Текст книги "Воспоминания"

Великие князья и аристократы составили заговор с целью устранить императрицу от власти и заточить ее в монастырь. Распутина предполагалось выслать в Сибирь, императора низложить, а на трон возвести цесаревича. Заговоры плели все, даже генералы. Связи, поддерживавшиеся английским послом сэром Джорджем Бьюкененом с либеральными партиями, вызывали подозрения в том, что он тайно работает на революцию.

Многие в окружении государя и государыни пытались открыть им глаза на опасность, которой Распутин подвергает Россию и династию. На все предупреждения они отвечали: «Это клевета, на святых всегда клеветали». Царице показали сделанные во время одной из оргий фотографии Распутина;

в гневе, она приказала полиции отыскать негодяя, посмевшего выдавать себя за «святого человека», чтобы погубить его в глазах государей. Вдовствующая императрица написала императору, заклиная его отослать Распутина и запретить царице вмешиваться в государственные дела. Многие сделали то же самое. Император, ничего не скрывавший от жены, все ей рассказал, и она порвала любые отношения с теми, кто якобы пытался диктовать ему, как себя вести.

Моя мать одной из первых возвысила голос против «старца». После долгой беседы с царицей она подумала, что поколебала ее веру в этого «русского крестьянина». Но распутинский клан бдел. Быстро нашлась тысяча причин, чтобы удалить мою мать. Ее отношения с государыней уже прекратились к тому моменту, когда летом 1916 года она предприняла последнюю попытку и попросила принять ее в Александровском дворце. Ее величество приняла ее очень холодно и, узнав о цели визита, попросила покинуть дворец. Мать заявила, что не уйдет, пока не выскажет то, что должна сказать. Она говорила долго, а когда закончила, императрица, слушавшая ее молча, поднялась и, прощаясь, произнесла: «Надеюсь, я никогда больше вас не увижу».

Позднее сама великая княгиня Елизавета, очень редко появлявшаяся в Царском Селе, в последний раз обратилась к сестре. Из Александровского дворца она должна была заехать к нам. Мы собрались и с нетерпением ждали результатов встречи. Она вошла, дрожа, вся в слезах. «Она меня выгнала, как собаку! – воскликнула она. – Бедный Ники, бедная Россия!»

Тем временем Германия, прекрасно информированная о происходящем при российском дворе, внедряла в окружение «старца» шпионов, приехавших из Швеции, и продажных банкиров. А Распутин, становившийся болтливым под действием алкоголя, более или менее осознанно информировал их. У меня есть основания полагать, что через него Германия узнала маршрут и дату отплытия лорда Китченера, чей корабль был торпедирован 6 июня 1916 года, когда он направлялся в Россию с миссией убедить императора отослать Распутина и отстранить от власти императрицу.

В тот 1916 год, когда положение на фронтах ухудшалось день ото дня, когда царь все больше и больше слабел под действием наркотиков, которые ему ежедневно подмешивали в соответствии с инструкциями Распутина, власть этого последнего достигла апогея. Не довольствуясь тем, что назначает и смещает министров, генералов и даже высших иерархов церкви, он собирался низложить царя, посадить на трон больного маленького цесаревича, провозгласить императрицу регентшей и заключить сепаратный мир с Германией.

Всякую надежду открыть государям глаза приходилось оставить, но какой же способ избавить Россию от ее злого гения оставался? Этим вопросом, помимо меня, задавались великий князь Дмитрий и депутат Думы Пуришкевич. Не сговариваясь, мы все трое пришли к одному выводу: Распутин должен исчезнуть, даже если его придется убить.

Глава XXI

Распутин. – Кем он был. – Причины и последствия его влияния

Наши воспоминания состоят из тени и света. В крайнем разнообразии, оставляемом бурной жизнью, попадаются грустные и веселые, трагические и милые. Есть приятные, есть такие ужасные, которые не хочется вызывать в памяти.

Если в 1927 году я написал «Конец Распутина», то сделано это было по необходимости изложить правду, противопоставив ее фантазиям в большей или меньшей степени тенденциозных рассказов, публиковавшихся всюду. Сегодня я не стал бы возвращаться к этой теме, если бы мог себе позволить оставить такой пробел в моих воспоминаниях. Важность и серьезность события запрещают мне перевернуть эту страницу моей жизни, не задерживаясь на ней. Я вынужден коротко напомнить здесь основные факты, которые подробно изложил в другом месте.

Много говорилось о политической роли Распутина. Хуже известен он как человек и его странные взгляды, ставшие основой его скандального успеха. Поэтому, прежде чем нарисовать основные эпизоды драмы, эпилог которой состоялся в подвале дома на Мойке, мне кажется небезынтересным поподробнее рассказать о человеке, которого великий князь Дмитрий, депутат Пуришкевич и я сам решили убить.

Родившийся в 1871 году[81]81
  В настоящее время считается установленным по метрическим книгам, что Распутин родился в 1869 г.


[Закрыть]в Покровском, селе, расположенном на границе Западной Сибири, Григорий Ефимович был сыном крестьянина – пьяницы, вора и торговца лошадьми – Ефима Новых. Конокрад, как и его отец, «варнак», что в Сибири является худшим оскорблением. С самой ранней юности этот негодяй получил от дружков кличку Распутник – откуда и его фамилия. Его часто колотили крестьяне, били кнутом по приказу исправника, но эти наказания, казалось, лишь делали его здоровее.

Под влиянием священника в нем пробудилась склонность к мистицизму. Весьма сомнительная перемена: его грубая и чувственная натура очень скоро привела его в секту самобичевателей, или хлыстов. Приверженцы данной секты претендовали ни много ни мало как на способность, путем общения со Святым Духом, становиться воплощением Христа и достигать святости через самые животные страсти. Их учение было чудовищной смесью пережитков язычества и примитивных суеверий. Верующие сходились на ночные сборища в какой-нибудь избе или на поляне, где зажигали сотни свечей: целью эти их радений было вызвать одновременно религиозный экстаз и эротический бред. После пения молитв, гимнов и псалмов начиналось кружение, ритм которого постоянно ускорялся и превращался в одержимое верчение. Состояние головокружения было необходимо для «вхождения божественного духа», вожак хлестал плетью ослабевших. В конце концов все катались по земле в экстазе или конвульсиях, а завершалось радение чудовищной оргией. Тот, в кого, как считалось, вселился «дух», не принадлежал себе: это Дух действовал в нем и нес ответственность за все грехи, совершенные под его воздействием.

У Распутина был особый дар принимать в себя «божественный дух». У себя на дворе он построил дом без окон, якобы баню, где устраивал тайные сборища – очевидно, в духе радений – и предавался мистическо-садистским практикам.

Деревенский священник написал на него донос. Ему тогда было тридцать три года. Он уходит пешком, как паломник, посещает основные монастыри Сибири и России, стараясь приобрести репутацию святости, даже за чудовищными грехопадениями у него следуют страшные покаяния напоказ. Он истязает себя, словно факир, чтобы развить волю и магнетизм взгляда. В монастырях он изучает священные книги. Несмотря на отсутствие образования, великолепная память позволяет ему запоминать тексты, которые он неспособен понять, но которые позволят ему производить впечатление не только на малограмотных людей, но и на ученых, и на саму царицу, получившую в Оксфорде степень доктора философии.

В Санкт-Петербурге он был принят в Александро-Невской лавре отцом Иоанном Кронштадтским, которого поначалу поразил своей ортодоксальностью в вере и которому показалось, что он нашел в молодом сибирском пророке «искру Божью».

Этот первый приезд в столицу открыл перед хитрым и беспринципным мужиком новые горизонты. Он возвращается в родную деревню, расширив свои амбиции и набив кошелек. Сначала он общается с не очень образованными представителями низшего духовенства, но мало-помалу завоевывает уважение протоиреев и игуменов, которые тоже видят на нем «печать Господню».

Но дьявол никуда не исчез. В Царицыне он, под предлогом проведения обряда изгнания беса, лишает невинности монахиню. В Казани его видят выбегающим из борделя, толкая перед собой голую девку, которую он хлещет ремнем. В Тобольске он соблазняет благочестивую супругу инженера и до такой степени сводит ее с ума, что она повсюду кричит о любви к нему и хвастается своим позором. Какая разница! Разве хлысту не позволено все? И разве интимная близость с ним не должна рассматриваться как милость Господня?

Его репутация как святого растет день ото дня. Толпа падает на колени при его появлении: «Наш Христос, наш Спаситель, молись за нас, бедных грешников! Господь тебя послушает…» А он: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа, благословляю вас, братья. Верьте! Христос скоро вернется. Терпите, помня о его муках! Ради любви к нему, умерщвляйте вашу плоть!..»

Таков человек, которого в 1906 году один искренне верующий, образованный, но по-детски наивный миссионер представил архимандриту Феофану, ректору Санкт-Петербургской духовной академии и исповеднику царицы. И этот честнейший набожный прелат будет ему протежировать в столичных кругах, интересующихся духовными вопросами.

Сибирский пророк очень скоро покорил значительную часть петербургского общества, увлеченную оккультизмом и некроманией. Среди первых и самых пламенных почитательниц «божьего человека» оказались две великие княгини-черногорки. Это они уже в 1900 году ввели в царский дворец мага Филиппа; и они же представят императору и императрице Распутина. Рекомендация архимандрита Феофана развеет последние сомнения государя и государыни:

«Григорий Ефимович простой человек. Вашим величествам будет полезно услышать голос земли Русской, которым говорят его уста. Я знаю все, в чем его обвиняют. Знаю все его грехи: они бесчисленны и по большей части ужасны; но в нем такая сила покаяния и такая наивная вера в небесное милосердие, что я почти гарантирую его вечное спасение. После покаяния он чист, как ребенок, омытый в крестильной воде. Господь явно отметил его своим предпочтением».

С большой проницательностью и хитростью Распутин не стал избавляться от своей крестьянской оболочки. «Мужик в грубых сапогах вошел во дворец и топчет его паркеты», – скажет он о себе. Его власть над монаршей четой основана не на лести. Совсем наоборот. Он разговаривает с ними сурово, с дерзкой фамильярностью и даже грубостью – таков он, «голос земли Русской». Палеолог, тогдашний посол Франции в Санкт-Петербурге, рассказывает, как однажды спросил одну даму, имеет ли «старец» на нее влияние, а та ответила:

«На меня?.. Нисколько!.. Физически он во мне возбуждает отвращение; у него грязные руки, ногти с трауром и всклокоченная борода. Фу! Однако, признаюсь, он меня забавляет. Он поражает своим пылом и фантазией. Он даже бывает иногда остроумен; он обладает даром образности и глубоким чувством тайны… в иные дни у него очень оригинальная и поразительная манера выражения. Он попеременно фамильярен, насмешлив, резок, весел, нелеп и поэтичен. Притом никакой позы. Наоборот, неслыханная бесцеремонность, ошеломляющий цинизм»[82]82
  М. Палеолог. Распутин. М., 1923. С. 7.


[Закрыть].

Анна Вырубова, фрейлина и конфидентка царицы, очень скоро стала другом и союзницей Распутина. Я уже упоминал об Анне Танеевой, которая была одной из подружек моей юности. Став в 1903 году фрейлиной императрицы, она четыре года спустя вышла замуж за флотского офицера Вырубова. Свадьбу с большой помпой отпраздновали в часовне царскосельского Большого дворца, и свидетельницей новобрачной была сама императрица. За несколько дней до церемонии государыня пожелала, чтобы Анна встретилась с Распутиным. Давая свое благословение, Распутин сказал невесте: «Твой брак будет не долгим, и ты не будешь счастлива». Предсказание сбылось.

Молодожены поселились в Царском Селе, на вилле по соседству с Александровским дворцом. Вернувшись однажды вечером домой, Вырубов нашел дверь дома закрытой и узнал, что у его жены императрица и Распутин. Он дождался их ухода, вошел и устроил жене дикую сцену, категорически запретив ей принимать «старца». Утверждают даже, будто он ее избил. Анна убежала и нашла убежище у императрицы, заклиная защитить ее от мужа, желавшего, по ее словам, ее убить. Очень скоро был оформлен их развод.

Эта история, наделавшая много шума из-за персон, в нее вовлеченных, имела катастрофические последствия. Императрица поддержала свою протеже, а Распутин воспользовался случаем, чтобы окончательно подчинить себе Анну, ставшую отныне простым орудием в его руках.

Вырубова была недостойна дружбы, которую питала к ней императрица. Очевидно, ее привязанность к царице была искренней, но далеко не бескорыстной. Это была привязанность низшего угодливого существа к постоянно встревоженной и больной государыне, которую она стремилась изолировать, возбуждая в ней подозрительность по отношению ко всему остальному ее окружению.

Близость к императрице уже обеспечила Анне Таневой привилегированное положение, но появление Распутина открыло перед ней новые горизонты. Конечно, она была слишком ограниченной для того, чтобы иметь собственные политические взгляды. Но мысль сыграть роль влиятельной персоны, пусть даже лишь в качестве посредницы, пьянила ее. Через нее Распутин оказался посвящен в самые интимные секреты жизни царствующей четы, и она же облегчила ему постоянное вмешательство в государственные дела.

Очень скоро влияние «старца» распространилось на политические круги. Его жилище осаждали самые разные просители: высокопоставленные чиновники, представители духовенства, светские дамы и др.

Он нашел себе ценного помощника в лице восточного лекаря Бадмаева, ненормального типа, занимавшегося медицинской практикой, не имея диплома, и утверждавшего, будто привез из Монголии лечебные травы и чудодейственные рецепты, будто бы с огромным трудом похищенные у тибетских магов. Правда заключалась в том, что он сам изготавливал наркотики, компоненты для которых приобретал у сообщника-аптекаря. Он продавал возбуждающие и успокаивающие, обезболивающие и афродизиаки, которым давал названия: «Тибетский эликсир», «Бальзам Ньен-Чен», «Эссенция черного лотоса» и т. п. Два шарлатана были созданы, чтобы договориться и действовать сообща.

Стоит произойти одному несчастью, как обстоятельства как будто соединяются, чтобы преумножить беды. Катастрофическая Японская война, революционные беспорядки 1905 года, болезнь цесаревича – такое количество печальных событий, усилив потребность в небесной помощи, одновременно увеличили и веру в «божьего человека».

Главным козырем Распутина было, конечно, пагубное ослепление императрицы Александры, но надо сказать и о том, что стало его причиной и, в некоторой степени, оправданием.

Принцесса Алиса Гессенская въехала в Россию следом за гробом[83]83
  Автор имеет в виду небольшой интервал, разделяющий смерть Александра III и свадьбу Алисы и Николая. Александр III, отец Николая II, умер 20 октября (1 ноября) 1894 г. и 1 (13) ноября похоронен в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга, а свадьба Николая II с Алисой (перешедшей в православие под именем Александра Федоровна) состоялась уже 14 (26) ноября того же года, т. е. меньше чем через месяц. В обществе многие сочли это дурным предзнаменованием для брака.


[Закрыть]. Она взошла на трон, не успев ни познакомиться со своей новой родиной, ни свыкнуться с народом, над которым ей предстояло царствовать. Она очень быстро стала предметом всеобщего внимания, что только усилило ее природные робость и нервозность, которые воспринимались как холодность и равнодушие. Еще немного, и молодую царицу стали считать высокомерной и презрительной. Мистическая вера в свое особое предназначение и горячее желание помочь супругу, вдвойне раздавленному смертью отца и трудностями управления страной, побудили ее встревать в государственные дела. Очень скоро императрицу стали упрекать в излишней любви к власти, а императора в недостаточной твердости. Понимая, что не сумела завоевать любовь ни русского народа, ни тем более двора и аристократии, молодая государыня еще больше замкнулась в себе.

Переход в православную веру развил в ней природную склонность к экзальтированному мистицизму, сделавшую ее податливой влиянию Распутина, точно так же, как до него она подпадала под влияние магов Папюса и Филиппа. Но главным образом пассивным орудием в руках «божьего человека» ее сделала страшная болезнь цесаревича. Ничто не могло поколебать веры матери в того, в ком она видела защитника жизни и здоровья своего ребенка. Тем более что этот сын, такой любимый и такой долгожданный, был наследником престола! Спекулируя на тревогах отца и матери, на их династических заботах, Распутин сумел стать владыкой всея Руси.

Несомненно, что «старец» обладал гипнотической силой. Министр внутренних дел Столыпин, впоследствии вступивший с ним в открытую борьбу, сам рассказывал, что, когда он вызвал к себе Распутина, тот попытался его загипнотизировать:

«Он бегал по мне своими белесоватыми глазами и произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из Священного Писания, как-то необычно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей напротив меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что он на меня производит какое-то довольно сильное, правда отталкивающее, но все же моральное впечатление. Я прикрикнул на него и сказал ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках и я могу раздавить его в прах, предав суду по всей строгости закона о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедля и безотлагательно покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше сюда не появляться».

Столыпин, чудом уцелевший в 1906 году при первом покушении, был убит через несколько лет после этой встречи.

Скандальное поведение «старца», его тайное влияние на решения верховной власти, непристойность его нравов стали беспокоить наиболее проницательные круги столичного общества. Даже пресса, нарушая цензурные запреты, обличала гнусности «святого человека».

Распутин счел разумным скрыться, по крайней мере, на время. В марте 1911 года он снова взял посох паломника и отправился в Иерусалим, а потом в Царицын, где провел лето у одного из своих приспешников, монаха Илиодора. По возвращении в начале зимы оргии возобновились с еще большим размахом.

Так называемая святость «старца» могла произвести впечатление лишь на тех, кто видели его издали. Извозчики, возившие его с женщинами из бани, официанты в ресторанах, обслуживавшие его ночные гулянки, агенты тайной полиции, охранявшие его, знали, что он собой представляет. Легко себе представить, как все это могли использовать революционеры.

Многие из тех, кто способствовали его возвышению, прозрели. Архимандрит Феофан, проклиная свою ошибку, не в силах себе простить то, что представил Распутина ко двору, отважно возвысил голос против него; неосторожного прелата сослали в Тавриду. В это же время епископская кафедра в Тобольске была отдана невежественному и продажному крестьянину, распутинскому дружку детства, чтобы позволить обер-прокурору Святейшего синода предложить кандидатуру Распутина для рукоположения в священнический сан. Православная церковь заволновалась. Преосвященный Гермоген, епископ Саратовский, среагировал особенно резко. Окруженный несколькими священниками, среди которых был и монах Илиодор, бывший приятель «старца», он встретился с последним, и встреча их была очень бурной. Кандидат в духовный сан услышал в свой адрес: «Проклятый!.. Святотатец!.. Блудодей!.. Смердящий скот!.. Дьявольское исчадие!..» Затем они стали плевать ему в лицо. Распутин пытался защищаться, изрыгая самые гнусные ругательства. Гермоген, человек огромного роста, ударил его по голове наперсным крестом: «На колени, презренный!.. На колени перед святыми иконами… Проси у Господа прощения за свои грязные дела! Клянись, что впредь не посмеешь осквернять своим присутствием дворец нашего обожаемого царя!»

Распутин, потный от страха, с разбитым в кровь носом, стучал себя в грудь, бормоча молитвы и клянясь во всем, что от него требовали. Но едва вырвался, первым делом помчался в Царское Село жаловаться. Возмездие не заставило себя ждать: через несколько дней Гермоген потерял свою епископскую кафедру, а монах Илиодор был арестован и заточен в монастыре. Впрочем, священнического сана Распутин так и не получил.

После церкви заволновалась Дума. Депутат Пуришкевич воскликнул: «Я хочу пожертвовать собой и убить эту гадину!» Председатель Совета министров Владимир Николаевич Коковцов пришел к царю и стал заклинать его выслать Распутина в Сибирь. В тот же день Распутин позвонил по телефону близкому другу Коковцова: «Твой дружок председатель пытался запугать папу. Наговорил ему про меня кучу гадостей, но ничего у него не вышло. Папа и мама меня любят по-прежнему. Можешь телефонировать Владимиру Николаевичу от моего имени». В 1914 году Коковцов был снят со своего поста под давлением Распутина и его банды.

Тем не менее император понял необходимость уступки общественному мнению. Единственный раз он устоял перед мольбами императрицы, и Распутин был выслан в свою сибирскую деревню.

В течение двух лет «старец» бывал в Санкт-Петербурге лишь короткими наездами, но с ним по-прежнему советовались и слушались его. Перед отъездом он дал следующее предостережение: «Знаю, что злые гонят меня. Не слушайте их! Если покинете меня, через полгода потеряете и сына, и корону».

Один друг «старца» якобы держал в руках письмо Папюса императрице, написанное в конце 1915 года и заканчивавшееся такими словами: «С каббалистической точки зрения, Распутин – сосуд, наподобие ящика Пандоры, содержащий в себе все пороки, преступления и грязные вожделения русского народа. Если этот сосуд разобьется, мы сразу же увидим, как его ужасное содержимое разольется по всей России»[84]84
  Цит. по: М. Палеолог. Царская Россия. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Осенью 1912 года, во время пребывания императорской семьи в Спале, в Польше, удар, на первый взгляд неопасный, спровоцировал у цесаревича страшный приступ гемофилии, угрожавший его жизни. В спальской церкви попы, сменяя друг друга, непрерывно молились день и ночь; в Москве был отслужен молебен перед чудотворной иконой Иверской Божьей матери; в Санкт-Петербурге народ непрерывно шел в собор Казанской Божьей Матери. Распутин, которому доложили о случившемся, прислал императрице телеграмму: «Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Не печалься. Твой сын будет жить». На следующий день температура спала; через два дня жизнь ребенка была вне опасности, а несчастная царица утвердилась в своей ложной вере.

В 1914 году Распутина пырнула ножом какая-то крестьянка, и его жизнь в течение нескольких недель была под угрозой. Вопреки всем ожиданиям, он выжил после этого страшного ранения, и в сентябре его вновь увидели в Санкт-Петербурге. Поначалу он как будто держался несколько в стороне. Императрица занималась своими госпиталем, благотворительными мастерскими и санитарным поездом. В ее окружении говорили, что никогда еще у нее не было такого здорового вида. Распутин больше не заявлялся во дворец без предварительного телефонного звонка: это была новость, обрадовавшая многих. Но вокруг него по-прежнему группировалась шайка влиятельных лиц, связавшая свою судьбу с его, и очень скоро он стал еще могущественнее, чем был.

В июле 1915 года новый обер-прокурор Святейшего синода Самарин заявил императору, что не может продолжать исполнять свои обязанности, если Распутин по-прежнему будет из-за кулис управлять церковной администрацией. Он добился от государя приказа о высылке «старца», но месяц спустя тот вернулся.