Текст книги "Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века"

«Товарищ Томас» и Коминтерн

В творчестве Николаевского американского периода значительное место занимала история международного коммунистического движения, особенно на ранних этапах его развития. В ряде публикаций он доказывал, что с самого начала Коммунистический интернационал создавался как орудие внешней политики большевистского государства, что зарубежные компартии, в той или иной степени выражая настроения части индустриальных рабочих и особенно деклассированных элементов капиталистических стран, колониальных территорий и полуколоний, в то же время цинично и недвусмысленно направлялись в своей деятельности кремлевскими владыками, использовавшими прежде всего такой мощный, почти никогда не подводивший стимул, как обильные денежные вливания.

Исключительно важное значение в этом смысле имела публикация Николаевским рассказов «товарища Томаса», зарубежного агента Коминтерна, с которым автору удалось встретиться в мае 1935 г. Встреча состоялась в Праге, куда Николаевский поехал из Парижа по делам, касавшимся подпольной работы социал-демократов в гитлеровской Германии (руководство СДПГ создало в столице Чехословакии свой внешний центр связи со страной). Кто-то из сотрудников этого центра сообщил Борису Ивановичу, что в городе находился некий «товарищ Томас», недавно вырвавшийся из Германии и желавший с ним встретиться. Встреча состоялась 20 мая 1935 г. Томас собрал большую библиотеку по истории Коминтерна и революционного движения в разных странах, собственную переписку, а также документы Ленина, Троцкого, Зиновьева и других большевистских деятелей. Зная (видимо, со слов эмигрантов из Германии), что именно Николаевский организовал в 1933 г. вывоз из Берлина архива германской социал-демократии, и, очевидно, переоценивая его связи и влияние, Томас во время встречи спросил Николаевского, нет ли у того возможности «на любых условиях» вывезти его архив.

Как писал Николаевский, он был вынужден разочаровать своего собеседника. «Я был готов сделать шаги для выяснения обстановки, – но шансов на успех не видел»[881]881
  Николаевский Б. На заре Коминтерна: Рассказ «товарища Томаса» // Социалистический вестник. 1964. № 1. С. 124–125. Тут же Николаевский расказывал, что архив Томаса погиб в годы войны. Уцелела лишь «не самая ценная» часть библиотеки, которая, по завещанию Томаса, была передана одному из американских университетов (какому именно, автор не сообщал).


[Закрыть], тем более что мало было времени. В распоряжении новых знакомых было всего двое суток. На третий день Николаевский должен был возвращаться в Париж. Тем не менее два вечера в Праге он посвятил расспросам «товарища Томаса», который рассказывал о своей жизни «без необходимой последовательности», а Николаевский записывал эти воспоминания, которые, правда, не были «доведены до конца». Через много лет Николаевский сокрушался: «До сих пор не могу себе простить, что не задержался в Праге еще на несколько дней для доведения их до конца». Записи первого вечера историк переписал начисто и во второй вечер прочитал их Томасу, который все одобрил, сделав дополнения и уточнения.

Память у «товарища Томаса» была цепкая. Он был практиком, но практиком «широкого размаха», видевшим связь частного с общим. Рассказы в основном касались деятельности центральных органов Коминтерна, их связей с отдельными партиями и личной роли Ленина. Николаевский полагал, что Томас был откровенен, естественно, в тех пределах, в каких мог быть откровенен коммунист, стремившийся оправдать всю свою прошлую деятельность. Но один момент, по мнению историка, Томас тщательно скрывал. «В беседе со мной он был, – я полагаю, – полностью откровенен во всем, что касалось политической деятельности и ЦК РКП(б), и Коминтерна, – но он полностью умалчивал о своей причастности к сложной и азартной игре немецких и советских реваншистов»2, – вспоминал Николаевский.

По национальности Томас был евреем. Как коммунист и еврей, он был очевидной потенциальной жертвой нацистского режима. Но «кто-то» в Германии (кто именно, Томас не говорил) дал ему гарантию безопасности. Было ясно, что гарантия исходила от лица или лиц, занимавших весьма высокие посты в нацистской партии. Томас не планировал уезжать из Германии. Но он весьма встревожился и стремительно выбрался из страны после «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 г., когда Гитлер расправился с внутренней оппозицией в собственной партии, возглавляемой начальником штурмовиков Эрнстом Ремом. Николаевский высказал предположение, что именно из кругов Рема исходила гарантия, потерявшая силу после июньской расправы. Стало быть, судьба Томаса была связана, по убеждению Бориса Ивановича, с тайными пружинами советско-нацистских отношений.

До опубликования рассказа Томаса почти через тридцать лет Николаевский не знал и не пытался узнать его настоящее имя. Свое предисловие к сделанной им записи он завершал следующими словами: «К сожалению, выяснить этот вопрос с необходимой точностью не удалось, – а в этих условиях, по моему мнению, прямое признание вопроса нерешенным лучше, чем решение, которое не может быть бесспорно доказано. Важно одно: крестным отцом «тов. Томаса», который снарядил его на коммунистическую работу в Европе, вручив ему чемоданчик с бриллиантами и другими драгоценными камнями, был – по прямому поручению Ленина – Фюрстенберг-Ганецкий»[882]882
  Николаевский Б. На заре Коминтерна: Рассказ «товарища Томаса» // Социалистичекий вестник. 1964. № 1. С. 127. Ганецкий Якуб (настоящая фамилия Фюрстенберг, 1879–1937) – деятель польского и российского социал-демократического движения, с 1907 г. член ЦК РСДРП. Во время Первой мировой войны участвовал совместно с Александром Парвусом (Гельфандом) и по его поручению в переговорах с германским правительством о финансировании большевиков как подрывной силы в России. Являлся доверенным лицом Ленина по тайным зарубежным финансовым операциям. В 1918 г. был членом Заграничного бюро ЦК РСДРП(б) и в этом качестве продолжал тайные денежные дела. Затем управляющий Народным банком и член коллегии наркомата финансов РСФСР. После этого занимал второстепенные должности. Арестован и расстрелян во время «большого террора».


[Закрыть].

Вслед за этим шел рассказ самого Томаса[883]883
  Там же. С. 128–144; № 2. С. 82–92.


[Закрыть] с детальными примечаниями Николаевского – ценнейшие мемуары о рождении международной коммунистической организации, о ее деятелях, об их столкновениях и конфликтах, о встречах с Лениным и, главное, о ленинском задании «ставить работу Коминтерна на Западе – и прежде всего в Германии». Ленин проинструктировал Томаса: «Возьмите как можно больше денег, присылайте отчеты и, если можно, газеты, – и вообще делайте что покажет обстановка. Только делайте!» К сожалению, рассказ был доведен только до 1921 г., зато по истории Коминтерна в этот период сообщались ценнейшие факты.

Лишь через много лет благодаря литературе о тайных советских зарубежных подрывных акциях стало известно имя «товарища Томаса». Им был Яков Самуилович Рейх – уроженец Львова (в Австро-Венгрии – город Лемберг), который учился в Берне и там, в Швейцарии, познакомился с Лениным и вошел к нему в доверие. Под кличкой Томас Рейх возглавил Западноевропейский секретариат Коминтерна в Берлине, создал широкую разведывательную сеть, установил надежную связь с Москвой и распределял щедрые советские денежные и иные материальные фонды среди западноевропейских коммунистов. Ему удалось даже нанять два самолета и пароход для отправки с фиктивными паспортами зарубежных делегатов в Москву, на II конгресс Коминтерна летом 1920 г.[884]884
  Andrew Ch., Gordievsky О. KGB: The Inside Story of Its Foreign Operations from Lenin to Gorbachev. New York: Harper & Collins Publishers, 1990. P. 67–70.


[Закрыть]

В последние годы в литературе появились сведения и о весьма неблаговидных деяниях Рейха, о чем, разумеется, он Николаевскому не рассказывал. Выяснилось, например, что этот «беспартийный коммунист» (Томаса никто в партию не принимал) не просто хранил деньги на своей квартире в чемоданах, сумках, шкафах или на книжных полках, но присвоил себе в 1922 г. около 9 миллионов золотых марок. Правда, вынужденный приехать в Москву, он смог найти благовидные предлоги «исчезновения» огромной суммы и был вновь выпущен за границу, в тот же Берлин, но только на пропагандистскую работу, без права распоряжаться финансами[885]885
  Пятницкий В. Заговор против Сталина. М.: Современник, 1998. С. 252–253, 261–262.


[Закрыть]. Разочарование Рейха в коммунизме (или, скорее, отказ от лицемерного следования коммунистическим утопиям) началось только после установления в Германии нацистской диктатуры. Оказавшись еще до начала Второй мировой войны в США, он прожил остаток своей жизни в тихом комфорте и полном материальном благополучии – на «сэкономленные» коминтерновские, то есть советское, деньги; и умер в 1956 г., пережив всех коммунистических лидеров, на которых работал.

Биографии врагов

С особым интересом и вниманием Борис Иванович вплотную занялся биографистикой. Он отлично понимал и реализовывал это понимание в своем творчестве, что история не анонимна, что она развивается в причудливом сочетании общих закономерностей всемирно-исторического процесса, этнических, экономических, географических, религиозных и иных особенностей отдельных регионов и стран в совокупности с деятельностью живых людей. А люди эти наделены сугубо индивидуальными свойствами – уровнем образованности, степенью честности и порядочности, умом или глупостью, хитростью или простодушием. Николаевский исходил из того, что игнорировать «личностный фактор» в истории означало бы до крайности упрощать исторический процесс, выхолащивать его, превращать в абстрактную мертвую схему.

Многочисленные созданные им биографические работы в основном были посвящены лицам, стоявшим в его понимании на противоположных полюсах современной истории. Хотя автор всячески стремился в своих оценках быть объективным и предельно сдержанным, он никак не мог отрешиться от убеждения, что исследует тех, кого можно причислить либо к его политическим и личным врагам, либо к его друзьям. Он написал содержательные очерки о ряде коммунистических правителей – Сталине, Хрущеве, Булганине, Маленкове, Суслове, маршале Коневе… Если Сталин, Хрущев и Булганин привлекали его внимание в рамках текущих политологических поисков, то остальных он считал важными с точки зрения перспектив развития и тенденций советского тоталитаризма. Иначе говоря, здесь политология теснейшим образом смыкалась и с историей, и с политическими прогнозами.

Особо серьезно Николаевский в начале 50-х годов занялся личностью Маленкова, в котором видел наиболее вероятного преемника Сталина на посту коммунистического вождя. Маленков был сравнительно молод, и Борис Иванович предполагал, что после Сталина (про которого книга у него так и не сложилась) Маленков будет править в СССР достаточно долго, и про него-то как раз и удастся написать толстый труд.

Заявка темы началась с небольшой статьи Николаевского о политическом формировании Георгия Маленкова до 1925 г.[886]886
  Б.Н. Начало карьеры Маленкова // На рубеже. 1952. № 5. С. 20–21.


[Закрыть] Затем был составлен план книги. 8 мая 1952 г. Николаевский писал Алданову, что удалось найти сведения о детстве Маленкова. Был обнаружен человек, который в 1912–1913 гг. учился с ним в одном классе гимназии и даже сидел за одной партой, знал его отца. По мнению Николаевского, его корреспондентом был серьезный человек, который рассказал важные подробности, «но многого все же не хватает, а главное, надо многое проверить по намеченному плану», – говорилось в письме[887]887
  Mark Aldanov Collection, box 6.


[Закрыть].

Николаевскому удалось собрать значительные материалы по основным этапам карьерного роста и политической деятельности Маленкова[888]888
  NC, box 516, folders 34, 35, box 796, folders 2–5.


[Закрыть], чью жизнь он стремился рассматривать на фоне поворотов социально-политической истории СССР. К моменту, когда повествование было доведено до 1948 г., рукопись насчитывала 130 страниц книжного текста[889]889
  Николаевский Б.И. К биографии Маленкова и истории компартии СССР // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. С. 93–230.


[Закрыть].

Николаевский показал, что советские заявления о рабочем происхождении Маленкова не соответствуют действительности, что его отец был не просто зажиточным крестьянином, а кулаком в дореволюционном понимании этого слова, то есть скупщиком, «обирающим целую округу»[890]890
  Там же. С. 95.


[Закрыть].

Именно из отцовского дома будущий партийный чиновник принес грубость и жестокость, которые он затем развил и приумножил. Автор отмечал способности молодого человека, его хорошую память, усидчивость, умение заниматься, что сделало его одним из лучших учеников своего класса оренбургской мужской гимназии. Ни к революционному движению, ни к политике вообще Маленков интереса не проявлял. Окончив гимназию в 1919 г., он не получил золотой медали, на которую рассчитывал, только по причине крайне неопределенного, смутного времени.

Однако в конце 1919 г. герой книги Николаевского резко изменился. Он вступил в Красную армию, причем сделал это после того, как военные действия в районе Оренбурга завершились победой красных; стал политработником эскадрона. Позже служил в Туркестане, где с помощью жестоких методов устанавливал и укреплял большевистскую власть. В 1922 г., умело скрыв свое «кулацкое» происхождение, Маленков поступил на рабфак одного из лучших вузов страны – Московского высшего технического училища, становившегося главным поставщиком квалифицированной технической молодежи для индустриализации СССР. ЦК РКП(б) и ОГПУ обращали особое внимание на этот вуз, студенты которого вели себя относительно независимо и даже участвовали в разного рода оппозициях. «Именно здесь особенно широкое развитие получила система подкупов коммунистами отдельных студентов, причем подкупали не только стипендиями, но и местами в общежитиях, возможностью работать в лабораториях, правом на льготное получение учебников, в которых тогда была острая нужда, и т. д.»[891]891
  Николаевский Б.И. К биографии Маленкова и истории компартии СССР // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. С. 123.


[Закрыть], – писал Николаевский.

Маленков обеспечил себе стартовую площадку не только послушностью и активностью. Подобных лиц в его среде было немало. Он женился на коренной москвичке, женщине старше его, имевшей широкие связи в партийных кругах Москвы и по совместительству работавшей в секретариате ЦК РКП(б). Жена Маленкова – Валерия Алексеевна Голубцова – подчинялась непосредственно секретарю ЦК В.М. Молотову и составляла для секретариата обзоры о положении парторганизаций в провинции. Так Маленков обзавелся не только женой и отдельной комнатой, но и надежными партийными связями, что дало ему возможность стать уже в 1924 г. секретарем вузовской ячейки партии и не только благополучно выдержать партчистку, но и заработать политический капитал «принципиальностью» при «вычищении» из партии других и при создании вокруг себя группы лично преданных ему студентов технических вузов, которые были затем вознаграждены быстрым карьерным взлетом, в основном по хозяйственной лестнице. Среди этих приятелей были будущий нарком танковой промышленности и руководитель ряда других наркоматов и министерств, заместитель председателя Совнаркома СССР В.А. Малышев, министр электростанций и электроэнергетики, а затем первый заместитель председателя Совета министров СССР М.Г. Первухин, министр машиностроения и председатель Госплана, а позже первый заместитель председателя Совета министров СССР М.З. Сабуров.

Надо сказать, что Николаевский при изложении биографии Маленкова часто отвлекался. Он, например, подробно рассмотрел, как происходила борьба Сталина за власть в партии и стране, какова была роль его личного секретариата, какой характер носили конфликты генсека с объединенной оппозицией, которая в 1926 г. сплотилась вокруг Троцкого. Именно в это время, в середине 20-х годов, Маленков был привлечен к работе в Учетно-распределительный отдел ЦК, за которым стоял личный секретариат Сталина. Именно Маленков постепенно выдвинулся в качестве главного «чистильщика» партийных кадров, дослужившись в 1939 г., после XVIII партсъезда, до начальника Управления кадров ЦК ВКП(б). Иными словами, Маленков был вознесен на самые вершины власти во время «большого террора» и в связи с ним, став правой рукой Сталина, возглавив тот аппарат, который пронизывал партию и командовал ею. «Им был подобран строго проверенный личный состав этого аппарата, который он умел крепко держать в руках», – писал Николаевский, в распоряжении которого были свидетельства людей, не раз бывавших в управлении Маленкова:

«Комнаты, сплошь занятые стальными шкафами с миллионами карточек разных цветов и в разных комбинациях, с пометками разными чернилами, с условными значками, со ссылками на разные документы, хранящиеся особо, в секретных и весьма секретных сейфах; специально подобранные, особо проверенные и особо вымуштрованные служащие, сортирующие новые данные и разносящие их по карточкам, внося дополнения и поправки – так выглядит картотека»[892]892
  Николаевский Б.И. К биографии Маленкова и истории компартии СССР // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. С. 201.


[Закрыть].

В годы войны Маленков, ставший ближайшим помощником Сталина по Государственному Комитету Обороны, получал особо ответственные поручения. Николаевский отмечал, в частности, его командировку в Ленинград в сентябре 1941 г., когда тот помог Г.К. Жукову мерами жесточайшего террора остановить развал фронта. После короткого периода конкуренции с A.A. Ждановым, прерванной смертью последнего в 1948 г.[893]893
  Там же. С. 222.


[Закрыть], руль большой политики снова находится в руках одного Маленкова, ставшего организатором новой чистки, в ходе которой фактически сменено было все партруководство. Впрочем, эта чистка не сопровождалась массовыми казнями, как это имело место в 1936–1938 гг. Установив, что Маленков, ставший председателем Совета Министров СССР после смерти Сталина и намеревавшийся стать новым первым секретарем партии, вскоре лишился реальной власти, уступив ее Хрущеву, Николаевский потерял к Маленкову интерес, так и не завершив книгу. Зато его внимание привлек политический путь человека, который после расправы с Берией стал руководителем идеологических аппаратов ЦК КПСС, – М.А. Суслова[894]894
  Николаевский Б. М.А. Суслов: Биографическая справка // Социалистический вестник. 1961. № 1. С. 17–18.


[Закрыть].

Взявшись анализировать его путь и уже написав о нем две статьи, Николаевский обнаружил, что Суслов ему скучен. «Выросший в партийных идеологических застенках, признанный партийный теоретик», Суслов возвысился, по мнению Николаевского, не потому, что имел «какие-то свои теории», а потому, что специализировался «на подстригании чужих теорий под секретарскую гребенку… В основе всех его рассуждений – элементарная подтасовка понятий… Суслов был и остался «поскребышем», пережившим поскребышевский период»[895]895
  Николаевский Б. М.А. Суслов: Опыт биографической справки // Социалистический вестник. 1960. № 11. С. 206–209; Его же. М.А. Суслов: Биографическая справка // Социалистический вестник. 1961. № 1. С. 17–18.


[Закрыть]. Николаевский имел в виду сталинского секретаря А.Н. Поскребышева. Карьерное возвышение Суслова – «партийного чекиста», сотрудника Центральной контрольной комиссии ВКП(б), а затем партруководителя на периферии – происходило на фоне повальных арестов и расстрелов обкомовских руководителей. Суслов являлся организатором массовых расстрелов, высылок и принудительной коллективизации в Литве после ее присоединения к СССР в 1940 г. А вот дальше ничего интересного и исторически значимого в облике Суслова Николаевский не обнаружил. Так что и к Суслову, как ранее к Маленкову, автор быстро охладел.

От Суслова Николаевский перекинулся на маршала И.С. Конева[896]896
  Николаевский Б. Маршал И.С. Конев: Опыт биографической справки // Социалистический вестник. 1961. № 8–9. С. 151–156.


[Закрыть]. Статья о нем появилась в 1961 г. не случайно. В августе 1961 г. Конев был назначен командующим советскими вооруженными силами, размещенными в Восточной Германии. Этот маршал рассматривался не просто как военный, а как военный политик.

Николаевский попытался воспроизвести жизненный путь Конева главным образом по собранным им неопубликованным рассказам людей, лично встречавшихся или служивших под его началом. Выяснялось, что у Конева была довольно извилистая биография. 17-летним пареньком, по окончании сельской школы, он отправился на заработки в Архангельск, где примкнул к эсерам, а в 1917 г. стал левым эсером. После разгрома левых эсеров в июле 1918 г. Конев перешел на сторону большевиков. Годы Гражданской войны он, теперь уже большевик, провел на фронтах в качестве комиссара и чекиста. Хотя сам был из крестьян, то есть был сыном крестьянина, «выделялся старательным участием в подавлении крестьянских восстаний»[897]897
  Николаевский Б. Маршал И.С. Конев: Опыт биографической справки // Социалистический вестник. 1961. № 8–9. С. 153.


[Закрыть].

После Гражданской войны Конев то ли являлся слушателем Военно-политической академии им. Толмачева (позже она стала Академией им. Ленина), то ли пытался в нее попасть. Однако кадры этой академии находились под некоторым влиянием Троцкого. Конев же оказался в числе противников троцкизма и прочих критиков режима. В связи с этим его взаимоотношения с военно-политическими коллегами не складывались, и он решил уйти в строевые командиры, последовав призыву военного наркома М.В. Фрунзе к «красным академикам» отправиться в строевые войска.

Окончив курс командного состава Академии им. Фрунзе и дослужившись после этого всего лишь до командира полка, Конев в 1934 г. вновь появился в той же самой академии в качестве слушателя и на этот раз окончил Особый факультет, готовивший руководителей разведывательно-охранной службы. Тот факт, что бывший эсер смог не только пережить террор в армии в 1936–1938 гг., но и сделать карьеру, став в 1939 г. командармом 2-го ранга, говорит о многом. «Будущий биограф Конева по документам выяснит, какие именно нити протягивались между ним и организаторами «ежовщины»[898]898
  Там же.


[Закрыть], – писал Николаевский. Впрочем, до настоящего времени ни одной объективной биографии маршала Конева не опубликовано[899]899
  Единственная книга о маршале Коневе: Португалов Р. Мастер окружений. М.: Яуза, 2007 – апологетический опус, посвященный только периоду Второй мировой войны.


[Закрыть].

Мало касаясь службы Конева в годы Второй мировой войны, Николаевский обратил внимание на жгучую ненависть своего персонажа к маршалу Жукову. Опытный интриган Сталин с успехом использовал этот порок Конева против Жукова, когда Жуков впал в опалу. В последний период жизни Сталина, когда после начавшегося конфликта с Тито Сталин стал рассматривать возможность нападения на Югославию, Конев был назначен командующим войсками Закарпатского военного округа, то есть теми армиями, которые могли бы нанести удар по режиму Тито, объявленного в СССР сначала ревизионистом, затем троцкистом и в конечном итоге фашистом.

После смерти Сталина Конев стал одним из ближайших сотрудников Хрущева. Именно он контролировал действия Жукова, а затем подготовил его падение[900]900
  Об этом подробно рассказано в статье одного из авторов данной книги: Чернявский Г. Падение «Никитоносителя»: Политический расстрел маршала Жукова // Чернявский Г. Притчи о Правде и Лжи. С. 328–341.


[Закрыть]. В то же время Конев второй половины 50-х и начала 60-х годов – это представитель консервативной когорты партии, препятствовавшей реабилитации репрессированных военных. Именно благодаря этим репрессиям молодые командиры типа Конева смогли за короткий срок дойти до маршальских высот. Признавать, что занимал все эти годы места невинно убиенных, сталинский генералитет не собирался.

Прямым предостережением звучали заключительные слова статьи Николаевского, что появление Конева во главе советских войск, осаждавших Западный Берлин и оккупирующих Восточную Германию, – «важный барометр политических отношений между советской армией и верхушкой диктатуры»[901]901
  Социалистический вестник. 1961. № 8–9. С. 156.


[Закрыть], так как именно Конев решительно возражал и против приостановки ядерных испытаний, и против сокращения численности советской армии, то есть вторгался в сферу политических решений советского правительства.