Текст книги "Разум, религия, демократия"

Стейгманн-Галль получил немало критики в свой адрес[442]442
  См. подборку статей на эту тему в: Journal of Contemporary History, Vol. 42 (10), 2007.


[Закрыть]. По замечанию одного из критиков, «все главные адепты нацизма принадлежали к поколению 1880–1910 гг. и жили в христианской империи. Какое иное религиозно-философское влияние они могли принести с собой…?»[443]443
  Gailus (2007, p. 38).


[Закрыть] Другой критик считает пример Дитриха Эккарта некорректным на том основании, что «он был прежде всего антисемитом»[444]444
  Piper (2007, p. 47).


[Закрыть]. Однако подобная критика, как представляется, упускает из вида важный аспект рассуждений Стейгманн-Галля. Антисемитизм создали не нацисты. В XIX в. он был важным элементом германо-христианской среды[445]445
  Burleigh (2005, ch. 9).


[Закрыть] и на протяжении большей части прошлого тысячелетия существовал на том или ином уровне в большинстве христианских стран. В противном случае нацистам не удалось бы столь легко эксплуатировать эти настроения. Можно, конечно, спорить о том, действительно ли христианская составляющая нацистской программы была столь весома, как предполагает Стейгманн-Галль. Но вот что несомненно: ни христианский образ мышления, ни подавляющее преобладание христианства в Германии не предотвратили приход нацистов к власти. Более того, как только нацисты приступили к реализации своей программы, люди, искренне считавшие себя христианами, пошли на административные и армейские должности с такой же готовностью, как и представители любой другой группы за исключением евреев.

Вероятно, самое веское соображение в пользу этих выводов мы найдем у Дорис Берген: «Все 12 лет нацистского правления немцы в подавляющем большинстве оставались крещеными, платящими церковный налог членами официальных христианских церквей. Оглядываясь назад, кажется, что невозможно примирить звериные инстинкты нацизма с христианским заветом “подставь другую щеку” или сочетать несочетаемое – нацистский антисемитизм и очевидные иудейские корни христианства. Тем не менее то же подавляющее большинство немцев – более 95 % по последнему подсчету голосов в 1939 г. – явно не видело в этом никакой проблемы. Один этот факт сам по себе достаточно свидетельствует о совместимости христианства и национал-социализма» (Bergen, 2007, p. 29).

В. ВАТИКАН И ФАШИЗМ

В XIX в. и в начале ХХ в. папы Пий IX и Пий Х откровенно выразили свое неприятие модернизма и демократии. По мере того как разворачивалась драма ХХ века, политические параметры модернизма представали во все новых формах после победы коммунизма в России и фашизма в Италии, Германии и Испании. Осмелится ли церковь выступить против этих политических явлений столь же непримиримо, как выступала против демократии в XIX в.?

В отношении коммунизма ответ был ясен. Церковь уже в XIX в. заметила угрозу «безбожного коммунизма» и в ХХ в. оставалась последовательным его противником. В частности, в 1937 г. папа Пий XI выпустил энциклику «Divini Redemptoris»[446]446
  <http://www.vatican.va/holy_father/pius_xi/encyclcals/documents/ hf.pxi_enc_19031937_divini-redemptoris_en.html>.


[Закрыть], в которой отозвался о модернизме так: «Эта современная революция… уже разразилась или угрожает разразиться повсеместно. По размаху и жестокости она превосходит все, что до сих пор испытала церковь в предшествующих гонениях на нее. Целые народы пребывают в опасности вновь впасть в варварство даже худшее, чем то, которое угнетало большую часть мира во времена пришествия Спасителя» (статья 2).

Эти слова были написаны в 1937 г., когда фашистские режимы прочно утвердились в Италии и Германии и когда многие считали их антихристианскими, поскольку их цели и средства достижения этих целей становились все более очевидными. Учитывая все это, можно было бы предположить, что «жестокость» и «варварство» относятся к нацизму и фашизму. Но нет. Далее в «Divini Redemptoris» сказано:

«3. Этой прискорбно неотвратимой опасностью, как вы уже догадались, досточтимые братья, является большевистский и безбожный коммунизм, стремящийся низвергнуть общественный порядок и подорвать самые основы христианской цивилизации.

4. Перед лицом подобной угрозы Католическая церковь не могла остаться и не остается безмолвной. И Апостольский престол в первую очередь не преминул возвысить свой голос, ибо знает, что его подлинное служение обществу состоит в защите истины, справедливости и всех тех вечных ценностей, которые коммунизм не желает признавать или подвергает нападкам. Еще с тех самых дней, как возникли группы “интеллектуалов”, самонадеянно стремившихся освободить цивилизацию от уз морали и религии, наши Предшественники открыто и прямо обращали внимание мира на последствия дехристианизации человеческого общества. Что касается коммунизма, то еще в 1846 г. наш досточтимый Предшественник, папа Пий IX, выступил с торжественным осуждением… “этого нечестивого учения так называемого коммунизма, которое совершенно противно природному закону как таковому…”»

Фашистские режимы Италии и Германии несли миру смерть и разрушения. Тем не менее Ватикан не решился «возвысить свой голос» против фашизма столь же «открыто и прямо», как возвышал его против коммунизма в этом и других случаях. О причинах такой сдержанности до сих пор идут горячие споры. Одной из них, несомненно, являлось резко отрицательное отношение Ватикана к коммунизму. «В общем и целом Ватикан вполне уживался с фашистским режимом Муссолини. Многие лидеры Католической церкви были напуганы угрозой большевизма в Италии и приветствовали Марш на Рим», в результате которого фашисты взяли власть в Италии[447]447
  Delzell (1967).


[Закрыть](в том числе, вероятно, папа Пий XII, очень опасавшийся коммунизма) видели в фашизме бастион против коммунизма.

Отношение фашистов к евреям Ватикан тоже не осуждал открыто. Отчасти это объяснялось тем, что сама церковь давно подвергала их дискриминации. В частности, евреи, жившие на папских землях (до их конфискации новым итальянским правительством в 1870 г.), были ограничены в выборе места жительства и занятий. Многие дискриминационные законы Муссолини просто восстанавливали ограничения, прежде наложенные на евреев церковью. Ватикан, правда, возражал против некоторых законов, например против запрещения браков евреев с католиками, но в целом он, как и многие представители Католической церкви, считал целесообразным отделение евреев от христиан. 10 октября 1938 г. итальянский посол при Святом Престоле официально сообщил, что «недавние решения Большого Совета [одобрение Постановления о расе] в целом были приняты Ватиканом вполне благосклонно»[448]448
  Zuccotti (2000, p. 52).


[Закрыть]. (Постановление о расе – система мер против евреев, предложенная Муссолини и впоследствии утвержденная законодательно.)

Цуккотти (Zuccotti, 2000, ch. 2) приводит цитаты из многочисленных статей, появившихся в католической периодике с 1880-х по 1930-е годы; они ясно показывают уровень антиеврейских настроений среди официальных представителей Католической церкви. Следует, однако, отметить, что католический антииудаизм ХХ в. был мотивирован иначе, чем прежние притеснения евреев: теперь им ставили в вину не смерть Христа, а закулисное инспирирование тех проявлений модернизма, которые были особенно нелюбезны церкви («либерализм, демократия, конституционализм, капиталистическая эксплуатация, издержки национализма, социализма, коммунизма»)[449]449
  Zuccotti (2000, pp. 14–15).


[Закрыть].

20 июля 1933 г. Ватикан предпринял попытку заключить мирный договор с новым правительством Германии. Конкордат, опубликованный в этот день, начинается так: «Его Святейшество папа Пий XI и Президент Германского Рейха, руководствуясь общим желанием укреплять и улучшать дружеские отношения, существующие между Святым Престолом и Германским Рейхом…»[450]450
  <http://www.newadvent.org/library/docs_ss33co.htm>.


[Закрыть]

Столь дружеская преамбула соглашения между Католической церковью и нацистским режимом может сильно удивить читателя, поскольку соглашение заключено как раз в тот момент, когда нацисты начали вводить первые дискриминационные меры против евреев[451]451
  Zuccotti (2000, p. 8).


[Закрыть]. Дело, однако, в том, что цель конкордата была вполне конкретной – защитить католиков и католические институты в Третьем рейхе, а судьба немецких евреев мало интересовала Ватикан в 1933 г. Но конкордат не защитил немецких священников от нападок, церкви от вандализма, католические школы от закрытия и не предотвратил другие враждебные действия. Поэтому в 1937 г. Ватикан почувствовал необходимость выпустить энциклику «Mit Brennender Sorge» («Со жгучим беспокойством»), в которой сетовал на нарушения конкордата со стороны Третьего рейха и, что особо примечательно, осуждал идеологические основы режима.

«12. Всякий, кто превозносит расу, народ, государство, особую форму государства, носителей власти или любое иное из основных достояний человеческого сообщества, сколь бы необходимой и почетной ни была их роль в делах мирских, – всякий, кто превозносит эти вещи сверх отведенной им ценности и обожествляет их, делая предметом идолопоклонства, тот искажает и извращает порядок вещей, замысленный и сотворенный Богом; тот далек от истинной веры в Бога и от соответствующего ей представления о жизни.

15. Лишь недалекие умы могут прельститься ложным учением о национальном боге, о национальной религии или поддаться превратному искушению ограничить Бога, Творца мира, Владыку и Повелителя всех народов, пред величием Которого они “как капля из ведра” (Исайя 40, 15), границами одного единственного народа или кровными пределами одной единственной расы»[452]452
  <http;//www.vatican.va/holy_father/pius_xi/encyclicals/documents/ hf_pxi_enc_14031937_mitbrennendersorge_en.html>.


[Закрыть].

Таким образом, к 1937 г. папа Пий XI, по-видимому, осознал природу Третьего рейха и всю ее опасность. Однако обвинения в адрес Третьего рейха, в отличие от более ранних обвинений в адрес коммунизма, остались завуалированными. Пий XI так и не назвал национал-социализм прямо по имени; не упомянул он и евреев. Тем не менее энциклика «Mit Brennender Sorge» отражает важное различие между отношением нацистов и Католической церкви к евреям. Нацисты преследовали евреев как низшую расу. Церковь же решительно отвергала деление рас на высшие и низшие: любой человек может креститься, стать католиком и попасть в рай. Негативное отношение церкви к евреям объяснялось их религией: они были не католиками, а вольнодумцами, стоявшими за модернизмом и его атаками на церковь[453]453
  Обзор вопроса см. в: Zuccotti (2000, pp. 15–17, 29–46).


[Закрыть].

В 1938 г. на престол взошел папа Пий XII. Скорее всего он участвовал в написании энциклики «Mit Brennender Sorge», но его отношение к фашизму и режиму Гитлера вызывает резкие разногласия. Некоторые критики папы доходят до того, что объявляют его по сути дела фашистом и чуть ли не марионеткой Гитлера[454]454
  Самым радикальным представителем этой группы, вероятно, является Корнуолл (Cornwall, 1999).


[Закрыть]. Защитники, со своей стороны, считают, что во время войны папа тайно противодействовал многим вопиющим замыслам фашистов и много сделал для защиты евреев[455]455
  См., например, книгу преподобной Маргериты Маркионе (Marchione, 2000) и обзор вопроса в: Zuccotti (2000, pp. 311–317).


[Закрыть]. В доказательство того, что папа осуждал нацизм и Холокост, часто приводят его Рождественское послание 1942 г. Однако в послании папа недвусмысленно осуждает лишь «марксистский социализм», «позитивизм и утилитаризм», а о нацизме и Холокосте говорит весьма обтекаемо. Он называет войну «всеобщим бедствием» и сетует, что «сотни тысяч людей… без какой-либо вины с их стороны, а иногда только по причине их национальной или расовой принадлежности были преданы смерти или обречены на медленное угасание»[456]456
  <http://www.ewtn.com/library/PAPALDOC/P12CH42.HTM>.


[Закрыть]. Таким образом, в очередной раз папа предпочел осудить убийства, совершаемые по расовым, а не по религиозным мотивам. Но прямого упоминания евреев в послании нет, как нет и слов «нацизм» и «фашизм».

Почему же ни Пий XI, ни Пий XII не высказались против Муссолини и Гитлера сразу и решительно? Ведь если было известно, что нацисты уничтожают евреев, и можно было догадаться, что они намерены истребить их полностью, почему Пий XII не объявил во всеуслышание, что любой католик, участвующий в убийствах евреев, будет отлучен от церкви? Если бы папа это сделал, то известил бы весь мир, что происходящее в Италии и Германии морально предосудительно. Возможно, это побудило бы многих католиков и христиан других конфессий пересмотреть отношение к фашистским режимам, усилило бы решимость тех, кто сопротивлялся режимам, и, как минимум, недвусмысленно предупредило бы евреев Европы о грозящей им опасности. Однако тогдашняя позиция церкви состояла в том, что католика можно отлучить за обращение в иудаизм, но не за участие в массовых убийствах евреев.

Приоритеты Ватикана в тот период можно представить следующим образом[457]457
  Здесь я опираюсь на хорошо документированное историческое исследование Цуккотти (Zuccotti, 2000).


[Закрыть]:

1. Сохранить независимость Ватикана и прежде всего предотвратить его оккупацию нацистами (Муссолини никогда не рассматривал такую возможность) и похищение папы.

2. Защитить католические институты и духовенство в Италии, Германии и оккупированных ими странах.

3. Избежать отчуждения католиков и удаления их из церкви, например в результате отлучения.

4. Защитить евреев, обратившихся в католичество или состоящих в браке с католиками.

Защита остальных евреев явно не входила в число приоритетов. Цуккотти (Zuccotti, 2000, р. 323) приводит еще и такое объяснение нежелания Ватикана спасать евреев: «Те немногие, от кого реально зависело принятие решений [в Ватикане]… были дипломатами; не имея ни жен, ни детей, они думали исключительно о собственной карьере и своих организациях и не хотели ничем рисковать. Почти все они к тому же считали, что «верховное еврейство», по традиционному выражению La Cività Cattollica [официального органа церкви], представляло собой хорошо организованную и хорошо финансируемую международную силу, способную постоять за себя. Поэтому основные свои ресурсы и возможности Ватикан должен уделять верным католикам, которым в современном мире грозит много опасностей».

Любопытно, что похожим образом рассуждали ведущие нацисты (например, Адольф Эйхман), оправдывая свое участие в Холокосте: мы-де просто чиновники, выполнявшие указания[458]458
  Arendt (1963).


[Закрыть]. Высшие должностные лица Ватикана тоже были чиновниками и, подобно многим нацистским чиновникам, не хотели с риском для себя препятствовать убийству евреев.

Г. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Ричард Стейгманн-Галль находит в нацизме весомую христианскую составляющую. В числе прочего он утверждает, что Альфред Розенберг (которого мы охарактеризовали как главного творца нацистского Weltanschauung) не оказал заметного влияния ни на Гитлера, ни на широкие массы. Это утверждение вряд ли можно обосновать[459]459
  Piper (2007).


[Закрыть]. Суммарный тираж «Мифа ХХ века» – почти миллион экземпляров; каждая из двух других книг Розенберга разошлась тиражом 600 тысяч экземпляров. Трудно представить, что их не читали. После прихода нацистской партии к власти в 1933 г. Гитлер отметил заслуги Розенберга в благодарственном письме, которое начиналось так: «Дорогой товарищ Розенберг! Одним из первых условий для победы национал-социалистического движения было идейное разрушение враждебного нам мира идей. Со времен Дитриха Эккарта Вы, дорогой товарищ Розенберг, не только со всей решимостью вели борьбу против этого мира идей, но благодаря Вашему политическому и философскому авторитету в центральных органах партии внесли неоценимый вклад в достижение всеобъемлющего философского единства нашей политической кампании»[460]460
  Piper (2007).


[Закрыть].

По мнению Пайпера (Piper, 2007), религия была частью того враждебного мира идей, над которым стремился восторжествовать национал-социализм. Еще одним свидетельством высокой оценки вклада Розенберга в дело национал-социализма стало решение Гитлера включить Розенберга в число первых четырех лауреатов Национальной премии за достижения в области искусств и наук, присужденной на партийном съезде в 1937 г.[461]461
  Hexham (2007, p. 71).


[Закрыть]

Хексем (Hexham, 2007, p. 76) предостерегает: не следует недооценивать «Миф ХХ века» лишь на том основании, что это сочинение многословное, путаное и не отвечающее профессиональным критериям логической аргументации. Он указывает, что такими же свойствами отличаются «Книга Мормона», труды Блаватской (основательницы теософии), Рона Хаббарда (сайентология), Сан Мьюнг Муна (Церковь объединения), Шри Бхагван Раджниша (учение Ошо) и Махариши Махеш Йоги (трансцендентальная медитация)[462]462
  Hexham (2007, p. 77).


[Закрыть]. Он мог бы добавить «Капитал» Карла Маркса, Библию, Коран, Веды, индуистскую Бхагавадгиту и многие другие тексты. Все они местами бессвязны и не отвечают профессиональным критериям логической аргументации.

При оценке важности подобных сочинений для политического или религиозного движения нужно принимать во внимание различие между двумя фазами: на ранней фазе движение стремится привлечь сторонников, а на второй, зрелой, когда движение вполне сформировалось, главная его цель – удержать их.

Обряды инициации – обычная практика для многих организаций религиозного и иного характера. Нередко они принимают форму героических актов. Многие студенческие братства в США требуют, чтобы кандидаты на вступление прошли соответствующие испытания. Бывало, что эти испытания приводили к несчастным случаям и даже смерти кандидатов. Уличные шайки тоже требуют от новичков доказательств храбрости, например совершения преступления. Подобными действиями новичок доказывает, что достоин стать членом организации. Обряд инициации может заключаться и в признании темного или бессмысленного текста.

Возьмем, например, главу из «Дао дэ цзин», посвященную пустоте: «Тридцать спиц соединяются в одной ступице [образуя колесо], но употребление колеса зависит от пустоты между [спицами]. Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность [чего-либо] зависит от пустоты»[463]463
  Yutang (1948, p. 87) [Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т. 1. М., 1972. С. 118].


[Закрыть].

Что это: глубокое проникновение в таинства жизни или мистическая бессмыслица? Разумеется, данный пассаж гораздо менее ясен, чем высказывание: «Окна полезны, поскольку они пропускают свет». Во введении к изданию Лао-цзы его редактор пишет: «Первая реакция на знакомство с “Книгой Дао” – смех; вторая – смех над собственным смехом; третья – ощущение того, что подобного рода учение очень актуально в наши дни»[464]464
  Yutang (1948, p. 5).


[Закрыть]. Затем он приводит следующие слова автора «Дао дэ цзин» Лао-цзы: «Человек высшей учености, узнав о дао, стремится к его осуществлению. Человек средней учености, узнав о дао, то соблюдает его, то его нарушает. Человек низшей учености, узнав о дао, подвергает его насмешке. Если оно не подвергалось бы насмешке, не являлось бы дао»[465]465
  Древнекитайская философия. Т. 1. С. 127. – Прим. перев.


[Закрыть].

Здесь все уже вполне ясно. На первый взгляд текст «Дао дэ цзин» может показаться пустым или темным; но если постоянно перечитывать его, откроется глубокий смысл. Тот, кто постиг этот смысл и стал жить в соответствии с ним, становится человеком высшей учености. Следовательно, чтобы войти в число обладателей высшей учености, нужно постоянно перечитывать текст, пока не будет обретено его понимание или ощущение, что можно заявить о таком понимании. Таким образом, если человек притязает на понимание, сама темнота текста возвышает его заявление до обряда присоединения к даосизму. Два человека, претендующие на понимание, образуют товарищество в убеждении, что вступили в число обладателей высшей учености.

Логику рассуждений Розенберга об эволюции рас, возможно, трудно было понять и принять, но чтение его книги не оставляло сомнений в том, кто хороший, а кто плохой. Логика экономической теории Маркса тоже путаная и неясная, но столь любимые им красочные эпитеты позволяют без особого труда понять, что капиталисты и буржуи – злодеи того времени, а рабочие – герои. Если говорить о начальных фазах развития нацизма и марксизма, то в обоих случаях заявка на понимание скрытого смысла вводила человека в избранный круг тех, кто выступал с такими же притязаниями. А поскольку упомянутые тексты темны, невозможно было определить, действительно ли кто-то их понимает, и сама эта задача становилась ненужной.

Трудно представить, как Бог шесть дней творил мир и всех живых существ, включая человека, как Чермное море расступилось перед евреями, чтобы пропустить их (да разве по илистому дну можно было идти?), и как Ной отобрал по паре от всякой твари – полярных медведей, индийских и африканских слонов, крокодилов, кенгуру, всякого рода птиц и бабочек. Не легче принять и некоторые сообщения Нового Завета – хождение по водам, восстание из мертвых, превращение воды в вино. По сравнению с Библией разглагольствования Розенберга о расовых различиях или умствования Маркса о классовой борьбе выглядят довольно бледно. Но главная разница между ними в том, что утверждения последнего типа можно с течением времени проверить и опровергнуть, а слово Библии проверке не подлежит. Таким образом, для политического или религиозного движения на начальной его стадии неясность и неправдоподобность базовых текстов может обернуться реальным достоинством: их «понимание» служит своего рода вступительным тестом для новых адептов. Если человек утверждает, что он постиг и усвоил хитросплетение бессвязных мыслей, члены движения признают его «одним из своих».

Если же говорить о давно сформировавшихся и устойчивых течениях, то логика принадлежности к ним совсем другая. Житель баварской деревни является католиком не потому, что он изучил Библию, Коран, Бхагавадгиту и другие религиозные тексты, потом тщательно поразмыслил и решил, что католичество наилучшим образом объясняет творение мира и природу Бога. Нет, он католик потому, что его родители и соседи тоже католики, потому что родители водили его ребенком в католический храм. А житель городка в Шлезвиг-Гольштейне по тем же самым причинам, скорее всего, будет лютеранином.

Если в сообществе доминирует определенная система представлений, склонность каждого отдельного человека думать так же, как думают остальные члены сообщества, способствует упрочению системы. Сила врожденного стремления соответствовать групповым параметрам подтверждена многочисленными экспериментами. В одном из таких экспериментов участников попросили сравнить линию на выданной им карточке с тремя другими линиями и выбрать ту, которая по длине ближе всего к образцу. Руководитель эксперимента включил в группу испытуемых несколько своих людей, которые специально дали неверные ответы, тем самым побуждая остальных отвечать вслед за ними. Многие из настоящих участников решили последовать за «подсадными» и выбрали линию явно не той длины, что была на карточке. Когда их спросили, почему они так поступили, они ответили, что не хотели разойтись во мнении с группой[466]466
  Обсуждение этого и других экспериментов см. в: Asch (1952).


[Закрыть].

Если под воздействием нескольких «подсадных уток» групповое давление побуждает неосведомленных участников выбирать всего лишь линии не той длины, то насколько же сильнее оно должно быть в семейном и дружеском кругу по таким важным вопросам, как религия и политика? У многих ли найдется мужество или дерзость заявить, что они отвергают религию родителей и сообщества? Ясно, что не у многих, иначе Италия не была бы сплошь католической, а Саудовская Аравия – мусульманской.

В 1930-х годах национал-социализм стал господствующей политической идеологией Германии. Выступить против него значило выступить против коллективной мудрости с риском поставить себя вне общества. Точно так же отлучение грозило тем, кто осмелился бы пойти против Католической церкви в Южной Германии или против протестантской в Северной Германии. В 1938 г. добропорядочные немцы по субботам посещали нацистские собрания, где кричали «Зиг хайль!», а по воскресеньям возносили молитвы в церкви. И делали они это почти автоматически, не задумываясь о достоверности ни того, ни другого учения. Христианство и национал-социализм могли сосуществовать в Германии с обоюдным удобством, поскольку покоились на одном и том же основании – неосознанном предпочтении господствующей в обществе системы убеждений.

Победы и неистовства нацизма и коммунизма в ХХ в. свидетельствуют, что религии – не единственные «измы», противоположные либеральной демократии. Для успеха либеральной демократии необходимы граждане хорошо образованные и заинтересованные в общем благе настолько, чтобы всегда быть в курсе дел и ответственно участвовать в демократическом процессе. Невежество, предрассудки и гражданская инертность – вот главные враги либеральной демократии. Невежество и предрассудки предстают в самых разных формах. В случае коммунизма это убеждение, что можно запретить всякий личный интерес в производственной и общественной сфере без вреда для экономики и социальной обстановки в целом. Фатальным просчетом нацизма стало объявление германского народа расой господ, призванной тысячу лет править Европой или даже всем миром.

Нужно отметить еще одно прискорбное обстоятельство: граждане Германии, Австрии и Италии не настолько дорожили своими демократическими институтами, чтобы идти на риск ради их защиты. Нацисты обещали вернуть процветание и величие, существовавшие до Первой мировой войны, и граждане Германии легко отказались от недавно обретенных демократических институтов в надежде на исполнение этого обещания. Так же поступили австрийцы и итальянцы. Русских нельзя упрекнуть в нежелании защищать демократию, поскольку к моменту революции ее в России не было. Но даже русские могли бы знать из истории, что диктатуры редко ставят интересы рядовых граждан выше интересов диктатора и поддерживающей его элиты.

Итак, ХХ век преподнес следующий урок: идеологические системы, подобные фашизму и коммунизму, способны уничтожать демократические институты и понижать общественное благосостояние ничуть не хуже, чем системы религиозных верований. В этой книге я не останавливаюсь специально на таких идеологических системах. Дело не в том, что я не придаю им значения, а, напротив, в том, что их опасность для демократии слишком очевидна и хорошо известна. Сейчас, вероятно, лишь считаные безумцы могут верить, что фашизм и коммунизм совместимы с демократией или способны сделать общество более благополучным. С другой стороны, многие по-прежнему верят, что главные мировые религии и, по умолчанию, их менее распространенные варианты совместимы с либеральной демократией и способствуют общественному благосостоянию. Поэтому и необходимо показать, что данное утверждение не является ни безусловно истинным, ни, вероятно, вообще истинным.

Фашистский период свидетельствует, далее, что верующие отнюдь не превосходят неверующих в моральном плане. Многие нацисты без всяких внутренних колебаний оставались и хорошими нацистами, и добрыми христианами, а многие духовные лица поддерживали своим моральным авторитетом военные усилия фашистских режимов. Ватикан, символ моральной силы Католической церкви, пассивно наблюдал уничтожение миллионов. Разумеется, это не означает, что в период фашизма не было христиан, занимавших подлинно нравственную позицию. Цуккотти (Zuccotti, 2000) приводит многочисленные примеры спасения евреев усилиями рядовых католических священников и мирян. Трудно судить, что именно руководило этими людьми – религиозные убеждения или естественное чувство сострадания, свойственное человеку (правда, не всякому). Несомненно одно: во времена, когда нравственные принципы и моральное мужество были особенно необходимы, вклад церкви в их поддержание оказался как минимум неоднозначным.