Текст книги "Фурии командира"

– И что ты хочешь получить взамен? – с нескрываемым сомнением спросил Насауг.

Тави указал на море канимов, окруживших холм:

– Твою капитуляцию.

Насауг оскалил зубы:

– Что?

– Капитуляцию, – повторил Тави.

– Даже если бы такое было возможно, я никогда не соглашусь сдаться алеранцам или их легионам, – заявил Насауг. – Слишком многие из них ничем не лучше животных.

– Ты не сдашься алеранским легионам, – ответил Тави. – Ты капитулируешь передо мной – перед твоим гадара.

Насауг опустил голову, сосредоточенно выставив вперед уши, обменялся долгим взглядом с Варгом, а потом склонил голову набок, снял с себя длинный кожаный пояс и бросил его Варгу.

Дариус широко раскрыл рот, потрясенно глядя на происходящее.

Варг быстро надел пояс и уверенным движением застегнул пряжку.

– Алеранец, представим себе, что я согласен на твое предложение, – сказал он. – Что нужно сделать, чтобы его осуществить?

Сердце Тави возбужденно застучало, и он с трудом сдержал улыбку, постаравшись спрятать зубы, чтобы каним не сделал ложных выводов.

– Во-первых, целитель должен позаботиться о моем раненом. Мне потребуется его помощь.

Варг кивнул и повернулся к Дариусу:

– Выполняй, немедленно.

Дариус посмотрел на Насауга, однако его кулак уже ударил в грудь. Через мгновение он поспешил выполнить приказ. Варг снова повернулся к Тави:

– И?

– Любые свидетели нападений на мирных жителей, – сказал Тави. – Мне нужно с ними поговорить.

Варг посмотрел на Насауга. Тот кивнул:

– Это можно сделать, сар.

Тави указал на осаждаемые руины:

– Атаку следует прекратить, по крайней мере временно.

Варг прищурился, но коротко кивнул:

– Тебе хватит времени до полуночи для осуществления твоего плана?

– Должно хватить, – ответил Тави.

«На самом деле времени будет достаточно», – подумал Тави. Когда наступит полночь, он почти наверняка выполнит слово, данное канимам.

А если нет, то смерть помешает ему беспокоиться о будущем.

Глава 48

Гай Секстус напал на передние ряды легионеров, и ужас, какого они еще не знали, обрушился на них.

Пламенеющий меч в его руке ослеплял, и Амара ощущала, как работает магия страха. Однажды она сумела пленить пламя, содержащее фурию ужаса, и тогда с трудом сохраняла сознание. Фурии страха графа Грэма были довольно впечатляющими, они обратили в бегство тысячи варваров-маратов, а также их боевых зверей, и они с криками бежали от стен гарнизона во время Второй кальдеронской битвы.

Помимо ужаса, который сейчас Первый консул Алеры направил против легионеров Калара, фурии страха Грэма вселяли в людей мгновенное ощущение уязвимости.

Ближайшие к Гаю легионеры из центурии, оказавшейся в центре колонны, даже закричать не успели. Их глаза закатились, и, как один человек, они забились в конвульсиях и рухнули на землю.

Тогда начались истошные крики.

Сотни глоток испустили оглушительные вопли ужаса. Ряды легионеров смешались и растаяли, точно масло на сковородке, дисциплина легиона испарилась, как на рассвете роса в пустыне. Солдаты падали, хватаясь за плечи и грудь, из глаз брызнула кровь, на губах появилась пена. Некоторые зарыдали и рухнули на колени, оружие выскользнуло из онемевших пальцев. Другие обратили клинки против тех, кто находился рядом, паника оказалась настолько сильной, что легионеры были не в силах узнать своих собратьев по оружию. А большинство попросту бежало, побросав мечи и щиты.

Среди сотен ошеломленных душ лишь один человек не дрогнул. И хотя его лицо стало пепельно-бледным, он сумел устоять перед страхом, продолжая сжимать в руках меч и щит.

Первый консул обрушил на него свой огненный меч, и ни один щит или меч во всей Алере не мог бы удержать раскаленную лаву удара. Во вспышке света щит легионера был рассечен надвое, брызнули капли расплавленного металла, а потом клинок с легкостью рассек доспехи и плоть. Он упал, воздух наполнился жутким запахом обугленной плоти, и Амара невольно пожалела несчастного, получившего такой жестокий удар за свое мужество, равного которому не нашлось во всем легионе.

Даже находясь в тени Гая, не видя пламени и защищенная от худших фурий страха, Амара с огромным трудом заставляла себя двигаться вперед. Ужасающий свет от меча Первого консула создавал кошмарную армию теней, мчавшуюся безудержной лавиной по склонам горы. Свет ярко отражался от брошенных на землю щитов и мечей. Сочетание темноты и ярчайшего света мешало Амаре оценивать расстояния или понимать, куда она двигается и где находится, и ее охватила паника – она больше ни в чем не была уверена.

Впрочем, это уже не имело значения, сообразила она через мгновение. Самая большая опасность, которая грозила ей и ее спутникам, состояла в сломанной лодыжке, если бы кто-то из них споткнулся о распростертые тела несчастных легионеров.

Хаос вокруг был настолько чудовищен, что Амара едва не пропустила то, ради чего следовала за Первым консулом, – перед ними возник небольшой очаг сопротивления и дисциплины. Несколько воинов в тяжелых доспехах собрались вокруг человека, поднявшего в воздух руку, – рыцаря Огня. Голубое пламя окружало его пальцы, он пытался творить защитную магию. Однако ему не удалось противостоять воле Первого консула – его фурии смогли защитить лишь нескольких легионеров, находившихся рядом с ним. Судя по всему, это были рыцари Земли, сумевшие сохранить разум.

– Бернард! – закричала Амара, указывая своим мечом.

Ее голос затерялся в криках обезумевших людей, но Амара ощутила, как ритм шагов Бернарда изменился, он присел, поднял лук и выпустил стрелу, пролетевшую так близко над волосами Амары, что она почувствовала дуновение ветерка. Стрела промчалась через меняющиеся тени…

…пролетела на расстоянии толщины пальца от рыцаря Огня и задела щеку одного из рыцарей Земли, оставив на ней кровавый след. Рты вражеских рыцарей широко раскрылись, но в ужасающем шуме Амара не услышала их криков, и они бросились в атаку – в центре группы по-прежнему находился рыцарь Огня.

Амара попыталась предупредить Первого консула, но он смотрел в другую сторону, откуда приближались трое других легионеров, по их застывшим лицам Амара поняла, что это рыцари Железа с сияющими мечами.

Краем глаза Амара увидела, как ее муж разочарованно и испуганно провел рукой по глазам и потянулся в колчан за следующей стрелой, но вражеские рыцари были уже слишком близко, и он явно не успевал ее выпустить.

Амара призвала Цирруса, мир вокруг сразу замедлил свое движение, и она бросилась вперед. Она оказалась рядом с рыцарем, вооруженным огромным топором, но он не успел замахнуться им. Амара поднырнула под него, ударила своим мечом в лицо рыцаря, а свободной рукой подтолкнула рукоять топора.

Меч не причинил рыцарю никакого вреда, отскочив от края шлема и лишь оставив кровавый след на переносице, но заставил отвести голову назад. Гораздо более опасным оказался его собственный топор, который ушел далеко в сторону и нанес страшный удар по бедру другого рыцаря-неудачника.

Оба воина упали, сбив с шага остальных, и у Амары появился шанс. Она приняла в себя бóльшую часть сущности своей фурии – гораздо больше, чем ей доводилось делать прежде, – и мир вокруг стал почти неподвижным.

Она метнулась вперед – никто в Алере не был способен двигаться с такой быстротой – и почувствовала, как протестуют мышцы и суставы, как они рвутся, словно влажная бумага. Она целый век испытывала боль, вложив всю свою силу и скорость в сияющее острие гладия.

Рыцарь Огня увидел ее приближение, его глаза широко раскрылись, так медленно, как ранней зимой появляется лед на поверхности пруда, и попытался уклониться от клинка, но он не владел временем. Его голова успела переместиться лишь на долю дюйма, не больше. А затем острие клинка Амары вошло в его широко раскрытый глаз, а за ним и все лезвие по самую рукоять. Голова рыцаря дернулась назад, и брызнувшая кровь образовала небольшое облачко.

Амара ощутила вспыхнувший огонь в своей кисти, локте и плече. Ее связь с Циррусом исчезла, все вокруг смешалось в одну смазанную картину.

И хотя Амара не слышала собственного крика, ее горло обожгла боль.

Боль и ужас в одно мгновение стерли окружающий мир.

Амара пришла в себя с единственным желанием – сохранять полнейшую неподвижность. Однако она с легким удивлением обнаружила, что все еще двигается. Ее волосы, заляпанные грязью и кровью, падали на глаза, от них воняло, как от гнилых овощей.

Дальше она разглядела свои безвольно болтающиеся руки. Правая, от запястья до кончиков пальцев, распухала, как связка колбас, из которых сделали куклу. Кожа стала темно-пурпурной, словно один сплошной синяк. Впрочем, она ни в чем не могла быть уверена из-за грязи, крови и каких-то серых сгустков, прилипших к коже.

Амара знала, что должна испытывать боль, однако она ничего не чувствовала. Тогда она попыталась пошевелить пальцами и обнаружила, что они ее не слушаются. Она понимала, что это дурной знак, но не могла вспомнить почему.

Дальше кончиков пальцев она увидела движущуюся каменистую землю. Что-то сильно толкало ее в живот в определенном ритме. «Бернард, – подумала она. – Его плечо». Она лежала на плече Бернарда. Да, теперь она сумела разглядеть его заляпанные болотной грязью сапоги.

– Быстрее, – приказал Первый консул.

Его голос прозвучал спокойно и уверенно. «Хорошо», – подумала Амара. Ей было очень тяжело видеть Гая, который всегда был таким подвижным и живым, бессильно лежавшим на носилках. Должно быть, с помощью водяной магии он сумел себя исцелить, пока Бренсис изучал ее и Бернарда.

Потом ей пришло в голову, что даже мастерство Первого консула не могло исцелить его так быстро, и она почувствовала смутную тревогу. Очевидно, старик, как мог, улучшил свое состояние, а потом блокировал боль при помощи магии металла, после чего вел себя так, словно все в порядке. Значит, ему грозила очень серьезная опасность – и это заставило Амару повернуть голову и пошевелить конечностями в слабой попытке привлечь к себе внимание.

– Она приходит в себя, – сказал Бернард.

– Мы почти на месте, – сказал Гай. – Как только мы поднимемся на вершину, я увижу гору, которую подготовил Калар, и… – Первый консул вздохнул. – Приближаются рыцари Воздуха, граф. Их довольно много. У нас осталось совсем мало времени. Думаю, тебе пора достать свои стрелы.

Далее Амара слышала тяжелое дыхание, пыхтение и стук сапог по камням. Она больше не пыталась двигаться и погрузилась в туманную дремоту. Она не знала, сколько прошло времени, когда что-то изменилось, но вскоре – так ей показалось – Бернард осторожно положил ее на землю.

Тяжело дыша, он опустился рядом на одно колено. Его лицо было искажено гримасой боли. Он стал вытаскивать стрелы из колчана и втыкать их в землю, потом что-то пробормотал и положил руку на землю рядом с ними.

– Бернард, – едва слышно позвала Амара, но ее муж тут же повернулся к ней.

– Любовь моя, тебе нельзя двигаться, – тихо сказал он. – Ты очень сильно пострадала.

– Я устала, – сказала она. – Но у меня ничего не болит.

– Принцепс, – сказал Бернард, и в его голосе прозвучал металл. – Она проснулась. Амара вся дрожит. Я думаю, у нее шок.

Амара взглянула на Первого консула, который смотрел вниз, и только теперь поняла, как высоко в горах они оказались. Отсюда открывался вид на раскинувшуюся внизу долину.

Там, в нескольких милях от них, мерцали огни города Калара, яркие изумруды света в темноте. Дальше виднелись группы других огней, вокруг города располагались селения или отдельные домены. Лунный свет озарял залитые водой поля риса и ячменя, превращая их в огромные зеркала.

Амара бывала в Каларе, уродливом городе, лишенном каких-либо достоинств, где рабство соседствовало с ужасом. После двух лет войны и полной изоляции положение здесь должно было только ухудшиться, город наверняка стал грязнее и беднее, начались болезни и эпидемии. Но с вершины горы, откуда виднелись лишь зеленые магические огни, казалось, Калар и окружающие его селения наделены хрупкой призрачной красотой.

– Принцепс! – рявкнул Бернард и принялся выдергивать из земли стрелы, наконечники которых были покрыты прозрачными кристаллами. – Она нуждается в вашей помощи.

Гай смотрел на гору на противоположной стороне долины, и Амара поняла, что она не должна ее видеть отсюда, во всяком случае в темноте. Однако она видела огромный черный конус, освещенный тусклым красным светом, идущим от его вершины.

Бернард наложил стрелу на тетиву и встал на ноги.

– Принцепс!

– Один момент, граф, – пробормотал Гай. – Есть другие вещи, которые…

– Нет, – сказал Бернард. – Вы осмóтрите Амару. Сейчас.

Гай резко повернул голову:

– Не понял?

– Она ранена, – сказал Бернард. – Возможно, умирает. Исцелите ее.

– Ты не понимаешь, – сквозь зубы ответил Гай. – Не понимаешь, чтó поставлено на карту.

Ее муж не мигая смотрел на Первого консула.

– Я все понимаю, – сказал он, и его взгляд стал жестким. – На кону жизнь женщины, которая пожертвовала всем, чтобы вы оказались здесь. Она уже вполне достаточно перенесла, Секстус. Или ты думаешь, что будет проще дать ей умереть?

Несколько пустых секунд ветер что-то шептал над камнями.

Потом Гай оказался рядом с Амарой, наклонился и положил руку ей на лоб. У него были длинные загрубевшие пальцы, которые показались ей лихорадочно холодными.

– Я сожалею о том, что тебе предстоит, Амара.

Огонь окутал всю правую часть ее тела. Она почувствовала, как меняется ее плоть, форма живота, выпрямляется правая рука, словно развязывается спутанная веревка. Амара испытывала неописуемую боль, но она сопровождалась невероятным серебряным экстазом, не позволявшим ей шевелиться или кричать. Она могла лишь рыдать, и в ее слезах расплывались звезды и огни далекого города Калара.

Амара ощутила порыв ветра, потом запел лук Бернарда, послышался характерный влажный звук стрелы, входящей в цель.

Гай убрал руку со лба Амары.

– Сделай так, чтобы они мне не мешали, граф.

– Да, принцепс, – прорычал Бернард, встав над Амарой с луком в руках.

Амаре ничего не оставалось, как смотреть: Первый консул взглянул на далекую огненную гору и поднял руку.

Амара ощутила новый порыв ветра, Бернард выпустил вторую стрелу, тут же раздался крик. Доспехи загрохотали по камням, рыцарь Воздуха упал на крутой склон и покатился вниз, всякий раз, когда металл ударял о камень, во все стороны летели искры.

Она не знала, как долго все это продолжалось, но постепенно боль начала отступать, и Амара сумела осторожно сесть. Ее муж стоял рядом, наложив на тетиву лука последнюю стрелу, и смотрел в небо пустыми застывшими глазами.

Первый консул неожиданно тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Да заберут тебя вóроны, Бренсис. У твоего сына хотя бы хватило мудрости понять, когда он проиграл. Пусть вóроны заберут тебя и твои глаза за то, что ты вынуждаешь меня сделать.

Гай Секстус неожиданно сжал вытянутую руку в кулак и дернул его к себе, словно хотел разорвать прочную веревку.

Ночь стала красной.

Ослепительный свет вспыхнул над далекой горой.

Прошло несколько долгих страшных секунд, прежде чем Амара поняла, что происходит.

Над горой взметнулось пламя, жаркое и белое, огромный пылающий гейзер поднялся в воздух на высоту в несколько миль. Обжигающий жидкий огонь растекся во все стороны на мили, потом внезапно сдвинулась земля, и гора подпрыгнула так, словно они сидели в старом фургоне, колеса которого на полном ходу попали в огромную выбоину. Начали падать скалы, где-то неподалеку с оглушительным ревом обрушился целый склон.

Амара не могла отвести глаз от того, что творилось внизу. Из горы начал извергаться серый пепел, подсвеченный снизу алыми отблесками, возникло жуткое и одновременно великолепное облако – таким оно представлялось издалека, – которое медленно опускалось в долину. Оно поглотило одинокие огоньки доменов и небольшие скопления света селений.

А еще через несколько секунд накрыло город Калар.

Амара ничего не могла с собой поделать. Она подняла руки и призвала Цирруса, чтобы он усилил ее зрение. Серая туча была не просто пеплом, как она сначала подумала. Казалось, пламя превратилось в огромный грозовой фронт. Все, что оказывалось на пути серого потока с алыми краями, мгновенно испепелялось. Ей удалось разглядеть крошечные фигурки, пытавшиеся убежать от настигавшего их ада, но туча двигалась с ленивым изяществом, а маленькие фигурки алеранцев напоминали улиток. Даже сама Амара, один из самых быстрых рыцарей Воздуха Алеры, не смогла бы опередить сеющее смерть облако. Все эти люди не имели ни единого шанса.

В полном оцепенении она смотрела на долину, а гора под ними продолжала дрожать. Сколько тысяч – десятков и сотен тысяч людей сейчас погибло? Сколько семей, спавших в своих постелях, только что обращено в пепел? Сколько детей сгорело заживо? Сколько домов, сколько историй, сколько любимых лиц перестало существовать?

Амара стояла рядом с мужем на коленях и свидетельствовала гибель Калара – города, людей, земель и их повелителя.

Огромное облако поднималось вверх по мере того, как влажная долина сдавалась на милость объятой пламенем горы, и вскоре Амара уже не могла ничего разглядеть, все заволокли пыль обвалов и пар. Даже звезды скрыла туманная пелена.

Однако свет не исчез – он шел от сияющей горы и горящего трупа города Калара, окрашивая все вокруг в жуткий алый оттенок.

Гай Секстус отвернулся от долины только после того, как она скрылась из виду. Его взгляд скользнул мимо Бернарда и остановился на Амаре. Он подошел к ней медленными тяжелыми шагами, лицо превратилось в маску, глаза ничего не выражали.

– Если бы я ждал, пока Калар сдастся, графиня, – тихо заговорил он, – все получилось бы еще хуже. Беженцы с передних линий наводнили бы город, удвоив число жертв. И еще там бы оказались наши легионеры. Они бы погибли. – Он посмотрел ей в глаза и добавил совсем тихо: – Было бы еще хуже.

Амара посмотрела на обессиленного Первого консула.

Потом с трудом встала на ноги.

Она подняла руку и отыскала тонкую цепочку, висевшую у нее на шее. На ней были два украшения: кольцо легиона, принадлежавшее Бернарду, тайный знак их брака, и простой серебряный бык, самая распространенная монета в государстве, с профилем Гая на одной стороне, – символ ее должности курсора.

Одной рукой Амара стиснула в руке кольцо, а другой сорвала с шеи цепочку с монетой и швырнула ее Гаю в лицо.

Первый консул даже не вздрогнул.

Однако его глаза запали еще сильнее.

Амара повернулась и пошла прочь.

– Уходи вместе со своей женой, граф, – сказал Гай за ее спиной. – И позаботься о ней за меня.

Глава 49

«Головорезам сенатора не хватает тонкости», – подумала Исана. Конечно, она ожидала, что ее свяжут, но они могли бы найти чистую ткань, чтобы сделать из нее мешок, который надели ей на голову.

Она заморгала, и ей пришло в голову, что подобные мысли могли бы появиться у госпожи Аквитейн, окажись она на ее месте. До Второй кальдеронской битвы самые большие проблемы Исаны состояли в ведении хозяйства в домене ее брата. Неужели она настолько погрузилась в интриги алеранской политики, чтобы критиковать нюансы своего похищения?

Но она ничего не могла с собой поделать, и ее стал разбирать тихий смех.

Арарис пошевелился, и она уловила его движение – они сидели, слегка опираясь друг на друга спинами.

– Что такое? – прошептал он.

– Я вдруг поняла всю иронию человеческого существования, – едва слышно ответила Исана.

– Ты имеешь в виду что-то конкретное?

Она уловила улыбку в его голосе.

– Наша способность переносить самые суровые превратности судьбы, но при этом жаловаться на мелкие неудобства.

– О да, – ответил Арарис. – Похоже, они сделали наши мешки из старых конских попон.

Исана снова рассмеялась, ее плечи слегка затряслись, и Арарис присоединился к ней.

– Звуки сражения стихли, – заметила Исана через некоторое время.

– Да, – ответил Арарис.

– Легион одержал победу?

– Он еще не потерпел поражения, – ответил Арарис. – Трубят общий отход.

– Значит, они отброшены с позиций, которые сумели занять, – сказала Исана.

– Нет, не совсем, – уточнил Арарис. – Неудачная атака выглядит не так. К тому же легион понес слишком большие потери.

Исана старалась не думать о стонах и криках раненых, которые раздавались где-то неподалеку.

– Так в чем же различие?

– Когда ты нападаешь, то сражаешься на территории противника, – ответил Арарис. – Продвигаешься вперед. Когда кто-то ранен, его труднее переправить назад. А когда начинается отступление, погибает гораздо больше солдат. Многих приходится оставлять на поле боя, их берут в плен или убивают. С обороной все обстоит иначе. Ты находишься на своей территории. У тебя есть люди, которые относят раненых в тыл, к целителям, и свежие солдаты могут занять место павших, прикрыть их отход. Но при таких сражениях раненых оказывается больше.

Исана содрогнулась:

– Это ужасно.

– Да, война паршивое дело, – тихо ответил Арарис.

– Примерно такое же, как наше, – заметила Исана.

Он промолчал.

– Все так плохо? – спросила Исана, тихонько толкнув его спиной.

– Ты правильно разговаривала с Наварис, – сказал он. – Заставила задуматься, следует ли ей принимать решение за Арноса. Это позволило нам выиграть немного времени. Однако они привезли нас в легион в закрытом фургоне, с мешками на головах. Потом оставили в палатке, которая охраняется. И я практически уверен, что мы в расположении Первого сенаторского легиона. Налус – командир Второго легиона, и он бы не потерпел, чтобы у него в лагере держали пленников с мешками на головах.

– Никто не знает, кто мы такие, – тихо сказала Исана. – И никто не знает, где мы.

– Так и есть, – ответил Арарис.

– Как ты думаешь, он нас убьет?

Арарис немного подумал.

– Лучше ему так и сделать, – сказал он без малейшей злобы. – Ты гражданка Алеры, Исана. Наемники Арноса напали на тебя и по его приказу похитили. Эрен – курсор Короны. Если он выживет, то сможет поднять ужасную вонь, если посмотреть на это дело с точки зрения закона. У них остается один шанс уцелеть…

– …не оставить свидетелей, которые могли бы подтвердить слова Эрена.

– Вероятно, – сказал Арарис. – К тому же, если он нас не убьет, я его прикончу.

Его спокойный холодный голос произвел на Исану жуткое впечатление. Она вдруг поняла, что стала сильнее опираться на спину Арариса.

– Что будем делать? – спросила она. – Попытаемся сбежать?

– Если реально смотреть на вещи, у нас нет шансов, даже если мы сумеем отсюда выбраться. Мы им просто дадим отличный повод нас убить, а потом принести извинения. Жар сражения, суматоха… Какая трагедия…

– Что тогда?

– Если у тебя будет шанс, заставь Арноса говорить как можно дольше, – ответил Арарис. – Мы будем ждать.

– Ждать?

– Он нас не оставит, – сказал Арарис.

Исана не сомневалась, кого имеет в виду телохранитель.

– Мы тайные пленники в лагере вражеского легиона, который, в свою очередь, окружен армией канимов. Он один. Он может даже не знать, что мы здесь. Конечно, я не сомневаюсь, что он попытается, но…

В ответ Арарис рассмеялся так громко и искренне, что его должны были услышать снаружи. Исана вдруг поняла, что он впервые так смеется, и ее охватило почти детское ощущение счастья.

– Тихо там! – рявкнул голос одного из головорезов сенатора или стоявшего на страже легионера.

Арарис перестал смеяться и откинул голову назад. Исана почувствовала, как она коснулась ее затылка, и закрыла глаза.

– Я был с ним два года, – прошептал Арарис. – Ты знаешь его сердце, Исана. Ты помогла ему стать таким. Ты наблюдала за ним во время нашего путешествия, но ты не видела, какой он теперь, и не знаешь, откуда все пришло, как это знаю я.

– Септимус, – прошептала Исана.

– Ты не представляешь, сколько раз он спасал нас из самых безнадежных ситуаций. – Арарис немного помолчал. – Возможно, они были не такими безнадежными, как сейчас. Но для него это не имеет значения.

– Ты в него веришь, – выдохнула Исана.

– Да помогут мне великие фурии, – сказал Арарис. – Это почти безумие. Но я верю. – После небольшой паузы он добавил: – И я очень тебя люблю.

Она осторожно кивнула, чтобы они не стукнулись головами.

– Я знаю. И я тоже тебя люблю.

– Я тут подумал, – сказал он и заколебался. – Конечно, это совсем не новая мысль, но…

Его короткие колебания показались Исане до боли прекрасными.

– Да?

– Если это возможно, – продолжал Арарис. – Если мы оба останемся в живых… Я знаю, что надежды совсем мало, но…

Исана вздрогнула:

– Да?

– Если. Однажды. Если всё… то ты… – Он глубоко вздохнул. – Ты станешь моей женой?

Она поняла, какое направление приняли его мысли, Арариса выдали эмоции, но не ожидала собственной реакции.

Она рассмеялась. И долго не могла остановиться.

– Здесь? – наконец спросила она, когда ей удалось снова стать серьезной. – Ты просишь моей руки здесь? Сейчас? Вот так?

Его спина внезапно стала очень твердой.

– Ну, – пробормотал он. – Да. Это… – Его голос стал серьезным. – Это все, что у меня есть.

Исане удалось отыскать его связанные руки, и она стиснула пальцы Арариса.

– Этого достаточно, – тихо сказала Исана.

Арарис некоторое время сидел очень тихо.

– Значит… Да?

Исана вздохнула и сжала его пальцы изо всех сил:

– Да.

Неожиданно он расслабился.

– О, – выдохнул он. – О, как хорошо. – Он погладил ее пальцы. – На мгновение я начал беспокоиться.

Абсурдность его слов дошла до них одновременно.

Они продолжали хохотать, когда пола палатки откинулась и Фригиар Наварис сорвала мешки с их голов, держа в другой руке обнаженный меч.