Текст книги "Культура и пространство. Моделирование географических образов"

В рамках каждой из выделенных структур интерпретаций ЭГО Центра и регионов возможны определенные образные стратегии. Структура «сжатия» экономического пространства связаны со следующими стратегиями.

Стратегия паллиатива: регион выступает как «маленький», или вторичный Центр, дублируя с известным лагом большинство политико-экономических процессов, происходящих в Центре. Так, вторичная столичность ЭГО Санкт-Петербурга потверждается Петербургским экономическим форумом под эгидой Межпарламентской ассамблеи СНГ[828]828
  Петров Н., Титков А. Важнейшие события 1998 г. в регионах // Регионы России в 1998 г… С. 49.


[Закрыть], в этом же ряду проведение в 1998 г. Всемирной шахматной олимпиады в Элисте[829]829
  Там же. С. 50.


[Закрыть], визиты президента Белоруссии А. Лукашенко в различные российские регионы и подписание с ними договоров о социально-экономическом сотрудничестве[830]830
  Например, с Кемеровской областью в 1998 г. // Там же. С. 53.


[Закрыть], а также обращение Мурманской области за помощью к странам региона Баренцева моря в связи с нехваткой продовольствия в 1998 г.[831]831
  Там же. С. 54.


[Закрыть] В этой стратегии происходит перевод образа Центра в ментально-географическую категорию «Другого» («другого пространства»), с одной стороны, а, с другой – как бы присвоение его образа. Совершается своего рода образно-географический «прыжок»; развитие международной активности регионов в данном случае – его «упаковка», или оболочка.

Стратегия «опускания» образа Центра: образ Центра по-прежнему недостижимый идеал, но его можно снизить, как бы приблизить «к земле», к образам регионов. Данная стратегия, по сути, противоположна предыдущей стратегии. Внешне подобная стратегия может проявляться как стремление регионов непосредственно воздействовать на политику Центра: например, встреча в 1998 г. губернаторов Алтайского края, Новосибирской и Томской областей с разработкой предложений по курсу и составу нового правительства[832]832
  Там же.


[Закрыть], или предложение губернатора Свердловской области Э. Росселя от имени ассоциации «Большой Урал» о введении «золотого рубля» и прекращении хождения доллара[833]833
  Там же. С. 55.


[Закрыть]. Возможен также и другой вариант этой стратегии: образ Центра как бы игнорируется и замещается аналогичными структурными элементами в образах регионов: например, коллизия открытого соперничества власти и олигархов[834]834
  Открытое соперничество в 1998 г. губернатора Красноярского края А. Лебедя с предпринимателем А. Быковым // Там же. С. 52.


[Закрыть], также договоры о социально-экономическом сотрудничестве регионов» соседей[835]835
  Например, договор 1998 г. о социально-экономическом сотрудничестве между Иркутской и Читинской областями // Там же. С. 53.


[Закрыть].

Стратегия образной стратификации регионов: означает образное расслоение, «размежевание» регионов как бы в присутствии образа Центра (= образ Большого Брата в романе Дж. Оруэлла «1984»). Это стратегия «материализма», или образно-географического детерминизма. ЭГО регионов находятся в прямой зависимости от социально-экономического положения Центра и страны в целом: например, единое до того образно-географическое поле регионов может как бы растрескиваться, раскалываться в связи с исчезновением единого пространства жизнедеятельности населения в рамках государственной территории России[836]836
  Петров Н. Отношения «Центр – регионы» и перспективы территориально-государственного переустройства страны // Регионы России в 1998 г. С. 63.


[Закрыть]. Кроме этого, ЭГО регионов вполне могут прямо «укладываться» в ячейки создаваемых при анализе социально-экономического положения страны и регионов типологий, таких, например, как зоны повышенной опасности[837]837
  Зубаревич Н., Трейвиш А. Социально-экономическое положение регионов // Там же. С. 102.


[Закрыть], а выделяемые элементы динамики геостатического профиля промышленного производства России[838]838
  Там же. С. 98.


[Закрыть] могут рассматриваться как «несущие конструкции» при формировании ЭГО регионов.

Теперь рассмотрим стратегии, связанные со структурой «расширения» экономического пространства. Топографическая стратегия: ЭГО регионов «центрируются» с помощью специфической экономической деятельности, максимально эффективно использующей топографические, или локальные брэнды. Так, в России к подобной деятельности, очевидно, относится водочное производство. Постсоветская Россия продемонстрировала в 1990-е гг. небывалый взрыв «водочного регионализма», водка выступила как индикатор быстрого роста регионального самосознания, а «водконимика», в которой явно доминировала географическая составляющая[839]839
  Петров Н. Водочная Россия // Там же. С. 241, 244.


[Закрыть], была одной из главных движущих сил «раскручиваемых» территориальных имиджей.

Стратегия обратного образно-географического «дисконта»: ЭГО регионов «центрируются» как бы в исторической ретроспективе, которая проецируется в будущее. Это стратегия архаизации образов, плотного насыщения их историко-географической информацией, определенный образно-географический «пассеизм». Таковы, например, особенности формирования в 1990-е гг. ЭГО Оренбургской области[840]840
  См.: Косач Г. Оренбург: региональная мифология как фактор взаимоотношения с соседями // Что хотят регионы России? / Под ред. А. Малашенко; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 1999. (Аналит. серия / Моск. Центр Карнеги; Вып. 1). С. 78–92.


[Закрыть]. Региональная оренбургская мифология основывается на представлениях о дореволюционной Оренбургской губернии как одной из наиболее развитых в промышленном отношении губерний Европейской части России, очень масштабной в территориально-таксономическом отношении (выдвигается даже понятие оренбургско-казахстанского региона с богатой историей его формирования) и структурно обладавшей «почти центральным» образом «южной Пальмиры» (в противовес Петербургу как «северной Пальмире», хотя реальная историческая Пальмира находилась гораздо южнее Оренбурга)[841]841
  Там же. С. 83–86.


[Закрыть].

Стратегия внешнего контекста: «центрирование» ЭГО регионов достигается максимальным расширением образно-географических региональных контекстов и окружением ими собственно ядра ЭГО. Здесь возможна контекстная экспансия в международном, политическом, институциональном, идеологическом планах. Создание подобных контекстов может опираться на представление о регионализации как естественной составной части более широких процессов (например, регионализация как неотъемлемая часть демократизации России, или международное сотрудничество как средство выживания российских регионов[842]842
  Сергунин А. Регионы и финансово-политический кризис в России: международные аспекты // Что хотят регионы России?.. С. 31, 33.


[Закрыть]). Важный элемент этой стратегии – концептуальный рост ядра ЭГО региона вместе, или параллельно наращиванию контекстов. Так, в данной связи, могут оцениваться процессы политической самоидентификации регионов, неразвитость институционального дизайна международных контактов регионов, несогласованность федеральной (общенациональной) и региональной внешних политик[843]843
  Борисов С. Внешнеполитическая деятельность российских регионов как атрибут их политической самоидентификации // Там же. С. 13, 23, 25.


[Закрыть]. Сама стратегия при этом приобретает в значительной степени аксиологический «окрас»: например, территория, закрытая для внешнего мира (Нижегородская область до 1991 г.)[844]844
  Там же. С. 16.


[Закрыть] явно имеет плохие стартовые позиции в «центрировании» своего ЭГО.

Теперь рассмотрим стратегии, связанные со структурой виртуализации ЭГО Центра и регионов. Стратегия многомерности ЭГО Центра и регионов: признается множественность ЭГО одного и того же региона или Центра. Создается «бриколаж», веер, своего рода образно-географический пасьянс региона/Центра. Это обеспечивает объемность, пространственность восприятия ЭГО Центра и регионов, способствует формированию ясного рельефа поля ЭГО. На практике подобная рельефность может достигаться институционально, когда один и тот же регион входит в различные межрегиональные ассоциации – например, вхождение Новгородской и Смоленской областей в ассоциацию «Черноземье», наряду с их членством в ассоциации «Центральная Россия»[845]845
  Климанов В. Межрегиональное сотрудничество // Регионы России в 1998 г… С. 87.


[Закрыть]. Увеличение количества регионов, входящих сразу в две ассоциации[846]846
  Там же.


[Закрыть], говорит в целом о все более четкой выраженности образно-географического рельефа экономического пространства. Максимальные пересечения различных межрегиональных ассоциаций («Центральная Россия» с «Черноземьем» и «Сибирское соглашение» с «Дальним Востоком»[847]847
  Там же. С. 88.


[Закрыть]) фиксируют узловые точки (пункты) этого рельефа. Очевидная связь образного экономико-географического пространства с традиционным географическим (экономико-географическим) пространством (учет реального экономико-географического положения Центра и регионов) сосуществует с явной структурной автономностью уже возникшего и развивающегося теперь имманентно поля ЭГО. Различия между ЭГО Центра и регионов здесь практически стираются.

Стратегия образно-экономико-географических циклов: ЭГО Центра и регионов представляются как фрактальные образования, постоянно «борющиеся» между собой. При этом и каждый отдельный ЭГО формирует свой собственный рельеф, имеющий определенные стадии развития. Поле ЭГО развивается циклически, создает собственную ритмику. Попытки региональных администраций усилить свое влияние на фондовом рынке, увеличить свою долю в структуре акционерного капитала районообразующих предприятий (например, передача в 1998 г. государственного пакета акций угольных предприятий в управление администрации Кемеровской области[848]848
  Петров Н., Титков А. Важнейшие события 1998 г. в регионах // Регионы России в 1998 г. С. 53.


[Закрыть]) катализируют процесс образно-экономико-географической циклизации с внешней стороны, экзогенным способом. Эндогенный способ катализирования подобного процесса – столкновения между региональными администрациями и структурами местного самоуправления (в этой связи весьма характерно, например, чрезвычайное собрание Ассоциации городов Сибири и Дальнего Востока в 1998 г., выступившее против «местного тоталитаризма» губернаторов[849]849
  Там же. С. 54.


[Закрыть]).

Итак, выделенные стратегии структурных интерпретаций ЭГО Центра и регионов должны способствовать образно-географическому насыщению, уплотнению экономического пространства. В отличие от обычных образов, знаков, символов, ЭГО максимально используют естественную геопространственность, географизм экономической деятельности; в этом смысле они более эффективны в целях создания геоэкономики[850]850
  Замятин Д. Н. Моделирование географических образов… С. 73–74, 91–98; также: Жан К., Савона П. Геоэкономика. Господство экономического пространства. М.: Ad marginem, 1997; Кочетов Э. Г. Геоэкономика (Освоение мирового экономического пространства). М.: Изд-во БЕК, 1999.


[Закрыть]. Соединенные и взаимосвязанные, воспринимаемые как единый образно-экономико-географический рельеф, ЭГО Центра и регионов есть «зеркальные отражения» друг друга. Позиционирование ЭГО в рамках выделенных стратегий обеспечивает пространственность самих представлений об экономическом пространстве. В этом смысле экономика сама по себе – специфический и очень мощный географический образ. Операциональность, необходимая трансформируемость ЭГО достигается выведением их в политическое пространство, в котором региональная политика, понимаемая как «политика сплочения» (cohesion policy)[851]851
  Бусыгина И. М. Региональная политика Европейского союза на рубеже веков: новые тенденции и вызовы // Европа на пороге XXI века: ренессанс или упадок? М.: ИНИОН РАН, 1998. С. 112.


[Закрыть], формирует их динамические траектории.

Выводы к главе 4

Целенаправленная человеческая деятельность включает в себя элементы сознательного создания и развития конкретных ГО. При этом формирующиеся в стратегическом плане образные системы можно назвать субъект-объектными, так как субъект (создатель, творец, разработчик) этих образов находится как бы внутри своего объекта – определенной территории (пространства). Роль и значение подобных стратегий состоит в выборе и известном культивировании наиболее «выигрышных» в контексте сферы деятельности элементов географического пространства, которые замещаются сериями усиливающих друг друга, взаимодействующих ГО. В рамках определенных стратегий создания и развития ГО в различных сферах человеческой деятельности формируется, как правило, несколько доминирующих форм репрезентации и интерпретации соответствующих ГО.

Выделяются обобщающие типы таких стратегий, в той или иной форме характерных практически для любой из исследованных сфер деятельности. Первый из обобщающих типов таких стратегий – это разработка перспективного ГО какого-либо объекта, в котором предполагается наличие элементов, отсутствующих или незначительно присутствующих в характеристике объекта в настоящее время. Подобная стратегия получила название стратегии образно-географического «аванса». Второй обобщающий тип образно-географических стратегий включает в себя стратегии, ориентированные на использование при создании ГО объекта его исторического, политического, культурного, экономического прошлого. Такой тип стратегий в целом можно назвать пассеистическим (от слова «пассеизм» – культивирование прошлого, любование прошлым), или ретроспективным. Третий тип обобщающих стратегий объединяет стратегии, направленные на максимальное использование образно-географического контекста. Предполагается, как правило, что создание ГО какого-либо объекта должно учитывать отношения объекта со средой, а также трансформировать содержание и характер этих отношений в соответствующие архетипы, знаки и символы. Эти стратегии называются контекстными. В зависимости от сферы деятельности, на основе уже выделенных обобщающих типов стратегий, возможно выделение частных, специфических образно-географических стратегий в различных сферах и видах деятельности.

Стратегии разработки и создания ГО в культурной географии направлены на выявление и понимание структур ментального и/или когнитивного обживания, освоения пространства. Эти стратегии осуществляются посредством процедур варьирования (сжатия, расширения, изменения конфигураций) как отдельными КГО (включая изменения их содержательных основ), так и системами (сетями) КГО (изменения состава, связей, смыслового содержания этих связей). Специфика данных стратегий состоит в наращивании возможностей эффективных в когнитивном плане переходов от одного образа к другому. При этом происходит трансформация обоих образов (феномен трансграничных образов).

При интерпретации историко-географических образов (ИГО) границ выделяются две базовые стратегии – экстенсивная (или расширяющая) и интенсивная (или уплотняющая). Экстенсивная стратегия интерпретации направлена на расширение первоначально рассматриваемого ИГО определенной границы. Это расширение может быть и буквальным – увеличивается размер исследуемой территории, на которой происходит формирование ИГО. Интенсивная стратегия интерпретации является, в первую очередь, собирающей и реконструирующей. Многочисленные мелкие факты собираются вокруг определенных историко-географических точек, как бы фиксирующих первоначальный ИГО границы. Политика государства, каких-либо властных групп или структур может и должна включать в себя элементы управления и манипулирования теми или иными ИГО границ, важными для решения конкретных внешне– и внутриполитических задач.

Стратегии разработки и создания ПГО современного мира направлены на выявление сетей-систем наиболее актуальных политических образов, которые могут быть интерпретированы как ПГО. Актуализация одной из возможных сетей происходит с помощью процедур «всплытий» – формируемой цепочки вспомогательных образов (протообразов), базирующихся на экстраординарных политических и/или общественных событиях. Суть процесса – в постоянном наращивании параллельных образных контекстов, создающих в определенный момент времени целостную систему-образ современного мира.

В геополитике выделяются три типа основных образно-географических стратегий. Первый тип – это представление какой-либо деятельности (политической, политизированной, близкой к политике, представимой как политика) как геополитической. Лучший пример здесь – представление внешней политики какого-либо государства как геополитики. Второй тип образно-географической стратегий в геополитике – это максимальное использование возможностей того или иного естественного и/или искусственного языка для интерпретации традиционных (классических) геополитических понятий и образов. Здесь уже можно говорить о геополитике языка, которая как бы диктует те или иные геополитические трактовки и решения. Третий тип – это конструирование метагеополитического пространства (метапространства), состоящего из наиболее общих (обобщенных) образов-архетипов, имеющих то или иное отношение (прямое или косвенное) к геополитике. Создание такого метапространства позволяет предвидеть большинство вновь возникающих геополитических ситуаций и управлять их развитием с помощью быстро модифицируемых образов-архетипов.

В рамках современного российского федерализма возможна реализация трех основных образно-географических стратегий. Проектная стратегия: целенаправленное формирование специфических географических образов, концептуально связанных с российским федерализмом – например, географические образы федеральных округов. Это должно предполагать трансформацию традиционного образно-географического поля России. Реактивная стратегия (транзита, или переноса): восстановление, или взращивание старых образно-географических локусов, предпочтительных для развития современного российского федерализма с геокультурной точки зрения. К таковым можно отнести города, выполнявшие столичные функции в протяженной исторической ретроспективе или рассматривавшиеся в качестве кандидатов в столицы страны. Другой источник для развития подобной стратегии – это историко-географические образы регионов России в широком смысле (мезорегионы), таких, как Русский Север, Черноземье, Урал, Поволжье и т. д. Паллиативная (переходная) стратегия: рассчитана на использование и развитие частных парагеографических образных локусов. Здесь имеются в виду результаты воздействия факторов этнической мозаичности и практически сохранившегося советского административно-территориального деления на современную российскую внутригеополитическую ситуацию. В рамках этой стратегии должно осмысляться с федералистской точки зрения создание национальных районов и культурных автономий в субъектах РФ.

В региональной экономической политике современной России выделяются три основные структуры интерпретаций экономико-географических образов (ЭГО) Центра и регионов. Первая структура интерпретаций ЭГО ориентирована на «сжатие» экономического пространства. Центр интерпретируется как все возможные регионы; ЭГО Центра рассматривается как эталон ЭГО региона. Вторая структура интерпретаций ЭГО направлена на «расширение» экономического пространства. Производится своего рода централизация, или даже «центрирование» регионов. Всякий экономико-географически значимый символ воспринимается как центр; практически любой регион в этом случае является Центром. Третья структура интерпретации ЭГО – целенаправленная виртуализация, «возгонка» ЭГО Центра и регионов. Они фактически уравниваются в образном «осмосе», возникающем в результате развития фондового рынка и рыночных стратегий крупных компаний. В рамках этих структур представлены частные детальные стратегии интерпретации.

Какие-либо крупные проекты и планы в рамках исследованных нами сфер деятельности должны подвергаться тщательной образно-географической стратегической экспертизе, учитывающей социокультурные контексты. Это позволит заранее исключить из них серьезные содержательные и структурные перекосы и диспропорции, найти наиболее эффективные пути решения содержательных проблем развития данных сфер деятельности. Образно-географический стратегический анализ и моделирование специфических географических образов позволяют не только определять существующие, но и оценивать потенциальные содержательные и структурные диспропорции, которые могут возникнуть в этих сферах деятельности в будущем.

Заключение

Главный итог работы можно сформулировать следующим образом: географические образы есть феномен культуры, характеризующий стадиальное (общий аспект) и уникальное (частный аспект) состояния общества. Данный феномен является важным критерием цивилизационного анализа любого общества. Качественные характеристики географических образов в культуре, способы репрезентации и интерпретации географических образов, структуры художественного и политического мышления в категориях географических образов – являются существенными для культурологического анализа общества.

В методологическом плане формирование и развитие систем ГО определяется развитием культуры (культур). По мере развития культуры, в процессе человеческой деятельности географическое пространство все в большей степени осознается как система (системы) образов. Первоначально, как правило, формируются простые, примитивные ГО, «привязанные» к прикладным аспектам деятельности человека, к наиболее насущным потребностям общества. В дальнейшем, по мере возникновения и развития духовной культуры, искусства создаются и развиваются ГО, в значительной степени, дистанцированные по отношению к непосредственным, явно видимым нуждам общества. Наряду с этим, ранее возникшие виды и типы человеческой деятельности, усложняясь, способствуют зарождению и развитию более сложных и более автономных ГО – например, образы стран и регионов в культурной, политической и экономической деятельности.

На хорошо освоенных в процессе человеческой деятельности территориях (пространствах) могут создаваться свои геокультуры, т. е. устойчивые системы географических образов, постоянно воспроизводящиеся, совершенствующиеся и транслируемые вовне. Развитие, взаимодействие и соперничество различных геокультур во многом определяет процессы развития и взаимодействия отдельных культур и цивилизаций. Межкультурная и межцивилизационная адаптация включает в себя создание гибридных, переходных ГО в зонах этнокультурных и цивилизационных контактов.

Подробный анализ понятия геокультуры и ключевых культурно-географических образов в связи с процессами межцивилизационной и межкультурной адаптации показал следующее:

1) изучение процессов межцивилизационной и межкультурной адаптации не представимо без глубокого исследования сущности понятия геокультуры и закономерностей развития геокультурных пространств;

2) гармоничная межцивилизационная адаптация связана с формированием и функционированием соответствующих геокультурных или культурно-географических образов, обеспечивающих интенсивный и сбалансированный межкультурный обмен;

3) в процессах межцивилизационной адаптации большую роль играет целенаправленное продуцирование стратегий репрезентации и интерпретации культурно-географических образов;

4) эффективная межцивилизационная адаптация прямо связана с целенаправленными репрезентациями и интерпретациями таких ключевых культурно-географических образов, как путешествие, граница и страна;

5) использование целенаправленных ключевых культурно-географических образов в процессах межцивилизационной и межкультурной адаптации способствует ментально-географическому или ментально-пространственному сближению различных цивилизаций и формированию образно-геокультурных метапространств;

6) механизм подобного использования ключевых культурно-географических образов основан на процессах ментального сжатия и растяжения различных цивилизационных и культурных пространств.

Резюмируя вышесказанное, отметим, что цивилизации как таковые всегда создают мощные образно-географические пространства (поля), захватывающие, с одной стороны, территории, явно чужеродные в культурном и политическом отношении, а, с другой – постоянно перерабатывающие собственные структуры и способы организации. Иначе говоря, всякая более или менее жизнеспособная и устойчивая цивилизация формирует образные картины мира, в которых те или иные территории выступают как соответствующие масштабные знаки и символы общих цивилизационных ценностей и образцов. В конечном счете, любая цивилизация может рассматриваться как глобальный географический (геокультурный) образ, структурирующий ценности и образцы данного сообщества (сообществ) наиболее эффективным способом.

Эффективное изучение ГО должно опираться на базовую модель идеального ГО. Эта модель, подобно модели идеального газа в физике, показывает в обобщенном виде фундаментальные структуры функционирования ГО. Разработанная нами модель является открытой системой, поскольку сами ГО, несомненно, являются открытыми и динамичными системами. Адаптация базовой модели идеального ГО к параметрам внешней среды осуществляется в рамках блоков инноваций и синтеза.

Важной составляющей методологии исследования структур и систем ГО является образно-географическое картографирование (ОГК).

Для изучения структур и систем ГО ОГК предполагает создание условных графических моделей, в которых частично сохраняется географическая ориентация традиционных (современных) карт и используются в качестве способов изображения и/или репрезентации способы изображения из математической (топологической) теории графов и т. н. диаграммы Венна (используемые, прежде всего, в логике). Образно-географическая карта есть графический инвариант обобщенной (базисной) модели определенного ГО, при этом соответствующие этому ГО качества и параметры (характеристики) географического объекта с максимально возможной степенью плотности (интенсивности) «свертываются» в конкретные элементы (узлы) такой карты (графически изображенные соотнесенные, связанные между собой архетипы, знаки и символы).

Главные методологические положения моделирования ГО в культуре: 1) чем больше факторов влияет на формирование и развитие определенного ГО, тем сложнее его структура; чем меньше факторов, тем проще структура ГО; 2) чем проще система ГО, тем больше вероятность ее быстрого распада в результате внешних воздействий и внутреннего развития, что свидетельствует о недостаточно интенсивном освоении соответствующей территории (пространства); 3) чем выше разнообразие социокультурных контекстов формирования ГО, тем больше вероятность создания высокоэффективных моделей ГО. Количество и качество образно-географических репрезентаций и интерпретаций в простых системах ГО не обеспечивает устойчивого развития системы.

Целенаправленная человеческая деятельность включает в себя элементы сознательного создания и развития конкретных ГО. При этом формирующиеся в стратегическом плане образные системы можно назвать субъект-объектными, так как субъект (создатель, творец, разработчик) этих образов находится как бы внутри своего объекта – определенной территории (пространства). Роль и значение подобных стратегий состоит в выборе и известном культивировании наиболее «выигрышных» в контексте сферы деятельности элементов географического пространства, которые замещаются сериями усиливающих друг друга, взаимодействующих ГО. В рамках определенных стратегий создания и развития ГО в различных сферах человеческой деятельности формируется, как правило, несколько доминирующих форм репрезентации и интерпретации соответствующих ГО.

Выделяются обобщающие типы таких стратегий, в той или иной форме характерных практически для любой из исследованных сфер деятельности. Первый из обобщающих типов таких стратегий – это разработка перспективного ГО какого-либо объекта, в котором предполагается наличие элементов, отсутствующих или незначительно присутствующих в характеристике объекта в настоящее время. Подобная стратегия получила название стратегии образно-географического «аванса». Второй обобщающий тип образно-географических стратегий включает в себя стратегии, ориентированные на использование при создании ГО объекта его исторического, политического, культурного, экономического прошлого. Такой тип стратегий в целом можно назвать пассеистическим, или ретроспективным. Третий тип обобщающих стратегий объединяет стратегии, направленные на максимальное использование образно-географического контекста. Предполагается, как правило, что создание ГО какого-либо объекта должно учитывать отношения объекта со средой, а также трансформировать содержание и характер этих отношений в соответствующие архетипы, знаки и символы. Эти стратегии называются контекстными. В зависимости от сферы деятельности, на основе уже выделенных обобщающих типов стратегий, возможно выделение частных, специфических образно-географических стратегий в различных сферах и видах деятельности.

Анализ стратегий разработки и создания специализированных географических образов в культуре позволил прийти к следующим основным выводам.

1. Моделирование различных специализированных ГО позволяет, с одной стороны, лучше представить особенности и закономерности функционирования реальных географических объектов в рамках культуры, а, с другой стороны – позволяет лучше осмыслить механизмы переживания культурой географического пространства.

2. Успешное моделирование каких-либо ГО предполагает наличие определенной базовой модели ГО, трансформируемой затем в специфические модели конкретных ГО, учитывающих как особенности развития реальных географических объектов в культуре, так и особенности развития самих ГО. Одним из важнейших методологических принципов, заложенных в фундаменте базовой модели ГО, является принцип нетождественности, различения, несовпадения содержательной структуры и конфигурации определенного географического объекта и выражающего его ГО. Этот зазор, или несовпадение ведет, как правило, к знаково-символьной трансформации реального географического пространства, которая должна учитываться при теоретическом осмыслении роли каких-либо географических объектов в культуре и при принятии практических решений во многих сферах человеческой деятельности.

3. Процессы репрезентации ГО достаточно адекватно выражаются с помощью образно-географического картографирования (ОГК). В содержательном плане ОГК имеет сходство с мысленными (ментальными, когнитивными) картами и картоидами, однако оно в меньшей степени привязано к традиционной географической карте. ОГК позволяет как реконструировать, так и целенаправленно разрабатывать новые специализированные ГО. Основное содержание ОГК – последовательные процедуры упорядочения ведущих архетипов, знаков и символов, определяющих конфигурацию и структуру конкретного ГО.

4. Эволюция и динамика ГО в культуре зависит, как правило, от трех главных факторов: а) особенности и закономерности развития соответствующего географического пространства в историко-культурной ретроспективе и в настоящее время, б) особенности структуры и конфигурации самого ГО, определяющие возможности его саморазвития, и в) цели и задачи реконструкции и/или создания ГО в различных социокультурных контекстах. Опыт исследования эволюции и динамики ГО в различных сферах человеческой деятельности показывает, что траектория развития конкретного образа во многом зависит именно от целей и задач его создания. В сферах культурной деятельности, где творческие элементы являются доминирующими (например, фундаментальная наука, литература), возможна разработка ГО, достаточно сильно дистанцированных в содержательном отношении от реальных географических пространств-прототипов. Такие ГО могут представлять собой модели либо возможного будущего состояния пространства-прототипа, либо модели новых, не существующих в реальности пространств. Тем не менее, такие модели могут оказывать влияние на динамику развития реальных географических объектов и каких-либо общественных (культурных, политических, социально-экономических) процессов.

5. Стабильное содержательное развитие какого-либо ГО определяется тремя основными факторами: 1) достаточно разветвленная структура самого образа, включающая разнотипные по происхождению элементы, 2) наличие нескольких альтернативных или сосуществующих способов репрезентации и интерпретации ГО (прежде всего в форме различного рода текстов) и 3) устойчивая общественная и культурная потребность в разработке и поддержке подобного образа. Общественная потребность в создании определенного ГО возникает чаще всего в переломные периоды развития обществ или культур. Наряду с этим, возможно целенаправленное долговременное культивирование и воспитание общественных потребностей в разработке конкретных ГО. Такие целенаправленно культивируемые ГО становятся неотъемлемым элементом культуры в целом.