Текст книги "Фурии командира"

Глава 32

Амара была встревожена.

Их со всех сторон окружали болота, бесконечные заросли, вода, туман и грязь. Жизнь бурлила под каждым листом папоротника, ползала по ветвям каждого дерева. Лягушки и жужжащие насекомые наполняли ночи оглушительным гамом. Птицы и мелкие животные, живущие на деревьях, чирикали и верещали в течение дня. И постоянно, днем и ночью, воздух кишел насекомыми – надоедливая гудящая вуаль, которую приходилось постоянно отодвигать.

Почва под ногами представляла собой жуткую смесь мелководья над тяжелой жирной грязью и более глубокими местами, где вода доходила Амаре до груди. Изредка им удавалось выйти на участки влажной земли. Еще дважды их атаковали гаримы, к счастью, они оказались не такими крупными, как те, что обитали возле болот. Впрочем, как только Бернард и Амара призвали своих фурий, гаримы тут же разбежались. Казалось, ящерицы поняли бессмысленность борьбы с дикими фуриями и старались избегать тех, кто сопровождал трех людей, забредавших все дальше.

Они двигались довольно быстро, если считать, что в таких тяжелых условиях любое продвижение вперед – это большая удача. Им удавалось избегать серьезных неприятностей, а Бернард умел отыскивать съедобные фрукты и ягоды, растущие на болотах. Они имели отвратительный вкус, но поддерживали силы – на большее рассчитывать не приходилось.

Однако болото пропитало нижнюю половину тела Амары – в последние несколько дней это ужасно мешало. Она и Бернард покрылись толстым донным илом почти по самые бедра, а непрерывная ходьба по воде испортила обувь, и у них постоянно мерзли ноги. Им приходилось останавливаться несколько раз в день, чтобы просушить ноги и уберечь их от язв. С врагами они больше ни разу не встретились.

Тем не менее Амара тревожилась.

О Бернарде.

Они оставались в убежище, построенном для них Брутусом, меньше суток. Как только Бернард проснулся, он вскочил на ноги и заявил, что им необходимо двигаться дальше. Только тот факт, что до утра оставалось еще много времени, а Первый консул не пришел в сознание, помешал Бернарду тут же войти в болота. Но как только немного рассвело, он начал готовиться к последней части путешествия.

К удивлению Амары, он первым делом содрал кожу с мертвых гаримов. Мягкую упругую кожу с шей и животов испортили мелкие грызуны и насекомые, поэтому из нее нельзя было сделать капюшоны. Но тяжелая, усеянная наростами шкура на спинах и боках огромных ящеров не пострадала. Бернард вырезал большие куски шкур и разложил их на земле. Повинуясь его шепоту, Брутус поднялся и втащил шкуры под землю. Через мгновение они появились вновь, очищенные от остатков плоти.

Бернард подошел к иве, растущей возле начала топей, и оторвал дюжину длинных ветвей. Они сами ложились в его руки, словно он собирал виноград. Используя древесных фурий и сильные умелые руки, он очень быстро сплел из них длинную раму с деревянными ручками с обеих сторон, затем растянул на ней шкуры и закрепил их при помощи тягучей клейкой смолы с другого дерева.

Через двадцать минут в его распоряжении были носилки, на которые он уложил бесчувственного Первого консула. Затем, постоянно бросая тревожные взгляды через плечо, собрал все вещи и повел Амару в болота. На твердых участках он поднимал раму вместе с Гаем на плечи, а там, где было глубоко, тащил за собой носилки, как лодку, по поверхности воды.

Бóльшую часть времени Гай спал или лежал без сознания. И хотя Бернард старался сохранять осторожность, носилки периодически встряхивало, и тогда на бледном лице Гая появлялась судорога боли.

На второй день путешествия по болотам Амара обратила внимание на то, что Бернард начал терять направление. Сначала это было почти незаметно, но по мере того, как один день сменялся другим, Амара поняла, что его ориентирование на деревья впереди и позади них становилось все более небрежным.

– Остановись, – наконец сказала она. – Бернард, давай немного отдохнем. Я очень устала.

Бернард, который поднимался на небольшой холмик с носилками на плечах, не стал возражать, осторожно положил носилки на землю, опустился сам и склонил голову.

Амара нахмурилась. Он не проверил землю, прежде чем сесть, хотя в первый день в болотах несколько раз повторил, как это важно. В таких местах, предупреждал он, обитает множество ядовитых змей и насекомых, и человек может заплатить жизнью, если сядет рядом с одним из таких существ. Амара проверила землю вокруг Бернарда, прежде чем сесть самой, после чего достала бутылку с водой, напилась и протянула ее мужу. Он сделал несколько глотков.

– Мне нужно с тобой поговорить, – тихо сказала она.

Он молча кивнул.

– Я наблюдала за тобой, и… мне кажется, что ты сбился с пути.

Бернард нахмурился, посмотрел на Амару, пробормотал что-то невнятное и вздохнул:

– Ты уверена?

Амара прикусила нижнюю губу, взглянула мужу в глаза и кивнула.

На лице Бернарда появилось недоуменное выражение, и он тряхнул головой:

– Как сильно?

– Мне трудно судить. Возможно, мы отклонились на пять или десять миль к югу от нужного направления.

Он прикрыл глаза, немного помолчал, а потом кивнул:

– Понятно.

Она взяла его за руку:

– Любовь моя, расскажи мне, что не так.

Бернард сглотнул и снова тряхнул головой. Вокруг зудели мухи и мошкара, от внезапного порыва ветра по воде у основания холмика пошла рябь, громко заквакали лягушки.

Амара наклонилась поближе.

– Расскажи мне, любовь моя, – повторила она.

– Дело в моих глазах, – прошептал он. – Они… перестали фокусироваться. Иногда трудно держать направление. Но мне казалось, что в большинстве случаев я двигался правильно.

Амара ощутила страх, и сердце быстрее забилось у нее в груди.

– Ты получил сильный удар по голове, любовь моя. Иногда это приводит к ухудшению зрения, нужно время, чтобы оно восстановилось.

– Да, – сказал Бернард, поднял голову, прищурился и посмотрел на болота, потом поморщился и надавил ладонью правой руки на голову.

– Болит? – спросила Амара.

Он кивнул:

– Сначала не очень, но… мне мешает свет. Он слишком яркий. И мне больно двигать глазами.

Амара наклонилась и приложила руку к его лбу.

– Я слышала, что такое бывает при некоторых болезнях, но лихорадки у тебя нет.

– Я чувствую себя хорошо, – прорычал он, отодвигаясь от ее руки. – Если не считать проклятой головы.

– Но эта часть тела считается важной, – заметила Амара. – Даже для мужчин.

Бернард слабо улыбнулся ее шутке, но голову так и не поднял.

– Если я не сумею это сделать… – Он покачал головой. – Если я не смогу доверять своим глазам, с этим ничего не поделаешь. Тебе придется нас вести, пока я не приду в себя.

Амара нахмурилась.

– Ты уверен? – мягко спросила она. – Ты говорил, что новичку очень сложно ориентироваться в болотах.

– У нас нет выбора, – сказал он. – Прежде у тебя неплохо получалось.

Амара состроила гримасу:

– Я не уверена, что здесь это будет просто.

– Да, тебе предстоит серьезное испытание, – сказал Бернард. – Хорошо, что ты уже занималась такими вещами.

Лежавший на носилках Первый консул приподнял голову и посмотрел на них затуманенным взором:

– Мы еще в болотах?

– Да, принцепс, – ответила Амара.

– Проклятые вóроны. Мне показалось, будто кто-то сказал, что мы их миновали. Гор еще не видно?

– Нет, принцепс, – вмешался Бернард. – Но кругом полно деревьев, да и туман не позволяет видеть больше чем на четверть мили.

– Да? – пробормотал Гай, быстро теряя интерес к происходящему. – Ладно, а у нас есть еще одно одеяло? Я замерз.

Амара и Бернард подняли головы и переглянулись. Потом она подошла к Первому консулу, который снова заснул, положила руку ему на лоб и сразу почувствовала жар.

– У него лихорадка, – тихо сказала она.

– Прежде всего проверь ноги, – прорычал Бернард. – Если что-то попало в кровь, ему придется исцелить себя, даже если возникнет риск, что Калар нас обнаружит.

Амара использовала немного воды, чтобы вымыть руки, и проверила повязки Гая. Больная нога выглядела паршиво, но она не распухла, и Амара решила, что заражения нет. Сломанная нога оставалась распухшей, но кровоподтеки и синяки стали меньше, на коже появились зеленые и желтые пятна. Она промыла все раны соленой водой, но Первый консул даже не пришел в себя. Потом она накрыла его и повернулась к мужу:

– Не думаю, что болезнь вызвана ранами. Возможно, это просто весенняя лихорадка.

– Может быть, – ответил Бернард и снова потер голову. – Нам нужно двигаться быстрее, – тихо добавил он. – Необходимо как можно скорее подобраться к Калару.

– Если ему станет хуже, он не сумеет себя исцелить, – с тревогой предположила Амара.

– Значит, у нас еще больше причин для спешки, – сказал Бернард.

Амара нахмурилась, но ей было нечего возразить. У них не оставалось выбора. Или они позволят Гаю слабеть, чтобы обеспечить внезапность его атаке, или он начнет исцелять себя немедленно, когда вокруг нет никакой надежды на поддержку, – в таком случае их сомнут превосходящие силы врага.

– Сколько нам еще осталось? – спросила Амара.

Бернард провел рукой над землей перед ними, и она будто закипела, темная глина поднялась вверх, покрыв траву гладкой коричневой коркой. Еще один жест, и полукруглый участок земли изменил свои очертания, поверхность стала неровной, похожей на кожу гарима.

– Это болота, – тихо сказал Бернард, взял маленький камушек и поместил его так, что стало очевидно: они прошли треть пути. – Мы находимся здесь.

Он сделал еще один жест, и земля в дальней части символических топей стала подниматься, превращаясь в изящную дугу, напоминающую натянутый лук.

– Это Каларские горы. Они полукругом охватывают Калар. Как только мы пересечем болота, то окажемся у их подножия. Нам придется их частично преодолеть, пока мы не придем в такое место, откуда будет виден город. Затем нам предстоит подняться на вершину.

Амара вздохнула. Она не поняла, сколько им еще осталось пройти. Ее способность летать позволяла ей не думать о том, как трудно обычным людям преодолевать большие расстояния. Когда приходится идти пешком, задача становится несравнимо более сложной.

– Сколько нам потребуется времени?

– При идеальных обстоятельствах около двух недель, чтобы пройти болота, и еще один день, чтобы преодолеть горы. Но сейчас… – Бернард покачал головой. – Три недели. Возможно, больше.

Сердце Амары сжалось. Еще три таких недели? Она пошевелила пальцами ног в башмаках, точнее, попыталась, но у нее так сильно замерзли ноги, что она их почти не чувствовала.

– Вот как, – тихо сказала она.

– Ты не должна так об этом думать, – сказал Бернард.

– Как – так?

Он обвел руками болота:

– Как три недели всего этого.

– А как я должна думать? – устало спросила Амара.

– Необходимо сосредоточиться на отдельных действиях, – ответил Бернард. – Например, сейчас нужно встать.

И с этими словами ее муж с трудом поднялся на ноги и протянул ей руку.

Амара взяла руку и встала.

– Хорошо, – сказал Бернард и показал на два дерева, которые использовал в качестве ориентира. – Запомни их.

Амара сориентировалась, чтобы взять направление немного севернее.

– Хорошо.

Бернард крякнул и взялся за носилки.

– А теперь мы направляемся к следующей вехе. – Он посмотрел на небо и, хотя солнце скрывали тучи и туман, поморщился и прикрыл глаза ладонью. – Мы просто будем идти к следующему дереву.

Амара тяжело вздохнула и посмотрела на мужа. Она боялась за него. Удары в голову могут прикончить человека за несколько дней или недель. Что, если он получил более серьезное ранение? Что, если у него началось кровотечение внутри черепа и избыточное давление вскоре его убьет?

Гай способен исцелить такое ранение.

Амара прикусила губу. Она была курсором Первого консула. Он дал ей задание, и она знала, что должна довести его до конца. Даже если это будет стоить ей жизни.

Или жизни Бернарда.

От этой мысли колени Амары ослабели, и в груди загорелся гнев. Разве она сделала недостаточно? Разве не отдала все, что было в ее силах? Разве не боролась с врагами Короны до последней капли крови? Она как курсор сражалась с существами, вышедшими из кошмара, и жестокими людьми, и на ее теле осталось немало шрамов. Неужели она мало сделала для Первого консула и теперь должна принести в жертву своего любимого?

Она может все остановить. Достаточно сказать Гаю, что его лихорадка смертельно опасна и ему необходимо принять меры, чтобы спасти собственную жизнь. Или, если этого окажется недостаточно, ей будет до смешного легко устроить так, чтобы инфекция попала в его рану. Нужно лишь не слишком тщательно сделать следующую перевязку. Гай исцелит себя, исцелит Бернарда, и они все смогут покинуть это жуткое место.

Амара на мгновение представила себе жизнь без Бернарда, без его прикосновений и голоса, представила, что не будет спать и просыпаться в его объятиях, понимая, что он ее любит и желает.

Бернард нежно коснулся ее подбородка, и она посмотрела на него. И хотя в его глазах поселилась боль, они оставались внимательными и понимающими. Амара не сомневалась, что он знает, о чем она думает.

– Что мне делать? – прошептала она.

Он ответил почти сразу:

– Поступай так, как подсказывает тебе твое сердце. Как и всегда.

– Мы пойдем к следующему дереву, – сказала она, не отводя глаз от мужа.

Глава 33

Тави поднял голову к вечернему небу и поморщился, глядя на весело сияющие звезды. Для рейда он предпочел бы кромешную тьму. Конечно, в потемках почти невозможно действовать организованно, но, если учесть, что Китаи способна видеть в темноте, его маленький отряд имел преимущество перед солдатами гражданского легиона и Серой гвардии или любыми другими войсками, которые находятся в столице.

Обманчивые тени и идущее со всех сторон сияние звезд могут оказаться хуже полного мрака, когда придет время атаковать цель, и Тави предпочел бы темную ночь, чтобы им самим не стать мишенью.

– Время не пойдет быстрее, если смотреть в окно, – заметил Эрен.

Тави отвернулся от окна и пристально взглянул на него.

– Ну, я просто так сказал, – пробормотал Эрен, разводя руки в стороны.

Тави вздохнул и подошел к своей кровати. Время уже перевалило за полночь, и бóльшая часть обитателей дома давно спала. Арарис, полностью одетый, дремал на своей койке. Эрен сидел на стуле возле двери и пришивал новый подол к своему ночному одеянию, которое он собирался использовать в операции. Его иголка сновала легко и быстро.

Тави присел на кровать, вытащил меч из ножен и взялся за точильный камень. Плюнув на него, он ровными, уверенными движениями принялся точить меч.

Через некоторое время Арарис повернул голову, открыл один глаз, посмотрел на Тави и сказал:

– Кончай это дело. Острее твой меч все равно уже не станет.

– Нельзя, чтобы такое негативное отношение распространилось на все наши сегодняшние действия, – проворчал Тави.

Арарис повернулся к Эрену.

– Не обижайся, Эрен, – сказал телохранитель. – Он всегда начинает огрызаться, когда его что-то тревожит. Обычно это приводит к разного рода неприятностям.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – ответил Эрен. – Однажды, во время последних экзаменов…

Тави презрительно фыркнул и встал:

– Пойду спрошу, не нуждаются ли в чем-нибудь наши дамы. – Он направился к двери, не обращая внимания на усмешку Эрена, и вышел в коридор.

– Это я, – сказал Тави, постучавшись.

Исана с улыбкой открыла дверь:

– Заходи, дорогой.

Тави улыбнулся в ответ, надеясь, что улыбка не выглядит напряженной.

Китаи, в черном, плотно облегающем костюме, сидела на полу, скрестив ноги, и тщательно сворачивала в кольца тонкую веревку. Она посмотрела на Тави и улыбнулась:

– Чала, уже пора выходить?

– Еще нет, – признался Тави.

– Тогда почему ты здесь? – спросила она.

Тави нахмурился:

– Эрену и Линялому не нравится то, что я говорю.

Китаи положила веревку, посмотрела на него и повернулась к Исане. Наступило молчание, и вдруг обе принялись… хихикать.

Китаи и Исана – его мать – хихикали.

Тави заморгал и нахмурился еще сильнее:

– Что такое?

Теперь они уже хохотали во весь голос, а Исане даже пришлось присесть на кровать. Тави почувствовал, что начинает сердиться.

– Я не вижу поводов для веселья, – угрюмо заявил он.

Они продолжали смеяться, и каждый следующий взгляд, брошенный на него, вызывал новые приступы веселья. Наконец Исана прижала руки к животу, и по ее щекам потекли слезы.

– Очень рад, что хоть кто-то из нас получает удовольствие, – сказал Тави. – У вас все готово?

– Думаю, да, – ответила Исана, чей голос все еще подрагивал от едва сдерживаемого смеха.

– Все части твоего плана легли на свои места, алеранец. – Китаи кивнула. – Но толку от твоих приготовлений совсем немного.

– И почему же? – осведомился Тави.

– Потому что все пойдет не так, как ты предполагаешь, – спокойно ответила она.

Тави нахмурился:

– Ты знаешь наш план, видела позиции охранников и тюрьму. Если ты думаешь, что мы в чем-то ошибаемся, почему ничего не сказала вчера?

– Твой план хорош, – сказала Китаи. – Ты ничего не упустил.

– Так почему же ты думаешь, что все пойдет не так?

– Потому что так бывает всегда, – с улыбкой ответила Китаи. – Так устроена жизнь. Случится нечто непредвиденное, и план придется изменить.

– Если так случится, – сказал Тави, выделяя первое слово, – мы изменим то, что потребуется.

– А почему ты не сказал нам, как поведет себя Варг? – поинтересовалась Китаи.

Тави скорчил гримасу.

– Никто этого знать не может, – ответил он. – Думаю, он будет нам помогать, но…

Китаи удовлетворенно кивнула, взяла сложенную в кольца веревку и положила ее в кожаный мешок у себя на поясе.

– Значит, ты и сам понимаешь, что не все пойдет по плану.

– Ты мрачно смотришь на вещи, – сказал Тави.

– Тави, холодных камней будет достаточно? – спросила Исана.

Он до сих пор не мог поверить, что его мать помогала Китаи ночью ограбить дюжину ресторанов.

– Думаю, да, – ответил он. – Меня больше тревожат доспехи. Они хороши, но не идеальны.

– Трудно рассчитывать, что удастся найти идеально подходящие доспехи за два дня, – ответила Китаи. – Даже здесь, в столице.

– Я знаю, но… – Тави вздохнул. – Мы не сможем попасть внутрь, если они поднимут тревогу.

– Мы подготовились так хорошо, как только могли, алеранец, – сказала Китаи. – Теперь нет смысла о чем-то беспокоиться.

– Наверное, – ответил он.

– Но ты все равно будешь. – Китаи вздохнула.

– Может быть, он не виноват, – пробормотала Исана. – Боюсь, он унаследовал эту привычку от меня. – Она посмотрела на Тави, и ее лицо стало серьезным. – Однако она права, дорогой. Беспокойство – это замаскированный страх, который будет грызть тебя изнутри, если ты ему позволишь. – Она слабо улыбнулась. – Уж поверь мне, я знаю.

Тави сделал глубокий вдох, потом выдохнул. Если у кого-то в Алере и был серьезный повод для тревог и страха, то именно у него. Тем не менее он умел оценить хороший совет. Впрочем, он понимал, что, возможно, не сумеет ему последовать, но стоит хотя бы попытаться – в будущем.

– Я попробую, – сухо сказал он. – Но не сегодня. Слишком многое нужно держать в голове.

Исана улыбнулась ему и кивнула.

– Когда придет время выходить, мы будем готовы, – сказала она.

Китаи фыркнула, проверяя футляр, прикрепленный к поясу, где находились тщательно уложенные в ряд инструменты.

– Если только никто не будет нас отвлекать глупыми разговорами о вещах, которые невозможно изменить, – заявила она.

Тави хотел сказать, что им двоим тоже не нравится то, что он говорит, но в последний момент передумал, решив, что не стоит обращать внимание на их истерический смех, – сегодня у него достаточно проблем посерьезнее.

– Мы выйдем, как только Эрен закончит плащи.

Он кивнул обеим и вернулся в свою комнату. Когда он вошел, Арарис стоял в центре, закутавшись в длинный серый плащ.

– Ты уверен, что его не следует укоротить? – спросил он. – Плащи выглядят отлично, но в них неудобно сражаться – они такие длинные, что мы можем сами в них запутаться.

– Когда ты наденешь доспехи, плащ станет короче на пять дюймов, – заверил его Эрен, посмотрел на Тави и бросил ему другой свернутый серый плащ. – Он кажется знакомым. Примерь.

Тави развернул плащ и надел. Эрен подошел, чтобы осмотреть его край, который доходил Тави до середины голени.

– Неплохо. Немного не соответствует форме, но в темноте сойдет.

– Верно, – ответил Тави.

Городские колокола ударили один раз, что случалось каждый час между закатом и восходом.

Полночь.

– Ладно, – сказал Тави и взял свой заплечный мешок. – Пошли.

В некотором смысле первая часть плана была самой опасной.

Серая башня, непримечательное строение, совершенно не соответствовала своему драматическому имени – и роли в истории. Она не выглядела угрожающе. Более того, непритязательное прямоугольное сооружение официального вида, в несколько этажей с ровными рядами одинаковых окон, что свидетельствовало о стремлении к экономии, а не к высокому искусству, не слишком походило на башню. Его окружала зеленая лужайка, которая прекрасно просматривалась со всех сторон.

В течение столетий Серая башня играла важную роль в алеранском обществе, считаясь единственной тюрьмой, способной удерживать самых важных граждан против их воли. В каждый камень башни были вмурованы фурии, над этим работали лучшие заклинатели государства. Таким образом, стены могли нейтрализовать любую магию узников.

Кроме того, Серая башня стала домом для Серой гвардии, полуцентурии рыцарей Железа, которых набирали среди самых верных и достойных воинов Алеры. Более того, был издан особый закон, который гарантировал выплату утроенной суммы каждому стражнику, которому будет предложена взятка, если он сдаст изменника. За многие столетия ни один Серый гвардеец не согласился принять взятку.

Из всего этого следовало, что вытащить кого-то из Серой башни было значительно труднее, чем из тюрьмы в Элинархе. Более того, ни один заключенный не сумел оттуда сбежать – до тех пор, пока Тави и Китаи не преодолели защиту снаружи и не вызволили Антиллара Максимуса из его камеры во время нападения Ворда несколько лет назад.

В то время в Серой башне не было традиционной тюремной защиты – ни решеток, ни ворот, ни стен вокруг.

С тех пор все изменилось.

Первым препятствием, которое Тави предстояло преодолеть, была стена высотой в пятнадцать футов, окружавшая лужайку по периметру. Ее толщина достигала двух футов, и она была сделана из таких же спаянных между собой камней, как стены вокруг лагерей легиона. Верхнюю часть стены усеивали острые как бритва камни, а также скульптурные изображения маленьких сов, величиной с человеческую руку, – гаргулий.

Гаргульи были распространенными охранными фуриями, их часто использовали в крепостях и резиденциях богатых и могущественных граждан, и, хотя они могли иметь разную внешность, у всех была одна общая черта – их делали сильными и таящими в себе угрозу. Для их создания требовались серьезные магические заклинания, и, чтобы их поддерживать, уходили немалые средства, а для Серой башни, находившейся на содержании государства, экономия являлась существенным фактором.

Так у Тави возникла идея использовать большее количество более слабых фурий. Усилий, которые требовались для поддержания одной большой гаргульи, хватало на то, чтобы окружить всю стену множеством маленьких часовых, созданных фуриями (это также предложил Тави). Совы не должны были быть склонны к насилию, в отличие от обычных гаргулий. От них требовалось лишь издавать пронзительные крики, если кто-то заберется на стену.

Теперь попасть на лужайку можно было только через ворота, охраняемые Серой гвардией, если не пытаться перелететь или перепрыгнуть через стену. Ворота открывались только для Серых гвардейцев, курьеров и представителей закона, имеющих надлежащий документ, подписанный Короной.

Вот почему Тави, Эрен и Арарис направились к докам. Тави вел их по темному переулку, который находился рядом с улицей, где располагались таверны и пивные.

– Ты уверен? – прошептал Арарис.

– Я ходил в башню каждую неделю, чтобы играть в лудус с Варгом, – тихо ответил Тави, отстегивая от пояса меч. – Я знаком с большинством гвардейцев. Те, кто выполняет эту работу, не склонны менять привычки. Карус и Герт должны появиться с минуты на минуту.

Арарис отстегнул свой меч и отложил его в сторону.

– А если расписание изменилось?

– Нет, – ответил Эрен. – Я потратил немного денег. Они каждую неделю заказывают столик в «Алой лампе».

– Карус считает себя знатоком вин, – сказал Тави. – Ну, в те моменты, когда трезв настолько, что способен произнести хотя бы одно слово. А Герту нравятся танцовщицы, которые там выступают.

Тави немного помрачнел. То, что они собирались сделать, его смущало. Он находился в приятельских отношениях с гвардейцами. Оба были верными слугами Короны и всегда вежливо обходились с Тави, тогда угловатым юным пажом. А он собирался жестоко отплатить им за дружелюбие и уважение.

Эрен выглянул за угол.

– Тави, – тихонько позвал он.

Тави осторожно последовал его примеру. В этой части города заговоренные фонари стояли не слишком близко друг к другу, но он сразу узнал двух Серых гвардейцев, которые шагали с осторожностью людей, насладившихся несколькими стаканчиками доброго вина после трудного дня.

Тави поманил Арариса. Телохранитель бесшумно приблизился к нему и вложил в его ладонь мешок, набитый гравием.

– Пьяные или нет, они рыцари Железа, – сказал Арарис. – Если они успеют обнажить мечи, наше оружие будет против них бесполезным.

– А если мы приблизимся к ним с нашими мечами, они почувствуют металл и успеют подготовиться к нападению заранее, – парировал Тави.

Арарис бросил взгляд на свой меч, который он прислонил к стене.

– Мне это не нравится, – сказал он.

– Если дело дойдет до схватки на мечах, нам придется их убить, – сказал Тави. – А я не хочу так поступать.

– Однако они будут действовать иначе, – возразил Арарис. – Ни один легионер или гвардеец не потерпит нападения разбойников.

– Значит, нужно все сделать сразу и как следует. – Тави посмотрел на приближавшихся гвардейцев и понял, что сейчас они пройдут мимо переулка. – Ш-ш-ш, – прошипел он, опускаясь на корточки в самой густой тени.

Через мгновение они услышали звуки шагов и увидели двух мужчин. Один из них, вероятно Карус, громко рыгнул. Они миновали переулок и двинулись дальше по улице.

Тави встал и бесшумно двинулся вслед за ними. Он не слышал шагов за спиной, но знал, что Эрен и Арарис идут за ним.

Тави выбрал более высокого Каруса, Арарис крался за Гертом. Тави переглянулся с телохранителем, и последние шаги они сделали одновременно.

Тави со всего размаха обрушил мешок с гравием на голову Каруса, и тот рухнул на землю, точно влажное одеяло.

Арарис нанес удар Герту, но в самый последний момент тот вздрогнул, – очевидно, сработали инстинкты Серого гвардейца, или он что-то услышал. В результате Герт лишь покачнулся.

Меч Герта с шипением вылетел из ножен, хотя он еще не успел восстановить равновесие.

Арарис нанес еще один удар, но выпад гвардейца заставил телохранителя увернуться, и удар получился неточным. Герт пошатнулся, но повернулся и попытался нанести рубящий удар по Тави, и тому пришлось отскочить.

Тави запаниковал и метнул свой мешок в голову Герта, рассчитывая, что сумеет отвлечь его внимание от Арариса, но клинок гвардейца рассек мешковину, и гравий высыпался на землю. Затем он развернулся, чтобы вновь атаковать Арариса.

Но в этот момент из темноты выскочил Эрен. Маленький курсор подпрыгнул, его тело развернулось в воздухе, нога описала дугу и угодила в голову Герта над правым ухом. Эрен сумел вложить в удар всю массу своего тела, Герт рухнул на землю и сразу потерял сознание.

Тави облегченно вздохнул:

– Хорошая работа, Эрен.

Он подхватил Каруса, Арарис и Эрен подняли Герта, и оттащили обоих гвардейцев в переулок. Эрен зажег маленький заговоренный фонарик, они быстро связали Каруса и Герта и заткнули им рты кляпами.

Покончив с этим, они вернулись к тому месту, где спрятали все, что им потребуется для продолжения миссии. Тави столько раз надевал доспехи, что теперь мог это проделать не задумываясь. Однако фальшивые доспехи Серой гвардии немного отличались от обычных лат легионеров, и ему пришлось немного повозиться, чтобы их застегнуть. Затем он вернул на пояс меч и накинул серый плащ, почти не отличавшийся от тех, что носили гвардейцы.

Эрен передал ему бутылку вина. Тави сделал пару глотков и пролил немного на доспехи и плащ, затем передал бутылку Арарису, который проделал то же самое. Они накинули капюшоны и повернулись к Эрену.

– Ну как? – спросил Тави.

Эрен оглядел их критическим взглядом и кивнул:

– Очень неплохо.

– Пошли, – сказал Тави.

Они проследовали тем же маршрутом, по которому Карус и Герт должны были возвращаться в башню, Эрен незаметно шел за ними. Однако, как только они увидели башню, маленький курсор исчез.

– Расслабь немного колени, – прошептал Тави Арарису. – Ты не выглядишь достаточно пьяным.

– Не все прошли подготовку курсора, – ответил Арарис.

Однако он изменил походку, когда они подошли к воротам.

– Кто идет? – послышался сонный голос.

Тави узнал Тиберуса, еще одного гвардейца, с которым был знаком, и постарался сымитировать голос Каруса.

– Брось, Тиб, – проговорил Тави, растягивая слова. – Ты сам знаешь, кто это.

– Самое время, – зевнув, ответил Тиберус. – Подождите.

Он появился за воротами, держа в руках кольцо с ключами, и отпер замок.

Как только створка ворот открылась, Тави сильно ударил по ней. Металлический прут угодил Тиберусу в лоб, и гвардеец отшатнулся назад. Выражение удивления еще не исчезло с его лица, когда Тави дважды врезал ему кулаком в челюсть. После второго удара Тиберус обмяк и медленно опустился на землю.

Тави поморщился и потряс правой рукой, Арарис схватил Тиберуса и затащил в караульное помещение, чтобы его никто не увидел. Тави закрыл ворота и запер их на ключ, прихватив с собой тяжелую связку. Затем он повернулся и зашагал ко входу в башню, Арарис следовал за ним.

Они пересекли лужайку и подошли к двери в Серую башню. Тави знал, что большинство Серых гвардейцев уже спит. По одному часовому стояло у каждой камеры, где находились заключенные, но лестницу никто не охранял. Тави и Арарис быстро поднимались наверх. На каждой площадке горели заговоренные светильники размером со свечу, и в тусклом свете они старались шагать по ступенькам бесшумно, пока не добрались до этажа, где находилась камера Варга.

Одинокий часовой в алькове, соседствующем с лестницей, молодой парень, которого Тави не знал, сидел за столом и писал письмо.

– Уже два часа? – рассеянно спросил он. – А мне показалось, что полуночный колокол пробил совсем недавно…

Молодой гвардеец поднял взгляд, увидел Тави и Арариса, и у него широко раскрылись глаза, он отодвинул стул назад и начал вставать, приоткрыв рот.