Текст книги "Фурии командира"

Глава 59

Валиар Маркус стоял на южной стене вместе со своими людьми и наблюдал, как принцепс удаляется от руин. Он вел за собой вторую лошадь, к спине которой было привязано тело Арноса. Вставало солнце, быстро светало.

Балест отправился вслед за кувшинчиками с ядом. Несколько мгновений положение Маркуса было опасным, когда мараты искали спрятавшегося стрелка, но его фурии дерева соткали вуаль, и мараты прошли мимо.

Все пошло к вóронам, как это часто бывает с подобными планами. Маркусу пришлось сменить позицию, когда сенатор обратился в бегство. Маркус не сомневался, что Арнос помчится к госпоже Аквитейн, если у него появится такой шанс, но Арнос сбежал еще до того, как закончилась дуэль, и Маркусу пришлось последовать за ним.

К счастью, пока продолжалась дуэль, никто не обращал на него внимания, а потом он использовал охотившихся маратов, чтобы отыскать сенатора. Тут ему улыбнулась удача – у него появился двойной шанс, и он отреагировал инстинктивно и мгновенно. Подобные моменты невозможно предсказать, и они длятся совсем недолго. Малейшие колебания – и второго раза может не быть никогда.

Он слышал, что Давия, прачка легиона, умерла в ванне целителя, поскольку яд на кончике стрелы заставил ее сердце биться быстрее, распространяя смертельную заразу по всему телу, пока ее жизнь не угасла.

«Очень жаль», – подумал Маркус. Она была одаренной женщиной и могла принести пользу Короне, если бы ее усилия были направлены в нужную сторону, и утрата такого потенциала стала серьезной потерей. С другой стороны, она отличалась невероятным упрямством. Маркус сомневался, что с ней удалось бы легко и быстро договориться о сотрудничестве. Он понимал, что почти наверняка не пережил бы последствий – и это не зависело бы от сделанного ею выбора. И все же мастерство сильных Домов Алеры имело огромное значение для выживания государства, и…

Он почувствовал, что улыбается, сообразив, что на мгновение снова начал думать как курсор.

– Что ты думаешь, Первое копье? – спросил трибун Келлус.

Надоедливый молодой офицер пережил сражение и вновь покинул своих солдат, чтобы поболтать с Маркусом.

– Господин? – вежливо спросил Маркус.

Келлус кивнул в сторону армии канимов, окружившей руины:

– Как ты думаешь, командир сумеет вытащить нас отсюда?

– Трудно сказать, господин, – ответил Маркус.

– Я очень на это надеюсь, – пробормотал Келлус.

Маркус вздохнул и мысленно досчитал до трех.

– Да, господин.

Принцепс остановился, когда группа канимов в сопровождении бывших алеранских рабов вышла ему навстречу. Они замерли в десяти футах друг от друга, потом два раба, легионер в доспехах и черноволосая женщина в сером платье подошли, чтобы осмотреть тело. Женщина взглянула на лицо Арноса и кивнула, после чего все отошли назад, остался только один каним, огромный, покрытый шрамами великан.

Принцепс спешился и подошел к каниму, который возвышался над ним на три фута.

Каним вытащил тяжелый меч.

Принцепс последовал его примеру. Потом, двигаясь медленно, словно совершая ритуал, они обменялись оружием и отошли друг от друга. Каним засунул гладий за пояс, словно это был кинжал. Принцепс опустил меч в петлю, привязанную к седлу лошади.

Потом принцепс вскочил на лошадь, и еще несколько мгновений они с канимом смотрели друг на друга. Возможно, о чем-то разговаривали. Затем принцепс слегка склонил голову набок. Каним поднес сжатый кулак к груди в алеранском салюте и склонил голову набок еще сильнее. Затем он развернулся и зашагал прочь.

Запели горны, и через минуту армия канимов начала отступление.

Они последовали за огромным черным канимом к Мастингсу, быстро удаляясь от развалин на холме.

Легионеры смотрели им вслед; затем, когда принцепс подъехал к стенам, ведя за собой лошадь с телом Арноса, раздались приветственные крики, запели горны, забили барабаны.

– Он это сделал! – закричал Келлус и стукнул Маркуса по спине. – Проклятые вóроны и великие фурии, он это сделал!

Маркус молча все это вытерпел, не жаловался и даже не выбил молодому офицеру пару зубов, но это далось ему только напряжением всех сил.

– Да, господин, – согласился он. – Похоже, у него это входит в привычку.

Ликование продолжалось, пока принцепс поднимался вверх по склону холма, и Маркус извинился, оставив за себя старшего офицера когорты. У него было совсем немного времени, он понимал, что очень скоро принцепс соберет совет.

Маркус добрался до палаток целителей и обнаружил, что большинство из них спят, растянувшись на земле, у них не осталось сил, чтобы добраться до кроватей. Маркус отыскал Фосса и потряс трибуна за плечо.

– Мне следовало тебя прикончить, – сонно пробормотал Фосс, открыл глаза и заморгал. – А, Маркус.

– Я бы хотел на нее взглянуть, – тихо сказал Маркус.

– На нее? – пробормотал Фосс и поморщился. – О да. Мне… очень жаль. Мы сделали все, что было в наших силах, но…

– Да, так бывает, – устало ответил Маркус. – Я просто хотел… попрощаться.

– Конечно. – Обычно грубый голос Фосса смягчился, и он кивком показал на занавеску. – Она там.

Маркус раздвинул ее и увидел шесть тел, накрытых окровавленными саванами. Он стал поднимать саваны, открывая мертвые бледные лица, серые губы. Пятеро были умершими легионерами. И еще одна пожилая женщина.

Госпожи Аквитейн среди них не оказалось.

Кровь Маркуса застыла в жилах.

Он вернулся к Фоссу и снова тряхнул его за плечо:

– Где она?

– Ну там, – проворчал Фосс, снова показывая в сторону занавески. – Над ней мы работали в самом конце. Она должна быть там.

– Ее там нет, – прорычал Маркус.

Фосс заморгал, потом со стоном поднялся на ноги и, пошатываясь, последовал за Маркусом.

– Ха, – сказал он, оглядевшись по сторонам. – Я не понимаю. Она была здесь. – Он посмотрел на трупы. – Уходя, я насчитал семь тел.

– А теперь их шесть, – сказал Маркус.

– Да, семь минус один, – язвительно ответил Фосс. – Послушай, мы легли спать, Маркус. Иногда к нам приходят семьи и забирают убитых, чтобы их не хоронили в общей могиле. Ты и сам знаешь.

Маркус потряс головой. Страх исчез, на него навалилась усталость. Он знал, что должен украсть быструю лошадь и бежать, спасая свою жизнь, но он слишком устал.

К тому же он решил, что больше не станет убегать.

Обменявшись еще несколькими словами с Фоссом, Маркус вышел из палатки целителей и направился к командирской палатке. Какая разница, из-за чего он умрет, – за свою жизнь он столько раз делал сомнительный выбор.

Но пока он жив, у него имеются дела, ему нужно защищать страну – и у него есть командир, которому он служит.

Глава 60

«В конечном счете, – размышлял Тави, – все могло закончиться гораздо хуже».

У него ушло три часа, чтобы собрать уцелевших офицеров трех легионов, выяснить, какими ресурсами они располагают, и отправить их на позиции. Он расставил часовых, организовал доставку воды из тех колодцев, которые не были отравлены, всем остальным приказал лечь спать.

Тави подозревал, что именно последний приказ позволил ему заручиться поддержкой офицеров сенаторской гвардии.

Потом они похоронили мертвых, воздали им почести, и Первое копье провел перекличку легионеров, отметив в своих списках имена погибших. Остаток ночи прошел тихо. Алкоголя было совсем мало, да и погибло слишком много их собратьев, чтобы легионеры могли сразу о них забыть. Большинство улеглись спать рано.

Следующие два дня ушли на то, чтобы переформировать потрепанные легионы, ухаживать за ранеными и привести в порядок лагерь. Первый алеранский понес серьезные потери – почти такие же тяжелые, как во время битвы при Элинархе. И все же он находился в лучшем состоянии, чем оба сенаторских легиона.

Командир Первого сенаторского погиб во время сражения, следующим за ним по старшинству шел трибун Ауксиларус, ответственный за нападение на несколько доменов. Он не вернулся после очередного патрулирования – или вернулся, узнал, откуда дует ветер, и сбежал. Никто из его офицеров не хотел рисковать и принимать командование, тем самым поддержав обвинения, которые могли против них выдвинуть.

Налус предложил себя в качестве командира обоих сенаторских легионов, и Тави с радостью согласился. К тому же в строю осталось достаточно солдат, чтобы они составили один полный легион, и Налус тут же их объединил, «пока не прибудет подкрепление».

Китаи и ее соплеменники отправились на охоту за виновным трибуном и его головорезами. На этот раз, когда они подбрасывали монетку, Китаи выиграла.

Погода стала странной. Небо затянула серая пелена, на землю падали какие-то крупинки, похожие на снег, но снегом не являвшиеся. Только через пару часов Тави понял, что это пепел, появление которого в таких огромных количествах могло быть вызвано только извержением вулкана. Таким же образом объяснялся яркий красный свет на горизонте в день дуэли и содрогавшаяся земля. Впрочем, через день или два небо постепенно очистилось. Тем не менее люди испытывали тревогу.

Через два дня в полностью переформированном Первом алеранском легионе осталось семнадцать боеспособных когорт. Руины расчистили от обломков и выросших деревьев, а инженеры хорошо потрудились, приводя в порядок стены и крыши домов. Все здоровые легионеры им помогали, в том числе и сам Тави. Во всяком случае, он работал вместе со всеми часть дня, занимаясь завалами. Он знал, что легионеров нужно чем-то занять. Тогда у них поднимется моральный дух и отпадет желание совершать рейды в сторону Мастингса, где находился враг, нанесший им такие тяжелые потери.

Тави расположился в том самом здании, на крыше которого сражался с Наварис. Сгнившую деревянную обшивку внутри убрали, крышу быстро привели в порядок. И вскоре Тави уже погрузился в рутину командования, все стало хорошо знакомым – если, конечно, забыть лица тех, кто теперь лежал в земле.

На четвертый день после дуэли появился Первый консул.

Гай Секстус вошел в здание штаба совершенно неожиданно и, прищурившись, посмотрел на Тави.

– Все вон, – пробормотал Гай.

Здание опустело так быстро, словно начался пожар.

Гай небрежно махнул рукой, и дверь за последним офицером захлопнулась. Потом Первый консул долго смотрел на Тави.

Тави приподнял подбородок – жест внимания, а не агрессии, и его лицо превратилось в вежливую маску. Он ждал. Молчание становилось все более напряженным, но Тави не позволил себе нервничать. Наконец Гай крякнул.

– А я думал, что это я создал хаос, – сказал он.

– Хаос, господин? – спросил Тави, который сознательно отказался от уважительного обращения к Первому консулу. Так могли говорить только люди, принадлежавшие к его семье. Однако Тави не набрался дерзости, чтобы назвать Гая дедом. – Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Не стоит демонстрировать характер, Тави, – сказал Гай.

К удивлению Тави, Гай напомнил ему дядю Бернарда, когда тот корил его за проявления буйного нрава.

– Магнус связался с вами при помощи монеты? – спросил Тави. – Похоже, он играл роль сторожевого пса.

– Как только пришел в себя от потрясения, – ответил Гай и прошелся по комнате, внимательно ее разглядывая. – Кто тебе рассказал? Арарис или мать?

– Арарис, – тихо ответил Тави.

Гай вздохнул:

– Мм. Как жаль.

– Что я все узнал?

– То, как ты узнал. И что она это скрыла ото всех. И что Арарис ее поддержал. – Он покачал головой. – Впрочем, кто знает, возможно, все только к лучшему. Не исключено, что тайна защитила тебя лучше, чем это сумел бы сделать я. Однако теперь все кончено.

– Принцепс?

– Ты должен понимать, Октавиан, – тихо сказал Гай, – что многие будут недовольны появлением наследника. Они тебя уберут.

– Они попытаются, – сказал Тави.

Гай пристально посмотрел на него и снова огляделся:

– У тебя нет защитных фурий. Но ты сумел победить Наварис. И я ощущаю присутствие, – он снова пристально посмотрел на Тави, – твоих талантов?

Тави кивнул.

Гай шагнул вперед, и его фигура стала напряженной.

– Я полагал, что такое возможно. И на что ты сейчас способен?

– Внутренняя магия, – ответил Тави. – Земля, металл, вода, воздух.

Гай приподнял бровь:

– Но без конкретных проявлений? Ни одна из фурий не явилась на твой зов?

Тави покачал головой.

– Это внушает надежду, возможно, твои таланты будут продолжать развиваться, но… этого недостаточно, чтобы ты мог защитить себя сам.

– До сих пор у меня неплохо получалось, – обиженно заметил Тави.

Гай нахмурился:

– Не будь глупцом. До сих пор ты был досадным препятствием, к тому же вдали от столицы. А теперь стал целью – никто не может оставаться неуязвимым, Тави. К примеру, твой отец.

Гай раскашлялся, в легких у него что-то посвистывало.

Тави помрачнел и склонил голову набок:

– Принцепс? Вы хорошо себя чувствуете? Вы выглядите… – Он чуть не сказал «слабым», но в последний момент поправился: – Бледным.

– Как я себя чувствую? – кротко спросил Гай. – Мальчик, я сказал, что ты должен контролировать Арноса. А этот глупец легко обвел тебя вокруг пальца и арестовал. После этого ты сбежал из-под стражи, связался с пиратами, атаковал Серую башню и освободил самого важного заключенного Алеры.

– Принцепс, – сказал Тави. – Я знаю, что это выглядит не лучшим образом…

Гай не обратил внимания на его слова.

– И, как если бы этого было недостаточно, ты вернулся сюда, вызвал сенатора на проклятый во́ронами поединок журис макто, заключил мир с самыми крупными силами врага, когда-либо вторгавшимися в Алеру, да еще и с легионом вооруженных мятежников – преступников, мальчик! – Тут его голос стал громоподобным, эхом отражаясь от каменных стен огромного помещения. – Ты изменил нашу политику, не думая о будущем! Ты нарушил – нет, разбил вдребезги закон Короны! Неужели ты сам не понимаешь, что совершил?

От гнева Первого консула в буквальном смысле задрожал каменный пол, а заговоренные фонари вспыхнули ярким алым светом. Тави знал, что все жители Алеры тут же упали на одно колено и опустили глаза перед яростью Первого консула. Благоразумие подсказывало, что ему следует поступить так же.

Однако Тави обнаружил, что расправляет плечи, выпячивает челюсть и делает шаг вперед, чтобы посмотреть в глаза Первому консулу.

– Я знаю, чтó совершил, – спокойно сказал Тави. – Я следовал вашим приказам, старался, как только мог. Я защищал несчастных алеранцев, которых в противном случае мне пришлось бы убить. Я воспользовался наилучшим транспортом, чтобы вызволить заключенного из Башни – заключенного, которому мы с вами обязаны жизнью. К тому же он четыре года провел в темнице только ради соблюдения никому не нужных приличий. А потом я вернулся сюда, дав Варгу возможность вновь встать во главе канимов, и использовал полученную от них информацию, чтобы избавиться от подлого предателя и свершить правосудие. После этого мне удалось заполучить в союзники Алере самую сильную и прекрасно обученную армию в ее истории. – Он сделал паузу и добавил: – Принцепс.

Сначала лицо Гая помрачнело еще больше, но уже в следующее мгновение его выражение изменилось. Он раскрыл рот, немного помолчал, и в его глазах появилось что-то новое.

– В союзники?

– Да, принцепс.

– Объясни.

Тави так и сделал, поделившись теорией о причинах, заставивших Сарла покинуть вместе с армией родину. Тави рассказал, что Ворд уничтожает канимов и что те вынуждены драться с ним до последней капли крови, чтобы спасти свой народ от уничтожения.

– Я не уверен, что нам стоит мешать им в борьбе, – немного подумав, сказал Гай. – Враг моего врага – мой друг, не так ли?

– Если Ворд им действительно угрожает, то лучше иметь дело с известным врагом, чем с неизвестным.

– Согласен, – пробормотал Гай. – Но Алера едва ли примет мир с канимами.

– А речь не идет о мире, – сказал Тави. – Они сдались. Они наши пленники.

Брови Гая поползли вверх.

– Они окружили этот город. Они превосходили нас числом в соотношении пять к одному. И они сдались. При этом они продолжают владеть прекрасно укрепленным городом и сохранили оружие. И они твои пленники.

– Да, лично мои как принцепса Алеры. Они дали мне честное слово, и я его принял. – По губам Тави промелькнула слабая улыбка. – Алера знавала и куда менее убедительные соглашения, господин.

Уголок рта Гая дрогнул.

– И что ты им предложил?

– Я позволю им вернуться на родину, – ответил Тави. – Обеспечу водяными магами, которые помогут канимам проплыть мимо левиафанов. И предоставлю дополнительные войска, чтобы они помогли защищать родину канимов.

Гай нахмурился, собрался что-то сказать, но потом задумался.

– Дополнительные войска, – наконец сказал он. – Свободный алеранский легион?

– Я составил обращение, в котором говорится об общей амнистии для тех, кто в этой части Алеры нарушил законы в связи со вторжением канимов, мятежом Калара и службой на благо Короны, – сказал Тави, поворачиваясь к столу, где лежали документы. – Кроме того, у меня есть обращение об освобождении всех рабов на каларанских землях.

Гай взял оба документа и быстро их прочитал.

– Хорошо уже то, что ты не попытался подписать их и ввести в действие.

– Конечно нет, – сухо заметил Тави. – Тем самым я бы преступил свои полномочия.

– Преступил полномочия… – Гай покачал головой. – Можно подумать, что нападения на Серую башню недостаточно, чтобы ты заслужил смертный приговор. – Он развел руки в стороны. – И это в том случае, если твое право на наследство будет доказано. Септимус об этом позаботился. Но твои действия создали нам проблемы, Октавиан. Ты преступник – тут не может быть никаких сомнений.

– И если вы используете свою власть, чтобы меня помиловать, – сказал Тави, – это подорвет поддержку, которую вы имеете, и ослабит мое положение в глазах граждан.

– Совершенно верно, – ответил Гай. – Твои действия создали для нас безнадежную ситуацию.

Тави кивнул:

– Однако существует возможность сделать мою амнистию частью массовой амнистии, и тогда многие алеранцы получат прощение за ряд поступков, которые они совершили с самыми лучшими намерениями.

Гай пристально смотрел на Тави в течение бесконечной паузы, потом перевел взгляд на документы, зажатые в руке.

– Я пришел к таким же выводам, что и вы, – спокойно сказал Тави. – Как только станет известно, что в стране снова появился принцепс, все убийцы Алеры получат работу – или те, кто покончил с моим отцом, снова объединятся, чтобы меня уничтожить.

– Один из них участия в этом уже не примет, – спокойно заметил Гай.

– Калар?

– Да, я очень на это надеюсь, – сказал он. – Конечно, у меня нет никаких доказательств. Но я знаю. – Он склонил голову, не спуская глаз с лица Тави. – Итак, ты покинешь страну и окажешься вне досягаемости для убийц и консулов. – Гай нахмурился. – И какая в том будет выгода?

– Во-первых, – сказал Тави, – я позабочусь о том, чтобы канимы не стали использовать флот, как опасался Арнос, и не атаковали более слабые районы страны.

– Я думал, что ты высоко ценишь честь вожаков канимов, – сказал Гай.

– Так и есть, – ответил Тави. – Но из этого не следует, что нужно вести себя глупо, верно?

По губам Первого консула промелькнула удивленная улыбка.

– Продолжай.

– Во-вторых, – сказал Тави, – я смогу собрать важные сведения о канимах и Ворде, которые могут оказаться весьма полезными в будущем.

– Тут ты прав, – сказал Гай.

– А после того, как я доставлю канимов на родину и они там наведут порядок, я смогу вернуться, потребовать амнистии, которую вы объявите также и для Свободного алеранского легиона и, возможно, для нескольких моих людей…

Гай слабо улыбнулся.

– …И тогда ни у кого не возникнет желания посадить меня за решетку.

– И все это время, – пробормотал Гай, – ты будешь развивать свое искусство заклинателя фурий. А у меня появится возможность заручиться поддержкой для принцепса. Учитывая все, что тебе и твоей матери удалось сделать, эта задача уже не представляется безнадежной. – Он покачал головой. – Однако я должен отметить, что твоя смерть приведет к гибели всех наших планов.

– Если я останусь, меня убьют, – сказал Тави. – А если покину Алеру, все, кто желает моей смерти, не будут считать себя лично оскорбленными.

– А почему ты так уверен, что я не планировал послать тебя, чтобы покончить с силами Калара? – спросил Гай.

– Вы уже сами все сказали, – ответил Тави. – Я бы получил все необходимые приказы о выступлении еще до этого разговора. А так я сделал вывод, что мятеж подавлен.

– Да, – сказал Гай.

– Вулкан? – спросил Тави.

– Да.

Тави содрогнулся, услышав голос Гая – тихий, пустой и лишенный всего человеческого.

– Вы в порядке?

Тави ожидал, что Первый консул оставит его вопрос без внимания, однако Гай тряхнул головой:

– Думаю, нет. Но у меня нет времени на сожаления. Сколько тебя не будет?

– Я рассчитываю, что мы отплывем до конца лета, – ответил Тави. – Зиму проведем на родине канимов. Я вернусь следующей весной.

– То есть ты будешь отсутствовать около года, – задумчиво проговорил Гай. – Что ж, вполне подходящий срок. – Он подошел к столу, взял перо и чернильницу и подписал оба документа. – Копии?

Тави нашел небольшую стопку дубликатов, которые приготовил Эрен. Прежде чем их подписать, Гай прочитал каждый пергамент. Тави помог ему присыпать песком подписи, и некоторое время они молча занимались документами.

Гай оставил по одному экземпляру каждого документа Тави, остальные забрал с собой, свернув их и положив в кожаный футляр.

– Ну, нам обоим предстоит много работы. Доброго тебе дня.

– Дед? – тихо позвал Тави.

Гай остановился и оглянулся через плечо, Тави видел, что он обеспокоен.

Тави покачал головой:

– Я лишь попробовал произнести это слово… Никогда прежде мне не доводилось…

Гай задумчиво кивнул.

– Внук, – тихо ответил он, словно пробуя новое слово на вкус.

Долгую минуту оба молчали.

– Знаешь, ты на него похож, – сказал Гай. – Сильно похож. – По его губам пробежала улыбка. – Полагаю, он бы тобой гордился.

– У вас были сложные отношения? – спросил Тави.

– Как правило? Нет.

– А как бы вы поступили, если бы он привел мою мать к вам?

Гай повел плечом:

– Боюсь, моя реакция была бы отрицательной.

– Она моя мать, правитель, – сказал Тави. – И была женой вашего сына.

– Да.

– Я не рассчитываю, что она будет купаться в вашей любви, но Исана может оказаться для вас очень полезной. И она заслуживает вашего уважения.

– Я буду иметь это в виду, – ответил Гай.

– Надеюсь, – сказал Тави без малейшей угрозы в голосе. – В противном случае у нас с вами не сложится хороших отношений.

Гай показал Тави зубы.

– Будь осторожен, внук, – сказал он на прощание, наполнив свои последние слова двойным смыслом.

Тави опустился на стул и склонил голову, раздумывая о том, какой была бы его жизнь, если бы он рос рядом с дедом.

Потом он тряхнул головой и встал. У него также не было времени для сожалений, ему предстояло многое сделать.

Бернард сумел вывести их из окружения. После уничтожения города, когда началась вьюга из пепла, погоня за ними прекратилась. А когда небеса снова очистились, Амара подняла их обоих в воздух. Одной ей было бы намного легче, но она не собиралась ставить рекорды скорости. Тем не менее уже к концу первого дня путешествия они оказались в соседних с Аттикой землях и остановились на ночлег в гостинице для путешественников.

Оба были такими грязными после скитаний по болотам, что не сумели бы получить комнату в гостинице, если бы не показали владельцу золотые и серебряные монеты, когда он спросил их про деньги. Первым делом они приняли ванну, потом переоделись в одежду, которую им выдал хозяин, пока их собственную приводили в порядок. Затем они нормально поели впервые за последние несколько недель.

Амара думала, что после этого оба погрузятся в долгий и глубокий сон.

Однако у Бернарда были другие идеи.

Впрочем, Амара не стала бы утверждать, что они вызвали у нее протест.

А потом пришел сон. Посреди ночи Амара проснулась, она лежала и тихо слушала, как бьется сердце мужа.

– Он не дал тебе выбора, – пророкотал Бернард.

Амара не заметила, как он проснулся, и не сразу собралась с мыслями.

– А ты знал, что он намерен сделать?

– Я догадывался, – ответил Бернард.

– Но ты ничего не говорил, – заметила она.

– Я не знал наверняка, – ответил он. – И надеялся, что он все сделает иначе.

– Я чувствую себя такой дурой, – призналась Амара. – Он сказал, что намерен помешать Калару использовать великих фурий. Мне и в голову не приходило, что он сам собирается выпустить их на волю.

– Я все понимаю, – сказал Бернард, осторожно сжав ее ладонь.

– Если бы я представляла, чтó он задумал… даже не знаю… нет, я бы не стала в этом участвовать.

– Я знаю, – сказал Бернард. – И он знал.

– Что я наделала? – прошептала Амара. – Я нарушила свою клятву.

– Он лгал тебе, Амара, – сказал Бернард.

– Он никогда…

– Он обманул тебя, – уверенно заявил Бернард. – Он произносил слова, которые заставили тебя сделать неправильный вывод о его намерениях, чтобы получить необходимую помощь. Он знал, как ты на это отреагируешь. И все принял.

Амара прижалась щекой к его груди.

– Он знал о нас, знал, что я нарушила закон.

– Амара, – сказал Бернард, и его голос смягчился. – Первый консул уже давно понял, что запрет на брак между некоторыми его людьми не работает. Мы вели себя так же, как воины легиона. Никто ничего не подозревал, и мы хорошо выполняли свои обязанности. А он в ответ смотрел в другую сторону. Хорошие командиры всегда так поступают.

Бернард был прав. Она проследила за его логикой, оценила мотивы и причины, сделала вывод.

И тут до нее дошло все остальное.

Она рыдала, прильнув к груди Бернарда. Он обнял Амару и изо всех сил прижал к себе, но она заплакала еще сильнее. Это было уже слишком. Недели лишений и опасностей. Ужасная катастрофа в конце путешествия. Она все еще видела крошечные беспомощные фигурки, пытающиеся спастись от огненной смерти.

Ничего бы не случилось без ее помощи.

Как Гай мог так с ней поступить?

Амара испытывала жгучую боль, ведь она ему верила.

Фиделиасу она верила ничуть не меньше.

Она рыдала на груди мужа, чувствуя себя ужасно глупой, но в течение нескольких минут не могла остановиться. А когда перестала плакать, почувствовала себя совершенно опустошенной. Ее охватила полнейшая апатия.

Бернард нежно поцеловал ее волосы.

– Что я теперь буду делать? – прошептала она. – Я никогда ничем другим не занималась.

– Я знаю одно место, куда ты можешь направиться, – ответил Бернард. – Там не такая легкая жизнь, но много хороших людей. И еще есть человек, которому нужно о них заботиться. И ему совсем не помешает помощь умной, мужественной и талантливой женщины.

Она прижалась к нему, наслаждаясь его теплом.

– Да?

– Графиня Кальдеронская. Тебе подходит. И я хотел видеть тебя в моих цветах с того самого…

– Да, с какого момента?

– С того момента, как бинтовал твою голень.

– Пожалуй, мне потребуется одежда, – сонно сказала Амара. – У меня никогда не было больше одного платья.

– Это я могу себе позволить, – сказал Бернард.

– Мне и в голову не приходило, что я могу стать женой, – призналась Амара.

– Женой со множеством опасных воздушных фурий, – сказал Бернард. – Не говоря уже о крупном гарнизоне, за которым необходимо присматривать. Боюсь, у тебя останется совсем мало времени для шитья.

– Я совсем не умею шить, – зевнув, призналась Амара. – Разве что если нужно починить кольчугу.

– Значит, для шитья мы кого-нибудь наймем. – Он поцеловал ее в лоб. – Я надеялся, что мы сможем быть вместе. По-настоящему.

– Я тоже, – прошептала Амара. – Просто я не думала, что так будет.

– Теперь, когда мятеж подавлен, – сказал Бернард, – нас ждут лучшие времена. Мы сможем зажить мирной жизнью. Возможно, у нас даже получится настоящая семья. У нас будет еще одна попытка.

Амара улыбнулась:

– Хорошая жена готова выполнять даже самые утомительные обязанности.

– В самом деле? – пробормотал Бернард и переместил руку.

У Амары перехватило дыхание, а сердце забилось быстрее.

– Разве ты не устал?

Очевидно, он успел отдохнуть.

Исана смотрела вслед вышедшему из здания штаба Гаю из своего маленького, приведенного в порядок домика на противоположной стороне улицы. Он поднялся в воздух и вскоре исчез, словно превратился в ветер. Лишь немногие люди видели, как он улетел.

– Он забрал с собой футляр с документами, – сказала Исана.

– Тави все правильно оценил, – заметил Арарис.

Он стоял у дверей и смотрел на Исану.

Она повернулась и смущенно посмотрела на свое платье – темные оттенки алого и синего, сдержанные цвета, вполне подходящие вдове одного принцепса и матери другого. Вероятно, это было самое дорогое платье из всех, что она когда-либо носила. Во временном шкафу висело еще несколько роскошных нарядов – все они куда больше годились для достойной матроны, чем ее простое серое платье. Все они считались подарком «Свободной Алеры», но Исана подозревала, что это дело рук Варга и его молодого помощника Дариуса.

– Мне почти хочется, чтобы он ошибся, – пробормотала Исана. – Переплыть огромное море, жить в окружении канимов. Встретиться лицом к лицу с Вордом.

– Может быть, да, – сказал Арарис. – Может быть, нет. А я – рад. Здесь я не в силах его защитить. Только не против тех, кто желает его смерти.

– Я понимаю, что он прав. – Исана вздохнула. – И знаю, что он уже больше не тот мальчик, которого я вырастила, но все равно он мой сын. И, вóроны, я не хочу, чтобы он уплыл так далеко от дома.

– Госпожа моя, – с мягкой и ироничной суровостью сказал Арарис, – женщине вашего положения не следует так выражаться.

Исана бросила на него мрачный взгляд, и Арарис ответил ей улыбкой.

– Я за ним присмотрю.

Она не смогла сдержать ответной улыбки.

– Ты всегда это делал.

Его улыбка потускнела.

– Я тревожусь о тебе, – сказал он. – Первый консул наверняка призовет тебя в столицу, чтобы помочь собрать сторонников Октавиана. И госпоже Аквитейн это не понравится.

Исана небрежно взмахнула рукой:

– Она приспособится. Госпожа Аквитейн очень практичная женщина.

– Я серьезно, Исана, – сказал Арарис. – Тебе будет грозить серьезная опасность.

– А когда она мне не грозила? – резко спросила она, и он уловил в ее голосе непривычную жесткость. – Если честно, Арарис, я всю жизнь прожила в страхе, и меня от этого уже тошнит.

Арарис нахмурился и сложил руки на груди.

– Где-то плетут интриги мужчины и женщины, желающие смерти моему сыну, – продолжала она тем же тоном. – Весьма возможно, многие из них виновны в смерти моего мужа. – Внезапная ярость заставила ее вздернуть подбородок, последние слова она произнесла отрывисто и резко. – Я не стану больше это терпеть. – (Брови Арариса поползли вверх.) – У меня огромное количество друзей, Арарис. Я очень многое узнала о высокопоставленных гражданах Алеры. Я намерена найти тех, кто виновен в смерти Септимуса. И отыщу тех, кто хочет смерти Октавиана. И да помогут им великие фурии, когда я узнаю их имена. – Она почувствовала, как задрожал ее голос от ненависти и переполнявших ее чувств. – Тебе не стоит тратить силы и тревожиться из-за меня. Мне все равно, кто они. Я их найду. И уничтожу.