Текст книги "Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая"

Глава 38

Синдер остался жив только благодаря Аниным навыкам исцеления. Он мог умереть. Умер бы, если бы не она.

Команде Лоиала удалось сдержать ночное нападение паукинов. Отход с боями тянулся всю дорогу до стен Феллима, где им удалось дать паукинам отпор, и твари тут же отступили в свое гнездо. Команда Лоиала расквартировалась, чтобы дождаться прибытия подкрепления из форта Беншир, но Аня отказалась сидеть сложа руки.

Некоторых воинов все еще не хватало, и принцесса покинула Феллим. Она собиралась поискать раненых выживших, намеревалась найти тех, кто оказался отрезан от битвы и был слишком ранен, чтобы перегруппироваться в Феллиме.

Сначала принцесса вернулась к месту лесной засады, где и началась битва. Ее сопровождал Лисандр. Первый след, на который напала Аня, принадлежал Синдеру, и она пошла по нему.

Она обнаружила место его последнего рубежа: ущелье, высеченное бурлящим потоком ручья, усыпанное трупами паукинов. Синдер лежал рядом с Натазом: гном уже пал, и Синдеру оставались считаные часы до смерти. Он горел в лихорадке. Раны, оставленные клыками паукина, были инфицированы, часть кожи омертвела. Лисандр считал, что парень уже не жилец, но Аня и слышать об этом не хотела. Она вскрыла раны, выпуская инфекцию, и исцелила его.

Они с Лисандром переправили Синдера в Феллим, куда несколько дней спустя прибыло подкрепление из форта Беншир, а уже лекари смогли полностью его вылечить.

В общей сложности команда Лоиала потеряла девятнадцать воинов, девять больше никогда не смогут вступить в битву, а восьмерым понадобятся недели или даже месяцы на восстановление. Что касалось первокурсников, то из девятнадцати душ они потеряли шестерых: Натаза, Джорию, Рориана, Дорсера, Крэйла и эльфа, которого Синдер едва знал, Фэрина Эшанва.

Еще несколько были ранены, но не так сильно, как Синдер. Он узнал об этом позже, когда достаточно окреп, чтобы услышать о потерях. Понадобилась целая неделя на выздоровление, прежде чем Аня посвятила его в детали. После этого Синдер закрыл глаза и вознес молитву за своих павших братьев. Он надеялся, что они обрели мир в любящих объятиях Девеша. Они заслуживали этого после ужасной смерти, постигшей их. Картины смерти Рориана и Натаза… Синдер никак не мог выбросить их из головы. Они были с ним, возникали тогда, когда он меньше всего ожидал, и он задавался вопросом, будет ли так теперь всегда.

Несколько дней спустя Синдер достаточно окреп если не разумом, то хотя бы телом, чтобы присоединиться к остальным в долгом походе обратно в Быстромечие. Первичное Испытание было окончено. Первокурсники с лихвой хлебнули опасностей, и пришло время возвращаться в Директорат.

Синдер одолжил лошадь из форта Беншир. Первокурсникам удалось вернуть большинство скакунов, но кобылу Синдера убили, а труп ее разорвали. В определенном смысле она стала отражением того, какие горести пришлось пережить первокурсникам.

Шли медленно, и поздно утром, спустя две недели после начала пути, наконец ступили в город. Пройдя по Быстромечию всего несколько метров, Синдер заметил неподалеку отряд наемников. Это была группа из гордо маршировавших восьми человек, мужчин и женщин. Они держались, как империя из восьми человек. Один из них глянул в сторону Синдера, одним глазом скользнув по одежде, оружию и осанке, а другим – по колонне первокурсников, плетущихся за ним следом. И тут же отвел глаза с выражением уважения на лице.

Синдер улыбнулся. Всего пару лет назад ему велели никогда не встречаться взглядом с наемниками, а теперь они избегали его взгляда. Этот совет дал ему Дипак Морал, священник из Ласточки, и Синдер задался вопросом, как поживает старик. Как поживает его брат? Он не вспоминал о них уже несколько месяцев, но действительно ли они были семьей? Воспоминания о первых шестнадцати годах жизни так и не вернулись. Он не был тем, кого они знали. Насколько он понимал, его жизнь началась два года назад.

Но так ли это было? Он вспомнил образ женщины и великолепного города, в голову пришли воспоминания о другой семье, другой жизни. Видения. Что они значили? Почему он помнил эти детали? Синдер решил, что это, должно быть, подернутые дымкой сны.

– У нас есть время, чтобы ты мог еще подлечиться, – сказала Аня, вторгаясь в его мысли. – Ты все еще слаб. У тебя будет несколько дней на восстановление, прежде чем мы сядем на корабль до дома.

Синдер согласно кивнул.

– Сначала мне нужно кое о чем позаботиться.

В прошлый приезд в Быстромечие у него было время лишь на встречу с мастером и друзьями из «Адептов Украшенных Сталью». Он не смог встретиться с Корал и Райнером. Сейчас это необходимо сделать. Нужно было кое-что сказать Корал, и он боялся, что это может оказаться последний раз, когда они увидят друг друга.

Ее последние слова о том, что она будет его ждать… Тогда он был трусом. Надеялся, что сможет сдержать обещание. Что вернется к ней.

Но это была ложь. Он знал это уже тогда, когда произносил клятву. Гораздо важнее было то, что сердцем он не был с Корал. Считал ее подругой, но не более. Он должен был сказать ей правду, еще когда собирался ехать в Директорат, а не лгать и поощрять ее. И нужно было исправить свою ошибку.

Синдер лишь надеялся, что девушка не возненавидит его за это.

– Я вынуждена пойти с тобой, – сказала Аня. – Как я уже сказала, ты еще слаб, и я не хочу, чтобы ты потерял где-нибудь сознание и умер. Особенно после того, сколько усилий я приложила к тому, чтобы ты выжил.

Синдер кивал, но на деле не слушал ее, думая о другом. Корал. Мечты были сказками, а сказки – выдумкой. Они не были реальны. И нужно было покончить с этой мечтой.

* * *

Принцесса внимательно наблюдала за Синдером. Остальные первокурсники уже давно откололись от них и направились в гостиницу, где Аня организовала для них номера. Они отсидятся там два-три дня, после чего прибудет корабль, который отвезет их обратно на остров Якша.

– Мы уже близко, – сказал Синдер. Это были его первые слова за долгое время.

Аня не ответила. Она узнала этот район. Она много раз бывала в Быстромечии и теперь молча ехала рядом с Синдером по улочкам. Ей не нравился этот город. Он был слишком людным, кишмя кишел всякими зрелищами, звуками и запахами, и мало что из этого было приятным.

От вони, пропитавшей воздух, принцесса поджала губы. Это была смесь ароматов жареного мяса, специй, мочи и мусора. Уши ее дергались из-за назойливого крика толпы, жестикулировавшей и выкрикивавшей грубые ругательства тут и там. А сердце сжалось от печали и страха, когда дети – грязные и одетые в одни только лохмотья – смеясь, пронеслись мимо ее скакуна.

Принцесса покачала головой, чуть не разрыдавшись оттого, в каком состоянии они были, и не в силах понять, как они вообще способны радоваться, живя в такой нищете. Хуже то, что окружавшие их люди спокойно игнорировали костлявые ручки, ножки и явственно выпирающие ребра этих бедных детей. Почему народ Быстромечия воспринимал нужду как естественный порядок вещей? Почему местные жители не помогали больным и старикам? Почему они мирились с грязью, наводнявшей город?

У Ани не было ответов, и она уже давно перестала задавать подобные вопросы. До сих пор никто не смог ответить на них.

Что касалось Синдера, он сидел в седле довольно легко, ехал гладко и непринужденно. Однако к этому времени Аня уже слишком хорошо его узнала. Человек умело скрывал свои слабости и продолжал двигаться вперед, несмотря на любые раны. Цель становилась для него миссией, он отказывался сдаваться и не позволял провалу даже появляться на горизонте. Как бы ни было сложно, решив что-то однажды, он достигал этого.

Синдер обладал большой силой воли.

Принцесса задавалась вопросом, испытывал ли он вообще такие эмоции, как страх или неуверенность в себе, знакомые лишь простым смертным. Посмотреть хотя бы на то, как он победил на дуэли Эстина и Рийна. Он должен был умолять отменить бой, но не сделал этого. Наоборот, тренировался как одержимый и прорубил себе путь к победе. Или на то, что он сделал в ущелье, где она обнаружила его и Натаза.

Аня избегала мыслей о том, как именно сумела найти Синдера. Лисандру она сказала, что просто шла по следу сломанных веток и разворошенного подлеска, но правда была в том, что она могла бы найти Синдера даже с закрытыми глазами. Она чувствовала его, чувствовала, что ему грозила смертельная опасность. В голове у нее словно горел красный маячок, подсказывавший, куда идти. Однако никому лучше об этом не знать. На самом деле никто и не сможет об этом узнать. У нее не было объяснений тому, что значило это ощущение, и она сомневалась, что у кто-то другого они были. Насколько ей известно, оно было беспрецедентно.

Тем не менее она доверилась этому чувству и обнаружила Синдера между жизнью и смертью. Вокруг него и Натаза лежало девять трупов паукинов. Трое явно были убиты гномьим молотом, одного выкосила стрела, попавшая в морду, но остальные пятеро были вырезаны мечом. Мечом Синдера, очевидно, но как?

Даже эльфийского рейнджера такой расклад напугал бы, но Синдер справился. Он был редкостным воином, и когда она его нашла, то испугалась, что парня уже не спасти. Но его железная воля снова удивила ее. Синдер противился зову смерти. Он боролся за жизнь, и вот он здесь, едет на встречу с молодой женщиной.

Ее звали Корал. Синдер почти ничего не рассказал, только сообщил, где она работала, и попросил Аниной помощи, чтобы организовать встречу. И она согласилась. Послала вперед весточку с просьбой, чтобы работодатель этой женщины позволил ей встретиться с Синдером.

В остальном Синдер отказывался посвящать Аню в то, какие отношения связывали его с Корал. В этом они с Аней были похожи. Предпочитали держать личную жизнь при себе.

– Мы на месте, – сказал Синдер. Он остановил взятого взаймы мерина и спешился.

Аня огляделась. Это не был дом богатого купца. Синдер привел их к прямоугольному, усаженному травой парку. Несмотря на конец сезона, азалии, кизил и рододендроны еще стояли в цвету. То же касалось и вишен, высаженных вдоль извилистых тропинок. Приятные ароматы заглушали привычную городскую вонь.

– Я ненадолго, – сказал Синдер. Он зашагал прочь от нее. Его поступь была столь же грациозной как у крадущегося леопарда.

Он держался так, еще когда она впервые заметила его. Аня помнила этот момент. И помнила, как Синдер выглядел, когда только поступил в Третий Директорат. Маленький и тощий по сравнению с остальными, совсем доходяга. Но за последний год он вырос. Теперь он был выше нее, ростом с Боунса и такой же мускулистый, но намного быстрее и сильнее. Он все еще совершенствовал форму и технику, а еще обладал реакцией, подобной эльфийской. И все эти качества вкупе со сверхъестественной способностью предугадывать намерения противника, талант, превращенный в навык, умение, которым могли похвастать лишь опытнейшие из мастеров… Все эти способности в одном человеке…

Синдер лишь начинал скрести по поверхности своего потенциала. На что он будет способен через несколько лет? Аня полагала, что к тому времени он сможет сравниться почти с любым эльфом. Он мог бы стать первым представителем человеческой расы, заслужившим клинок инсуфи.

И она была решительно настроена добиться этого. Она будет тренировать человека и убедится, чтобы его навыки не пропали в обычной кавалерии или легкой пехоте.

Принцесса вновь обратила свое внимание на Синдера, который подошел к прекрасной молодой женщине, сидевшей на скамье. Та встала и поприветствовала его лучезарной улыбкой.

* * *

Корал… Он не видел ее почти год, а она вовсе не изменилась. Одежда стала более изысканной, но не могла затмить красоту женщины, которая ее носила.

Корал оставалась все той же темноволосой темноглазой красавицей, которую Синдер когда-то так хорошо знал и на которой думал жениться. Ее улыбка была дружелюбной и теплой, и он помнил, как она заливалась серебристым смехом, когда он шутил, как ее прекрасный голос брал высокие ноты во время пения, сливаясь со звуками его мандолины. Он помнил, как она, словно мать-росомаха, защищала Райнера. Корал была щедрой, любящей, доброй и такой талантливой…

При мысли о том, что он собирался сделать, его пронзило чувство вины. Но, возможно, со временем она поймет, что его решение было лучшим для них обоих.

– Ты так вырос, – сказала Корал. Она глянула ему через плечо, очевидно, завидев Аню. – И прибыл в сопровождении прекрасной эльфийки.

Синдер выдавил слабую улыбку.

– Это я сопровождаю ее. А не наоборот.

Корал подняла брови.

– Мне стоит ревновать? – поддразнила она.

У нее не было причин ревновать, но Синдер не стал этого говорить. Он все еще не мог разобраться в щупальцах дилеммы, которая занимала его мысли последнюю неделю или даже больше. Он столько времени пытался подобрать слова, которые скажет Корал, но так и не смог их придумать.

Из-за его молчания радостная улыбка Корал угасла. В ее глазах вспыхнуло осознание вкупе с мудрым пониманием.

– Ты думаешь, что сегодня разобьешь мне сердце, Синдер Шейд?

Он резко поднял на нее взгляд и недоуменно нахмурил брови. Откуда она узнала? Он еще ничего ей не сказал. Должно быть, удивление было написано у него на лице.

Корал взяла его за руки.

– Тебя не было целый год, и все это время я много думала о нас. Обо мне. О тебе… – Она покачала головой. – Ты и я… Это был лишь сон. Хороший сон, но мы слишком разные.

В горле поднялось радостное облегчение. Его охватило недоверие. Корал думала так же, как он. Она понимала, почему они не могут быть вместе. Понимала и была с этим согласна. Бремя нежелания ранить ее камнем упало с его плеч, и Синдеру захотелось рассмеяться. Все те часы, что он потратил на переживания… Оказывается, не стоило и думать об этом.

Однако ему не удалось выдавить улыбку. Он испытал облегчение, да, но было и чувство потери, потери того, что могло бы быть, потери женщины, с которой он когда-то хотел провести жизнь.

– Когда ты поняла? – спросил он.

– Много месяцев назад, – сказала Корал, снова улыбаясь. – Ты прекрасный человек, Синдер, но тебе не суждено остаться здесь. Не суждено сидеть в клетке в Быстромечии.

– Нет ничего плохого в том, чтобы жить в Быстромечии. И это не клетка.

– Нет, не клетка. По крайней мере, для некоторых из нас. Для некоторых из нас Быстромечие – наш дом, но это не твой случай, не так ли? Для тебя Быстромечие стало бы тюрьмой. И ты это знаешь.

На самом деле Синдер не знал. Он никогда об этом не задумывался, но задумался сейчас. Понадобилось всего несколько мгновений, чтобы осознать, что Корал права. Быстромечие действительно было слишком маленьким. Как и Третий Директорат. И Ревелан. Его дело, его призвание было обширнее любого города. И ему лишь хотелось понять истинную природу этого дела.

– Впереди тебя ждут битвы и войны, – сказала Корал. – Понадобится вся твоя храбрость, чтобы их пережить.

Синдер опустил голову, потрясенный милосердием Корал. Он не мог смотреть в ее понимающие глаза, но она подняла его голову и обхватила его лицо руками.

– Я тебя отпускаю, – сказала она. – Живи своей жизнью. Не думай об этом.

Это были смелые слова, но когда Синдер заглянул ей в глаза, у него сжалось сердце. Корал была храброй, но она лгала. Он видел правду. Ужасная боль потери омрачала ее взгляд. Мучительное осознание, понимание того, что он не для нее. И несмотря на это, она позволяла ему покинуть ее со спокойной совестью.

Корал… Чего бы он ни достиг в жизни, Синдер понимал, что никогда не будет ее достоин.

Должно быть, она увидела что-то в его глазах, потому что ее черты исказила полная печали тоска. Но она ничего не сказала. Корал смотрела на него так, словно хотела запечатлеть в памяти каждую черточку его лица, запастись воспоминаниями, которых хватило бы на целую жизнь. Она притянула его к себе и поцеловала в губы нежным, крепким поцелуем, полным сдерживаемой тоски.

– Наш последний поцелуй, – прошептала она, улыбаясь, несмотря на очевидное горе и скорбь. Одна-единственная слеза скатилась по ее точеной скуле, и руки ее опустились. Корал сделала шаг назад. – Прощай, Синдер Шейд.

Синдер молча смотрел, как она уходит. Он не станет окликать ее и дарить ложную надежду. Не станет бесчестить ее храбрость. Он смотрел, как она уходила, и чувствовал больше пустоты внутри, чем в пустой оболочке, считал себя более жестоким, чем злобное дитя. Ему хотелось, чтобы его жизнь была другой. Чтобы он был другим.

Войны и битвы.

Он развернулся и пошел обратно к Ане.

* * *

В обычной ситуации Аня промолчала бы, но боль на лице Синдера вынуждала ее высказаться. И все же она мешкала. Он был всего лишь человеком. Стоило ли утруждаться? Ее нерешительность продлилась меньше секунды.

– С тобой все будет хорошо?

– Я буду в порядке, – произнес Синдер бесцветным голосом.

Аня подняла на него взгляд, задаваясь вопросом, о чем он думал и хотелось ли ей узнать больше?

– Похоже, это был непростой разговор.

Синдер вздохнул.

– Так и есть. Корал была – и все еще остается – особенным человеком для меня, но нам не суждено быть вместе. Я должен был сказать ей это сегодня. Должен был сообщить, чтобы она не ждала меня. Чтобы двигалась дальше и нашла счастье… Но она и так знала, что я собирался сказать, – с горькой иронией закончил он.

На его лице было написано такое горе, что Аня уже начала тянуть к нему руку, чтобы утешить, но в последний момент вспомнила о своем положении. Поколебавшись, принцесса предотвратила это ужасное нарушение приличий и опустила ладонь. У нее нет права утешать его. Ни у одной эльфийки нет такого права. Синдер был человеком. Она – нет. Ее истинное прошлое ничего не меняло. Она не может позволить себе забыть, кем является сейчас.

– К тому же то, что могло между нами быть, было лишь сном, – продолжил Синдер.

– Сном? – Аня вспомнила свои собственные сны и то, что они подтверждали. Даже в молодости ей было не по себе в эльфийской шкуре, и сны поведали ей причину.

Это была не первая ее жизнь. Когда-то она была человеком и любила человека. Эти воспоминания были реальны и преследовали ее до сего дня. Она стала вспоминать фрагменты своего прошлого, с тех пор как проснулась в первый раз. Та лихорадка должна была ее убить. Но воспоминания рассказывали не все. Даже теперь она не могла увидеть лицо своего мужа, родителей, братьев и сестер. Были ли у нее дети? Она не знала.

Лишь во сне она чувствовала себя самой собой.

– Порой сны – все, что у нас есть, – сказала она Синдеру. – Иногда они показывают нам правду. Такие сны стоят многого.

Синдер улыбнулся, слабо и устало.

– Да, стоят. Но они же могут причинять боль.

Глава 39

Следующим утром Синдер и остальные первокурсники покинули Быстромечие и отбыли обратно на остров Якша. В Ревелане, как и в прошлый раз, людей и гномов разместили в желтом особняке, в то время как эльфы остановились в королевском дворце. И, как и в прошлый раз, оставались они там недолго, так как на следующее утро отправились в Третий Директорат.

На этот раз им понадобилось всего три кареты вместо пяти. По мирной земле, наслаждаясь погодой, представлявшей собой приятную смесь тепла и солнца, должно было проехать на шесть душ меньше.

Все это казалось неправильным после пережитых смертей. В каретах царило молчание, а приятные виды не могли заглушить скорбь. Всех первокурсников – людей, гномов и эльфов – объединял общий траур. По крайней мере, настолько, чтобы дорога прошла в молчаливом созерцании. Все были поглощены собственной печалью.

Они въехали на территорию Директората солнечным днем, и вскоре после того как они покинули кареты, их перехватил адъютант. К ним хотел обратиться генерал Арван – он встретится с ними на плацу.

Первокурсники сложили вещи у статуи Гарада Лалла, и Синдер почесал шею, отчего-то чувствуя себя некомфортно. Возможно, из-за теплых солнечных лучей, которые казались слишком приятными. Или ветра, который дул слишком весело. Ветерок доносил счастливое пение птиц и цветочные ароматы жасмина и жимолости. Или, возможно, из-за лужайки плаца, которая дышала жизнью, в то время как столькие его братья были мертвы.

Возможно, дело было во всем этом или ни в чем из этого. Синдер не знал, но дискомфорт не уходил, он давил, словно пристальный угрожающий взгляд.

Синдер развернулся. Гарад Лалл. Титан словно взирал на них с высокомерной ухмылкой, будто откуда-то узнал об их потерях и получал от этого удовольствие.

Синдер воззрился на живую статую. В нем вспыхнул беспричинный гнев.

Затем явился генерал Арван, вырывая его из его мыслей. Комендант молча смотрел на них со скорбным выражением лица.

– Это было самое чудовищное Первичное Испытание в истории, – сказал он. – Еще никогда столь многие не погибали в свою первую экспедицию за кордон. Она призвана проверить мужские качества… – Он заиграл желваками, и на его лице появилось решительное выражение. – Мы не должны сомневаться в нашей миссии. Ваше обучение не закончено. Вы останетесь здесь еще на три месяца, но затем вновь должны будете предпринять смелый шаг. На этот раз в качестве членов регулярной армии. Вам ясно?

Вопрос был встречен бормотанием: «Да, генерал».

Синдер понимал посыл заявлений коменданта. Они должны были напомнить кадетам о долге и вдохновить их, но было еще слишком рано. Синдера это не заботило.

Натаз. Рориан. Джория. Дорсер.

Он поймал на себе обеспокоенный взгляд Ани и выдавил натужную улыбку ради нее. Принцесса не отреагировала на выражение его лица и просто отвернулась, обратив взор на коменданта.

Генерал Арван прочистил горло.

– Хорошо. Сегодня состоится вечер поминовения тех, кто в последний раз отдал себя ради дела. Ваших друзей и товарищей. Наших учеников. Мы почтим и прославим память о них. Присутствие обязательно для всех в Директорате. Я приглашаю вас выступить от их лица.

Синдер был рад, что состоится вечер поминовения, и раздумывал, нужно ли ему что-то сказать. Но опять-таки, остальные дружили с умершими более близко, так что, возможно, ему стоило воздержаться.

Как только он подумал об этом, то понял, что это неправильно. Павшие заслуживали большего, чем просто его молчание. Они заслуживали признания. Ему было что сказать от их лица, и эти слова необходимо было озвучить. Неважно, услышат их мертвые или нет. Все равно они больше предназначены для живых.

– Другая проблема в том, – произнес генерал Арван, – что вас осталось всего тринадцать. Вы бились все вместе как один. Защищали друг друга как один. Проливали кровь как один. Гибли как один. Ваши поступки и ваша храбрость – честь для ваших наставников. – Он с гордостью улыбнулся. – Наше обучение не прошло даром. По этой причине я решил, что вы заслужили право жить в одной казарме. Эльфы перенесут свои вещи в другое общежитие. Мы уже распорядились имуществом павших, так что об этом беспокоиться не нужно. Закончите переезд до вечера. Разойдись.

Генерал ушел, подав Ане и Лисандру знак, чтобы они проследовали за ним в холл Огненного Зеркала.

Первокурсники бормотали, эльфы жаловались на переезд. Странно, но никто из них не ныл из-за того, что придется жить с людьми и гномами. Они лишь страдали, что придется переносить вещи. Синдер надеялся, что это означало, что неприязнь между разными расами сгорела дотла в пылу битвы.

– Вам нужна помощь с переездом? – спросил Синдер эльфов.

Эстин и Рийн, предводители эльфов, не ответили, но уставились на него так, словно у него отросла вторая голова. Остальные тоже сперва ничего не сказали.

Ответить пришлось Мохалу:

– Спасибо, но мы сами справимся. Может, когда мы прибудем, вы сможете показать нам свободные комнаты?

Синдер кивнул.

– Считайте, что это уже сделано.

В их части Кратх-хауса в общей сложности было двадцать комнат, полно места для эльфов, даже если бы никто из первокурсников не погиб во время Первичного Испытания.

– Скоро увидимся.

После этого группы разделились, и Синдер вместе с остальными людьми и гномами направился в свои казармы, где, казалось, ничего не изменилось, хотя ничто уже не было как прежде. Без энергичности Натаза, спокойствия Рориана и остроумия Джории там было пусто.

Синдер отнес свой единственный уцелевший мешок с вещами к себе в комнату и разобрал его. Это не заняло много времени. На данный момент у него было мало пожитков. Большую часть он потерял вместе с кобылой.

Но не мандолину. Ему хватило ума оставить ее здесь.

Синдер провел пальцами по футляру, открыл его и достал инструмент. Он смотрел на него, потерявшись в воспоминаниях о том, как Натаз иногда пел с ними, когда думал, что никто не слышит.

Синдер сглотнул комок в горле.

Черт побери. Почему им суждено было умереть?

Должно быть, этот вопрос задавали все воины во все времена.

Он вздохнул, взял мандолину и присоединился к остальным, собравшимся в общей гостиной. Сквозь открытое окно внутрь лился солнечный свет. Пела птица, а кто-то в саду коротко смеялся. Подул ветерок, принеся с собой аромат роз в цвету.

Красивая сцена, но Синдер не обратил на нее внимания. Он склонился над мандолиной, пока все общались, наигрывая мелодии по настроению, но так и не доиграв до конца ни одну песню.

– Как думаете, мы сможем ужиться с эльфами? – обратился Боунс ко всей комнате в целом.

Никто не ответил. Вероятнее всего, никто и не знал ответа. Не знал и Синдер, хотя и раздумывал над вопросом Боунса с тех самых пор, как комендант сделал объявление.

Он взял аккорд.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Надеюсь, что да, но это зависит от них.

– По пути назад они не были так высокомерны, – сказал Ишмай.

– Подожди. Их высокомерие вернется, – проворчал Шриови.

Боунс сухо усмехнулся.

– Высокомерие и эльфы, – произнес он так, словно эти два слова означали одно и то же.

– Не думаю, что они станут такими, как прежде, – не согласился Джозеп. – Предполагается, что битва должна скреплять узы… – Он осекся, очевидно, в поисках подходящего слова.

– Братства? – предложил Синдер и слабо улыбнулся, пощипывая струны мандолины и заводя мелодию, вселявшую надежду.

После этого беседа умолкла, и следующие несколько часов она волнами то нарастала, то затихала, пока не прибыли пятеро оставшихся эльфов из класса первогодок.

Синдер поприветствовал их:

– Добро пожаловать в нашу часть Кратх-хауса, – сказал он. – Не знаю, как все было устроено у вас, но это общее пространство. Здесь мы собираемся после уроков, чтобы отдохнуть. Мы играем в игры, болтаем, слушаем музыку. Иногда учимся. Теперь это все принадлежит и вам. Надеюсь, вы к нам присоединитесь. – Сделав это заявление, он проводил их к свободным комнатам.

Эльфы быстро разложили свои вещи и вскоре вновь появились в общей гостиной. Они двигались аккуратно и настороженно, словно группа кошек, ступившая на вражескую территорию. В воздухе витало невысказанное напряжение.

Синдер щипал струны мандолины в ожидании, когда эльфы прервут молчание. Он проявил к ним гостеприимство. Теперь была их очередь принять его.

– Ну? И что теперь? – спросил Эстин.

– В каком смысле? – спросил Синдер, изо всех сил стараясь сохранять вежливый тон.

– В смысле – и что теперь? – спросил Эстин. – Вы не эльфы, но ваши друзья проливали кровь вместе с нашими. Они погибли вместе с нашими друзьями. Для нас это кое-что, да значит.

– Для нас всех это кое-что значит, – ответил Шриови.

– В связи с чем опять-таки возникает вопрос: и что теперь?

Синдер устал и не хотел разбираться с тем, что беспокоило Эстина.

– Теперь мы почтим память павших сегодня вечером. А с остальным разберемся утром.

Эстин мог бы сказать больше, но Мохал тронул его предплечье:

– Он прав, – сказал эльф принцу. – Нельзя решить все за один день.

* * *

Синдер стоял за кафедрой и смотрел на толпу, собравшуюся на вечер поминовения. Он без особого желания ждал того, что должно было произойти. Он приготовил речь, отрепетировал ее, но боялся, что сломается и разрыдается, пока будет ее произносить. Некоторые считали, что нельзя терять присутствие духа, и несмотря на то, что Синдеру удавалось создавать видимость самоконтроля, когда это было необходимо, он не был уверен, что сдержится сегодня.

Администрация решила провести церемонию на территории позади холла Огненного Зеркала, на площадке, окруженной домами преподавателей. На плаце это было бы удобнее, но никто не хотел говорить перед ухмылявшимся Гарадом Лаллом.

Царили сумерки, сверчки затянули свои прерывистые трели, но звуки, которые они издавали, даже успокаивали. Их стрекот напомнил Синдеру о сказочных летних деньках, часах, проведенных в компании друзей, рассуждавших на умные и философские темы, которые, скорее всего, были на самом деле глупыми. Задул залетный ветерок, и деревья зашелестели. Территорию окружали освещавшие пространство фонари диптха, установленные на черных столбах.

Все надели свою лучшую одежду, включая Синдера, который оставил выходной мундир в академии, когда отправился на Первичное Испытание.

Он привел в порядок разбредавшиеся мысли, взял их под контроль. Нужно было произнести речь, и он откашлялся.

– Когда я узнал, что сегодня состоится вечер поминовения, я обрадовался. Это верный способ почтить память наших павших братьев. Они заслужили наше глубочайшее уважение. Однако когда я раздумывал что сказать, то задался вопросом. Что значит – проявить уважение к павшим? Их здесь нет, чтобы услышать то, что мы скажем. Их здесь нет, чтобы принять нашу похвалу. Их здесь нет, чтобы простить нас за то зло, что мы могли им причинить. Тогда зачем это делать? – Он выдержал паузу, достаточно долгую, чтобы встретиться взглядом с Боунсом, Ишмаем и Шриови. С Аней. Мастером Абсином. И продолжил: – Остальные уже более красноречиво сказали о характерах павших. Вы слышали об их героизме и храбрости. Их верности долгу. Но что более важно, вы также узнали об их мягких чертах характера, о товариществе и заботе. Эти молодые парни умели смеяться и любить. Они жили в поиске радости и смысла жизни, как и все мы.

Раздумывая о том, как молоды были павшие первокурсники, он почувствовал себя стариком с ломкими костями, который оглядывается на свою жутко долгую жизнь. Глаза наполнились слезами от непрошеных воспоминаний.

Его друзья. Натаз и его непреклонная преданность. Рориан, в котором не было ни капли зависти. Джория.

Он скучал по ним всем. Они заслуживали жить и смеяться гораздо дольше, чем позволил им этот жестокий мир.

Синдер начал терять самообладание. Тело сотряслось от судорожного вздоха. Пара слезинок оставила дорожки на лице. Снова судорога. Все было так, как он и боялся, и он закрыл глаза, силясь справиться со своими эмоциями. Прошло несколько секунд, в течение которых присутствующие сохраняли молчание.

Взяв чувства под контроль, он продолжил:

– Иногда я задаюсь вопросом: возможно, мы высказываемся от лица наших павших с честью товарищей, чтобы почувствовать себя лучше? Это кажется эгоистичным, и, быть может, вместо этого нам следовало бы уделить больше внимания тому, как мы распоряжаемся нашими жизнями. Что мы делаем друг для друга сейчас? Дарим ли мы друг другу дружбу? Принятие? Признание? Прощение? Мы должны это делать. Это величайший способ, которым мы можем почтить память наших братьев.