Текст книги "Мистерия убийства"

– Нет.

– Из-за близнецов. Ты ищешь своих детей, а они – близнецы. Только поэтому. В противном случае я остался бы сварливым стариком, не желающим жертвовать полноценным ночным сном. Дело в том, что для вуду близнецы имеют особое значение. Над лоа, которые являются духами, управляющими всем миром, всеми живыми и мертвыми, – над всеми ими стоят Марасса, – сказал он, сопроводив свои слова торжественным наклоном головы.

– Марасса?

– Да. Они близнецы. По их воле идут дожди. Они создают растения, из которых готовят целебные снадобья. Эти двое в одном символизируют мир, каким он должен быть. Обеспечивают равновесие между землей и небом, огнем и водой, живыми и мертвыми.

– Близнецы?

– Именно так, – ласково произнес Даймент. – И эти близнецы не всегда ведут себя дружелюбно. Вовсе нет. Иногда они сердятся. Испытывают зависть. Бывает и так, что равновесие, которое они призваны поддерживать, нарушается. Но по вуду близнецы в семье играют огромную роль. Они, – он сделал паузу, подыскивая слово, – напоминают о таинстве. И тебе придется проводить с ними особый ритуал, если ты их найдешь. Обещай, что сделаешь это.

– Ритуал?

– Да, празднество в их честь. Каждый год. Слушай меня внимательно. Каждый год. Очень подходящим для этого является Рождество. Но ритуал должен проводиться отдельно от празднования Рождества. Так что это не лучший выбор. Вторым подходящим днем является четвертое января.

– Но это...

Он поднял руку, не дав мне закончить.

– Третьим подходящим днем может быть Пасха. А вернее, предшествующий ей день. Если ты забудешь провести церемонию, твой дом посетит несчастье.

– Никаких проблем, – пожал я плечами. – Мы всегда отмечаем этот день. Парни родились как раз четвертого января.

Это его изумило. Почти испугало.

– Ты ниспослан мне богами, и теперь я могу служить Марасса.

Доктор закрыл глаза, перекрестился и уронил голову на грудь. Когда он снова открыл глаза, у него был такой усталый взгляд, что я спросил, не хочет ли он отдохнуть.

– Мне надо вернуть машину. Я могу приехать позднее.

– Нет, нет, нет, нет, – произнес он и провел ладонью по лицу. – Я прямо сейчас скажу тебе все, что знаю о Байроне. Мне о нем кое-что известно. И можно надеяться... – Он слегка развел в стороны руки. – И будем надеяться, что это тебе поможет.

Настроение у меня упало. Было непохоже, что он владеет какой-то серьезной информацией о том, где сейчас обретается Бодро.

Нашу беседу прервало появление босоногой женщины в длинном выцветшем платье. Она почтительно приветствовала Даймента и при этом заметно нервничала. В руках женщина держала белого петуха. Птица была связана так, что не могла трепыхаться. Даймент отвесил мне легкий поклон и поднялся. Он поднял у птицы крылья и распушил в некоторых местах перья. Петух заклокотал и, глядя на Даймента, задергал головой так, что его красный гребешок стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Годится, – одобрил Даймент и велел женщине посадить птицу в ближайший пустой курятник. Оказавшись взаперти, петух пронзительно заорал и так энергично захлопал крыльями, что во все стороны полетели пух и перья. Женщина закрыла клетку, вставив веточку в образованные лианами петли.

– Наша подруга доставила птицу, чтобы я принес ее в жертву, – пояснил Даймент, когда женщина удалилась. – Она придет позже. Ты явился ко мне первым.

– Ты собираешься принести его в жертву? – спросил я.

Пока Даймент не заговорил о жертвоприношении, я думал, что курица находится здесь, чтобы нести яйца, а петух выступает в роли... не знаю... ну, скажем... домашнего любимца.

– И тебе это не нравится, – сказал Даймент.

Он был, конечно, прав, но я сделал вид, что дальнейшая судьба петуха меня не волнует.

– Ты считаешь это примитивным. Разве не так?

– Вроде того, – вынужденно согласился я.

– Жертвоприношение – суть любого культа и любого вероисповедания. Так было во все времена. Бог или боги создали мир и одарили тебя жизнью. Чтя Бога, ты выполняешь особый ритуал и возвращаешь ему одно из его творений. Ты даришь ему чью-то жизнь, дабы умиротворить его.

Иногда нам всем приходится переживать трудные времена. Случаются засухи, или начинает болеть скот. Но и в этом случае в жертву должно приноситься только здоровое, без каких-либо изъянов животное. В трудные времена пожертвовать здоровым животным очень сложно. Но ведь все мы нуждаемся в помощи лоа именно в трудные времена. Не так ли?

– Я понимаю, что ты хочешь этим сказать, но...

Даймент остановил меня резким движением руки и положил ладонь мне на плечо:

– Ты христианин?

– Ну, в некотором роде да.

– Неужели ты не понимаешь, что вся христианская вера строится на жертвоприношении? Бог вначале требует от Авраама принести в жертву сына Исаака, но затем смягчается и соглашается на ягненка. Он готов принять вместо Исаака агнца. Но тем не менее забирает жизнь. Нет, Бог не требует от Авраама жизни сына, но он требует это от себя. Он приносит в жертву своего единственного сына, позволив ему умереть на кресте, под палящим солнцем. Он проливает кровь собственного сына, отнимает у него жизнь. И Иисус заранее знает о своей участи. Разве не говорит он во время Тайной вечери: «Сие есть тело мое, а сие есть кровь моя»? В этом суть причащения. Разве это не жертвоприношение? Вы едите тело Иисуса и пьете его кровь.

– Ты прав, – согласился я. – Ты абсолютно прав. Но...

– Ты по-прежнему считаешь, что убийство цыпленка говорит о нашей отсталости, не так ли? Если так, то ответь: как можно уважать жизнь, не уважая смерти? Ты видишь во мне лишь кровожадного монстра, обожающего проливать кровь. Разве не так?

– Нет. Но...

– Ты живешь только головой, Алекс, – печально произнес Даймент. – А должен учиться жить и своим телом. Ты должен жить и этим местом, – постучал он себя кулаком в грудь. – Ты должен уметь жить сердцем.

– Я живу телом.

– Нет. Прошло всего лишь три часа, как тебя вынули из могилы, а ты уже целиком вернулся сюда! – Он прикоснулся пальцами ко лбу и издал вздох, больше похожий на стон.

– Прости, – сказал я. – Мне почему-то кажется, что Байрон до сих пор занимается жертвоприношением. Он спрятал в моем доме пропитанную кровью футболку. Поэтому полицейские решили, что сыновей убил я. Так они думали до тех пор, пока не пришли результаты анализов.

– Да. Байрон любит убивать.

Я не знал, что ответить.

Даймент простер руку, как бы... благословляя меня, и продолжил:

– Нет... Ты не прав... Байрон... больше похож на филина или пантеру. Он не приносит жертву. Он проливает кровь для себя. Удовлетворяя собственную жажду. Я пытался научить его, как смертью приносить пользу... Но... – Даймент снова грустно покачал головой.

– О чем ты?

– О щенке. Байрон появился у меня примерно в то время. Я сказал ему, что собака умерла без всякой пользы. «Ты использовал свою власть, мальчик, ничего не получив взамен». Он спросил: «Что такое власть?» «Власть – это способность причинять кому-то боль. Власть – это возможность заставить кого-то умереть. Но не просто умереть, а умереть с пользой».

– И что на это сказал Байрон?

– Он попросил научить его всему, что известно мне.

– Чему именно?

– Магии.

– Чему-то вроде карточных фокусов?

– Нет, нет! – возмущенно затряс головой старик. – Эти трюки он уже хорошо знал. Байрон всегда умел отвлечь внимание или, как говорят у нас, «заставить всех смотреть в другую сторону». Нет, он хотел узнать все о таинствах. О жертвоприношениях и о том, что мы называем «подлинной магией».

– И ты мог научить его всему этому?

– Да. Но говорить с тобой об этом я не могу. Ты все едино не поймешь. Ты не понимаешь даже собственной веры. Не видишь, что она зиждется на жертвоприношении. Но я могу сказать тебе следующее: то, что выглядит магией, таковой на самом деле не является. – Он постучал себя пальцем по виску и закончил: – Ты видишь происходящее, но причины его остаются для тебя неведомыми.

– Но с Байроном ты мог говорить об этом?

– Да, – утвердительно кивнул он. – Я мог его учить. И я его учил.

– Чему? Чему ты его учил?

– Я учил его приметам, танцам, искусству приносить жертвы. Я рассказывал ему о лоа. Одним словом, обо всем, что позволяет привнести в наш мир силу иного мира. Я учил его, как заставить душу перемещаться, когда кто-то умирает. Я говорил ему, что у каждой души или духа есть свое место, и объяснял, что следует делать, чтобы дух, явившись в этот мир, не причинил вреда самому колдуну. Я учил его готовить джу-джу, мохо и веве. Я учил его делать все то, что умею сам. Он узнал даже, как сделать духа своим союзником и принудить его причинить зло кому-то другому. Я посвящал его в тайны трав и листьев. И он использовал эти знания для убийства.

– Своего отца, например.

– Да, – мрачно кивнул Даймент. – Я открывал ему наши пути. Но в конечном итоге он так ничему и не научился.

– Как прикажешь это понимать?

– Байрон обращал все знания на пользу самого Байрона. Но это вовсе не наш путь. Именно с этого я начал учебу, говоря о маленькой собачке. Байрон только делал вид, что учится. Но он шел своим путем. Байрон оставался Байроном. – На глазах Даймента появились слезы, и он потряс головой, чтобы сдержать их. – Он пришел ко мне, когда его выпустили. Ты знаешь откуда.

– Из Серного порта.

– Да. Он явился ко мне через столько лет. Провел у меня несколько дней. Я надеялся... что он изменился. Что после всех этих лет он стал человеком. Но... – покачал головой старик, – Байрон остался Байроном. Это был все тот же Байрон. Но теперь он стал сильнее. Я был рад, когда он ушел. – Даймент вдруг поднялся на ноги и коротко бросил: – Иди за мной!

Я проследовал за ним в дом, и мы прошли в комнату с алтарем. Даймент подошел к алтарю, пробормотал несколько неразборчивых слов, выудил из кучи странных предметов нечто похожее на открытку и вручил ее мне. В помещении было темно. Слабый свет давали лишь пара свечей и гирлянда елочных огней. То, что я держал в руках, очень напоминало карту, при помощи которой окулисты выявляют дальтонизм.

– Что это?

– Смотри.

Для меня изображение по-прежнему оставалось беспорядочной смесью цветных точек. Потребовалось три или четыре минуты, прежде чем карта начала приоткрывать мне свой секрет. В цветовом поле проступили две клоунские физиономии. Шуты пялились прямо на зрителя.

– Что это?

– Взгляни на обратную сторону.

Типографская надпись сообщала, что картина называется «Марасса» и принадлежит кисти некоего Пти Жана, обитавшего на острове Гаити в городе Порт-о-Пренс.

– Близнецы, – сказал Даймент. – Ты их видишь?

– Вижу.

– И ты видишь, что открытка адресована мне. Посмотри, что пишет Байрон.

На свободном пространстве для письма напротив адреса было написано:

Покончил с «Замком».

Занимаюсь реальной магией.

– Что такое реальная магия? Что все это означает?

– Близнецы, – ответил Даймент. – Они охраняют врата, ведущие к таинствам. Без их помощи ты не можешь заниматься реальной магией.

Старик, не обращая внимания на мой вопрос, постучал ногтем по почтовому штемпелю.

Авг. 10, 2000 г.

Пойнт-Арена, Калифорния

– Для последователей вуду десятое августа – самый важный день. Он посвящен Марасса. Поэтому Байрон послал мне открытку именно в этот день. Десятое августа. Можно сказать... – Даймент улыбнулся своей ужасной улыбкой и закончил: – что это – наша Пасха.

– Ты думаешь, что Байрон живет в Пойнт-Арене?

– Не знаю. Но открытка пришла оттуда.

Три года назад. Да, не похоже на горячий след. Я взглянул на подпись. Это были неразборчивые каракули, но ничего похожего на «Байрон» я в них не усмотрел.

– Если хочешь узнать имя, – глядя через мое плечо, сказал Даймент, – то здесь стоит «Мэтр Карфур».

– Что это означает?

– Это – сценический псевдоним Байрона. Он его использовал, когда выступал иллюзионистом.

– Выступал? А разве сейчас он не дает представлений?

Даймент отрицательно покачал головой.

– Но почему?

– Ты видел его открытку. Там сказано, что он занимается подлинной, или, по-иному, реальной магией.

– Что это означает?

Даймент нахмурился и печально произнес:

– Это означает, что ты вершишь свои дела с помощью духов. Действуешь заодно с ними, становишься одним из них, и они работают на тебя, выполняя твои желания. – Он смежил веки и равномерно, словно метроном, закачал головой. – Вот что означает для меня реальная магия. Что она означает для Байрона, я не знаю.

– А его слова о замке...

– Мне не известно, о чем он говорит.

– А что означает «Карфур»?

– Я скажу тебе, что такое «Мэтр Карфур». Вы назвали бы его... святым покровителем.

– Святым покровителем чего?

Даймент поднял на меня глаза, покачал головой и почти неслышно ответил:

– Колдовства.

Глава 40

Я застал Пинки за завтраком в ресторане гостиницы. Он пил кофе и изучал сводку погоды в «Ю-эс-эй тудей». Карта погоды была ярко-оранжевой, и это означало, что вся страна охвачена сильной жарой.

– Что за чертовщина! – воскликнул он, когда я плюхнулся против него на стул. – Для похороненного заживо ты отлично выглядишь. Ну и что же ты там почувствовал?

– Там было темно.

Пинки захохотал, и все присутствующие повернулись в нашу сторону. Почему-то слово «темно» показалось ему настолько смешным, что хохот сменился кашлем.

– Еще бы, – наконец выдавил он и, отдышавшись, добавил: – Надеюсь, ты узнал хоть что-то полезное?

– Если кратко, то Даймент не знает, где находится Байрон, – пожал я плечами.

– Не знает? Или не хочет говорить?

– Не думаю, что ему это известно. Близнецы имеют какое-то отношение к вуду, но какое именно, я так до конца и не уразумел. Но понял, что близнецы для них – нечто особенное. Мне кажется, он хотел помочь.

– Но не смог?

– Пару вещей он мне сказал. Теперь мы знаем, что после психушки Байрон работал иллюзионистом под псевдонимом Мэтр Карфур. Зарабатывал фокусами себе на жизнь.

– Карфур, значит... Ну что же, теперь мы можем, фигурально выражаясь, дать сигнал всем постам. Можем обратиться в ассоциации иллюзионистов, факиров и прочих магов. Пошлем запрос в театральные агентства. Что еще?

– Байрон больше не выступает. Отправился на покой, так сказать.

– Так чем же он занимается?

– Даймент этого не знает. Если верить последним сведениям, Байрон сейчас практикует реальную магию.

– А это что за чертовщина? В чем разница между сценической и реальной магией?

– Даймент не сумел этого толком объяснить, или я не смог до конца понять его объяснение. Байрон прошел специальный ритуал и стал хунганом – жрецом вуду. Все адепты культа верят, что завеса, отделяющая естественное от сверхъестественного, живых от мертвых, имеет поры и подобные Байрону жрецы способны сливаться в единое целое с лоа и вершить магические деяния.

– Хм... Надо же. Что еще ты сумел узнать?

– Байрон время от времени посылал Дайменту открытки. Последняя пришла из Калифорнии.

– Из какого места точно?

– Из Пойнт-Арены.

– Не похоже на большой город. И твой колдун думает, что Байрон живет там?

– Байрон присылал и другие открытки, но Даймент выбрасывал их, когда приходила новая. Старик не обращал внимания на почтовые штемпели. Он хранит лишь последнюю, полученную три года назад.

Пинки нахмурился и побарабанил мизинцем по столешнице. На тонких белых волосках его запястья играл свет.

– Итак, что же мы имеем? – спросил он и тут же продолжил: – Мы имеем Мэтра Карфура и реальную магию. И еще мы имеем почтовый штемпель на довольно старой открытке. – Пинки посмотрел на меня и покачал головой. – Для человека, проведшего всю ночь в гробу, это до омерзения мало, приятель.

По пути в Новый Орлеан Пинки попытался смягчить свой приговор:

– Из Карфура мы, пожалуй, сможем кое-что выжать. У тебя перед ним есть по крайней мере одно весьма важное преимущество. Ты о Байроне знаешь кучу вещей, включая имя, а он понятия не имеет, что высвечивается на экране твоего радара. Не исключено, что он сидит в местечке, именуемом Пойнт-Арена. Мы можем заняться этим немедленно. Этот парень настолько нагл и самоуверен, что может жить под собственным именем. Мы не узнаем, жил он в этой дыре или находился там проездом, пока не проведем специального расследования. Даже если он там и не живет, то следы оставил непременно.

Я настолько устал, что не смог подавить зевоту.

– Наверное, мне стоит съездить в Пойнт-Арену, – промямлил я.

– Возможно, стоит, – согласился Пинки.

Я снова зевнул во весь рот.

– Похоже, ты не слишком мирно покоился в своем гробу. Наверное, насквозь пропитался кортизолом.

– Кортизолом?

– Это гормон, вызывающий стресс. Я только что о нем прочитал, – постучал он пальцем по газете. – Очень вредно для организма.

Несколько минут мы ехали молча.

– О чем еще, помимо реальной магии, было написано в открытке?

– Там было сказано: «Покончил с „Замком“. Занимаюсь реальной магией»".

– Интересно. Что это за замок?

– Не знаю. Дайменту это тоже не известно.

– Хм... – произнес Пинки. – В Калифорнии.

* * *

Когда ко мне пришло озарение, я пребывал в полубессознательном состоянии. Озарение было похоже на пузырь воздуха, неожиданно поднявшийся из глубин темного водоема. Перед моим мысленным взором возник ресторан «Перечница» в Лас-Вегасе и сидящий напротив Карл Кавано.

Рассказывая об истории иллюзионизма, он упомянул, что в какой-то момент центр сценической магии переместился из Чикаго в Лос-Анджелес, где в то время открылся клуб под названием «Магический замок».

* * *

– Карл, говорит Алекс Каллахан.

– Как же, отлично помню. Вы снова в городе?

– Нет. Я в Новом Орлеане. Проверяю одну версию...

– Связанную с убийством сестер Габлер?

– Да.

Я не помнил, что рассказал Карлу. Говорил ли я ему о своих детях? Кажется, нет.

– Как идут дела?

– Понемногу продвигаются. Я позвонил вам в связи с «Магическим замком». Вы о нем упоминали во время нашей встречи. Он все еще действует?

– Да, и весьма успешно. Представления идут каждый уикэнд одновременно на нескольких сценах. Ужин и магия. Или магия и ужин, если хотите. Если пожелаете посетить шоу, я буду рад вас рекомендовать.

– Разве это необходимо?

– "Замок", по существу, закрытый клуб, и купить билет на представление просто так невозможно. Если вы не состоите в Сообществе американских магов, то надо быть либо членом клуба, либо гостем одного из них.

– Не уверен, что смогу побывать на представлении, но за предложение благодарю. Дело в том, что парень, которого я ищу – убийца сестер Габлер, – по-видимому, там работал.

– Неужели? И вы знаете его имя?

– Выступал он под псевдонимом Мэтр Карфур, но его подлинное имя – Бодро.

– Карфур. Бодро. – Он немного помолчал. – Имена мне ничего не говорят, но это не важно. Сообщество иллюзионистов Лос-Анджелеса держится замкнуто, практически в самоизоляции. И в последние годы я там бываю крайне редко.

– Может быть, вы знаете кого-то из членов клуба, с кем бы я мог поговорить?

– Конечно. Дайте подумать... Потолкуйте с Джоном Деландом – куратором заведения. Человека лучше вам не найти.

– Вы знаете его телефон?

Он сообщил мне номер и вызвался меня представить.

– Дело в том, – пояснил Кавано, – что мы, маги, являем собой, как бы это выразиться... замкнутую группу. И стараемся держать круговую оборону, если кто-то начинает задавать вопросы об одном из нас. Поэтому, если хотите, я могу проторить для вас путь...

* * *

Когда позвонил Кавано, я проверял электронную почту, сидя в арендованной мной крошечной клетушке, расположенной во Французском квартале неподалеку от офиса Пинки.

– Джон Деланд сказал, что будет более чем рад разговору с вами. Он помнит Карфура, выступавшего несколько раз в «Замке» пару лет назад.

– Отлично. Огромное спасибо! Номер телефона Деланда вы мне дали.

– Да... – Он помолчал немного и добавил: – Но, если вы мне позволите, я хотел бы дать вам один совет...

– Я вас слушаю.

– Мне не известно состояние вашего бюджета, но, если позволяют средства, я посоветовал бы вам слетать в Лос-Анджелес.

– Вот как? – сказал я, хотя намеревался сделать именно это.

Если Бодро работал в «Замке» на более или менее постоянной основе, он должен был где-то жить. Я мог найти его домовладельца, друзей или какие-то иные следы пребывания в Лос-Анджелесе.

– Джон – превосходный источник информации, но в «Замке» работают и другие иллюзионисты, которые знали Карфура. Джон при встрече скажет вам, кто именно.

– Очень хорошо.

– Кроме того, и сам Джон являет собой некоторую проблему.

– Что вы хотите этим сказать?

– Дело в том... – Он рассмеялся. – Дело в том, что Джону так и не удалось до конца выбраться из девятнадцатого века. Этот старикан орет в трубку так, словно имеет дело с новомодным изобретением. Вы узнаете гораздо больше, если сядете с ним рядом. В личной беседе он... более открыт.

– Хм...

– Мы, иллюзионисты, лучше открываемся при личном общении. – Он помолчал немного и закончил: – Странная фраза получилась, если подумать.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, – машинально ответил я, слушая его вполуха, поскольку уже выстукивал на клавиатуре запрос о ближайшем авиарейсе до Лос-Анджелеса.

– Личное общение! Встреча лицом к лицу с публикой! – провозгласил Карл голосом эстрадного конферансье. – Что может быть лучше этого, Алекс?