Текст книги "Разбойничья злая луна"

19

Кажется, семейная сцена стремительно перерастала в сцену батальную.

– Йо!.. Йо!.. – Чага подгоняла и подгоняла зверей. Пригнувшись к мечущемуся, как костёр, горбу Рыжей, сунула не глядя руку в заседельную сумку и извлекла её уже с затянутой ремённой петлёй на запястье. Потом другую. Секунда – и закружат, завоют над головой смертоносные камни.

Смысла происходящего Влад, как всегда, не улавливал, на его долю достались лишь грубые ощущения: топот, биение ветра да чувство опасности за плечами.

А затем случилось нечто странное. Они вылетели из-за холма, и Владу почудилось, что Чага пошатнулась в седле. С этого момента Влад вообще перестал что-либо понимать. Копыта по-прежнему глухо били в землю, но это уже был не надрывный топот погони, а обычный размашистый мощный бег. Их никто не преследовал…

Влад готов был утвердиться в этой мысли, как вдруг заметил то, что минутой раньше заметила Чага: на вершине холма маячил силуэт всадника. Значит, всё-таки за ними гнались? Тогда почему они сбавили ход? Или уже бесполезно?

Влад рискнул подхлестнуть Седого, и звери поравнялись.

– Куда мы? – прокричал он, перекрывая топот.

Она коротко взглянула на него, и взгляд был какой-то недобрый.

– К Длинной балке!

– На холме всадник!..

– Вижу! – бросила она и снова ушла вперёд.

Вот и думай теперь! Нет, определённо, это какая-то сумасшедшая планета…

Холмы кончились, и равнина раскатилась под уклон, прогибаясь подобно гигантской вогнутой линзе. Внизу, полная листвы, вилась и ветвилась огромная балка, по сравнению с которой все их предыдущие ночлеги казались весьма скромными овражками.

Чага выпрямилась в седле и, сбросив с запястий ремённые петли, разрешила зверям перейти на плавный неторопливый шаг.

– Ушли? – спросил Влад.

– Да.

– А не догонят?

– Нет. Балку видно.

«Мало ли что видно! – сердито подумал он и, извернувшись, поглядел назад, на пустые холмы. – Моё, конечно, дело десятое, но, по-моему, сами в ловушку лезем…»

Балка была уже совсем рядом. В кроне одного из деревьев вился сизоватый дымок.

– Чага, там люди! – охрипнув, сказал Влад.

– Да, – недовольно подтвердила она.

– А от кого мы бежали? Не от людей?

Вместо ответа Чага спрыгнула на землю и повела Рыжую в поводу. Окончательно сбитый с толку Влад последовал её примеру.

– В балке не тронут, – сжалилась наконец она. – В балке никогда никого не трогают. Ночлег.

Ах вон оно что! Зона мира… Да, но долго-то там быть не положено! Два дня, а дальше?..

Пологий спуск в балку был, кажется, не промыт дождями, но вырыт с помощью костяных лопаток. Отступив к осыпавшейся глинистой стенке спуска, стоял и смотрел на приближающихся путников высокий мужчина с пегими от седины волосами. Чаге он чем-то напомнил Стрыя, а Владу показался похожим на стареющего наёмного убийцу: тяжёлые седые брови и ужасающий шрам на левой щеке (видимо, тоже кто-нибудь хвостом задел).

Человек окинул понимающим взглядом обоих зверей, невольно задержав глаз на Седом, и, практически не удостоив вниманием Чагу, стал смотреть на Влада, причём бровь у него недоумённо вздёрнулась.

Часовой, что ли? Да нет, не похоже. Верно, просто вышел полюбоваться степью. Да и возраст не тот: такие скорее назначают часовых, а не караулят сами…

– В балке тесно? – спросила Чага мужчину, когда они поравнялись.

Тот перестал разглядывать Влада и уставился теперь на Чагу.

– Ночлег для всех, – неспешно и хрипловато ответил он. – С севера?

– Да, – сказала Чага. – Семейство Имки.

Такое впечатление, что незнакомец растерялся.

– Двое? – спросил он.

– Да.

Седоватые брови рухнули на глаза, с боков жёсткого рта залегли глубокие, как шрамы, складки.

– Значит, не убереглась, – проворчал он как бы про себя и, помолчав, коротко спросил у Чаги что-то непонятное, кивнув при этом на Влада.

– Нет, – сказала она. – Металл оглушил.

Кажется, его собираются выдать за контуженного. Ну что ж, в общем так оно и есть – грянуться вместе с капсулой о грунт…

Ступая по скрипучему хрусткому щебню, словно специально насыпанному для того, чтобы никто не мог пройти неуслышанным, они спустились в балку. Был полдень, под ногами шевелились рваные солнечные пятна, лучи простреливали листву навылет. Влад оглянулся, уверенный, что старик со шрамом пожирает глазами Седого, но ошибся. Тот стоял, как-то странно сгорбившись, и в их сторону не смотрел вообще.

Поодаль, где балка распадалась надвое, у просвеченного насквозь ручья в полном молчании мылись четыре женщины. Священнодействовали в чём мать родила. Одна старательно посыпала пеплом мокрую голову, две другие не менее старательно вымывали эту дрянь из волос. Четвёртая вычерпывала кожаным ковшиком замутившуюся воду из вырытого на берегу углубления. Купаться в самом ручье было не принято – ночлег для всех…

– Три семейства, – не оборачиваясь, тихо сообщила Чага. – Кажется, все с юга…

Влад хмуро пожал плечами. Да хоть бы и с юга… Сделав вид, что поправляет на Седом тюк, покосился украдкой на женщин. Все четыре, прервав омовение, провожали пришельцев пристальным взглядом.

В центре большого круга золы горел аккуратный костерок. Возле него, чуть присев, стояли друг против друга двое мужчин и, играючи, ломали хворост. Делали они это так: один брал средней толщины жердь и внезапно кидал её другому. Тот, ни разу не поддавшись на ложный выпад, ловил её раскинутыми руками, и там, где его пальцы смыкались в кулак, жердь с хрустом ломалась. Видимо, какая-то особая хватка, позволяющая дробить хворост одной рукой. Хворост, ключицы, рёбра…

Первый нагнулся за очередной жердиной, но, увидев Седого зверя, выпрямился. В благоговейном изумлении он смотрел, как мимо него проводят косматого после бега благородного гиганта.

– А вот паука тебе железного за пазуху! – насмешливо крикнул ему второй. – Всё равно ведь не обернусь!..

Но он всё-таки обернулся. И точно так же замер, увидев Седого, – красивый ладный парень с запёкшейся раной во весь лоб. Влад уже видел однажды это лицо, только тогда оно было залито кровью и исковеркано звериной ликующей радостью.

Он поспешно отвёл глаза, не дожидаясь, когда нечаянный знакомец переведёт взгляд со зверя на владельца, и прошёл вслед за Чагой в конец балки, где они стреножили и принялись развьючивать животных.

– Зря мы сюда пришли, – сказал Влад.

– Ночью уйдём, – хмуро ответила Чага и, видя, что он нагнулся за гребнем, быстро наступила на костяной инструмент. – Не прикасайся!

– Почему?

Чага исподлобья смотрела мимо Влада, туда, где горел костёр и вскрикивал ломаемый хворост.

– Они с юга, – сказала она. – У них мужчины зверей не вычёсывают.

– Я на место положить хотел, – объяснил Влад.

– Вообще не прикасайся!

– Что? Так строго?

– Я же тебе говорю: они с юга! – злобным шёпотом произнесла Чага. – Увидят с гребнем, поступят как с женщиной!..

20

Стареющий высокий мужчина со шрамом на левой щеке шёл по испятнанной солнцем балке, направляясь к их костерку. Чага и Влад видели, как его остановил парень с запёкшейся раной во лбу и начал что-то горячо доказывать. И хотя в сторону новоприбывших не было брошено ни единого взгляда, оба почувствовали, что речь о них. Точнее, о Седом.

Высокий слушал, нахмурившись, потом неопределённо качнул пегой головой и двинулся дальше. Парень с явным вызовом бросил ему в спину негромкий, но, надо полагать, язвительный вопрос. Высокий обернулся и смерил сопляка презрительным взглядом.

– Лоб залечи, – низко проклокотал он. – А потом будешь Армаю советовать…

Подойдя, присел у костерка на корточки. Помолчали.

– Меня зовут Армай, – ворчливо представился он, обращаясь в основном к Чаге.

– Я слышала о тебе, – почтительно отозвалась она. – Меня зовут Чага. Его зовут Влад.

Вздёрнув седоватую бровь, Армай ещё раз оглядел Влада.

– Совсем не слышит? – спросил он.

– Слышит, – сказала Чага. – Понимает не всё.

Армай кивнул:

– Плохо.

Он взял не глядя толстую хворостину и рассеянно сломал её одной рукой. Бросил оба куска в костёр.

– Я знал Имку, – неожиданно сообщил он. – Чуткая была. Металл за день слышала. Девчонка ещё, а уже Мать семейства…

Влад покосился на Чагу и увидел, что она слушает Армая с величайшим изумлением. А тот, не замечая, продолжал:

– Да… Ваши тогда кочевали в верховьях Большой реки. Если бы Имка захотела уйти к нам, я бы отнял у неё камни. Но она не захотела… Как она погибла?

Чага потупилась.

– Влада оглушил металл, – запинаясь, проговорила она. – Я осталась с ним, а остальные ушли вперёд, и там их прижало к роще.

Она умолкла. Армай тоже молчал. Ребристая от мышц рука, дрогнув, потянулась за следующей хворостиной. Влад с боязливым уважением смотрел, как толстые, чуть ли не квадратного сечения пальцы смыкаются на хрупкой коричневой палке, готовясь безжалостно её перекусить.

– Стальная птица, – процедил Армай, и Влад вздрогнул. – Говорят, что их насылают Приручившие металл. Враньё! Молодые закон забыли: стариков оставляют в степи, а зверей им не дают. Потому и металл поднимается, и стальные птицы падают! Последний год живём… На западе разорённые земли, на севере разорённые… Кто уцелел, бежит сюда… Ты должна знать Камаха.

– Я его знаю, – тихо сказала Чага.

– Вчера он ушёл к озёрам. С ним всего три человека, и он родственник Имки, он должен вас принять. – Армай помолчал и вдруг спросил, глянув пристально из-под тяжёлых бровей: – Ночью бежите?

Чага быстро опустила голову, но Влад всё же заметил, как сильно она побледнела.

– Да, – еле слышно сказала Чага.

– Постарайтесь к утру добраться до озёр, – сказал Армай, поднимаясь. – Своим я запрещу, но тут ещё два семейства, и им ваш зверь тоже нравится. – Он снова помолчал и заговорил с горечью: – Раньше так не было. Раньше, если кто нападал на слабое семейство, против него вся степь поднималась. Забыли закон…

Чага и Влад долго смотрели ему вслед. Фыркали звери, трещал костёр.

– Ты ему веришь? – тревожно спросил Влад.

– Старый дурак! – с неожиданной яростью бросила Чага. – Имка у него чуткая была! Да она нас чуть ли не каждый день металлу подставляла!..

– Погоди, Имка – это Мать?

– А то кто же! – От бешенства на смуглых щеках Чаги проступил румянец. – Дряблая матка! Дура! Да если бы не она!..

– Успокойся, – попросил Влад. – Не знаю, как у вас, а у нас о мёртвых плохо не говорят.

Он выбрал хворостину потоньше и, взяв её посередине в хитро сложенный кулак (не зря он наблюдал за Армаем), нажал. М-да… С тем же успехом он мог сжимать её до вечера. А если рывком? Нажал рывком и чуть не сломал палец. Криво усмехнулся и перехватил хворостину в обе руки.

– Не вздумай ломать об коленку! – быстро предупредила Чага.

– Ладно, – сказал Влад. – Не буду.

Сломал на весу и бросил половинки в костёр.

– А ночью они за нами не погонятся?

– Побоятся, – сказала Чага. – Ночью один металл хорошо видит…

По балке гуляли сквозняки, растопыренные солнечные пятна шарили вокруг неярко горящего костра, то ощупывая невзначай обнажённый бицепс Влада, то украдкой оглаживая серебристый бок Седого…

Потом к ним подошла Мать одного из семейств, довольно молодая женщина с властным грубоватым лицом, и заговорила с Чагой. Предложила два мешочка соли, если Седой покроет одну из их самок. Чага согласилась, и Седого увели на случку.

– А вернут? – с сомнением спросил Влад.

– Конечно вернут, – сказала Чага. – Мы же не в степи.

Влад вздохнул:

– Не надо было сюда сворачивать.

– Я не собиралась! Просто нас заметили!

Да-да, силуэт всадника на холме, сменившийся ритм бега…

– Чага, а от кого мы убегали?

Она отвернулась и с озабоченным видом принялась развязывать мешочек, как бы желая проверить, хороша ли заработанная Седым соль. Мешочек почему-то никак не желал развязываться. Влад уставился на ставшие вдруг неумелыми пальцы Чаги, и его наконец озарило.

– За нами вообще гнался кто-нибудь? – спросил он, понизив голос.

– Нет, – сдавленно ответила она, не оборачиваясь. – Просто я испугалась, что ты уйдёшь. Так никто не делает… Все боятся, что их оставят в степи, сам никто не уходит… А ты другой. Я иногда боюсь тебя сильнее, чем металла. Не уходи больше! – внезапно попросила она и обернулась.

– Господи, Чага, – только и смог выговорить Влад.

21

Они действительно ушли ночью. Никем не преследуемые и ни разу не потревоженные металлом, они покачивались в сёдлах среди обильных звёзд и высоких шуршащих трав. Потом небо стало бледнеть, прорисовалась чёрная гряда холмов, потянуло зябким утренним ветерком – и пришлось поплотнее закутаться в колючие одеяла из шерсти зверя.

Потом взошло солнце. Тускло взблескивающая речушка потекла расплавленным металлом. Другой воды нигде видно не было, и Влад, хорошо запомнивший вчерашний совет Армая, забеспокоился:

– Чага, а где же озёра?

– Там. – Она не глядя махнула рукой куда-то на запад.

– Как?.. – Влад растерялся. – Но ведь там же этот… родственник Матери… Если он действительно примет нас обоих…

Вместо ответа она затянула свою кошмарную песню.

– Чага!

Она оборвала ноту и усмехнулась.

– Камах – родственник Имки, это правда, – сказала она. – Но он ещё и родственник Калбы. Хороши бы мы с тобой были, явившись к нему с Седым!..

Влад вникал в сказанное минуты две. А когда вник, закутался в одеяло ещё плотнее. Зазнобило всерьёз.

– Так это что же? Выходит, Армай посылал нас на смерть?

– Выходит, так…

– Но зачем?! Может быть, он просто не знал?

– Может быть, – сказала Чага. – Какая разница? Главное, что я знала…

Снова заклубились серо-зелёные, похожие на спутанную проволоку рощи, над северным горизонтом вставало подобно айсбергу пришедшее со стороны океана облако. Так, глядишь, и промочит. Дожди здесь короткие, но бурные. Всё равно что постоять под водопадом – эффект тот же…

Правда, нет худа без добра: в грозу металл не летает, видимо, велики помехи… Влад нагнулся поправить мягкое кожаное стремя, и в этот момент за рощей справа сверкнула на небосклоне вертикальная мгновенная царапина.

– Чага!

Она даже не повернула головы.

– Да, – сказала она. – Металл просыпается. Пока он только смотрит. Роиться начнёт дней через пять. Но мы уже тогда будем далеко…

Привал устроили в полдень на берегу, поросшем чудовищным, как бамбук, камышом. После вычёсывания зверей, омовения и прочих обязательных обрядов Влад рассудил, что до начала земляных работ у него ещё есть час свободного времени. Скинув куртку и похожие на мокасины башмаки, перепоясался потуже и начал тренировку.

Честно говоря, он был уверен, что Чага немедленно это безобразие прекратит, причём самым простым и надёжным способом, а именно забросает распоряжениями, как она это делала всегда, завидев у него в руках нелюбимый ею блокнот. Однако, к удивлению Влада, Чага лишь поглядела на него с интересом и, взяв костяную лопатку, пошла рыть окопчик. Сама.

То же самое произошло и на следующем привале, и простенькая истина открылась наконец Владу: если мужчина оттачивает боевое мастерство, мешать ему не следует. Трудно, правда, сказать, как Чага воспринимала невиданную здесь капоэйру, но каждый раз, когда Влад доходил до наиболее эффектных акробатических приёмов, она бывала несколько озадачена и долго потом с сомнением качала головой.

А дождавшись конца тренировки, доставала свои кистени и принималась круто замешивать ими гудящий воздух.

– Слушай, Чага, – осторожно начал Влад, глядя, как мечутся, настигая воображаемого врага, певучие дырчатые булыжники. – Помнишь, когда мы с тобой поссорились, ты сказала: сначала отбери у меня камни… И Армай тоже что-то такое говорил… Что это значит?

Чага пустила оба камня по кругу, наматывая ремни на ладони. Испытующе посмотрела исподлобья на Влада.

– Кто отберёт у женщины камни, – негромко, но как-то по-особенному отчётливо проговорила она, – станет её мужчиной.

– Так мы же вроде уже… – растерянно сказал Влад.

– Это ничего не значит, – бросила Чага, и смуглое лицо её снова стало неподвижным, чуть ли не враждебным.

Ну вот! Как ночь, так извольте на кошму, а теперь, оказывается, ничего не значит!.. Хотя всё правильно: сейчас он любовник, а отберёт кистени – станет мужем… Ой, Влад, а нужен ли тебе этот законный брак?.. Влад пригляделся и понял, что, кажется, нужен: видя его колебания, Чага уже была готова с презрением отвернуться, а этого он перенести не мог.

– Кто-нибудь ещё должен это видеть? – спросил он, чтобы просто потянуть время.

– Зачем?

Ну ясно. Значит, свидетелей не требуется… Жених с невестой да пара кистеней… Влад вздохнул:

– А прямо сейчас?

Фыркнули, слетая с ладоней, спели, натянувшись рывком, ремни, взвыли просверлённые насквозь камни. Видно, дырки в них были сделаны не только для крепления, но и для устрашения тоже…

Ну что ж, надо решаться… Влад чуть пригнулся и, пританцовывая по-боксёрски, двинулся навстречу, ловя момент, когда в этом яростном камнепаде возникнет хотя бы намёк на брешь. Не дождавшись такого намёка, он сделал резкое обманное движение и, пропустив камень над плечом, кинулся к Чаге…

Она бы не тронула его. В конце концов, так всегда поступают, если видят, что нравящийся тебе мужчина не может прорвать заслон из мелькающих камней. Тем более заслон, поставленный Чагой, которая владела кистенями не хуже Матери… Но он сделал какое-то странное непредсказуемое движение, уклоняясь от обманного броска, как-то неловко сунулся головой вперёд, и тяжёлый гладкий камень пришёлся ему прямо в лоб, причём с таким звуком, что Чага обмерла, а потом бросилась к опрокинувшемуся навзничь Владу.

Хвала металлу, он был жив: ёрзая по земле локтями, пытался встать. Увидев над собой испуганное лицо Чаги, заставил себя криво улыбнуться, хотя боль была, честно говоря, ошеломительной.

– Кажется, не слишком удачное сватовство, а?..

22

Их перехватили на четвёртый день возле излучины, точнее – подстерегли. Три мускулистых голых до пояса туземца выехали им навстречу из-за шевелящейся стены похожего на бамбук тростника. Непонятно, почему они не подпустили путников поближе, но, надо полагать, из спортивного интереса, чтобы не лишать себя радости погони, исход которой был ясен заранее: звери преследователей не были навьючены, и уйти от них можно было, лишь скинув на ходу поклажу. То есть лишившись всего…

Именно так перехватили когда-то Стрый и Натлач молодого изгнанника, прикинувшегося потом калекой: догнали и сбили с седла, пока он пытался отвязать полные водой мехи…

Чага избавилась от поклажи мгновенно, и освобождённая от груза Рыжая полетела вдоль бамбуковых зарослей, далеко выкидывая голенастые сильные ноги. Седой отставал – Влад никак не мог распустить узел, связывающий левый тюк с правым. Топот, храп и ликующие крики за спиной неотвратимо надвигались, а из синего неба равнодушно смотрел на людскую возню пробуждающийся паутинчато взблескивающий металл.

Наконец узел поддался, тюки глухо ударились о землю где-то позади, и в этот миг Седой резко сменил направление бега, пытаясь обогнуть притаившийся невдалеке овражек. Влада не выбросило, а скорее вынесло из седла, он довольно удачно упал боком и, кувыркнувшись пару раз, вскочил.

Они даже не стали преследовать Чагу – какой смысл? Вернётся – куда денется! В одиночку не спасёшься… Поднявшись на ноги, Влад обнаружил, что с двух сторон гарцуют на храпящих зверях весело скалящиеся туземцы, а с третьей чуть присел в боевой стойке главарь – старый знакомец с рассечённым лбом. Поигрывая сухими звериными мышцами, он тоже улыбался насмешливо и явно приглашал Влада напасть первым.

Выручай, капоэйра! Влад упал на руки и ударил ногой. Вряд ли он промахнулся, скорее уклонился противник. Поспешно вернувшись в исходную позицию, Влад увидел, что главарь несколько озадачен.

Хищник, боевая машина – одни мышцы, ни единого грамма жира. Босой. Вместо обычной одежды – кожаная юбочка с бахромой. На тех, что остались верхами, – тоже. Военный наряд, надо полагать…

Главное, не попасться на захват. Влад попытался провести ещё один удар и был пойман на лету за пятку. В мгновение ока его руки и ноги оказались оплетены руками и ногами противника, и бойцы покатились, наматывая на себя голенастые стебли. Хрустнул взятый на излом коленный сустав, прострелило болью. Влад рванулся что было сил и, к удивлению своему, каким-то чудом вывернулся. Противник уже ждал его в стойке. Прозрачно-серые, как у Чаги, глаза смотрели на Влада с весёлым любопытством.

– Сталь тебя порази… – поднимаясь, процедил Влад, и всадники обидно захохотали.

Главарь неуловимым движением скользнул к Владу и, ухватив руку, слегка повернул. Степь крутнулась перед глазами, и в следующую долю секунды Влад вкололся в землю плечом и челюстью. В глаза полыхнуло ослепительной зеленью, потом что-то стиснуло ему ноги, и теперь уже захрустел перегибаемый позвоночник. «Ну всё…» – только и успел подумать Влад, как вдруг стальная хватка вновь ослабла, и он, откатившись, остался лежать на земле. «Играют… – понял он, задохнувшись от ненависти и отвращения. – Тешатся… Как кошка с мышкой…»

На этот раз он поднимался на ноги медленно, сознавая, что делает это, скорее всего, последний раз в жизни. Он многое успел запомнить, поднимаясь: мечущегося без седока, испуганно трубящего Седого, искажённое яростью лицо скачущей на выручку Чаги, пристальное мерцание металла в синем небе.

– За что? – хрипло спросил он по-русски. – Что я вам сделал?

Противник переступил мягко, по-кошачьи, босая нога его попала в подсыхающую лужицу, и между чистыми пальцами выдавилась полужидкая лоснящаяся грязь. Почему-то именно это потрясло Влада больше всего. Сейчас его сомнут, продавят между пальцами, как эту грязь, и тщательно потом отмоют с золой… Его, хорошего простого парня, никому в жизни не желавшего зла и даже сюда-то явившегося ради них, жестоких, безмозглых, маниакально чистоплотных животных с прозрачными серыми глазами…

Влад почувствовал, как кровь отлила от лица. Он выпрямился и, сунув руку за пазуху, с ненавистью уставился на противника. Видимо, это его и спасло – туземец удивился и подарил ему ещё одну секунду…

…Стальное лезвие бесшумно выскользнуло из рукоятки, и всё в степи замерло, отпрянув…

С сияющей смертью в руке Влад шагнул вперёд, но сделать ничего не успел. Не потратив зря ни мгновения, всадники развернули зверей и погнали их прочь. А спустя секунду в седле оказался и противник Влада:

– Йо!..

И коричнево-чёрный зверь рванул с места размашистым стремительным шагом.

Не помня себя и чуть не плача от пережитого унижения, Влад размахнулся и кинул нож в спину туземцу – в ненавистную, оплетённую сухими мышцами спину. Нож не был предназначен для метания, да Влад, впрочем, и не надеялся поразить противника – метнул скорее от избытка чувств, как камень. Клинок влепился плашмя между лопатками, но в этот миг над степью сверкнуло, взвизгнуло, и подоспевший металл, промахнувшись по ножу, ударил туземца в голову.

Коричнево-чёрный зверь, всхрапнув от ужаса, резко подался вниз, к земле, и мёртвый всадник завис на секунду в воздухе с раскинутыми ногами и с наполовину снесённым черепом. Металл ударил ещё раз, не дав ножу долететь до земли каких-нибудь пары дюймов, а Влад даже не догадался залечь – стоял и, не веря, смотрел на дело рук своих…

Потом из травы поднялась Чага и подошла, волоча за собой кистени. Седого и Рыжей видно не было – не решались встать без команды. Чага взяла за повод коричнево-чёрного зверя, и он поднялся, дрожа и косясь на распростёртое тело хозяина. Повернулась к Владу, и тот растерялся, увидев её глаза. Впервые Чага смотрела на него со страхом.

– У тебя больше ничего нет? – спросила она.

– Ничего, – сказал он. – Честное слово… Ты прости меня, Чага. Так получилось…

В молчании они подобрали скинутый во время погони скарб, навьючили зверей, избавив Седого и Рыжую от лишнего груза.

– Чага, – сказал Влад, – ну что ты, глупая? Главное, живы…

– Нас теперь никто не примет, – проговорила она. – Ни одно семейство. К нам теперь даже никто не посмеет приблизиться… Мы теперь для всех – Приручившие металл…

– Можно подумать, мы с тобой раньше никогда не прикасались к металлу? – хмуро сказал Влад.

– Прикасались… Но об этом никто, кроме нас, не знал.

Влад взял Чагу за плечи, повернул к себе лицом, и она, к его удивлению, не вырвалась, подчинилась.

– Чага, – сказал он, – да не всё так плохо! Они нас теперь боятся, понимаешь?.. Прости, но, в конце концов, лучше неправильно выжить, чем правильно умереть!

Закусив губу, она смотрела с тоской в сторону серо-зелёной припавшей к земле рощи.

– Жить одним тоже неправильно, – сказала она.