Текст книги "Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая"

Они быстро собрали дрова и шмыгнули в пещерку всего за несколько минут до того, как зарядил дождь. Дождь встал стеной и барабанил по их укрытию, но Синдер не обращал на осадки никакого внимания и сосредоточился на том, чтобы сложить хворост и дрова для костра.

Дипак попытался разжечь костер с помощью огнива, но ему не удавалось высечь ни одной искры. Он снова выругался.

– Если бы у нас была эльфийская лоретасра, это не было бы так чертовски трудно. Стоит этим остроухим только захотеть, как костер тут же разгорается.

Синдер ничего не знал о лоретасре, зато знал, как пользоваться огнивом. Вскоре после того как он забрал его у Дипака, ему удалось поджечь хворост, после чего, аккуратно раздувая пламя, он сумел вызвать к жизни трепещущий костерок. Маленькие веточки отвечали за его рост, а когда принялись более крупные, небольшая пещерка согрелась. Дым через расщелину поднимался прямо в ночное небо.

Дипак широко улыбнулся, протягивая руки к пламени.

– Ты ничего не знаешь ни о семье, ни о нашем народе, но знаешь, как позаботиться о себе.

Синдер это тоже заметил. Когда дело доходило до того, чтобы найти самый легкий путь, чтобы спуститься с отвесного холма, поймать рыбу в реке или расставить силки, чтобы пополнить запасы продовольствия, он использовал навыки выживания в дикой природе, словно был рожден с ними. Но если верить Дипаку, отец никогда не водил его в леса. И никто не водил. Учитывая, что у Синдера была чахлая нога, подобное путешествие было бы слишком опасно. Так откуда он так много знал о выживании в дикой природе? Или это всего лишь еще одна загадка, как и все, что произошло с тех пор, как снежный тигр убил его родителей?

У него было так много вопросов… И Синдер решил задать тот, на который, как он надеялся, ответить было проще всего.

– Что такое рэйф?

– Я расскажу, если начнешь готовить ужин, – сказал Дипак.

Синдер согласился с планом священника и вынул из своего вещмешка копченое мясо и несколько сморщенных картофелин и морковок. Он также выудил котел с вмятинами и погрузил его в ручеек, текущий по скалистому склону холма. Набрав достаточно воды, он поставил его на подставку над костром. Затем нарезал овощи, и вскоре на костре уже кипела пресная похлебка.

– Рэйфы – это люди, которые имеют доступ к своей лоретасре, – начал Дипак. – Они…

– Что такое лоретасра? – перебил его Синдер.

Дипак вздохнул.

– Похоже, придется начать с самого начала. Лоретасра – это то, что есть у всех разумных существ. – Он пытливо взглянул на Синдера. – Мы вчера говорили о гномах, эльфах, троллях, хранителях, пикси и остальных.

– Другие расы Семинала, – ответил Синдер. На прошлой неделе Дипак начал заполнять пробелы в его знаниях. Мир, в котором они жили, назывался Семинал, а Ласточка и Быстромечие были человеческими поселениями в стране Ракеш, расположенной в Кинжальных горах. На одном-единственном континенте Семинала существовало множество королевств и империй, но самыми сильными существами на нем были эльфы.

– Итак, – сказал Дипак. – Лоретасра. Более известная как эфир. Риши Бхарата называют ее живатма, как называли ее Шокан и Сира.

В голове Синдера возникло множество вопросов. Риши. Бхарат. Живатма. Он уже открыл рот, чтобы их задать.

Дипак, должно быть, догадался о его намерениях, так как предостерегающе поднял палец.

– Нет.

– Но…

– Нет, – повторил Дипак. – Мы продолжим с лоретасрой. Она течет внутри нас, словно светящийся водопад, как говорят некоторые. Я не знаю наверняка. Свою я никогда не видел, но те, кто обладает нужными навыками, могут получать доступ к ней, черпать ее и создавать с ее помощью нечто великое.

– Наша душа, – догадался Синдер, когда на него снизошло озарение.

Дипак встрепенулся.

– Да. Некоторые так и считают. – Секунду спустя он покачал лысой головой. – Как так вышло, что ты знаешь так много и так мало?.. – Он осекся.

Синдера снова осенило.

– Но люди не могут ее использовать.

– Верно, – подтвердил Дипак. – Со времен Нусраэль-Шев, войны между митхаспурами и лордом Шетом, мы не можем этого делать.

В голове Синдера возникло еще больше вопросов. Это было неудивительно. Каждое объяснение Дипака порождало дюжину новых.

– А митхаспуры – это…

– История для другого раза, – сказал Дипак строго. – Давай остановимся на лоретасре и рэйфах. Я сказал, что люди не могут черпать лоретасру, но это не совсем так. Рэйфы могут. И бхаратские риши. И те и другие обладают силой, как говорят, равной силе наших предков. А еще риши и рэйфы намного более жестоки. Они используют лоретасру, но не могут очищать ее, как эльфы и остальные.

– Почему? – спросил Синдер.

– Не знаю, – признался Дипак, – но считаю, что по той же причине, по которой мы изначально не можем правильно черпать свою лоретасру. – Он пожал плечами. – Почему-то из-за того, что мы не можем ее очищать, наша лоретасра становится темной и загрязненной. Она совращает тех, кому не повезло ее использовать, и вызывает у них вечный голод, который можно утолить только большим количеством эфира. Они становятся равнодушными эгоистами.

Синдер тщательно обдумал эти объяснения. В них были логические дыры, они создавали ощущение незавершенности, и он не понимал, откуда у него такое чувство.

– С эльфами и гномами происходит то же самое?

Дипак насмешливо фыркнул.

– Наверняка. Эльфы уж точно считают нас немногим лучше животных, а гномы презирают.

– Мы с ними воюем?

Дипак фыркнул еще более насмешливо.

– Нет. Если мы когда-либо пойдем против эльфов или гномов, они раздавят нас не задумываясь. Единственные люди, которых они уважали, кроме Шокана и Сиры, были митхаспуры, потому что они были теми, кто победил Шета. – Кажется, он немного передумал насчет рассказа. – А еще они уважали Меде. Или, лучше сказать, боялись его. Он надрал им задницы, когда строил свою империю.

– Меде был героем?

– Меде был монстром. Он создал империю ценой миллионов жизней.

Так много имен, понятий и неизвестных слов.

У Синдера закружилась голова. Нужно было столько всего узнать или, возможно, выучить заново.

– Так в каких мы отношениях с эльфами и гномами?

– Мы игнорируем гномов, а они игнорируют нас, – сказал Дипак. – Эльфов Якша-сит мы чтим, служа в их армии. Даже при этом мы их не особо заботим, но я воевал бок о бок с некоторыми из них, потому что только так мы могли защитить наш народ от монстров, проклятых эфиром, которыми кишит наш мир. – Он проницательным взглядом посмотрел на Синдера. – Снежный тигр, убивший твоих родителей, – не единственное существо, которого следует опасаться. Есть множество других, намного хуже, как, например, эти чертовы паукины. Но этих восьминогих ублюдков может убить лишь эльфийский воин.

Их разговор стих, и после ужина Дипак стал укладываться спать. Синдер, однако, бодрствовал, глядя на язычки пламени и обдумывая то, что рассказал Дипак. Семинал оказался непростым миром, где люди выживали благодаря скудным подачкам других рас, которые их активно ненавидели и презирали. Это казалось несправедливым, и такая несправедливость ситуации терзала Синдеру душу.

Несправедливость.

Синдер перевел взгляд на ночное небо, неотрывно глядя на восход лун-близнецов: одна из них была бледной, цвета слоновой кости, а другая – темно-золотой. Он не знал их имен и покачал головой из-за своего невежества.

Нужно так много узнать.

После этого он забрался под свое одеяло и через несколько минут уснул.

* * *

Он прогуливался вдоль жилого квартала с величественными городскими домами. Разделительная полоса травы и усыпанных листьями вязов разрезала дорогу на две узкие линии, а длинные ветви деревьев аркой раскинулись по обе стороны улицы, обеспечивая тень и защиту. Рядом с ним шагала высокая женщина со светлыми волосами и золотистой кожей. Лица ее он не видел.

Они покинули район и вошли в зеленый, словно драгоценный камень, парк, где покрытые травой холмы и поля с дикими цветами сливались с голубыми озерами и прудами. Днем вода переливалась всеми цветами радуги, но сейчас, с наступлением ночи, она сверкала и блестела в лучах луны цвета слоновой кости. Несколько пожилых мужчин, представляющих свои касты, сидели за группой столов, установленных в тени дубовой рощицы. Они играли в шахматы. Над мужчинами свисали гирлянды гаров, привязанных к толстым веткам густых деревьев. Они излучали приглушенный розовый, золотой, лавандовый и сиреневый свет. За группой дубов единственным источником света была россыпь черных фонарных столбов, расставленных вдоль извилистой паутины покрытых гравием дорожек. Там, прежде чем отправиться по домам, перед сном прогуливались парочки.

Они шли глубже в парк, туда, где было пусто, и их шаги эхом отражались от каменных и деревянных мостов, перекинутых через бесчисленное количество ручейков и речушек.

Он остановился на одном из таких мостов. Тот держался на покрытых лишайником столбах из тяжелых валунов. Кваканье лягушек предвещало наступление ночи, а прохладный ветерок принес тонкий аромат моря и дождя.

Он все еще не видел ее лица, но чувствовал ее улыбку и невысказанный вопрос.

– Я никогда не жалел о том, что показал это тебе.

Это был правильный ответ. Она позволила ему притянуть ее ближе к себе.

* * *

Синдер резко проснулся и заморгал. Обрывки сна мелькали в его все еще сонном мозгу, и он со стоном поднялся на локтях, прищуренно вглядываясь в темноту. Мутным взглядом он зацепился за лагерь, который они с Дипаком вчера разбили на скорую руку у быстрого ручья посреди небольшой кленово-дубовой рощицы. Костер все еще горел, и он всмотрелся в него, силясь вспомнить сон. Город. Быстромечие? Он бывал там раньше? И женщина. Парк. Что это все значило?

Синдер закрыл глаза, стараясь вспомнить сон более отчетливо.

Некоторое время спустя он с досадой вздохнул. Это было бесполезно. Сон исчезал быстрее, чем он мог за него ухватиться, растворяясь в ночной темноте, словно искра от костра. Он исчез, пропали и последние воспоминания о нем. Синдер уже не мог его вспомнить, но знал, что эта женщина ему уже снилась. Он ни разу не видел ее лица и не узнал города, по которому они прогуливались. Было ли это воспоминанием? Или самообманом?

Синдер больше не смог заснуть и обдумывал эти вопросы в молчаливой ночной тишине, глядя на язычки пламени, пока несколько часов спустя солнце не окрасило розовым восточную часть неба.

Дипак сел с мощным зевком и потянулся. Он зажмурился оттого, что ему в глаза ударили яркие лучи солнца, и выбрался из-под одеяла.

– Солнце встало, – проворчал он. – Ты собираешься подниматься, чтобы приготовить завтрак?

Синдер только кивнул, не в настроении разговаривать. Его мысли все еще были сосредоточены на сне. Он был расстроен тем, что не понимал его значения, и еще больше – тем, что не помнил ничего о себе. Прошлое не вспомнилось, даже три недели спустя.

Он начал готовить завтрак: разогрел на костре вчерашнюю похлебку, добавив к ней несколько лепешек.

– Еще пара часов, и мы в Быстромечии, – сказал Дипак.

Они быстро преодолели путь до столицы Ракеша, и погода по большей части благоволила им. Они пережили лишь одну грозу, из-за которой не могли выйти из небольшой пещерки. Остальные дни были теплыми, солнечными и ничем не примечательными. Но еще лучше было то, что чахлая правая нога Синдера определенно стала более сильной, мускулистой и похожей на левую.

У Дипака все еще не было объяснения тому, что означали эти изменения, но Синдер не хотел этого знать. Может, это было чудо. Может, это было волшебство. Пока это не означало, что он превращается в рэйфа – а в этом Дипак оставался уверен, – он был доволен. Особенно после того, как больше узнал о людях, способных пользоваться эфиром, об их склонности к насилию и равнодушной жестокости, о том, как на них охотились и убивали все народы во всех землях, независимо от того, правили ими люди, эльфы, гномы или кто-то еще. Синдер в любом случае не хотел иметь ничего общего с рэйфами.

Он съел миску похлебки и немного хлеба. После завтрака они собрали вещи и двинулись в путь. Они шли по южному предгорью Кинжальных гор вдоль широкой долины, ровной и покрытой зеленью. Вокруг раскинулись поля пшеницы, сои, ячменя и кукурузы. Крестьяне работали на полях, выискивая в зерне паразитов, болезни и сорняки. Некоторые приветствовали Синдера и Дипака, и они отвечали им тем же.

Впрочем, они не замедляли темп и, подстегиваемые близким концом пути, упорно продолжали идти по дорогам, изрезанным колеями, оставленными бесчисленным множеством телег, катящихся по немощеной поверхности. Вперед, в Быстромечие, которого, как обещал Дипак, они достигнут в самом крайнем случае к середине дня. Они сделали короткий привал, чтобы пообедать вяленым мясом, последними овощами и лепешками, а несколько часов спустя достигли вершины холма.

Перед ними раскинулся пункт их назначения. Быстромечие. Синдер залюбовался видом. Его рот раскрылся от неожиданности. После крошечных поселений и встреченных деревушек город казался слишком большим. Массивным. Переполненным.

Великолепным.

Стена из черного камня возвышалась, словно скала. Она окружала Быстромечие. Черный дым, душный и густой, поднимался из бесчисленного множества труб. Звуки. Из города доносилось слишком много шума, даже до того места, где стоял Синдер. Крики, проклятия, смех – все это сливалось в гул.

Произвело на него впечатление и другое. Покрытые деревьями холмы формировали рост Быстромечия, но даже им не удавалось ограничить размеры города, разрастающегося во все концы, кроме большого леса точно на востоке, который упирался в голубые волны Разумного моря.

Глаза Синдера расширились. Море… Он даже представить себе не мог, что существует такой оттенок ярко-голубого, словно безоблачное небо под ярчайшими лучами солнца.

– Давай спускаться, – предложил Дипак. – Но держись крепче за свой скарб. Город кишит ворами.

Они спустились вниз по холму и остановились перед тяжелыми деревянными воротами, где стража допрашивала каждого, кто хотел попасть внутрь. И неважно, были ли это местные крестьяне, везущие груженную крупой телегу, или богатые купцы, на которых, похоже, все это навевало скуку. Останавливали каждого, кто хотел попасть внутрь.

Дипак перекинулся парой слов со стражей. Пока он этим занимался, Синдер заметил, что солдаты патрулируют стену, и понял, что молча одобряет то, что военные наготове.

Несколько минут спустя они вошли в ворота, и он постарался не глазеть разинув рот на все то, что предстало его взору. Издалека Быстромечие, казалось, изобиловало звуками и видами. Внутри же он обнаружил настоящую какофонию. Постоянное движение. Непрекращающийся шум. Босые дети, бегающие по лужам и мощеным улочкам. Самые различные запахи. Мясо, жарящееся на гриле. Пекущийся хлеб. Запах гари. Женщины, одетые в лохмотья, выкрикивали непристойные предложения. И все это было пропитано запахом испражнений. С полдюжины крепко сбитых мужчин, при оружии и в доспехах, хмурились и зыркали на окружающих.

Синдер изучающе посмотрел на предполагаемых воинов, их оружие, доспехи, манеру держаться и обнаружил, что в них нет ничего впечатляющего. За оружием, похоже, плохо следили. Доспехи сидели криво, а сами мужчины рыскали вокруг с незаслуженно гордым и надменным видом.

– Не встречайся с ними глазами, – предупредил Дипак. – Это наемники, ищущие выгоду в любой битве, в которую вступают. – Он сплюнул. – Отбросы. Развязывают больше войн, чем прекращают.

Синдер верил в это.

Они оставили наемников позади и зашагали по переполненному переулку, игнорируя лавочников, назойливо предлагающих еду, оружие и прочую чепуху. Дипак остановился на перекрестке, оглядываясь по сторонам и бубня что-то себе под нос. Секунду спустя его лицо просветлело.

– Я знаю, где мы. Уже недалеко.

Они продолжили путь. Синдер крепко вцепился в свое имущество, как и советовал Дипак. Полчаса спустя они остановились напротив здания, возвышавшегося над соседними: оно было высотой в три этажа, и его окружала старая каменная стена, покрытая плющом и мхом. Вход преграждали деревянные ворота, на притолоке которых висела табличка с изображением женщины с пламенем в руках и названием: «Приют Пресвятой Огненной Девы».

Его новый дом.

Синдер с неприязнью оглядел здание, неуверенный в том, ждет ли его внутри теплый прием. Такое понятие, как сиротский приют, не внушало больших надежд.

Дипак позвонил в колокол, висевший возле ворот.

Несколько минут спустя им открыл парень примерно одного роста с Синдером, но более крепкого телосложения, и спросил:

– Чем могу служить, господа? – Он с подозрением переводил взгляд с Синдера на Дипака.

– Я пришел поговорить с вашим хозяином, – сказал Дипак. – И привел вам новенького.

Парень широко улыбнулся мерзкой, злобной улыбочкой.

– Новенький, да? Входите. Я позову мастера Чоффа. Он с вами разберется.

Его улыбка стала еще шире, он явно смеялся Синдеру в лицо.

– Добро пожаловать в приют Пресвятой Огненной Девы.

Глава 4

Физиономия у парня так и просила кулака, особенно с этой его гаденькой улыбочкой, елейной и самодовольной одновременно, и Синдер сразу понял, с какой целью он так усмехается. Это была улыбка человека, любящего поиздеваться над слабыми.

Долбаный кознюк.

Сжав кулаки, Синдер посмотрел на парня и шагнул вперед.

– Что смешного?

Ухмылка медленно сползла с физиономии парня. Он стрельнул глазами в Дипака, и на его лице появилось приторное выражение.

– Ничего, – пробормотал он. – Идите за мной. Он развернулся, опустил голову и ссутулил плечи.

Синдер и Дипак последовали за ним.

– О да. С таким отношением ты точно заведешь кучу друзей, – невозмутимо прошептал Дипак.

Синдер пожал плечами.

– Такие друзья мне не нужны.

– Нет, но и враги тоже. – Священник поджал губы. – Нельзя сражаться с целым миром. Помнишь?

Синдер понимал и был благодарен Дипаку за совет, но он также знал, что если отступит сейчас, при первой встрече, этот парень и такие же задиры, как он, его не пощадят. Лучше сразу дать всем понять, что с ним нельзя вести себя по-хамски.

Дипак позвал парня.

– Как тебя зовут, сынок?

Парень выдержал достаточно долгую паузу, чтобы гордо подтянуться.

– Стард Ленер из племени Эрроуз.

– Ну, а это Синдер Шейд из деревни Ласточка. Может, вы двое могли бы узнать друг друга получше? Может, ты мог бы показать ему, как здесь все устроено?

Синдер был благодарен Дипаку за то, что тот попытался помочь ему подружиться с этим парнем, и решил подыграть.

– Приятно познакомиться, Стард.

Парень не ответил, и его молчание красноречиво свидетельствовало о его нежелании общаться.

Синдер мысленно пожал плечами. Так тому и быть. Может, он и разворошил осиное гнездо, но точно не собирался переживать об этом. К тому же он не любил задир, какими бы маленькими они ни были.

Пока они шагали в сторону приюта, Синдер внимательнее пригляделся к Старду и с удивлением обнаружил, что парень, похоже, одного с ним возраста или даже старше. Что-то было не так. Парень казался младше, но судя по жиденьким усикам и намеку на щетину, явно был старше.

Они вошли в главное здание, поднялись по лестничному пролету, где их шаги эхом отдавались от плитки из черного сланца, и оказались в плохо освещенном коридоре, отделанном темным деревом. Несколько окон выходило во внутренний двор, но света от них едва ли хватало, чтобы прорезать тьму. Они подошли к деревянной двери, такой же темной, как и стены. Она преграждала дальнейший путь, и из-под нее пробивалась тонкая полоска света.

Стард громко постучал.

– Мы пришли, мастер Чофф.

Синдер поднял взгляд на закрытую дверь, пытаясь угадать, каков человек, находящийся за ней.

Его раздумья были прерваны, когда дверь открылась и из-за нее выглянул высокий тучный мужчина. Он был в темных брюках, заправленных в коричневые сапоги, и белой рубашке, которая грозила лопнуть в том месте, куда, подбоченившись, он уперся своими мясистыми руками.

– Чего тебе? – на его бородатом лице застыло нетерпеливое выражение.

– Чофф, – произнес Дипак. – Ничего себе ты раскабанел. Толстый стал, как свинья.

Взгляд крупного мужчины на мгновение стал сердитым, но вскоре он узнал Дипака, и его лицо искривилось в улыбке.

– Крыса? Это ты? Ничего себе ты похудел и осунулся. Каким воровством промышляешь теперь? Продаешь мальчиков-подростков?

Воровством? Синдер переводил взгляд с Дипака на мастера Чоффа и обратно. Они казались старыми друзьями, и священник, очевидно, отнюдь не всегда был праведником. Интересно, каким он был?

Дипак широко улыбнулся мастеру Чоффу.

– С моей стороны больше никакого воровства. Теперь я честный человек, прямой как стрела.

Мастер Чофф фыркнул.

– Ага, такое случится, только когда Шокан насрет у меня в сортире.

Дипак принял оскорбленное выражение лица и приложил руку к сердцу.

– Я исправился. Я теперь священник.

Мастер Чофф фыркнул.

– Священник? Да ты брешешь.

– Девешем клянусь.

Мастер Чофф хохотнул и почесал бороду.

– М-да, Сира меня подери. Никогда бы не подумал, что ты ударишься в религию, – взгляд его стал острее, – или так чертовски сильно постареешь. Ракшасов хрен, мужик. Что ты с собой сделал?

Дипак оперся на посох, голос его зазвучал благочестиво.

– Горы меняют человека. Заставляют избавиться от слабостей.

– Как и выпивка.

Дипак наклонил голову.

– И она тоже, но я больше не пью. – Он подтолкнул Синдера вперед. – Но я не прошлое ворошить пришел. Я слышал, что ты управляешь приютом, и привел того, кому нужен дом. Не найдется ли у тебя комнаты, чтобы приютить его?

И снова мастер Чофф почесал бороду.

– Место забито под завязку, но я могу принять мальчишку.

– Его родителей убили три недели назад. Это была проклятая эфиром кошка.

Мастер Чофф застонал.

– Вот это напасть.

– Хуже всего то, что он ничего о себе не помнит. Говорит, даже не знал собственного имени, пока брат ему не сказал.

Мастер Чофф заговорил снова.

– Девешем клянешься?

Дипак кивнул.

– Это и впрямь странно, – сказал мастер Чофф, поглаживая бороду.

Синдер достаточно наслушался. Он не собирался терпеть то, что Дипак и мастер Чофф говорят о нем так, будто его там нет. Пора брать будущее в свои руки.

Он протянул ладонь.

– Меня зовут Синдер Шейд.

Мастер Чофф пожал ему руку.

– Приятно познакомиться. Меня – мастер Чофф. Не Чофф, как называет меня старик Дипак, а мастер Чофф. Мы с тобой не приятели. Я дам тебе кров и еду, но тебе придется их отработать. Ясно?

Синдер просто кивнул, крупный мужчина нисколечко его не испугал. Насколько он понял, мастер Чофф открыл этот приют, управлял им и заботился о тех, кто не мог сам о себе позаботиться. У него было доброе сердце, но он не хотел, чтобы его подопечные этим пользовались.

– Как день.

Мастер Чофф недоуменно нахмурился.

– Как день? Это еще какого черта значит? – Его взгляд стал грубее. – Ты смеешься надо мной, пацан?

– Вовсе нет.

Мастер Чофф наконец обратил внимание на Старда, который все еще стоял рядом.

– Тебя ждет работа. Или мне найти, чем тебе занять свои ленивые руки?

– Я как раз возвращался к ней, мастер. – Стард кивнул и смылся.

Мастер Чофф хохотнул.

– Скорее, возвращался к тому, чтобы волочиться за юбками.

Дипак нахмурил брови.

– Мне сказали, ты держишь чистый приют. Ты позволяешь мальчишкам распутничать?

Мастер Чофф поднял руки.

– Конечно, нет! Но ты сам знаешь: мальчишки есть мальчишки. В определенном возрасте они только и думают, что о девчонках, о том, как залезть им под юбку. Сколько бы я ни запрещал, пестики тянутся к тычинкам.

Дипак согласно простонал.

Это было странно. Синдер понимал, о чем говорят Дипак и мастер Чофф. Мальчики и девочки. Взросление. Узнавание друг друга. Пестики и тычинки. Но с тех пор как он очнулся в колодце, он ни разу не думал о девушках. Может, это потому, что он слишком сосредоточился на потере памяти и на том, чтобы познакомиться с историей мира, получить знания, которые все остальные принимают как должное?

Дипак постучал посохом по полу.

– Мне действительно хотелось бы остаться подольше, Чофф, но сам знаешь, как обстоят дела. Погода никого не ждет. – Его губы дрогнули, искривившись в улыбке. – Даже священников.

– Тебе правда обязательно уходить так скоро? Я подготовлю комнату. Отдохни, а с утра отправишься в путь.

Дипак колебался.

– Не хочу тебя обременять.

Мастер Чофф расхохотался, отчего сотрясся его огромный живот.

– Если бы ты не хотел меня обременять, то не приводил бы сюда этого парня. – Его смех смолк. – И никакая это не обуза, особенно если ты хочешь внести пожертвование или что-то еще.

Дипак опустил голову.

– Конечно.

– Тогда давайте устроим вас обоих, – сказал мастер Чофф. Он сделал жест Дипаку. – Побудь здесь. Сначала я провожу твоего парня.

* * *

Синдер проследовал за мастером Чоффом вниз по лестнице.

– А ты молчун, – заметил мастер Чофф. – От молчунов обычно больше всего проблем. Ты создаешь проблемы?

– Нет, господин.

Они спустились с лестницы и вошли в узкий коридор с парой дверей друг напротив друга, обе открытые. Синдер заглянул за одну и обнаружил длинную комнату, сейчас пустую. Она тянулась до конца этажа. Шесть коек, все аккуратно заправленные и с прикроватной тумбочкой впереди, занимали большую часть пространства. Через ряд окон внутрь проникали яркие лучи солнца. Комната напротив отличалась лишь одним. На стенах была роспись: морские пейзажи, водопады и закаты, горы и буйные деревья.

Мастер Чофф заговорил.

– В этом приюте четыре общежития. Два для девочек и два для мальчиков. – Он вывел Синдера из комнаты с расписными стенами. – Это для младших мальчиков. – Они вошли в более простую комнату. – А это для парней постарше. Наверху еще два общежития, они на том же этаже, что и мои покои. Они для девочек. Туда не ходи. Услышал? – Он сделал строгое лицо.

– Да, господин.

– Хорошо. Тогда выбирай незанятую койку. На свободных нет покрывал. Вещи убери в тумбочку… – Мастер Чофф пнул одну из них для примера.

Синдер поставил рюкзак на свободную койку. Пока он разбирал вещи, мастер Чофф снова заговорил.

– Дипак сказал правду? Ты действительно ничего не помнишь о своей жизни?

– Я очнулся в колодце. Это мое самое первое воспоминание. Я даже не знал своего имени, пока его не назвал мой брат. И о том, что он мой брат, я узнал позже.

– История и впрямь грустная, – простонал мастер Чофф сочувственно. – Телу необходимо помнить о своем прошлом, чтобы жить нормальной жизнью. Многое ли ты знаешь о нашем мире?

– Я знаю о лоретасре. Об эфире, как некоторые ее называют. О живатме, как ее называют бхаратцы и рэйфы.

– Что ж, неплохо для начала. А что насчет нашей истории? Ты знаешь, как появился наш мир?

Больше всего на свете Синдер хотел бы познакомиться с историей. Не только своей собственной жизни, но также с историей нации и мировой историей. Может, тогда он, наконец, сможет найти свое место в мире?

– Я плохо знаю историю, – ответил Синдер.

– Что ж, тебе предстоит многое наверстать, так что придется кое-что почитать. – Мастер Чофф изучающе взглянул на Синдера. – Ты же умеешь читать, да?

Синдера обеспокоил этот вопрос. Умеет ли он читать? За все время путешествия он ни разу об этом не подумал.

– Я не знаю.

Это было невеселое открытие, еще один гвоздь, вбитый в гроб его печального существования.

– Что ж, в приюте много книг. Выбери одну и увидишь, сможешь ли ты понять, что в ней написано. Это так или иначе даст ответ на твой вопрос.

Синдер ненавидел мысль о том, что может оказаться невеждой. Это казалось ему ужасным недостатком.

– Если окажется, что я не умею читать, сможет ли меня кто-нибудь научить?

Мастер Чофф кивнул.

– Разумеется. Я. Я учу чтению, письму и счету всех тех, кто нашел приют под крышей моего дома. И кстати, говоря о жизни под моей крышей… Забудь все, что я сказал Дипаку о пестиках, тычинках и прочем. Это благочестивое заведение. Я не потерплю распущенности и наркотиков. Как и алкоголя. Мы чтим Шокана, но еще больше мы чтим Сиру. Поэтому приют так и назван. В честь Сиры. Пресвятой Огненной Девы. Она святая. Ясно тебе?

Синдер кивнул.

– Как день.

Мастер Чофф, нахмурившись, глянул на него.

– Ты это уже говорил. Потрудись объяснить, что ты имеешь в виду, пока я не решил, что ты надо мной издеваешься.

Синдер удивленно кивнул. Он не ожидал, что его беззлобная шутка будет встречена с такой неприязнью, и быстро объяснил:

– «Как день» – это сокращенно от «ясно как день». Это значит, что все видно очень четко. Ничто не мешает разглядеть то, что нужно.

– Хм… – Мастер потер подбородок, затерявшись в собственных мыслях, а потом проницательно глянул на Синдера. – Интересный эвфемизм. Для человека, который не помнит себя и не знает истории, ты кажешься довольно образованным… – Секунду спустя он снова деловито заговорил: – Я расскажу тебе об остальных правилах проживания в доме позже. Сейчас же отправляйся вниз, на кухню. Спроси Райнера. Такой тихий парнишка. Он найдет тебе работу до ужина.

* * *

Снежная тигрица дочиста вылизала лапы. Она задрала лося и наелась до отвала. Шакалы и стервятники описывали круги вокруг добычи, дожидаясь своей очереди, чтобы поесть. Как и подобает порфироносной царице, она не обращала на них никакого внимания. Пусть ждут своей очереди, пока она вылизывается.

Довольная результатом, она отошла от добычи, которую тут же окружили падальщики. Они набросились на труп с хриплым, неистовым клекотом, карканьем, лаем и рыком. Она не обращала внимания на звуки, которые они издавали. Она была царицей, а царицы не присматриваются к тем, кто ниже их по рангу.

Снежная тигрица мягко зашагала по лугу, на котором забила копытное, обходя лужи крови, разливающиеся по цветам и траве. Лось сдался не так-то просто, и месяц назад тигрица даже не подумала бы о том, чтобы напасть на такую добычу. Месяц назад, однако, ей удалось поживиться кое-чем другим. Двумя людьми из маленькой деревушки и их вкуснейшей лоретасрой.

У нее ушло несколько недель, чтобы усвоить и переварить это великолепное угощение, очищая и собирая воедино то, что она употребила. Несколько недель ее тело билось в слабости и агонии, а в голове бродили запутанные мысли. Сразу же после убийств она почувствовала такую боль, словно желудок ей прожгли горящие угли. Она бежала, желая избавиться этой пытки, но нигде на могла от нее укрыться. Она бежала, бежала и бежала, все время вперед, подстегиваемая потоком разливающегося по венам огня, время от времени останавливаясь лишь затем, чтобы попить воды, которая проталкивалась сквозь глотку, словно раскаленная лава.

Наконец боль начала утихать. День за днем она отступала, пока не прекратилась вовсе. Проведя несколько недель без еды, тигрица умирала с голоду, но отнятая лоретасра вновь ее изменила. Снежная тигрица выросла. Она стала больше во всех смыслах. Она была крупнее, сильнее, быстрее и, что самое важное, умнее.