Текст книги "Тайна Тонгамар. Цикл «Обмен мирами». Книга первая"

Благословение духов

Пока Андре изготавливал зелья, изменяющие внешность, я отправилась в Камила Фир за долгожданным письмом, а заодно – предупредить друзей о нашем скором появлении. Сгорая от нетерпения, я прочитала: «Мы встревожены новостями о причинах вашего путешествия и надеемся, что пока дойдет это письмо, все худшее уже останется позади. Успех нашей поездки остается спорным. Мы нашли ее, но без вашего личного появления в Тале и благословения духов помощи не будет. С нетерпением ждем вас в комнатке под крышей таверны, носящей название родины Айлин». Письмо дожидалось нас в южном отделении альянса уже восемь дней. Оставалось только надеяться, что асфиры достаточно терпеливы.

Я быстро написала ответ: что мы будем со дня на день и ни один хвост или посох существенно не пострадал во время нашего нескучного путешествия. Прямо на глазах одного молодого и улыбчивого мага я поставила на сверток личную печать магиуса севера, чем вызвала его очевидное потрясение, и попросила найти асфира по имени Хамару, живущего в таверне под названием «Медина».

Подходя к кабинету Андре, я чуть не получила по лбу резко распахнувшейся дверью – из комнаты вылетела явно рассерженная Белла. Безусловно, эта женщина не топала ногами и не пускала молнии из глаз, но то, в какую тонкую линию сжались ее губы и как высоко смотрел подбородок, указывало: за дверью всенепременно можно будет найти мага в отличном настроении. Зайдя в кабинет, я увидела, что Андре сидит на стуле, одну ногу свесив вниз, а другую поставив чуть ли не на бумаги. Его лицо слегка плыло, и я уже видела подобную странность раньше.

– Филипп бы не позволил себе поставить ноги на ваши рукописи. Для него, конечно, мало чего свято, но не до такой же степени. – Я подошла и положила руки ему на плечи. – Дайте угадаю. Вы как раз закончили зелье, которое превращает господина Андре в наемника Рамбулат, и испытали его на Белле. А она и обрадовалась, что это он, а не вы?

– Этот похотливый щенок что, решил соблазнить всех моих женщин? – возмутился Андре, притягивая меня к себе.

– А много еще их осталось?

– Ой. Кажется, вопрос с подвохом. – Маг поднял глаза в потолок, пытаясь изобразить невинность, которая к его лицу совершенно не клеилась.

Вместе с этим было изготовлено еще зелье, позволяющее Андре выдавать себя за того самого нахального асфира с черными, как уголь, глазами, острой бородкой и выбритой головой с хвостиком на самой макушке, которого мне довелось встретить на рынке. В таком виде он и отправился в Камила Фир. Таверна называлась «Цветущая Медина» – и действительно, росшее из невысокого холма трехэтажное строение было почти неразличимо с деревянных мостков, которые заменяли здесь дороги: обзор закрывал цветущий садик вокруг таверны. Хозяин сказал, что пара, которую мы ищем, как раз ужинает на заднем дворе, и проводил нас сквозь залу первого этажа. Оказалось, что сразу за холмом был пень упавшего сотню лет назад огромного дерева, а теперь на нем располагалась просторная площадка. Именно здесь, в хороводе ящиков с цветами, стояли три небольших столика. Айлин заметила нас первой и, перемахнув через стол одним прыжком, повисла на нас с Риной. Хамару же смотрел на пришедших с нами асфиров с долей непонимания. Маг толкнул Марко в бок и подмигнул.

– Угадайте, кто из них Андре? – спросила я.

Хамару с Айлин переглянулись.

– Вот этот, с наглым взглядом, похожий на караванщика, – прищурился Хамару. – Прости, парень, но у нашего темного глаза не бегают.

Андре улыбнулся и поклонился.

– Это мой ученик Марко и один из тех героев, которым я обязан тем, что стою сейчас перед вами. Я тепло приветствую вас, друзья! Нам столько нужно рассказать!

Закончив ужин, мы с Айлин спустились с пня, образующего веранду, и уселись на почти утонувшем в воде мостике. Углядев нас в окно кухни, хозяин принес плоские подушки и деревянный поднос, на котором стояли кривовато слепленные чашки, такой же глиняный чайник и толстая невысокая свеча в стеклянной колбе. Оказалось, что у берега плавало что-то вроде гнезда, свитого из тонких веток. Пожилой асфир устроил в нем принесенную свечу и, выловив пальцами из хрупких веток специальный крючок, зацепил получившийся светильник за край деревянного мостка. Над нами возвышался еще один высокий мост, по которому можно было попасть сразу на второй ярус, где над таверной располагался одноименный гостевой дом. Когда кто-то проходил по мосту, вода вокруг начинала вздрагивать и свеча медленно покачивалась вместе с ней.

– Ты проделала такой путь ради Андре и теперь готова лезть хоть в Сильветрис спасать братьев Рины, но… – Айлин заглянула в мои глаза так, будто хотела увидеть душу насквозь, до самых потаенных уголков. – Ты никогда не говоришь о тех, кого оставила там. Не поверю, что их не было, учитывая, как ты тянешься ко всему живому.

Я опустила глаза и попыталась проглотить огромный колючий ком, возникший в горле.

– Конечно, я скучаю и думаю о них… У меня была подруга, она танцевала, как и ты. Иногда я мысленно рассказываю ей, что здесь со мной происходит. Время не отбирает у меня образ ее больших и ясных голубых глаз. Я очень живо могу представить, как она слушает меня, обхватив руками голые колени, улыбается или протягивает руки, чтобы обнять. Но даже если мне удастся однажды увидеть ее вновь, это будет подобно страшному сну. Смотреть в эти родные глаза и не находить в них ни капли себя… Было бы так больно… Я смогла уйти лишь потому, что знала – никто не заметит потери, никто не вспомнит, что я вообще существовала когда-то, не будет ждать домой, не уронит слезу, стирая пыль с трогательного подарка.

– Я бы не забыла тебя. Может быть, не вспомнила имени, но почувствовала бы как-нибудь обязательно… – тихо произнесла она и легко подула на горячий чай в чашке.

– Может, и она почувствовала бы, но не простила побега. Теперь мой дом здесь, а все, что было там, все больше кажется сном.

Я рассказала ей о Филиппе и Гриде, о бесчестии взрослого, всесильного Бернара и доблести и бесстрашии маленьких Николаса и Ивари. Пока мы говорили, стало темно, у самой воды заметно похолодало, но заботливый хозяин принес еще чаю и вязаные одеяла, похвастав при этом, что их смастерила его младшая дочь. Ближе к концу повествования на третьем ярусе дома открылись ставни, и показалась голова Андре.

– Вид из окна просто очарователен, но хочу напомнить: нам не терпится услышать историю ваших поисков, а Хамару наотрез отказывается начинать рассказ без Айлин.

Хамару и Айлин сбились с ног, пытаясь найти Изои, но та упорно не желала появляться на их пути. Причем сердце девушки не покидало чувство, что защитница где-то близко, наблюдает за ней, но не считает нужным обнаружить себя. Почти потеряв надежду, Айлин сказала мужу, что желает побыть одна. Прогуливаясь по вечерней Медине, она направилась в ту часть города, которую помнила и любила с детства. Спокойная, вечно холодная река, в чью честь и было названо поселение, в центре городка сливалась с еще одной, образуя расширение и небольшой остров с рыночной площадкой. Здесь в определенные дни собирался небольшой лодочный базар, куда приплывали торговцы из соседних маленьких деревушек. К вечеру большинство из них отправлялись в обратный путь, и островок, к которому со всех сторон вело шесть узких мостиков, затихал.

Айлин сидела на одном из них, свесив ноги над водой и положив подбородок на перила. Из глубокой задумчивости ее вывел голос женщины, попрощавшейся с кем-то со стоявшей рядом лодки. Этот голос тут же забросил ее глубоко в детство. Да, именно он, тот самый! И тогда ей казалось, что она слышала его. Точно! Молодая женщина, продающая совершенных кукол! Она приезжала редко, но маленькая Айлин каждый раз в дни лодочного базара прибегала посмотреть их. Совершенно изумительные куклы тончайшей работы часто были героями легенд и сказок. Конечно же, среди них были и Изои с золочеными рогами, на которые были нанизаны крошечные браслеты, как у хадау. Только раз ей купили одну из них, и Айлин хранила ее до сих пор в шкафу, в Тал Марита. Сомнений быть не могло: кукольная мастерица и есть защитница священных рощ, вот почему девочка, чуть не погибшая в лесу, выросла, а женщина из ее воспоминаний осталась почти такой же, как и раньше.

– Вы делаете самых прекрасных кукол в Тале, – сказала она. – Я давно не была здесь и не имела возможности видеть ваши игрушки, но они завораживали меня с самого детства.

Женщина улыбнулась, но где-то в самой глубине ее взгляда мелькнуло волнение.

– Я и сама приезжаю сюда нечасто.

– Но я помню вас. И помню, что вы же спасли мне жизнь тогда, в лесу.

– Не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаете. Я не забыла ваш голос, к тому же девочка успела вырасти, а мастер кукол ничуть не изменилась. Ведь, пока вы находитесь в образе Изои, ваше настоящее тело не стареет. Я ищу вас. Вы мне очень нужны!

– Я знаю, юная хранительница. Но не вижу, чтобы тебе угрожала опасность.

– Угроза нависла не только надо мной, а над всем Адаламеном. За пределами Тала разрастаются, направляясь сюда, мертвые земли, где множится число жестоких чудовищ. Жители поселений страдают от песчаных бурь, которые уродуют ни в чем не повинных существ. Когда эта шагающая по континенту беспощадная смерть дойдет до священных лесов – лишь вопрос времени. Есть способ остановить ее, есть те, кто сражается, но им нужна помощь. Ваша помощь, Изои!

Женщина прижала палец к губам и взглядом пригласила в лодку. Айлин соскользнула с мостка в деревянное, остроконечное, как перо, суденышко. Резко качнувшись, оно отстало от берега. В плоской плетеной корзине, стоявшей на дне под сшитым из лоскутков покрывалом, лежали куклы. Девушка приподняла край и вытащила фигурку хадау, выточенную из дерева. По лапам, спинке и шее струился тонко вырезанный узор, все углубления были прокрашены золотом. Искусные пальцы мастерицы сделали крошечные медные украшения, которые можно было снимать и надевать. Голова поворачивалась, лапки двигались и сгибались в суставах.

– Конечно же, эти кто-то, кому нужна моя помощь, не асфиры.

– Нет. Возможно, вы помните. Когда-то караван, с которым вы ехали в Тал, охранял маг.

– Я никогда не выезжала из Тала, девочка моя.

– Но как же? Он же видел вас…

– Думаю, это была Митра. Она не единожды уезжала на север. Не думаешь же ты, что я одна охраняю все огромные земли асфиров. Нас немного, но все же…

– Прошу вас, помогите нам! – Айлин подняла на защитницу полные надежды глаза.

– Прости, я не покину Тал, у меня есть на это свои причины. Не делала этого раньше и не смогу сейчас. Но я расскажу другим защитницам о твоей просьбе. Возможно, именно Митра согласится. – Лодка пристала к берегу на краю Медины. – Следующий базар будет через пять дней, как раз на праздник. Приходи, и я сообщу тебе ответ.

– Благодарю вас! – с трепетом ответила Айлин, возвращая игрушечного хадау на место.

– Оставь себе. Вижу, он тебе понравился.

– Спасибо, – улыбнулась девушка, выбираясь из лодки. – Как ваше имя?

– Омади, – ответила та, отталкиваясь от берега.

Для асфиров год делился на две части: сухой сезон, который называли временем радости, и сезон дождей – время раздумий. Каждый из них предполагал свои прелести и свои труды. Урожай собирали дважды, потому что в сухой и жаркий сезон вызревало одно, а в более прохладный и влажный – другое. Как раз окончанию времени радости и был посвящен праздник. Предполагалось, что после него пойдет сбор урожая и подготовка к учащающимся дождям.

Айлин терпеливо дождалась полудня, и они с Хамару поспешили на украшенный цветными, развевающимися на ветру лентами островок, где шумел и веселился народ Тал Медины. Несмотря на суету праздника, асфиры без труда нашли лодку с куклами.

– Доброго дня и нескончаемой радости, госпожа Омади, – традиционно для этого праздника поприветствовал ее Хамару.

Айлин поставила на борт корзинку с фруктами и нектаром. Так называлось молодое цветочное вино, которое как раз созревало ко дню окончания сухого сезона. Женщина поклонилась пришедшим и попросила сесть рядом.

– Все защитницы отказались, лишь одна, самая молодая из нас, готова помочь, но только если духи дадут на это свое благословение. Я понимаю, что земли асфиров – часть Адаламена и если погибнет он, погибнем и мы. Но посмотри вокруг: нам сложно представить реальную опасность. Защитницам кажется, что существа за пределами Тала страдают, потому что сами создают для того причины. И только Митра видела своими глазами то, о чем ты говоришь. Однако она слишком резка, своенравна и много раз подвергала себя опасности, поэтому ей пришлось дать обещание не покидать священные рощи без разрешения духов.

– Наши друзья ожидают в Тал Марита. Духи священного озера приняли чужаков. Мы вернемся туда и спросим их снова. Если они дадут знак, то как нам найти эту защитницу?

– Вам не нужно ее искать. Если духи отпустят ее, она прибудет сама…

…Андре тяжело вздохнул, прерывая повествование.

– Ничего не выйдет. Нам можно не ехать в Тал за благословением, духи не дадут его. По крайней мере, мне.

– Но почему? – в один голос спросили Хамару и Айлин.

– Вы не все обо мне знаете, а духи знают и им это не понравилось еще тогда. Я редкое явление, возможно, единственное в своем роде… – Андре немного помедлил. – Воплощенный демон, не по принуждению этой злобной сущности, а по рождению…

Глаза наших друзей вмиг отразили сотню немых вопросов.

– Я был зачат им и часть этого жестокого существа действительно присутствует во мне. Но моя мать, достойнейшая из достойных, вырастила и воспитала дитя, несмотря на эту особенность, – таким, каким вы меня знаете. Я научился контролировать и использовать демона. Духи предупреждали, что я попаду в беду, как только выпущу его снова. Так и случилось. Они не приняли меня и не хотели выпускать из озера живым, но все же, покопавшись в сердце, дали последний шанс.

– Но ведь именно духи помогли мне тогда поговорить с вами впервые после исчезновения, дали вам возможность осознать, что это сон! – горячо возразила я. – Много было видений после, но такое лишь один раз, с их помощью. Да, они сначала не хотели мне помогать, но я упорно показывала, что происходит на Адаламене, используя именно ваши воспоминания. Возможно, их мнение изменилось… Нам обязательно нужно попробовать!

Пока мы спорили, друзья-асфиры продолжали сидеть с широко распахнутыми глазами, все еще пытаясь переварить только что выданную магом новость. Наконец Айлин словно очнулась и в ее глазах блеснул так горячо любимый мною игривый интерес.

– Господин Андре, а вы можете его показать?

Маг вопросительно приподнял бровь.

– Ну… демона…

– У тебя что, есть лишнее хорошее мнение обо мне, которое не терпится испортить? – Девушка смутилась. Маг вздохнул. – Давай как-нибудь дождемся подходящего случая, уверен, он еще подвернется.

Почти до утра мы рассказывали друг другу обо всем, что произошло за те долгие дни, что мы провели в путешествии, – попутно угощаясь привезенным Хамару для Андре нектаром из Тал Медины. Мне же Айлин подарила того игрушечного хадау. Он был столь красив и изящен, что я всю ночь не смела выпустить его из рук. Отправляться в путь решили на рассвете. Когда друзья покинули комнату, где мы остановились с Андре, спать оставалось совсем недолго. Маг забрал у меня прекрасное животное и вертел его в руках, явно погружаясь в свои мысли.

– Похож на игрушку Вилдьера?

– Та была, конечно, попроще, но в целом да.

– Вы думаете не о нем, – вдруг поняла я. – Вы думаете, что делать с башней… Ведь даже если Изои будет помогать нам, нет уверенности, что она справится с громадиной, способной оторваться от земли в любой момент.

Андре молча кивнул, садясь рядом со мной на кровать.

– Может быть, нам и не нужно попадать туда или разговаривать с ним. Мы просто разрушим ее для начала, – сказала я. Учитель с интересом повернулся, и я продолжила: – У вас есть фейерверки? Снаряды улетают в небо и там красиво взрываются. Порох?

Непонимание на лице собеседника говорило само за себя. А у меня аж дух перехватило от мысли, что ни один маг не будет ожидать опасности от невзрачного черного порошка, если, конечно, его удастся сделать. Видя, как вспыхнули мои глаза, Андре оживился тоже.

– Вы знаете, что такое сера?

– Ты спрашиваешь меня, знаю ли я, что такое сера? – усмехнулся он. – Думаешь, у меня была троечка по алхимии?

– Отлично! А селитра?

– Так-так-так… Кажется, наследница ушедшего ордена Ксар решила одарить меня секретом оружия из другого мира? Даже если я не знаю названия, скажи, где и как этот компонент добывается.

– Не сочтите меня сумасшедшей, господин Андре, но куда деваются все отходы из городов?

– Ну… Где как… – ответил он, немного озадаченный таким поворотом.

– Например, в Аданааре. Там самый подходящий климат.

– Ниже под городом есть пещеры, большинство отводящих сооружений идет туда, на кладбище лодо.

– Кладбище лодо? Расскажите-ка поподробнее!

– Ну да. Как ты могла заметить, улицы в Аданааре вымощены кусочками панцирей. Часть из них – это бывшие лодо. Самые большие колонии этих животных – на западе от города, там стоят специальные фермы заводчиков. Когда животное умирает, его привозят к Аданаару, вычищают и продают панцирь как материал для строительства. А мясо у них воняет, как уборная в дешевой таверне, особенно когда начинает портиться. Поэтому все остатки стаскивают в пещеру за городом, чтобы ветер не разносил этот смрад по всей округе.

– Это то, что надо! Скажите, реально найти работников, которые согласятся вытащить оттуда эту субстанцию и промыть?

– Как ласково, девочка моя, ты назвала это неистовое дерьмо! Конечно, есть беднота, которая стаскивает туда эти останки, возможно, они же и согласятся на такое предложение, но расскажи, в чем замысел?

– С того момента, как в моем мире стал известен рецепт этого порошка, войны стали настолько кровопролитными, насколько вы не можете себе даже представить. Он мгновенно превращается в мощнейший огонь, разнося все вокруг. Но никто здесь не подумает об этом, увидев какой-то темный порошок. Ведь в нем нет ни грамма магии! Поэтому Вилдьер не заметит его! Мы создадим такое количество пороха, что он разнесет в клочья эту чертову башню и, если нам повезет, даже вместе с хозяином. Нужно будет только назначить ему такое место встречи, чтобы башня приземлилась в четко определенную точку, например, в какое-нибудь ущелье, на дне которого мы спрячем свой опасный подарок. Как только Вилдьер коснется земли, мы взорвем спрятанный порох. Это можно сделать, стоя достаточно далеко, чтобы нас самих не задело.

Андре взял мое лицо в руки и несколько секунд с удивлением и умилением смотрел на пылающие возбуждением глаза.

– Знаешь, если сработает, я на тебе женюсь.

Никак не ожидая такой реакции, я растерянно заморгала.

– А если не сработает?

– Скорее всего, тоже, – расплылся в улыбке тот.

– Господин Андре, это сейчас была очередная ваша шутка, которая не показалась мне смешной?

– Ты можешь отказаться, – сощурился маг. – Кому, как не тебе, знать все мои недостатки. Подумай на досуге над этим серьезно. Мне достается любящая, терпеливая и отважная молодая женщина, способная буквально вернуть с того света. Тебе же придется прожить жизнь с немолодым полудемоном с ужасным характером и еще худшим чувством юмора, который, уверяю тебя, не поменяет работу, став тихим библиотекарем, даже если все башни Омбран будут разрушены. – Я хотела открыть рот, но он прижал пальцы к губам, не выпустив ни слова. – Когда я говорю «Подумай об этом», то именно это и имею в виду! Вспомни свои представления о будущем до встречи со мной, возможно, от чего-то придется отказаться, ибо не все я смогу дать тебе. Готова ли ты оставить эти желания без сожаления навсегда? Мы можем обманывать других, но никогда не получится долго обманывать себя. Пойми, нам друг друга уже не переделать, только дополнить. И самое важное: у меня нет цели просто заполучить тебя. Да и никто не может обладать кем-то другим по-настоящему. Я бы хотел сделать твою жизнь лучше, а тебя саму счастливее. Все это время я пытаюсь понять, смогу ли. И у меня искренне нет уверенности в этом. Ничего не отвечай, просто идем спать, а завтра ты невольно начнешь примерять эту реальность на нас с тобой. Все произойдет само, без усилий, эмоциональных драм и трудных решений.

Через два дня мы снова очутились в прекрасных цветущих рощах Тал Марита, где, казалось, мое сердце всегда билось в два раза чаще. Но сегодня оно просто выпрыгивало из груди, потому что босыми ногами я снова ступала по холодной каменной дорожке, ведущей к священному озеру. Андре был хмур и молчалив, но решительно вел меня под руку. Друзья рассказали своей семье многое, и те сопровождали нас, удерживая просьбу о помощи в сердце.

Вода показалась холодной, как никогда, а гигантские рощи тихими и неподвижными, словно весь Тал затаил дыхание. Мы подошли к дереву вместе, но для общения с духами встали чуть поодаль друг от друга, прижимаясь лбом и ладонями к изгибам коры.

Я не стала ничего ни объяснять, ни просить, полагая, что непостижимым существам, живущим внутри, и так все известно. Лишь открыла им свое сердце и воспоминания. Все до единого. Все переживалось так странно, будто сон перемешался с реальностью. Казалось, вместо грудной клетки у меня дыра и ночной ветерок спокойно проходит сквозь нее, подхватывая и относя к далеким мощным ветвям все чувства, переживания и надежды. Иногда я видела эти картинки, которые моими глазами смотрели духи: обрывки того, во что верила, чем гордилась, чего боялась и о чем не хотела даже вспоминать. Краем глаза я увидела, что к дереву подходит Марко. В его руках лежали кристаллы, когда-то бывшие сердцами элементалей. Он наклонился и отпустил их в воду. Световые искры сгустились вокруг рубиновых камней и ушли на дно. Пальцы молодого мага также коснулись огромного ствола, глаза закрылись. Рина, Хамару, Айлин, ее братья и родители – теперь все стояли хороводом в молчаливом смирении и терпеливом ожидании. Приезд чужаков снова привлек внимание жителей Тал Марита, и они постепенно проявлялись, выходя из темноты на тусклый свет волшебных частиц, вьющихся над водой. Вдруг над нашими головами что-то хрустнуло, и по берегу прокатился легкий гул голосов. Андре сделал глубокий шумный вдох, словно что-то долго пережимало ему горло. Повернувшись, я увидела, что кора над его головой разошлась, а из получившейся воронки в темечко мага тянется струйка светящегося, белого, как молоко, сока. Волшебное мерцание струилось по щекам, голым плечам, груди и спине, уходя в воду. На темной синеватой коже начали проступать сияющие белые символы песен богов. Они пульсировали и перемещались, вспыхивали и сменялись другими, пока все его тело не заполнилось ими. Асфиры на берегу шумели и охали все громче. Мы же, стоящие у дерева, окружили Андре, не в силах отвести глаз от происходящего. Казалось, светящаяся жидкость омывает его изнутри и снаружи, вытекая из уголков рта, из глаз, ушей и ноздрей. Грудь мага тяжело поднималась, иногда даже с легким стоном, но ладони по-прежнему были крепко прижаты к священному дереву. Наконец источник начал иссякать, измельчал до капель и остановился совсем. Мерцающая жидкость и символы медленно таяли, словно высыхая или впитываясь. Маг открыл глаза и поклонился. Крики сорвались с губ всех присутствующих и, словно стая диких птиц, поднялись в непроглядные высокие кроны.

«Духи благословили темного!» – кричали одни. «Первый мужчина-хранитель!» – изумлялись другие. А мы просто кричали от переполнявших нас чувств, от присутствия какой-то странной, новой силы, которой наполнился и которую удерживал в себе Андре. Учитель протянул ко мне руку, жестом призывая остальных подойти тоже. Маг облокотился на плечи друзей и тихо произнес:

– Это было что-то непередаваемое… Но, кажется, меня сейчас стошнит… Нельзя же сделать это прямо в священные воды…

– Не переживайте, через пару дней пройдет! – хихикнула Айлин где-то за моей спиной. – Меня Хамару на руках вынес, идти я не могла.

– Через пару дней?! – застонал он и начал медленно оседать.

Тогда Марко крепко обхватил одной рукой меня, другой Андре и мы, совершив скачок, брякнулись на пол веранды под весом теряющего сознание мага. Друг помог оттащить его в комнату и уложить на кровать. Темные веки подрагивали, будто зрачки под ними метались из стороны в сторону. Приоткрыв его глаз, мы увидели, как поверх пугающе широкого зрачка снова и снова вспыхивают белые светящиеся символы.

– Выглядит жутковато, – признался Марко.

Я согласно кивнула.

Андре не приходил в сознание всю ночь и поздним утром все еще спал мертвецким сном. Только к обеду, бледный, он вышел на веранду с целым кувшином воды в руках и уселся в плетеное кресло.

– Как вы себя чувствуете, господин Андре? – расплываясь в улыбке, спросила Айлин.

Она заплетала мне волосы в сложную асфирскую прическу с множеством косичек, прядей и ленточек.

– Как после лихой попойки и хорошей драки одновременно. Кстати, от вашего священного молочка ужасно сушит, – заметил он, приподнимая вверх глиняный кувшин.

– Как спалось? – невозмутимо-игриво продолжала расспросы девушка. – Кошмары не мучали?

– Ваши посвящения – это девять с половиной из десяти по моей личной шкале безумия! – ответил он, сделав еще несколько глубоких глотков воды. – Что это за днище, куда меня отправили?

– Чистилище. Вы как будто временно умираете и там начинаете отрабатывать содеянное. Мне хватило двух дней, но хуже, чем эти две ночи, со мной в жизни ничего не случалось. Даже на рынке рабов в землях Омбран я чувствовала себя гораздо комфортнее.

– Уууу… – Маг закрыл глаза свободной рукой. – Если у тебя это заняло пару дней, то для меня это развлечение надолго… Хоть бы предупредили заранее…

– Благодарите духов за эту возможность, Андре. Все равно вам пришлось бы пройти через это, только после смерти. Этот багаж ваш и ничей больше. Вам с ним и разбираться, – донесся голос Хамару с другого конца веранды. Асфир разжигал огонь в камине.

– Не смею с тобой спорить. Не каждому выпадает уникальная возможность даже после смерти попасть туда, а тем более при жизни.

– Расскажите, что это? – попросила я.

– Считается, что все, что происходит сейчас – это последствие того, что мы сделали в прошлом, и каждое наше решение и действие – семечко, из которого вырастет один из дней будущего. В этой жизни или в одной из следующих. Таким образом, у каждого из нас за плечами накапливается определенный багаж, – начала объяснять Айлин, водя тонким костяным гребнем по моим волосам. – В зависимости от состава собранного багажа поступков и впечатлений мы после смерти получаем билет в новую жизнь и с нами происходит все то, что мы творили с другими. Но бывают случаи, когда существо очень резко меняется в хорошую сторону, то есть багаж уже очень тяжелый, а сердце, наоборот, легкое и тянется к свету. Тогда есть шанс попасть в Чистилище. Это как… – Девушка задумалась, пытаясь подобрать слова.

– Как исправительная колония для сознания, – помог ей Андре. – Твое тело и все вокруг постоянно меняется, словно ты главный герой маленькой истории, в которой, что бы ты ни делал, тебя неизбежно имеют, причем самыми замысловатыми способами. И как только ты получаешь сполна в первой истории, в нее охотно вплетается следующая, и следующая, и следующая…

– Это действительно похоже на безумие, потому что ты не понимаешь – почему, за что?! Вообще ничего не помнишь! Но результат всегда один: боль и бессилие… – поддержала юная асфирша.

– Что же будет в конце, Айлин? Только этой ночью я раз двадцать отправился к праотцам, не считая прочих вариантов страданий.

Хамару разогрел на огне густой душистый суп, запах которого разнесся по округе и приманил Марко и Рину, упражнявшихся в саду. Все переместились за стол.

– Зная ваш характер, господин Андре, – продолжила беседу Айлин, отрывая добрый кусок свежеиспеченного матерью Хамару хлеба, – могу предположить, что вы сопротивляетесь. Проще всего пройти эти истории, принимая неизбежность происходящего. Пусть у всех эти безумные миры выглядят по-своему, но финал один. Ближе к концу приходят Химеры. Есть много разночтений на их счет. С одной стороны, это привратники, которые забирают в Чистилище и закрывают за тобой двери, когда его покидаешь. С другой – это такие же жители, проклятием которых служит исполнение бесконечных жутких приговоров по тысячам невероятных сценариев.

Все волоски на теле встали дыбом от того, что начало рисовать воображение при мысли о воспоминаниях Андре.

– Зачем приходят Химеры? – уточнил маг.

– Когда багаж становится легче, они могут помочь справиться, целуя в лоб тремя головами, возвращая память о прошлом, сознание в настоящем и видение последствий в будущем. Сначала кажется, что это еще хуже, потому что ты одновременно проживаешь не одну историю, а целых три. Ужас того, что сотворил, боль от того, что происходит сейчас, и страх, во что это выльется потом. И, конечно, ты смиряешься, желание сопротивляться пропадает. Нет гнева, потому что знаешь, за что страдаешь. Нет страха, потому что осознаешь собственную неуязвимость и бессмертие. Нет привязанности, зависти или ревности, потому что осознаешь, что все вокруг иллюзорно. Нет обиды и несправедливости, потому что виновный, судья и палач– всегда только ты.

– Что в конце? Ты становишься абсолютно чист? – спросила я.

– Нет. Не думаю. Скорее всего, настолько, чтобы страдания, готовые обрушиться на твою голову в жизни, не смогли сбить с пути. Хотя бы какое-то время…

Гоняя деревянной ложкой суп в тарелке, я невольно подумала о Филиппе. Готова поспорить, что Химеры встретят его после смерти.