Текст книги "Разбойничья злая луна"

34

Пилот сидел на броне рядом с откинутым колпаком, сбросив ноги на крыло, и с тревожным любопытством следил за приближающимся кочевником. Бог из машины… Конечно, Влад должен был знать его, но на глаза наворачивались слёзы, и лицо пилота расплывалось…

Достигнув гари, он остановил Седого, спрыгнул в хрупкий травяной пепел и дальше пошёл пешком. Яркий комбинезон шевельнулся.

– Парень! – Произнесено это было по-английски. – Я уверен, ты взял не то направление…

– Господи, Дик… – выдохнул Влад, и теперь уже замерцали, поплыли пятнами гарь, сверкающая машина, жёлто-зелёные холмы…

Пилот выпрямился и оказался стоящим на крыле. Металл свидетель, это был Дик!.. Не зная, чему верить – зрению или слуху, «бог из машины» глядел во все глаза на загорелого дочерна туземца со шрамом во лбу.

– Это я, Дик, – сказал Влад. – Не узнаёшь?

Дик спрыгнул с крыла, схватил за плечи и, всё ещё не веря, всмотрелся.

– Влад? – спросил он шёпотом. – Живой?..

– Отчасти… – почему-то смущённо ответил Влад.

Дик бросил его об себя и огрел кулачищем по спине.

– Влад, дружище! – завопил он на всю степь. – Значит, всё-таки уцелел, старый бродяга?

– Тише ты!.. – барахтаясь в объятиях, смеялся Влад. – А то меня сейчас отбивать прискачут!..

Дик выпустил Влада и уставился туда, где маячил одинокий силуэт всадника на рыжем… ну, скажем, животном. Ещё два таких же чудища паслись неподалёку.

– Кто это?

– Моя жена, – сказал Влад, и Дик на некоторое время потерял дар речи.

– П-поздравляю… – выговорил он наконец. – А что же ты её там бросил? Пусть подъедет…

– Боится.

– Меня?

– Твоей «пташки», – сказал Влад. – И вообще всего металлического…

– Ну да, ну да… – Дик несколько ошалело покивал. – Я, по правде сказать, глазам не поверил, когда ты сюда направился. Но, слушай, как же… неловко… Если так, то давай мы к ней подойдём…

– Погоди! – сказал Влад. – Как тебе удалось?.. – Осёкся и вскинул глаза к паутинчатому мерцанию в зените. – Почему он тебя не трогает?

Дик засмеялся:

– Ты уже сколько здесь кочуешь? Четыре месяца?.. За четыре месяца многое изменилось, Влад. С Земли прислали шесть новых «пташек». – Он хлопнул по крылу. – Ты не смотри, что она внешне ничем не отличается… Чудо, а не машина! Девять радиостанций, да каких! Кому хочешь голову заморочит… А почему эта дрянь нас не трогает… – Дик тоже запрокинул голову и ответил металлу ослепительной улыбкой. – А не видит, потому и не трогает! Нет здесь никакой «пташки»! И нас с тобой здесь нет! Здесь огромный холм, гора!.. Вон они на какой высоте ходят…

Действительно, кроме скользкого поблёскивания паутинчатых спиралей, в небе пересверкивала, кружа, стайка серебристых искорок – рой.

– Так, – сказал Влад, мрачнея. – Значит, вам уже известно, что «одуванчики» – это локаторы?

– Конечно, – сказал Дик. – Бальбус это доказал сразу же после твоей аварии. Кстати, ты ему здорово помог, навернувшись…

– Ну ясно, – пробормотал Влад. – Чувствую, короче, что все мои данные для вас новостью не будут…

Дик снова засмеялся и снова взял за плечи:

– Влад! Да что тебе эти данные? Пусть их Бальбус с Анконой собирают! Благодари Бога, что жив!

– Здесь благодарят не Бога, – со вздохом заметил Влад. – Здесь благодарят металл… – Он оглядел «пташку» и украдкой пожал кромку крыла. – Это четвёртая или уже пятая попытка?

– Седьмая, – сказал Дик. – Просто садились на Восточном материке, за перешейком. Старик почему-то решил, что там безопаснее… Слушай, мне неловко! Леди сидит верхом и ждёт! Или ты оттягиваешь семейную сцену?

– Нет, – сказал Влад. – Это выдержанная леди. Она сцен не устраивает. Она сразу убивает.

– Как часто? – деловито поинтересовался Дик и, не дожидаясь ответа, полез на крыло закрыть колпак.

– Да, вот ещё что! – в спину ему сказал Влад. – Пожалуйста, сними с комбинезона все эти блямбы.

Дик удивлённо обернулся:

– Я смотрю, ты здесь здорово одичал! Это же не металл, это пластик!

– Ей это всё равно, – объяснил Влад.

– А-а-а… – Дик открепил что можно с комбинезона и закрыл колпак. – Оружие, с твоего позволения, беру с собой…

– Оружие? – тревожно переспросил Влад.

– Не бойся – тоже пластик. Пневматика. Бьёт ампулами на пятьдесят метров… – Он спрыгнул в чёрный истоптанный прах. – Ну пошли, представишь…

И они двинулись к маячившим на склоне холма силуэтам.

– «Пташку» оставлять не боишься? – спросил Влад.

– Ну, я не думаю, что на этой планете найдётся ещё один сумасшедший вроде тебя, – резонно заметил Дик. – По-моему, кроме нас троих, тут сейчас на сто миль никого не осталось…

– Да уж!.. – Влад усмехнулся. – Видел я, как от тебя удирали… Позволь! А когда же ты сел?

– Утром, – сказал Дик. – Вообще-то, я уже должен был стартовать, но… Показалось, система одна барахлит… Пришлось пару цепей прозвонить… А честно говоря… – Он зачем-то оглянулся и понизил голос. – Осточертело мне на орбите! А здесь всё-таки какая-никакая степь… Солнце встаёт, скунсы какие-то бегают…

– Сукины вы дети! – уныло сказал Влад. – Тут за жизнь борешься, а они сюда уже как на курорт летают!..

35

Огонь с треском оплетал сухие ветки. Вился сизый вёрткий дымок. Подрумянивающаяся тушка зверька роняла в костёр взрывчатые капли жира. Подошла Чага, молча перенасадила тушку с обуглившегося прута на свежесломленный и косо воткнула в землю.

– Так в чём проблема? – спросил Дик, с интересом следя за её действиями. – «Пташка» рассчитана как раз на трёх человек… Или ты хочешь, чтобы я поднял на орбиту ещё и твоих верблюдов?

Угрюмо поигрывая желваками, Влад глядел в костёр.

– Она и подойти к ней не сможет, – глухо сказал он. – Для неё это даже не просто металл – это стальная птица…

– А не надо! – сказал Дик. – Дадим снотворного, проснётся уже на орбите…

– И сойдёт с ума в течение суток?.. – Влад со вздохом протянул руку к хворостине потоньше и одним резким движением сломал её в кулаке. Дик моргнул и уставился на руку Влада. А тот продолжал, не замечая: – Дик, дружище! Ты пойми, у них генетический страх перед металлом! Вообще перед техникой! Уж я-то знаю…

Дик наконец хмыкнул и отвёл взгляд от пятерни Влада:

– Что ты предлагаешь?

– Раз она со мной лететь не может… – Влад помолчал, решаясь, и закончил несколько сдавленно: – Значит, я остаюсь здесь.

Он ссутулился и принялся без нужды ворошить костерок хворостиной. Дик деликатно кашлянул и надолго опустил голову.

– Боюсь, что тебя не поймут, – осторожно проговорил он. – А мне не поверят. Кроме того, не забывай, что срок контракта ещё не истёк. Старик может просто приказать тебе и…

– Не может, – оборвал Влад. – Я вычеркнут из списков. Я погиб, сталь меня порази!

– Что-что? – не понял Дик.

– Местная божба… – хмуро пояснил Влад.

– Я смотрю, ты неплохо овладел языком, – задумчиво заметил Дик.

– Попробовал бы я им не овладеть!..

Они замолчали. Огонь прилежно обгладывал хворост. Чага ещё раз сменила прут и перевернула тушку.

– Из списков ты не вычеркнут, – сказал Дик. – Полной уверенности в том, что ты погиб, не было. Свистопляска в эфире, конечно, творилась адская, но тем не менее какую-то абракадабру принять удалось. Уже после катапультирования…

Влад вскинул голову.

– Смотри-ка! – подивился он. – Значит, что-то всё-таки передать успел?..

– Успел, – согласился Дик. – Но я сейчас вот чего боюсь… Что ты попросишь умолчать по-дружески о нашей встрече. На это я, сам понимаешь, пойти не могу.

– Я понимаю… – тихо сказал Влад.

«Бог из машины» качнулся к Владу и ободряюще потрепал по плечу:

– Влад, пойми, в любом случае ты должен предстать перед стариком и отчитаться. Дальше ты можешь подать в отставку, объявить себя непригодным по состоянию здоровья… Тем более что при посадке тебя, я думаю, тряхнуло крепко…

– Я её здесь на сутки боюсь оставлять, – буркнул Влад.

Дик с любопытством посмотрел на Чагу:

– Я бы не сказал, что она производит впечатление беспомощной девочки. Чего ты, собственно, боишься? Здесь опасные места?

– Да нет, – сказал Влад. – Места здесь относительно спокойные. После моей так называемой посадки боеспособного металла осталось немного…

– Её могут обидеть туземцы?

– Нет, – сказал Влад. – Туземцы её боятся.

– Из-за тебя?

– Да.

– Ах вот оно что, – пробормотал Дик. – Понимаю. И всё-таки попробуй ей объяснить!

– Я попробую… – без особой надежды в голосе отозвался Влад.

…Пронзённая очередным прутом тушка остывала в сторонке, испуская аппетитнейшие запахи. Дик, страдальчески заломив брови, повёл носом, но разделить трапезу отказался. Ломать рацион было рискованно, и Владу пришлось долго растолковывать Чаге, в чём дело. Дик с интересом вслушивался в гортанные звуки чужого языка.

– Ты хоть словарик составил?

– В трёх томах! – огрызнулся Влад. – Когда мне было этим заниматься?.. Записи я, конечно, вёл, но у меня там всё скопом: и язык, и металл… Словом, мешанина…

– Записи? – встрепенулся Дик. – На английском?

– На всяком…

– А не разрешишь полистать, пока вы подкрепляетесь?

– Пожалуйста… – Влад вынул из наремённого мешочка блокнот и протянул его Дику, а сам принял из рук Чаги половину пахнущей дымом тушки. Взглянул виновато на Чагу и поразился: впервые за последнее время лицо её было спокойным и лишь немножко грустным.

Ели, по обычаю, молча. Дик лихорадочно листал, впивался в каракули, рождённые большей частью на шатком горбу Седого, то и дело просил объяснить незнакомое или неразборчивое слово. Потом задумался, закрыл блокнот и, постукивая ребром книжицы по колену, стал смотреть на Влада.

– Ну что? – с набитым ртом осведомился тот. – Прошлогодний снег?

Дик вздохнул.

– Я не знаю, насколько ты поразишь наших технарей, – начал он. – Хотя меня, например, ты уже здесь кое-чем ошарашил… Но то, что этнографический материал тобою собран уникальный, по-моему, сомнению не подлежит. Совет хочешь?

– Разумеется, – сказал Влад, вытерев рот и бросив кости в золу.

– Так вот, дружище, – сказал Дик. – Не будь дураком и не упускай свой шанс. Сам видишь, как быстро меняется ситуация. Сегодня ты герой, сегодня твои сведения бесценны, а завтра до них доберутся и без тебя… Ты хоть сам-то понимаешь, кто ты сегодня?

– Никуда не годный пилот, – сказал Влад. – Вполне подлежащий списанию.

– Ошибаешься, дружище, – ласково возразил Дик. – Ты же не знаешь, что сейчас делается на Земле… А на Земле, оказывается, все массмедиа в последнее время буквально свихнулись на нашей планетке. Мы сейчас из-за этого ни в чём отказа не знаем, Влад! А главный герой – ты!.. Только не поднимай удивлённо брови!.. Не Анкона, не Бальбус, не старик. Ты! Пилот, который то ли погиб, то ли не погиб. То ли ступил первым на поверхность, то ли не ступил. Переданную тобой абракадабру расшифровывают все кому не лень…

– Ты что, серьёзно?

– Вполне. Вот давай теперь и прикинем, кто же ты такой. Пилот из легенды. Человек, ухитрившийся в течение четырёх месяцев выжить на планете металла. Человек, разгадавший тайну микрокомплексов…

– Разгадавший… – Влад горько улыбнулся.

– Во всяком случае, по многим пунктам твое первенство неоспоримо, – нимало не смутившись, ответил Дик. – Изучивший язык! Изучивший обычаи кочевников! Кочевников с планеты металла, на которых сейчас вся Земля помешана!.. О них фильмы снимают, Влад!

«Бог из машины» закатил победную паузу, но, видя, что Влад по-прежнему сидит, опустив голову, передохнул и продолжил:

– Ты хочешь поселиться здесь? Великолепно! Что называется, точка ко всей истории! Человек, пожертвовавший всем ради любви… – Дик плавно повёл ладонью в сторону Чаги, – к прекрасной туземке. Бьюсь об заклад, тебе предложат сыграть в кино самого себя… Но всё это при одном условии. Ты сейчас летишь со мной и столбишь участок: надиктовываешь, разъясняешь, работаешь зубами и ногтями…

– А сколько это продлится? – спросил Влад, не поднимая головы.

– Сколько надо! – жёстко ответил Дик. – В конце концов, она твоя жена и должна понимать…

Влад молчал. Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, потрескивал костёр, где-то рядом фыркали и переступали стреноженные звери.

– Чага…

Она обернулась.

– Чага… – повторил Влад и беспомощно умолк.

– Я знаю, – тихо сказала она и подняла на него прозрачно-серые, всё понимающие глаза. – Надо.

36

Через плечо Дика Влад видел тлеющие в верхнем углу приборной доски две аккуратные изумрудные буковки – ОК. «Пташка» была готова к старту.

– Что она? – сдавленно спросил Влад.

Дик повернул голову. В профиль он напоминал кого-то из старых американских актёров. Голливуд…

– Всё в порядке, – сообщил он. – Стоит. Смотрит.

– Слушай… Открой колпак! – внезапно попросил Влад.

– В чём дело?

– Я должен объяснить ей всё ещё раз!

Дик неторопливо отстегнул ремни и обернулся.

– Старина! – с некоторым удивлением сказал он. – Ты толковал с ней полчаса, разве не так?

– Мне не нравится, что она такая спокойная, – глухо ответил Влад. – Открой!

– Послушай, – сказал Дик, – если ты сейчас попытаешься вскочить на своего дромадера и…

– Не говори глупостей! – оборвал Влад. – Ты же знаешь, что я этого не сделаю! Но если с ней что-нибудь случится, меня будет мучить совесть – неужели не ясно?

– Пресловутая славянская сентиментальность… – проворчал Дик, но колпак всё же открыл. – Имей в виду, до прохождения станции осталось не так уж и много, а мне ещё снова проводить контроль… Даю тебе на всё десять минут. А лучше пять.

…Чага видела, как поднялся выпуклый прозрачный панцирь и на крыло стальной птицы выбрался Влад. Спрыгнул в пепелище и торопливо направился к ней. Решил остаться?.. Сердце остановилось на мгновение…

– Чага, – умоляюще глядя, проговорил Влад, – я должен лететь, понимаешь?

Она долго молчала. Потом сказала безразлично:

– Да.

– Но я вернусь, Чага! Я сделаю всё, чтобы вернуться! Ты не откочёвывай отсюда, ладно?

– Я не буду отсюда откочёвывать, – сказала она.

Лицо её оставалось неподвижным. Шевелились одни лишь губы.

– Господи, Чага!.. – Влад чуть не плакал. – Ну что же ты вся такая… как из дерева!

На секунду прозрачно-серые глаза стали враждебными.

– А ты как из металла!

«Злится, – с облегчением подумал Влад. – Значит, всё в порядке».

– Чага, не злись… – улыбнувшись ей, как ребёнку, попросил он. – Я вернусь. Вот увидишь…

Стальная птица курлыкнула властно и нежно.

– Всё, Чага!.. – Влад схватил за руки, заглянул в глаза. – Всё… Зовёт…

Он уходил, то и дело оборачиваясь и совершая странные движения поднятой рукой, словно потрёпывал ласково по вычесанной шерсти невидимого зверя. Взобравшись на крыло, потрепал в последний раз и скрылся…

– А тебе никогда не приходило в голову, – задумчиво промолвил Дик, – что наша так называемая гуманность для них – особо изощрённая форма жестокости?..

Он помолчал, не столько ожидая ответа, сколько озадаченно вслушиваясь в им же самим произнесённую фразу. Потом вздохнул и утопил клавишу…

Выпуклый прозрачный панцирь опустился. Влада больше не было. Была присевшая посреди округлого пепелища, медленно задирающая мощный клюв к небу стальная птица.

Стальная птица… Усмехнувшееся мёртвое лицо Армая… Уткнувшийся в землю Стрый со снесённым затылком и неподвижные мечтательные глаза Колченогой… Смертельная змейка металлического лезвия и убитый всадник, зависший с раскинутыми ногами над метнувшимся к земле зверем… Конец кочевью… Последний год живём… И взрывающееся оружие в руке владыки металла, с грохотом оползающий склон…

Стальная птица закричала, ударила в землю огнём и прянула ввысь. На краю пепелища нехотя занялась, задымила молодая трава. Истошно затрубил Седой. Сотрясая воздух, крылатый металл восстал над холмом, сверкнул, и у зверей подломились ноги. Все трое припали к земле.

Чага стояла, запрокинув голову, как когда-то в неглубоком голом овражке, посреди стальной вьюги… Кружившаяся в высоте серебристая мошкара растерянно метнулась в стороны, пропуская металлическое чудовище, а затем, словно спохватившись, кинулась запоздало вслед и, не догнав, косо чиркнула по лиловому вечереющему небу.

Чага взяла костяную лопатку и пошла к дымящейся, тлеющей траве. Забив огонь, бросила лопатку в пепел и вернулась к перепуганным, не смеющим встать зверям. Похлопывая по горбоносой с закрытыми глазами морде, уговорила подняться Рыжую, а за ней поднялись Седой с Угольком. Чага освободила зверей от пут и снова запрокинула голову. Стальная птица была ещё видна. Крохотная, она карабкалась всё выше и выше, но крик её уже не достигал земли.

Он так и не отнял у неё камни… Медленным шагом Чага взошла на голую, как череп, вершину холма и увидела тлеющие развалины заката и алый краешек падающего за горизонт солнца. Под ногами розово блеснул крупный, изогнутый, как кость, осколок. Чага поискала глазами тающую в зените стальную крупинку, но найти уже не смогла…

Она стояла одна, посреди пустой степи, оставленной людьми, и только сбитый с толку металл, которому пригрезилось на секунду стальное возносящееся чудовище, рыскал над холмами. Металл, чьего приближения она уже не могла, не умела почувствовать…

В конце концов, она всегда знала, что проклятие Матери рано или поздно сбудется. Чага подняла осколок и, удивившись его нежному теплу, прижала к груди.

Быстрый, светлый, разящий без промаха на этот раз почему-то медлил. Потом, подкравшись сзади, с визгом вспорол воздух у самого уха, и Чага от неожиданности уронила осколок. Некоторое время она оцепенело глядела под ноги, потом заставила себя нагнуться, но подобрать не успела.

Металл ударил в плечо, развернул и, не дав даже упасть на землю, поразил её в сердце.

В сердце, а не в печень и не в горло, как предсказывала когда-то Мать.

1992

Заклятие

– Ведьма! Чертовка! – Брызжа слюной, соседка подступала всё ближе – точнее, делала вид, что подступает. Чувствовала, горластая, черту, за которую лучше не соваться.

Ведьма же и чертовка (в левой руке сигарета, в правой – хрустальная пепельница), прислонясь плечом к косяку, с любопытством слушала эти вопли.

– Думаешь, управы на тебя нет? На всех есть управа! Да у меня связей…

Поскольку все знали, в чём дело, лестничная клетка была пуста. Лишь за дверью двадцать первой квартиры слышалось восторженное бормотание взахлёб, да смотровой глазок становился попеременно то светлым, то тёмным.

А дело было вот в чём: пару дней назад чертовка Надька, набирая ванну, протекла по халатности на дёрганую Верку и та, склочница лупоглазая, – нет чтобы подняться на этаж и договориться обо всём тихо-мирно – вызвала, клуша, комиссию из домоуправления.

Комиссия явилась, но за пару дней пятно… – да какое там пятно! – пятнышко на снежной извёстке Веркиного потолка успело подсохнуть. И то ли Надька в самом деле умела отводить глаза, то ли прибывшим товарищам просто не хотелось напрягать хрусталики, но факт остаётся фактом: наличия на потолке пятна комиссия не зафиксировала.

И тогда бесноватая Верка принялась трезвонить в Надькину квартиру, пока не открыли.

– Даром не пройдёт!.. – визжала Верка. – На работу напишу! Подписи соберу! В газету…

– Пиши-пиши, – красивым контральто откликнулась чертовка и ведьма, невозмутимо стряхивая пепел в отмытый хрусталь. – Как раз в дурдом и угодишь…

Разглашения она не боялась. На работе её так и звали – с любовью и уважением – ведьма. Мужчины, конечно, в шутку, а женщины, пожалуй, что и всерьёз. Но всё равно можно вообразить, какой бы хохот потряс вычислительный центр, приди туда Веркино письмо, да ещё и с подписями.

– Ведьма, ведьма!.. – плачуще захлёбывалась Верка. – Потому от тебя и мужик сбежал!..

Ведьма выпрямилась и тычком погасила сигарету. Хрусталь мигнул розовым, брызнули искры, и Верка, перетрусив, запнулась.

Возня за дверью двадцать первой квартиры стихла. Пусто и гулко стало во всём подъезде.

– А ну пошла отсюда! – негромко, с угрозой произнесла Надька.

Верка отступила на шаг, ощерилась, но тут термобигуди, которые и так-то еле держались на её коротеньких жидких волосёнках, начали вдруг со щелчками отстреливаться – посыпались на бетонный пол, запрыгали вниз по лестнице, и Верка, шипя от унижения, кинулась их ловить. Один цилиндрик оборвался в пролёт и летел до самого подвала, ударяясь обо все встречные выступы.

Надька круто повернулась и ушла к себе. Из квартиры потянуло сквозняком – и дверь с грохотом захлопнулась сама собой.

* * *

Русские ведьмы, как известно, делятся на учёных и наследственных, причём учёные (или мары) несравненно опаснее: полёты на Лысую гору, связь с нечистой силой – всё это их рук дело. Надежда же если и была ведьмой, то явно наследственной. Никакого чернокнижия, никаких шабашей. Способности свои она получила, по собственным её словам, от прабабушки вместе с кое-какими обрывками знаний по предмету, рыжими волосами и неодолимым страхом перед попáми и лекторами-атеистами.

Всё это, однако, не означает, что с наследственными ведьмами можно ссориться безнаказанно. И если бы Верка увидела сейчас, чем занята её соседка сверху, она бы горько пожалела о своём поведении на лестничной площадке.

* * *

Распустив патлы, чертовка внимательно разглядывала перескочившую через порог термобигудинку, а точнее – прилипший к синим пупырышкам посечённый волосок неопределённого цвета. Её волосок, Веркин.

– Ну ты меня попомнишь, – пообещала Надежда сквозь зубы. – Я тебе покажу: мужик сбежал…

Брезгливо, двумя ноготками, она подняла пластмассовый цилиндрик и унесла его в комнату. Досуха протёрла полированный стол, поставила бигудинку торчком и достала из-за зеркала странные неигральные карты.

Снизу, пронзив перекрытие, грянули знакомые взвизги, потом загудел раздражённый мужской голос. Так. Потерпев поражение на лестничной площадке, лупоглазая срывала зло на муже.

Значит, говоришь, мужик сбежал…

Карты стремительно, с шелестом ложились на светлую от бликов поверхность стола. Сбежал – надо же!.. Не выгнала, оказывается, а сбежал…

– Ну так и от тебя сбежит, – процедила Надежда.

Она сняла одну из карт и заколебалась. Сбежит… А к кому?

Конечно, самый красивый вариант – к ней, к Надежде. Ох, Верка бы взвыла… Но уже в следующий миг Надежда опомнилась и, испуганно поглядев на карту, положила её на место. Да на кой он ей чёрт нужен? И так вон, без всякого колдовства, проходу не давал – пришлось ему ячмень на глаз посадить…

Этажом ниже продолжалась грызня. Грызлись зев в зев. Ухала и разворачивалась мебель.

– Л-ладно… – произнесла наконец Надежда. – Сбежит, но не ко мне… Просто сбежит.

С губ её уже готово было сорваться: «Чёрт идёт водой, волк идёт горой…» – и так далее, до самого конца, до страшных железных слов «ключ и замок», после которых заклятие обретает силу.

Но тут Верка завопила особенно истошно; матерно громыхнул бас, затем на весь дом ахнула дверь, и в наступившей тишине слышны были только короткие повизгивания и охающие стоны…

«Нет, – подумав, решила Надежда, – не стану я вас разводить. Да что я, глупенькая лишать тебя такого муженька!.. Я тебя, соседушка, накажу пострашнее. Дети твои тебя возненавидят, вот что!»

Надежда протянула руки сразу к двум картам, но тут внизу провернулся ключ в замке, и Верка просеменила к двери. Анжелочка явилась.

Слух у Надьки, как и у всех ведьм, был тончайший. Верка, всхлипывая и причитая, жаловалась дочери на отца.

– А ты ему больше в жопу заглядывай, – внятно произнёс ленивый девичий голос.

Ну и детки… Надежда с досадой бросила обе карты на место.

Кто бы мог подумать, что Верка – такой трудный случай!

Нет, поразить её в самое сердце можно, лишь спалив гараж вместе с машиной… Тогда уж и квартиру заодно. Спалить аккуратно, не забывая, что Веркин потолок – это ещё и пол следующего этажа…

Надежда торопливо сгребла карты в колоду и, не тасуя, раскинула снова.

Результат ошеломил её.

Дьявольщина! Чертовщина! Карты утверждали, что, если Верку лишить гаража, машины и прочего, она немедленно помирится с мужем и детьми, а семья её обратится в монолит, спаянный общей целью – восстановлением благосостояния.

Надежда встряхнула рыжими патлами и, встав, закурила. Болячку на неё какую-нибудь напустить?.. Этажом ниже слышались стоны и бормотал диск телефонного аппарата. Верка вызывала «скорую» – истрёпанное в склоках сердце давало перебои.

Сделать так, чтобы она весь мир возненавидела? Да она и так его ненавидит…

Может, бельмо на глаз? Да-да, бельмо – это мысль. Надежда погасила сигарету и снова подсела к столу. Карты были раскинуты в третий раз. И оказалось, что с бельмом на глазу ненавидимая всеми Верка начнёт вызывать у окружающих жалость и даже сочувствие…

* * *

Рыжая ведьма сидела неподвижно в шалаше своих распущенных волос, и истина, явившаяся ей, была страшна: какое бы заклятие ни наложила она на Верку, Веркина жизнь неминуемо от этого улучшится.

Дрогнувшей рукой Надежда смешала карты.

– Господи, Верка! – потрясённо вырвалось у неё. – Да кто же тебя так проклял? За что?

1988