Текст книги "Мистерия убийства"

Глава 35

Мы с Пинки перекусили в заведении на берегу залива. Забегаловка именовалась «У Кэти», и там, помимо сандвичей и напитков, можно было получить разнообразную рыбью приманку и рыбацкую лодку на прокат.

– Это настоящий «Устричный по'бой»[4]4
  Сандвич с устрицами фри.


[Закрыть], а не какой-нибудь вульгарный сандвич с устрицами, – произнес Пинки, сопровождая здоровенным глотком колы последний кусок. – Даже в Новом Орлеане становится все труднее и труднее найти первоклассный «по'бой». За настоящим блюдом надо ехать за город, поскольку в городских заведениях шефы чересчур часто обновляют жир. А ты, Артур, что скажешь?

Стоящий за прилавком человек по имени Артур был, видимо, старым другом Пинки. («Меня никто не забывает, – пояснил мне Пинки, – поэтому у меня так много знакомых».) Темное лицо Артура расцвело беззубой улыбкой.

– Как прикажешь это понимать? – покачал он головой. – Как комплимент? Или как намек на то, что у жира, который я пускаю в дело, уже выросли бакенбарды?

– Нет-нет, – успокоил его Пинки. – Это то же самое, что молодая говядина. Свежее масло не имеет букета. Оно, если так можно выразиться, нейтрально. Не привносит никакого вкуса.

– Согласен. Но так у нас готовят все, и хороший «по'бой» можно найти не только у Артура.

– У моего ami, – Пинки медленно и печально кивнул в мою сторону, – большие неприятности. Какой-то человек украл его детишек.

– No! – с ужасом посмотрел на меня Артур и перевел взгляд на Пинки: – Vraiment?

Они какое-то время толковали на местном диалекте, и я ничего не понял. Наконец Пинки, переключившись на знакомое мне наречие, произнес:

– Маленькие мальчики, друг мой. Им всего по шесть лет. Мой приятель разбил свое сердце, пытаясь их найти. Он боится, что им могут причинить сильный вред. Поиски человека, который сделал это, привели его сюда.

– В ресторан «У Кэти»? – уточнил Артур, покосившись на меня.

– Нет, не в твой ресторан. Поиски привели его в Бервик, где когда-то жил нужный ему человек. Вырос в том месте.

– Вы охотитесь за этим человеком?

– Точно. Boute a boute.

– Это черный человек?

– Нет. Это белый мужчина, – ответил Пинки и со смехом добавил: – Хотя и не такой белый, как я. Это – сумасшедший по имени Байрон Бодро. Ты слышал о нем?

– Нет, не слышал.

– Тогда послушай меня. Дело в том, что этот самый Байрон снюхался с каким-то хунганом неподалеку от Морган-Сити. Это было несколько лет назад.

– Кончай свои шутки.

– Так мы, во всяком случае, слышали. И мы теперь ищем этого самого хунгана, чтобы он нам помог отыскать Байрона. Мы думаем, что найдем маленьких мальчиков, если сыщем Байрона. А о хунгане мы знаем лишь то, что у него нет верхней губы.

– Ain? – Артур захватил пальцами свою верхнюю губу и спросил: – Этой?

– Да, так мне говорили, – подтвердил Пинки.

– Я слышал об этом человеке, – сказал Артур. – Говорят, что его поцеловал зомби и забрал губу. Этот человек знаменит.

– Как его зовут? – спросил я.

– Даймент. Или «безгубый хунган». А вообще-то его звать доктор Аристид Даймент. Он начальник очень большой бизанго.

– Что значит «бизанго»? – поинтересовался я.

– Хунган – это жрец вуду, – пояснил Артур. – А «бизанго» – это собрание прихожан, но в отличие от христиан они все очень близки друг другу. Нечто вроде семьи. А доктор Аристид – их большой папа.

– Скорее напоминает тайное общество, – заметил Пинки.

– Если у вас серьезная болезнь или вам нужен совет, вы идете к хунгану. Хунган знает, как ублажить лоа, знает, как приготовить мохо, чтобы сохранить в целости брак, приворожить любимую, добиться успеха в бизнесе. Некоторые из них знакомы и с «темной стороной» и поэтому молятся обеими руками. – Артур опустил глаза и мелко перекрестился. – Доктор Даймент – один из них.

– Что значит – обеими руками?

Артур, по-прежнему глядя вниз, молча покачал головой.

– Это означает, что доктор Аристид – жрец и колдун в одном лице, – пояснил Пинки. – Он обладает сверхъестественным могуществом. Молится одной рукой и колдует другой.

– Выходит, что Даймент – своего род иллюзионист, – заметил я. – Теперь понятно, почему к нему так тянулся Байрон Бодро.

– Здесь все не так просто, – сказал Пинки. – Вуду – чрезвычайно сложное явление. Можно провести много лет среди его адептов, но так ничего и не понять. Мне о нем кое-что известно лишь потому, что я вел связанное с этим культом дело. Существовало мнение, что женщина скончалась в результате наложенного на нее проклятия. Родственники усопшей это объяснение не приняли и обратились за помощью ко мне. Оказалось, что ее просто убили.

– Яд? – спросил Артур.

Пинки утвердительно кивнул и пояснил мне:

– Есть растения, способные как исцелить, так и убить. Хунганы и манбо – так называются их жрицы – изучают природные лекарства и яды. Это – обязательная часть их профессиональной подготовки. Я не ошибся? – спросил он Артура.

– Так оно примерно и есть, – со своей обаятельной улыбкой ответил Артур. – Можно сказать, что каждый доктор – одновременно и колдун.

– Во всяком случае, считается таковым, – сказал Пинки. – И излечивает лишь от болезней, имеющих сверхъестественное происхождение. Этот Байрон Бодро, Артур, отравил своего отца, и за это его упекли за решетку.

Артур скривился от отвращения.

– Яд в культе вуду имеет долгую историю, – продолжил Пинки, постукивая донышком стакана о столешницу. – Еще в старое время на плантациях Вест-Индии некоторые рабы применяли против своих хозяев медленно действующие яды. Именно эта сторона религии рабов в первую очередь волновала плантаторов. Кроме того, их тревожили слухи о сверхъестественном могуществе жрецов. С точки зрения христиан, подобное могущество могло быть лишь работой дьявола. Колдовством. Яд и магия очень скоро повергли плантаторов в ужас. Они не знали, в какой момент их настигнет беда, кто может наложить на них проклятие или подмешать яд в их пищу. Этот страх и заставил власти обрушиться с репрессиями на культ вуду.

– Репрессиями?

– Да. Власти пытались искоренить эту веру. Пытались снова, снова и снова. Им казалось, что, действуя в одной упряжке с церковью, они сумеют это сделать. Но в результате этих репрессий культ вуду нашел для себя удивительное убежище. Укрылся, если так можно выразиться, на виду у всех. Рабы могли сохранить свою старую веру, лишь став христианами, что всячески поощрялось их хозяевами. В конечном итоге верования вуду спрятались за христианской ширмой. Все управляющие миром лоа силы нашли своих двойников в лице христианских святых. Двойником лоа Легбы в христианстве служит святой Петр.

– Я об этом уже слышал, – сказал я, вспомнив слова Скотта, что фигура на десятицентовой монете символизирует одновременно Меркурия, святого Петра и Легбу.

– Значит, ты понимаешь, что я имею в виду. Рабы, вознося молитвы святому Петру, обращались на самом деле к своему Легбе. Легба не одинок. Артур, ты не помнишь, кто есть кто?

– Дева Мария – Эзили. Иоанн Креститель – Чанго. Святой Патрик – Дамбало Ведо. И так далее.

– А как насчет Даймента? – спросил я у Артура. – Вы с ним знакомы?

– Jamais, – ответил Артур. – Только знаю о нем. Он живет в Морган-Сити недалеко от кладбища. Вам надо доехать по Сто восемьдесят второй дороге до Морган-Сити. Там найдете улицу Миртов и по ней направитесь в сторону воды. За железнодорожным переездом вы увидите небольшую угловую лавку. Спросите человека по имени Феликс и скажете, что прислал вас я. Он знает, где можно найти мэтра Даймента.

– Спасибо, Артур.

– Да, – пожал я его руку. – Огромное вам спасибо.

– Pas de quoi. Bonne chance. Надеюсь, вы отыщете своих детишек.

* * *

Феликс оказался невысоким человеком с кожей кофейного цвета. Поговорив с Пинки на недоступном мне креольском диалекте, он нарисовал грубую схему. Когда мы проезжали на «БМВ» мимо банка, я увидел, что термометр на стене здания показывает 38° по Цельсию. «Интересно, каков здесь процент влажности?» – подумал я.

– Да, кстати, об откушенной губе, – сказал Пинки. – Для тех, кто не очень верит в зомби, имеется и иное объяснение. Мне и раньше приходилось видеть подобные увечья. Такие раны наносят, застав парня с чужой женой или чьей-то дочерью. Отец или муж уродуют негодяя, чтобы женщины перестали обращать на него внимание.

– Что же, все по крайней мере делается без утайки.

В Морган-Сити на школьном стадионе стригли газон, а транспарант на ограде возвещал: ОТКРЫТИЕ СЕЗОНА 28 АВГУСТА. Мужчина на газонокосилке был без рубашки, и его обнаженное тело блестело от пота. На голове мужчины была повязана бандана, а от палящих лучей солнца его защищал небольшой, прикрепленный к косилке зонт. Я не мог поверить, что кто-то захочет играть в футбол на такой жаре, но до открытия сезона оставался еще почти месяц. Неподалеку от школы около киоска мороженщика толпились ребятишки в тренировочных костюмах, а над киоском развевался флаг, прославляющий какие-то «Снежные хлопья».

– Феликс сказал, что мы должны Дайменту что-нибудь подарить, – напомнил Пинки, свернул за угол и остановился перед винной лавкой. – Говорит, что доктор испытывает особую слабость к рому.

Вскоре мы снова были в пути, и Пинки остановился на перекрестке, чтобы свериться с картой. Справа от нас стояла деревянная лачуга, почти невидимая в поглотившей ее растительности. Казалось, что хижина вот-вот рухнет, однако перед ней находился ярко-красный пикап, а крышу украшала совершенно новая спутниковая антенна.

– Посмотрим, – сказал Пинки. – Мне кажется, здесь следует свернуть направо.

Еще несколько поворотов, и мы оказались на проселочной дороге. Проехав примерно с милю, мы затормозили перед каким-то совершенно невыразительным бетонным зданием. Земля перед ним была изрезана заполненными водой автомобильными колеями, и кое-где торчали чахлые кустики. Небольшое окно резко контрастировало с архитектурой здания, и создавалось впечатление, что его прорубили уже после завершения строительства. Если бы не входная дверь, сооружение выглядело бы как склад. Эта, с позволения сказать, дверь состояла из нескольких десятков струн, с нанизанными на них пластиковыми бусинами. Мне доводилось видеть подобные двери в Африке. Бусины пропускали воздух и отгоняли мух. Более или менее.

– Вот оно, – показал Пинки, выбивая пальцами дробь на приборной доске. – Владение Даймента.

– Точно.

Мы вышли из машины в оглушающую жару. Пинки нажал кнопку на сигнализации, и фары «БМВ» мигнули.

Постучать в дверь за отсутствием оной было невозможно, поэтому Пинки развел в стороны висячие бусы, сунул голову в проем и крикнул:

– Хэлло!

– Входите, – прозвучал вдалеке чей-то голос.

Внутри помещения было темно и жара стояла покруче, чем снаружи. Такой жар обычно называют удушающим. Поначалу мне показалось, что мы угодили в безвоздушное пространство. Запах пыли и эвкалиптового масла смешивался с духом немытых человеческих тел, экскрементов, мочи и пота. Пока мои глаза привыкали к полутьме, я услышал звуки, наполняющие помещение, – тяжелое дыхание, чиханье и кашель. Кто-то стонал. Когда глаза привыкли к темноте, темные кучи на полу материализовались в людей. Судя по размерам, это в основном были дети.

– Я слышал об этом месте, – сказал Пинки. – Это клиника. Нечто вроде госпиталя вуду.

У меня возникло желание – я его тут же устыдился – дышать как можно реже.

– Сюда, – произнес сочный голос где-то в глубине помещения.

Я с трудом разглядел полуоткрытую дверь и за ней гирлянду цветных мигающих огней, как на рождественской елке. Мы с Пинки двинулись по узкому проходу между пациентами. Постелями для них служили лежавшие прямо на полу соломенные циновки.

– Сюда, сюда, – повторил голос.

Мы прошли через дверь в отдельную комнату размером примерно в половину моего гостиничного номера. Источниками света здесь служили гирлянда елочных огней и четыре церковных свечи. Прямо перед нами находился алтарь со множеством разнообразных предметов. Обежав эту коллекцию взглядом, я увидел детскую погремушку, черный гребень, несколько украшенных бисером статуэток, бутылки с какой-то жидкостью, завязанные хитроумными узлами веревки, кресты, часть которых была обмотана бечевкой, выкрашенный в яркие цвета человеческий череп, различные предметы одежды, цветы и пачки штрафных квитанций (тоже перевязанные бечевкой). Там же находились глиняные цветные горшочки, иконы, изображающие Деву Марию с Младенцем, прозрачные пластиковые цилиндры, миниатюрные модели автомобилей, небольшой футбольный мяч, пластмассовые куклы, фотография Джона Ф. Кеннеди и вырезанный из дерева тип в смокинге. Изо рта типа торчала сигара.

В комнате стояли пять складных стульев, на одном из которых восседал сам доктор Даймент. Мне показалось, что его глаза и зубы светятся в полутьме. Отсутствие верхней губы обескураживало, поскольку были видны все верхние зубы. Подобный оскал встречается только у черепа.

– Добро пожаловать, – произнес доктор Даймент сочным, с богатыми модуляциями голосом. – Входите, очень белый человек и просто белый человек, – закончил он со смешком.

– Пинки Штрайбер, – представился Пинки, – а это – Алекс Каллахан.

– Мистер Штрайбер! – сказал Даймент, когда мы обменялись рукопожатиями. – Ваша кожа настолько бела, что создается впечатление, будто она источает свет. Присаживайтесь и скажите, что для вас может сделать доктор Даймент.

Я передал ему бутылку рома «Аппельтон», и он склонил голову в полупоклоне.

– Благодарю. Весьма тронут вашим вниманием, – дружелюбно улыбнулся он. – Отличная вещь. Любимый напиток Гуэда.

– Это сырой ром, – пояснил Пинки, – его обожает лоа смерти по имени Гуэда.

– Тебе известны наши обычаи, – отметил Даймент, – и ты рассказываешь о них своему другу. Очень хорошо, что ты помогаешь своему другу. Но кто из вас нуждается в помощи доктора?

Я смахнул выступившие на лбу капельки влаги. А по спине пот уже стекал потоком.

– Помощь нужна мне, – вымолвил я. – Меня интересует Байрон Бодро. Я пытаюсь его найти, и мне сказали, что он был твоим другом.

– Бай-рон... – со вздохом протянул Даймент – У Байрона не бывает друзей.

– Мы слышали, ты его знал, – вмешался Пинки.

– Давайте-ка лучше выпьем! – Даймент отвинтил пробку, сделал здоровенный глоток и протянул мне бутылку.

Даже в полутьме я видел, как по его подбородку стекает слюна. Слюна, отсутствующая верхняя губа, кашель и стоны в соседней комнате... Одним словом, мне очень не хотелось прикладываться к бутылке. Но я чувствовал, что должен это сделать. Ром обжег внутренности, но жар, как ни странно, показался мне приятным. Пинки пить отказался и вернул бутылку Дайменту.

Мои глаза полностью адаптировались к темноте, и я смог лучше рассмотреть доктора. Передо мной был очень тощий (неужели СПИД?!) человек, в некогда белой, а теперь просто грязной исподней рубашке и потрепанных шортах. Его ноги украшала пара пластиковых вьетнамок.

– Зачем тебе Байрон? – спросил он и тут же, подняв руку ладонью вперед, продолжил: – Нет. Пока не говори. Давай-ка вначале взглянем, что скажут карты.

Доктор извлек колоду засаленных карт и разложил их перед собой на столе. Затем в каком-то лишь ему известном порядке удалил каждую пятую или шестую карту и вновь сдал сам себе несколько листков. Карты были настолько потрепанными, что, когда он развернул их веером, листки сложились и упали на костяшки его пальцев. Мне показалось, что у меня начались галлюцинации, поскольку положение карт напомнило мне картину Сальвадора Дали «Течение времени». На картине, как вы, может быть, помните, изображены расплавившиеся и поникшие часы. Даймент с помощью левой руки вернул карты в вертикальное положение и, слегка прищурившись, принялся их изучать.

– О'кей! – Он сложил карты и положил стопку на стол рубашкой вверх. – Теперь скажи мне, почему тебя интересует Байрон?

– Я думаю, что он похитил моих детей. Двоих сыновей.

– Неужели?

– И я думаю, что он намеревается их убить.

– Хм... – произнес Даймент, побарабанив пальцем по месту, где когда-то находилась верхняя губа.

– Мне нужна твоя помощь.

– Вот что я тебе скажу. Байрон пришел ко мне, когда убил ту маленькую собачку. Ты об этом слышал?

– Да.

– После этого никто не хотел с ним разговаривать. Родители приказали детям сторониться Байрона. Церковь – его церковь – повернулась к мальчику спиной. Он нашел меня ночью на кладбище, где я изготавливал веве (ритуальные символы, с помощью которых жрецы вуду вызывают духов). Байрона мое занятие заинтересовало, и я ему кое-что рассказал. На следующий день он пришел ко мне после школы и предложил свою помощь. Он выполнял мелкие поручения, убирал в клинике и даже выгребал дерьмо из-под несчастных страдальцев, – кивнул Даймент в сторону соседней комнаты. – Взамен он просил меня научить его всему тому, что я знаю.

Доктор отпил из бутылки и протянул ее мне. Я последовал его примеру и сделал большой глоток.

– Что же касается собаки, – продолжил Даймент, покачивая головой, – мы обсуждали этот случай. Я сказал, что в убийстве собаки как таковом нет ничего плохого. Ведь собака – всего лишь курица, только с хвостом.

– Что это должно означать?

Даймент оставил без внимания мой вопрос.

– Плохо то, что он убил животное только для того, чтобы наблюдать за тем, как оно истекает кровью. «Байрон, – сказал я ему, – это никому не принесло пользы. И в первую очередь – тебе». Убийство собаки было совершенно никчемным. Оказалось пустой растратой джуджу.

– И что последовало за этим?

– Ни-че-го, – объявил Даймент.

– Боюсь, я вас не понял.

– Ответ, который ты ищешь, находится там, – показал он на алтарь. – Прямо перед тобой.

Я посмотрел на алтарь, но, кроме набора жутковатых или странных безделушек, ничего не узрел.

– Ничего, кроме этого, я тебе сказать не могу, – закончил Даймент.

– Но ты же мне ничего не сказал. Тебе известно, где сейчас Байрон? Как я могу его найти?

– Ты кое-чего не понимаешь, мой друг, – с сожалением покачал головой Даймент. – Байрон – часть бизанго. Мы являем собой закрытый кружок. Сказав тебе о нем, я нарушу обет. Предам доверие.

Пинки попытался убедить Даймента нам помочь и даже предложил ему деньги. Я тоже просил о помощи. Но доктор был неумолим.

– Мой рот на замке, – пошутил он.

– Но ведь есть же какой-то обходной путь, – не сдавался Пинки. – Такие возможности всегда существуют.

– Возможно, и есть такой путь, – согласился доктор. – Но только один. Если твой друг хочет узнать больше, он должен стать частью бизанго. Тогда у нас не останется тайн друг от друга.

– Отлично, – вмешался я. – Куда надо ставить подпись?

– Все не так просто, – рассмеялся Даймент. – Существует особая церемония. Ритуал посвящения.

– Я готов на все.

– Некоторые люди, проходя через этот ритуал, чувствуют себя не очень хорошо. Ведь во время посвящения вы должны до конца верить мне и бизанго. После завершения ритуала вы станете вуду – то есть одним из нас.

– Что значит «верить до конца»? – спросил я.

– Вы должны нам полностью доверять, – пояснил Даймент. – Это то же самое, что садиться в аэроплан. В самолете вы полностью отдаете себя в руки пилота и людей, построивших машину. Абсолютно им доверяете. Вы застегиваете ремень безопасности. Самолет разгоняется по взлетной полосе. Вы не знаете, какая сила удерживает его в воздухе, вам не известно, что за люди им управляют, но вы до самого конца сидите на привязи и в итоге оказываетесь в том месте, куда хотели прилететь. Вот так же вы должны верить и в бизанго. Если вы проходите обряд посвящения, то верите нам до конца, – закончил он.

– Не знаю, – протянул Пинки. – Я слышал, что обряд бывает опасным.

– Опасным? Вне всякого сомнения. Переход через улицу тоже представляет опасность. Да, мы вызываем лоа, мы их знаем, можем о чем-то просить, но контролировать их мы не в состоянии.

– И о Байроне ты мне скажешь только после посвящения?

– Да, именно так, – кивнул Даймент.

– В таком случае к делу. Можете на меня рассчитывать.

– Ты уверен? – спросил доктор.

– На все сто.

– Тогда приходи в полночь.

– Сегодня?

Даймент утвердительно кивнул, встал со стула и направился к дверям. Мы двинулись следом. Когда мы проходили мимо лежащих в жаре и темноте бедолаг, Даймент задал вопрос, который показался мне странным:

– Какой размер ты носишь?

– Какой размер?

Моя тупость его, видимо, рассердила.

– Я спрашиваю, какой размер одежды ты носишь?

– Сорок восьмой стандартный.

– Хорошо, – сказал он. – Это как раз то, что надо.

Доктор отвел в сторону бусины, мы с Пинки вышли на воздух и тут же услышали шорох возвращающегося на место занавеса.

Это напоминало выход из кинозала после дневного сеанса. Я ничего не видел. Мне казалось, что передо мной в солнечном мареве витает картинка с алтаря Даймента. На алтаре я увидел двух мальчиков с золотыми нимбами вокруг головок и гусиными перьями в руках. Близнецы. «Интересно, что это может означать? – подумал я. – Надо будет спросить у Даймента».

Автомобиль Пинки издал тихий сигнал, и я услышал щелчок открывающихся замков.

– Уф! – произнес Пинки, когда мы оказались в машине. – Боюсь, что в будущем мне удастся избежать визитов к доктору Д.

– Я в этом не так уверен. А что это за вопрос о размере моей одежды?

– Не думаю, что он планирует вас прикончить из-за ваших штанов, приобретенных в магазине «Гэп». Но с другой стороны, кто знает? – Пинки повернул ключ в замке зажигания и опустил окна. – Парень выглядит как мертвая голова, – продолжил он, трогаясь с места. – Это не пугает вас, партнер? Действительно, с какой стати его интересует размер вашей одежды? А его слова о том, что щенок – «всего лишь курица с хвостом»? Что он этим хотел сказать? Думаю, парень считает все живое лишь воплощением жизненной силы, которая может быть принесена в жертву. А что, если этот постулат относится и к вам?

– М-да... – произнес я, хотя, честно говоря, доктор Даймент не показался мне таким уж страшным. Не беспокоился я и за свою дальнейшую судьбу. Видимо, за последнее время успел полностью исчерпать отпущенную на мою долю порцию страха.

– Надеюсь, вы не собираетесь идти туда ночью?

– Пока размышляю, стоит ли, – пожал я плечами.

Всю дальнейшую дорогу Пинки пытался отговорить меня от ночного визита к доктору Дайменту:

– Это чистое безумие! Вы же не знаете этого парня, и вам не известно, в какой степени у него съехала крыша. А его губа! Я не мог поверить своим глазам, увидев, что вы пьете тот ром! Вы видели, какой он тощий? Кто знает, какие болячки в нем угнездились? Белки глаз этого парня показались мне желтыми. Что это? СПИД? Гепатит "С"? Кроме того, вуду – совсем не та штука, с которой следует иметь дело. Вся эта кровь, яды и прочее дерьмо... Давайте подождем, что скажет Мальдонадо. Во всяком случае, что вам мешает явиться к этому парню в другое время?

– Давайте подождем, – ответил я.

Автомобиль Пинки был связан с автоматизированной службой, которую детектив именовал «Путевым консьержем». Он ввел номер телефона Мальдонадо и нажал нужные кнопки.

– Привет! – прогудел из приборной доски голос Мальдонадо. – Есть хорошие новости, Пинк. Я позвонил доктору, принимавшему Клода, когда его доставила «скорая». Доктора зовут Сэм Харами. Если бы не Сэм, Пинк, убийство сошло бы Байрону с рук. Смерть скорее всего объяснили бы «естественными причинами».

– Как это понимать, Макс?

– Атак, что только этот парень сумел сообразить насчет яда. Сэм – мой друг и готов присоединиться к нам за ужином, если ты берешь на себя все расходы.

– С удовольствием, – ответил Пинки.

Пока они договаривались, где лучше встретиться, я думал, как добраться к Дайменту этой ночью. Может, Пинки даст мне взаймы свою машину или даже сам доставит меня в Морган-Сити, хотя идея ночного визита к доктору ему не по нутру. Если нет, придется взять такси.

Но я твердо решил ехать. Я вспомнил о монетах и сосудах с водой, оставленных Байроном в моем доме. Мне почему-то казалось, что я обязательно найду его, и человек с лицом смерти будет одним из тех, кто укажет мне путь.