Текст книги "Бытие"

Бина шатнуло, словно резко затормозил стремительный экипаж. В горле поднялись пузырьки желчи. И все равно он не мог не смотреть, не мог даже моргнуть…

…он видел, как приблизились две тени…

…и превратились в пару ног – одетых в кожаные брюки и перевязанные крест-накрест мокасины; они осторожными расчетливыми шагами вошли в поле зрения.

Потом показалась человеческая рука, выпачканная сажей. Вскоре появилась вторая рука, ногти грязные, в засохшей желтой глине. Руки прикоснулись к камню.

ЦЕНА КОНТАКТА

Предположим, мы встретим этих прилетевших со звезд инопланетных братьев и сестер и ничего плохого не случится.

Несмотря на длинный и печальный перечень разновидностей «первого контакта», закончившегося на Земле плохо: от встречи человеческих культур до первой встречи в природе разных видов животных, – наша встреча с ИП может закончиться благополучно.

Итак, предположим, там, вверху, не Вавилон. Никто из космоса не пытается доказать свое превосходство или устроить людям соревнование с плохими парнями. Никакие алчные существа не хотят сожрать нас или вовлечь в свой галактический джихад. И сверкающие маяки не несут с собой, ни намеренно, ни случайно, вирусов.

Предположим далее, что эти продвинутые сестры и братья решили множество проблем, которые нам досаждают. Но это не значит, что можно расслабиться. Жить даже среди цивилизованных существ опасно, если вы не знаете правил.

Вопросы, дорогие друзья. Какова самая обычная мирная деятельность в большинстве обществ, кроме выращивания пищи и детей? Коммерция. Покупка и продажа – торговля.

У меня есть много такого, что нужно вам, а у вас есть то, что нужно мне. Заключим сделку, выгодную и нам, и вам?

О, конечно, в некоторых утопических фантазиях все желания удовлетворяет рог изобилия. Пусть так! Но ведь останется одна вещь, на которую всегда будет спрос? Информация – поставка межзвездным братьям новых концепций и нового видения. Искусство, музыка, литература. Тридцать лет назад космический зонд «Вояджер» унес диск с образцами земной культуры. И никому даже в голову не пришло привесить к этому диску ярлычок с ценой.

Ах, друзья мои, помните: альтруизм – совсем новая концепция и в природе встречается крайне редко. Гораздо чаще – в том числе и среди диких существ – распространено quid pro quo. Ты что-то делаешь для меня, я что-то делаю для тебя. На протяжении всей человеческой истории и между животными не бывало правила «будь щедр».

Нет. Правило таково: «будь справедлив».

Какими бы хорошими и славными они ни были, инопланетяне будут торговаться. Если мы зададим ИП вопрос, он может сказать: «Да у нас гора ответов!»

А потом добавит: «А что у вас, людей, есть в обмен?»

У нас есть только мы сами: искусство, музыка, книги, культура. Сокровища человечества. Но первое, что скажут глупцы, – даром! И это восхитительное стремление произвести впечатление на соседей может стать худшей ошибкой всех времен.

Возможно, они хорошие. Могут понимать справедливость. Но кто платит за бесплатное? За дар? В истории не будет худших предателей, чем те, кто с самыми благими намерениями выбросит наше наследие в небо, ограбив нас, загнав нас в Вавилон.

Из книги профессора Нузона «Вечный поиск»

38
Дорога вверх

Следуя сразу за тремя дельфинами, Хакер через широкий подводный туннель проплыл в загадочный дом под поверхностью океана, ориентируясь на свечение в дальнем конце туннеля. Вскоре впереди и вверху появилось отверстие – вход в бассейн, где уровень воды удерживало давление воздуха внутри дома.

Еще не поднявшись на поверхность бассейна, Хакер уже увидел не совсем обычное окружение. К этому времени он привык видеть только солнце, луну и звезды, поэтому блеск искусственного освещения показался ему одновременно знакомым… и давнишним, как слабые воспоминания из другого десятилетия или из другой жизни. Хакер остановился. Сам не зная почему, он не хотел плыть дальше.

«Давай, – сказал он себе. – Вот же. Путь домой».

Однако после – сколько времени прошло? – долгого блуждания по морю с племенем необычных китообразных Хакер обнаружил, что перестал понимать значение слова «дом». Дом. Связан ли он как-то со свечением впереди? Ярко светящаяся служебная панель манила его, преодолев еще несколько метров, вернуться в мир людей. Но почему-то это яркое свечение вызвало у Хакера только желание чихнуть.

Он подавил этот позыв: забрызгает лицевую пластину, и все. Но лишь когда один из дельфинов удивленно обернулся – с сонарным глифом, похожим на вопросительный знак, – Хакер смог собраться, подавил неуверенность и, сильно оттолкнувшись, выскочил на поверхность, подняв фонтан брызг, окропивший невысокие металлические ступени поблизости.

В прыжке он осмотрелся. Людей не было видно. Вдоль стен тянулись ряды шкафчиков и ящиков, крюки для инструментов и оборудования для ныряния. Впрочем, большинство крюков пустовало. Появилось много дельфинов, они поднимали головы и осматривались, издавая низкое гудение, которое имплантат Хакера переводил в аудиосигналы. Опираясь на свой опыт, молодой человек истолковал этот звук как выражение печали. Разочарования.

Но из-за чего?

Один крупный самец, ведущий на себе сеть – Хакер называл его Майклом, – принялся терпеливо плавать кругами, остальные сматывали сеть с его тела. Хакер помог им повесить сеть на стойку, чтобы использовать позже. В углу он заметил другие объекты: кольца, петли, шары и тому подобное, – но не стал задумываться об их назначении. У него на первом плане была теперь другая цель.

Подплыв к лестнице, он рукой в перчатке коснулся шероховатых ступенек… и его рука неожиданно схватила перекладину, сжала так напряженно, что он сам удивился, не желала отпускать – будто опасаясь, как бы алюминий ступеньки не оказался иллюзией. По телу Хакера пробежала дрожь, он вздохнул, и вздох этот походил на стон. Так прошло несколько минут. Туман в шлеме – или слезы на глазах – мешали видеть.

Очевидно, если какая-то его часть не стремилась вернуться к цивилизации, другие части хотели этого, и очень! Вернуться в мир мужчин и женщин, и прочной почвы, и мягких постелей, и прекрасных, созданных человеком вещей.

Разжав наконец пальцы, он подтянулся на обеих руках, развернулся спиной и сумел поднять тело наверх, на одну из ступенек, и сесть… впервые за долгое время. Странно было не напрягаться, просто чтобы держать голову и плечи над поверхностью воды.

С влажным всплеском окружавшие его шлем пряди – жабры – поникли, больше не поддерживаемые водой. Конечно, это означало, что они больше не поставляют кислород. И воздух внутри шлема из-за дыхания быстро становился затхлым.

Хакер осторожно нащупал лицевую пластину, приоткрыл ее, принюхался и распахнул настежь. В доме стоял легкий запах плесени и металла, но он переживал и гораздо худшее. По крайней мере теперь можно было как следует осмотреться.

Людей нет. Это ясно. Не видно ни души. Если учесть, как дешево сейчас обходится установка сенсорной сети, неужели никто не поднял бы тревогу и не пришел проверить, что за незваные гости явились в дом?

Если, конечно, меня не приняли за дельфина.

Он заметил также отсутствие производимых людьми звуков – ни речи, ни целенаправленных механических ритмов. «Но, конечно, – напомнил себе Хакер, – я бы ничего этого не услышал». И он неожиданно остро ощутил отсутствие нормального звукового окружения. Под водой зубной имплантат, казалось, соответствовал обстоятельствам и устраивал его: он был настроен на восприятие речи дельфинов, – но сейчас, на открытом воздухе, его то и дело тянуло зевнуть и потрясти головой, как будто это могло прогнать глухоту, оживить барабанные перепонки, отказавшие еще до приземления.

Если здесь найдется нужное оборудование, это нужно исправить в первую очередь. Еще до ванны.

И вдруг все его тело заныло, зачесалось, зазудело, заболели сотни ушибов и царапин – до сих пор он не обращал на это внимания, просто потому что ничего не мог поделать. Теперь все это настоятельно заявляло о себе. Особенно давление на голову, которое вдруг стало казаться тисками. Отчаянно отдирая застежки и клапаны, Хакер сорвал плотные прослойки, изолировавшие его верный шлем – это спасло ему жизнь, – и отъединил шлем от скафандра. Когда шлем отделился, Хакер отшвырнул его, словно что-то отвратительное. Дальше пришел черед перчаток. Несколько мгновений он наслаждался простыми ощущениями – прикасался, потирал, чесал, даже гладил свое заросшее щетиной лицо.

Ладно, вставай. Пора двигать. Найди хозяев этого дома. Попроси помощи… и не забудь, постарайся быть вежливым. Последнее – приказ, чтобы не вышло на поверхность нетерпение избалованного ребенка. Возможно, эта новая, взрослая перспектива – лишь временное явление. Следствие дней, которые он провел с племенем. И как будто перестает действовать. Или новизна начинает выветриваться.

Встать – для его тела это оказалось слишком много. Поэтому Хакер откинулся и подтянулся на следующую ступеньку, потом вцепился обеими руками и подтянулся еще на одну, и так далее, пока не сел на окружавшую бассейн площадку, так что в воде оставались только ноги в ластах. Несколько минут он просто сидел, тяжело дыша от усталости.

Ладно, попробуем…

Он приподнялся.

И, обернувшись, увидел перед собой надпись крупными буквами от руки, явно предназначенную для гостей:

Проект «Возвышение» заморожен!

Судебные издержки все съели.

Это сооружение передается в наследство нашим друзьям с плавниками.

Да присоединятся они однажды к нам как равные.

Далее небольшими буквами адрес во Всемирной сети и документ, похожий на юридический. Хакеру пришлось прищуриться и поморгать, чтобы убрать с ресниц накопившуюся соль. Но документ подкреплял странное утверждение – небольшой клан дельфинов действительно владел этим сооружением, где хранил сеть, несколько игрушек и кое-какой инструмент.

Теперь Хакер понимал значение их жалобных призывов, когда они приплыли и никого не застали дома. Это и была истинная причина их возвращения. Каждый раз они надеялись, что их «друзья с руками» вернулись.

«Проект «Возвышение»? – Хакер задумался, стягивая скафандр и морщась от боли, когда задевал ссадины и натертые места. – Название знакомое. Я… что-то об этом слышал».

Один из дельфинов – Желтое Брюхо – подплыл к Хакеру и издал звуки, которые теперь, когда его челюсть не была погружена в воду, казались Хакеру гораздо менее понятными.

– Я вернусь, – заверил он дельфина и поднял руку, присягая.

Ценой огромных усилий Хакер встал на колени. Потом, цепляясь за перила лестницы, сумел подняться на ноги. Дело было не столько в отсутствии сил – он много работал ногами, и его мышцы стали мощными и рельефными, – сколько в необходимости поддерживать равновесие. Ни одному виду на Земле не требуется такой тонкой регулировки движений, как человеку, просто чтобы не опрокинуться. Потребуется время, чтобы овладеть этим умением снова.

Держась за стену с шкафчиками, Хакер на подгибающихся ногах пошел от бассейна по коридору, останавливаясь, чтобы заглянуть во все помещения. В основном это были лаборатории. В первый раз обнаружив раковину и кран с пресной водой, он отвернул его до упора и подставил под струю голову, а потом принялся жадно пить. Потребовалось усилие воли, чтобы остановиться… отойти и продолжить исследования.

В третьей комнате он узнал аппаратуру для генной модификации, выпущенную одной из его компаний. И сразу в его сознании сложились части головоломки.

Проект «Возвышение». О да. Помню.

Год или два назад профессиональные и любительские СМИ много писали о группе, чьей тайной целью было изменить несколько видов животных, чтобы в конечном счете выработать у них интеллект, равный человеческому.

Враги с разных сторон набросились на это предприятие. Церкви называли это святотатством. Экофанатики осуждали вмешательство в мудрость природы. Ярые поборники толерантности требовали, чтобы «культуру дельфинов» не трогали, не заталкивали в глотки животным ограниченные человеческие ценности, а еще некоторые предсказывали, что мутанты сбегут из лабораторий и станут угрозой человечеству.

В век дилетантов есть одна проблема с разнообразием – ваше хобби может разозлить мириады остальных дилетантов, особенно тех, кто одержим собственной страстью. Вызвать возмущенное неодобрение, а затем и судебные процессы.

Проект «Возвышение» погиб в последовавшей битве. Как многие другие современные начинания.

«Выживание самых приспособленных, – рассуждал Хакер. – Такое драматичное и противоречивое предприятие нуждается в сильной и уверенной поддержке, иначе оно обречено».

Осматривая следующую лабораторию, Хакер наконец нашел что искал – дешевый, почти игрушечный мультифон, который кто-то бросил в груду мусора. Вначале Хакер подумал, что аппарат сломан, но, когда прочистил батареи, тот включился! На выдвижном боковом экране появилось нарисованное женское лицо; рот задвигался, и хоть Хакер ни слова не слышал, догадался о содержании обращения – ему предлагали базовые услуги, пусть даже аппарат больше не был связан ни с каким личным или корпоративным счетом.

Да, но есть ли здесь, под водой, связь с Сеткой? Несомненно, у проекта «Возвышение» наверняка было подключение, даже отсюда. Но доступно ли оно еще?

Хакер старательно простукивал экран, пока не нашел нужную точку и не вызвал старомодную алфавитную клавиатуру. Пальцами, которые все еще казались ему сосисками, он напечатал:

МОГУ Я ВЫЗВАТЬ МАТЕРИК?

Доброжелательное женское лицо исчезло, сменившись идущими по экрану буквами.

ПРОВОДИТСЯ ДИАГНОСТИКА…

…ПОДВОДНАЯ СВЯЗЬ ЧЕРЕЗ ТРИНИДАД ПРЕКРАЩЕНА.

ПОДАТЬ ЗАПРОС О СРОЧНОМ ВОССТАНОВЛЕНИИ СВЯЗИ?

Хакер ответил простым «Y», понадеявшись, что аппарат примет его за «Yes».

РАБОТА В ИМПУЛЬСНОМ РЕЖИМЕ… НА ЭТО МОЖЕТ ПОТРЕБОВАТЬСЯ ВРЕМЯ.

ОТ ПЯТИ МИНУТ ДО НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ.

ПОЖАЛУЙСТА, ПРИГОТОВЬТЕ ОПЛАТУ.

Хакер задумался: что ему делать, если и когда связь будет восстановлена. Можно составить послание из простых текстовых знаков, сославшись на чрезвычайные правила самарянина, вместе с обещанием, что получатель сообщения – его мать – возместит все расходы. Это казалось очень старомодным и сложным, от использования букв до споров об оплате. Но Хакера заставило задуматься нечто иное.

Текстовое чрезвычайное сообщение… оно создаст впечатление, что я срочно нуждаюсь в спасении… тогда как я уже спасся сам.

Ну, конечно, помогли дельфины.

И все же. У него есть пища, вода, удобное убежище и возможность, если понадобится, просто направиться к ближайшему берегу и отыскать цивилизацию. Так зачем посылать эквивалент дымовых сигналов SOS или царапать на песке «ПОМОГИТЕ»? Возможно, в нем говорила глупая гордость. Но такие действия казались неправильными, особенно если вспомнить, как далеко он зашел.

Лучше послать сообщение, которое будет звучать как можно обыденнее. Оно должно выглядеть небрежно, и его оплата пойдет с биоидентификационной лицензии. Пусть видят, что я полностью контролирую ситуацию. Привет. Как дела? Да, кстати, нельзя ли выслать вертолет туда-то?

Он подумал, что знает, как это сделать. Используя найденные в лаборатории инструменты, связать аппарат со звуковым имплантатом в челюсти. Это должно быть нетрудно. Просто повторить ту цепь, которую он использовал на борту суборбитальной ракеты. Самые важные части уже есть – в его шлеме, там, в бассейне.

Пока я этим занимаюсь, почему бы не перекусить чем-нибудь более привычным?

Даже рыбные консервы, которые он заметил на полках в камбузе, будут приятным разнообразием на фоне сырой рыбы, когда приходится выплевывать чешую и кости.

И принять ванну… может, даже вздремнуть?

У Хакера было совсем не то настроение, какого можно было ожидать при контакте с цивилизацией. Никакого лихорадочного возбуждения. Тем не менее он считал, что действует правильно.

РАБОТАЙТЕ, – старательно напечатал он на примитивном сенсорном экране, – ВЫЙДУ НА СВЯЗЬ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.

ЭНТРОПИЯ

Предположим, источник опасности – человеческая природа, какая-нибудь стойкая привычка, заложенная в наших генах. Может ли наука предложить выход посредством намеренного самосовершенствования? Прежде всего нужно признать, что эта природа – наше неотъемлемое свойство.

Возьмем доводы эволюционной психологии. ЭП утверждает, что все мы унаследовали модели поведения от доисторических времен – от тех долгих эпох, когда доминантные самцы давали больше потомства, потому что были сильны, или ревнивы, или коварны. Монархия и феодализм вознаграждали царя, который мог заставить тысячи мужчин-производителей сражаться, чтобы защитить его сераль. Мы происходим из гаремов таких парней, как Карл Великий или Чингисхан, умело владевших этими уловками.

Противники ЭП говорят, что мы больше, чем сумма наших предков. Они восхваляют нашу гибкость, способность учиться и программировать себя как индивидов и как культуры. Каждый пол может делать почти все то же, что противоположный, и правила, ограничивавшие возможности из-за касты, расы или пола, оказались надуманными. Поистине наша важнейшая черта – умение приспособиться к новым обстоятельствам, осуществление невероятных мечтаний.

Только начиная с этой истины критики ханжески утверждают, что эволюционную психологию можно использовать для оправдания плохого поведения, позволив расистам и угнетателям кричать: «Меня заставил Дарвин!» Далее по политическим соображениям они принимаются утверждать, что у человека нет врожденных социальных моделей, нет даже врожденных склонностей.

Что, вообще никаких? Какими бы случайными или гибкими они ни были? Неужели мы настолько отличаемся от других земных видов? Разве не то же самое утверждают религиозные фундаменталисты? Что у нас нет ничего общего с природой?

Можем ли мы позволить себе бесхитростные преувеличения в обе стороны? Чтобы выжить, человечество должно преодолеть великое множество старых дурных привычек. Мы должны изучать эти древние образцы – не для того, чтобы искать оправдания, но чтобы лучше понять природную суть Homo sapiens.

Только тогда мы сможем посмотреть в зеркало на величайшее чудо эволюции и сказать: «Отлично, вот карты, которые у нас на руках. Давайте сыграем как можно лучше».

«Рог изобилия Пандоры»

39
Трудная любовь

Посол к инопланетянам. Это гораздо романтичнее, чем его прежняя работа космического мусорщика. Неожиданно Джеральд оказался главной фигурой для групп своих поклонников и единомышленников.

«Цикада лайфлоггерс» уже предоставила каждому астронавту бесплатную биографическую инфоемкость: генетические коды, пэт-сканы, q-слайды и тому подобное – все это в обмен на записывающее устройство, которое берут с собой на орбиту. Теперь они хотят, чтобы он надел «корону», особое устройство, дающее возможность видеть все то, что видит, слышать все, что слышит, и записывать его нервные импульсы вплоть до петабайта в секунду!

Столько данных, чтобы люди будущего могли создавать красивые модели Джеральда Ливингстона! Свои виртуальные копии – чтобы восстанавливать исторический момент во всех подробностях! «Цикада», очевидно, считает, что бессмертие – это если в далеком будущем тебя восстанавливают с ультраточностью.

«Но как сказать им, – думал Джеральд, – что я переживаю это впервые? Станет ли каждое будущее подобие считать себя мной? Даже эти мысли – мысли о том, не копия ли я сам? Даже мои воспоминания о завтраке могут стать «пограничными условиями». Реальный мир вдруг окажется каким-нибудь развлекательным контуром в девяносто третьем столетии… или примитивным отчетом ребенка перед родителями об уроках в подготовительном классе в школе пятого тысячелетия… или еще какой-нибудь беглой мечтой бога-машины».

Однако парни из «Цикады» завидовали! Шансы Джеральда как «исторической фигуры» на такого рода воскрешение велики. Но подобные рассуждения легко могут пойти по замкнутому кругу или погрузиться в софистику. Не походит ли это на навязчивую религиозную доктрину предопределения? Ваша судьба уже определена всемогущим Богом?

А что, если этот эпизод Первого Контакта завершится неудачно? Меня могут запомнить как дурака или предателя, открывшего дорогу новому типу зла. Может, люди будущего станут создавать копии злодеев прошлого, чтобы те страдали? Что еще хуже, Джеральд воображал себе будущий сверхкиберорганический эквивалент скучающего подростка: вот он просматривает эту капсулу с вымышленной реальностью, подталкивает локтем приятелей и говорит: «Мне нравится эта часть! Та, в которой Ливингстон пытается представить себе нас! Рисует нас бесчувственными прыщавыми подростками из его времени. Какая груда жалких программ! Может, в следующий раз я вмешаюсь в программу и заставлю его путешествовать к звездам».

Джеральд почувствовал, что его мысли уходят от таких вопросов. Не потому ли, что вопросы тщетны? Ладно. Джеральд отключил «Цикаду».

Церковь Гайи, ответвление «Любви к Иисусу», просит Джеральда прочесть онлайн-проповедь во время следующей воскресной службы, направленной против ответвления той же церкви Непорочной Богоматери. Кое-какие свежие материалы помогут ему настроиться. Особенно они хотят знать – из его контактов с чужаками, – известно ли тем блаженство. Как у Адама и Евы до яблока. Или, если они, как и люди, пали, то был ли у них свой Спаситель? Если да, то есть ли у них свое Евангелие? А если нет… то что Джеральд думает о новом распространившемся среди христиан представлении, что человечество должно взять на себя новые обязательства? Почетную обязанность выйти в космос и распространять Слово Господа?

Иными словами, теперь, когда мы знаем, что там триллионы душ блуждают во тьме, наш единственный долг – распространять в Галактике Благую Весть? По крайней мере это более передовая догма, чем одержимость его собственных родителей – те молились о страшном апокалипсисе и вечных муках для тех, кто неверно читает молитвы. Предложение прочесть проповедь он отверг, но пообещал «Любви к Иисусу», что, если будет возможность, расспросит существ из Артефакта о таких проблемах.

Насколько мне известно, «присоединяйтесь к нам» может означать «примите нашу веру – или будьте готовы столкнуться с межзвездным крестовым походом». Жду не дождусь, когда узнаю.

Список обращений и просьб слишком длинный, чтобы просмотреть их все… если только чужаки не предложат какой-нибудь удивительный способ клонировать себя. Вот это было бы полезное изобретение!

Чтобы привлечь его внимание, предложения должны быть очень хороши. Внезапно его супруги запросились к нему в постель. Все, даже Франческа, которой Джеральд никогда особенно не нравился. «Мы скучаем по тебе», – говорилось в их сообщениях и звонках. Он никогда не получал такого внимания в групповом браке. Все семеро выразили желание навестить его «в момент стресса».

Джой, Джослин и Губерт даже согласились подписать документы об отказе от претензий и присоединиться к нему в карантине! Предложение лестное. Заманчивое. Особенно потому, что Джеральд всегда чувствовал себя чужаком, оставался на периферии их маленького клана и давно подозревал, что его приняли ради престижа иметь в мужьях астронавта. Возможно, лучший вариант, на который мог надеяться бессердечный и неуравновешенный тип вроде него.

Он ответил: «У вас у всех есть обязанности. Работа. Дети. Будьте на связи. Я вижу вас во сне».

Он снова становился занят. Эксперимент в области депривации давал результаты, к удивлению Джеральда. Его открытие – так называемый Объект Ливингстона – начинало отвечать.

– Тысячи лет блужданий меж звезд – можно было бы подумать, что это научило их терпению, – спустя три дня заметил Геннадий Горосумов. – Я боялся, они будут ждать, пока мы сорвемся. Раскроют наш блеф. Они должны понимать, что на нас оказывают давление.

Тощий русский биолог кивком указал на галерею для наблюдателей сразу за барьером из матового стекла: там почти сто экспертов, делегатов и просто важных персон наблюдали за работой находящейся в карантине Комиссии по контактам. Многие из этих сановников были очень недовольны стратегией комиссии – голодом принудить существ из Артефакта к сотрудничеству.

– Но, к моему удивлению, наш подход кнута и пряника, кажется, сработал, – заключил Геннадий. – Они там явно встревожены.

Он показал на опалесцирующий овоид, который по-прежнему лежал в своей колыбели, только уже не купался в искусственном солнечном свете. Его нижнюю часть окутывал мягкий туман, приближая температуру яйцеобразного объекта и его колыбели к температуре межзвездного пространства. Джеральд, поднося ладонь, ощущал этот холод.

В помещении было темно, прежний блеск округленного по торцам цилиндра потускнел. Что было еще более показательно, постоянная смена изображений: видов планеты, городов, движущихся фигур – замедлилась, из лихорадочной стала лениво-медлительной, даже отрывочной. С каждым часом число существ сокращалось.

– Хорошо, давайте запустим новый цикл, – сказала генерал Акана Хидеоши, кивнув специалисту по методу проб и ошибок – поведению и дрессуре животных. Специалист по имени Патрис Чомбе, нанятый в королевстве Катанга[18]18
   Своего рода игра: автор напоминает читателю события недавней истории Африки. Патрис Эмери Лумумба – конголезский политический и общественный деятель левонационалистического толка, первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения ее независимости в июне 1960 г. Расстрелян в 1961 г. при невыясненных обстоятельствах. Моиз Капенда
  Чомбе – конголезский политик, выходец из провинции Катанга, премьер-министр Демократической Республики Конго в 1964–1965 гг.


[Закрыть], иссиня-черными руками прикоснулся к нескольким голографическим изображениям приборов, которые светились прямо перед ним, над поверхностью стола для совещаний.

Проектор наверху вдруг испустил яркий луч, словно ударивший прямо из солнца. Там, где луч коснулся сероватого камня, появились облака, словно в кофе влили молоко. Вскоре в этих облаках возникли фигуры и как будто устремились вверх, поднимаясь снизу к свету. К этому времени Джеральд и остальные уже узнавали сорок семь разных видов чужаков. Геннадий сконструировал сложные биоскелетные модели – от кентавроида с лицом ястреба до плавучего кальмара и существа с четырьмя кожистыми крыльями, окружавшими центральную пасть; существо напоминало помесь летучей мыши, вертолета и морской звезды.

Эти трое в данном случае появились первыми… но лишь немного опередили других, теснившихся сразу за ними. Джеральду они напомнили толпу, собравшуюся по звонку на обед: все торопились подкрепиться. Каждый из чужаков прижимал к блестящей поверхности, разделяющей два мира, какой-нибудь отросток или конечность, и вокруг каждой точки контакта начинали виться буквы и слова.

Даже с помощью компьютера из этого вихря конфликтующих, толкающихся фраз удавалось извлечь только простейший смысл. Время от времени надписи сливались, в основном повторяя воспринимающееся теперь иронически приглашение: «Присоединяйтесь к нам».

Джеральд уже много дней гадал: «Кто это «мы»?»

Над вторым рядом поднимались различные головы, чтобы их было видно из-за первой тройки: одна напоминала насекомоподобную голову на длинной гибкой шее; другой походил на жизнерадостного полного Будду, а стоящий рядом с ним поднимал руку, в точности как слоновий хобот, только с кистью на конце, а на этой кисти у основания всех шести пальцев сидели глаза. Эти припоздавшие отталкивали первых, вначале легко, потом все настойчивее.

– Они ведут себя как французы или китайцы, – заметила Эмили Тан. – Гордо отказываются подходить организованно или становиться в очередь. Жаль, что мы не заставили их стать кем-то другим. Англичанами – или даже японцами. Покорно принимать тиранию очереди.

Хайхон Мин, член Комиссии от Срединного государства, громко рассмеялся, а Акана Хидеоши мрачно усмехнулась. Но Бен Фланнери, антрополог с Гавайских островов, посмотрел на Эмили, явно удивленный и оскорбленный ее предрассудками в области культуры. Эмили пожала плечами.

– Эй, я предложила поучить их дисциплине, но это вовсе не означает, что я им не сочувствую. Сейчас в их поведении есть этакое очарование школьного двора. Хотя оно и делает общение почти невозможным.

Внимательно наблюдая за чужаками, Чомбе выделил среди них одну группу. Когда она объединила силы, чтобы оттолкнуть в сторону существо – летучую мышь, Чомбе резко взмахнул рукой, и луч наверху погас. Включились компрессоры под столом, активировались насосы, и камень неожиданно объял холод.

– А теперь, мальчики, девочки и все прочие, – радостно сказала Эмили, – учимся вести себя прилично.

Как только толкотня прекратилась, Чомбе снова включил луч, сфокусировав его с точностью хирургического скальпеля на кентавроиде и кальмаре, оставив остальных в полутьме.

– От выдр я получал реакцию получше, – сказал с сильным афрофранцузским акцентом Чомбе. – Но у нас явный прогресс. Кривые улучшаются.

Прошло еще несколько циклов. Джеральд через плечо оглянулся на галерку за карантинным стеклом – наклонную площадку, уставленную мягкими ВИП-креслами, откуда сановники в окружении лучших приборов, консультантов и приспособлений, какие только можно купить за деньги, наблюдали за каждым шагом комиссии.

У советников теперь были представители и по эту сторону зоны карантина: в нескольких метрах справа от Джеральда трехмерная фигура по имени Гермес, завершенная вплоть до чеканных черт лица, золотистого одеяния и такого же цвета волос, расхаживала у дальнего конца стола, с растущим раздражением поглядывая на комнату генерала Хидеоши.

«Почему советники выбрали в качестве своей метафоры именно это броское, яркое существо? – дивился Джеральд. – Неужели политики, профессора и аристократы думают, что Акана устрашится этого мультяшного олимпийского бога?»

Возможно, выбор не добровольный. Часто аватар группы выбирается таким образом, чтобы в нем была черта, свойственная всем членам группы. Неужели золотой бог означает, что советники считают себя… элитой?

А может, это избыточная компенсация. Подсознательно они хотят, чтобы человечество выглядело лучше.

Даже если так, с Гермесом переусердствовали. Греческий эрзац-бог барабанил по столу светящимися пальцами, время от времени прерываясь, чтобы записать фразу или бранное выражение, которые скользили по столу и присоединялись к груде светящихся вир-сообщений – посланий, которые Джеральд и другие члены комиссии в основном игнорировали. Нахмуренное чело бога выражало нетерпение. Что-то в этом Гермесе тревожило Джеральда. Подчеркнутая досада в синтетических чертах божественного лица слишком напоминала выражение чужих из Артефакта.

Вразрез с фантастическими стереотипами инопланетян изображают либо как отчужденно совершенных существ, либо мудрых и предупредительных, либо опасных – кажется, приятно и утешительно видеть, что они ведут себя как хулиганы-школьники.

Если только… это утешение не часть лицедейства.

На другом конце длинного стола для совещаний был другой ир-конструкт – кошачий аватар Эмили, Тигрица, воплощение параноидального скепсиса, хотя карикатурное в той же степени, что Гермес. Иногда Джеральд видел, как эти два искусственных существа сердито глядят друг на друга мимо реальных членов комиссии.