Текст книги "Монастырь дьявола"

2013 год, Восточная Европа

Отогнув одну доску от стены, Славский вынул оттуда металлическую шкатулку с навесным замком, отпер, поставил на стул. В шкатулке находилась рукопись.

– Вы должны мне рассказать, как эта вещь попала к вам!

– Совершенно случайно. Я и еще двое людей набрели в лесу на монастырь, которого не существует, ночевали в постелях, которых никогда не было в реальности, потом я встретил женщину – призрака и она подарила мне рукопись, а после этого я и двое моих спутников до рассвета сражались с монстрами – озверевшими призраками монахинь, пока моя знакомая из потустороннего мира не открыла мне дверь в стене! Ну, как? Достаточно для сумасшедшего дома?

– Вполне! И если бы не рукопись, которая реально существует…. Я бы решил, что вы меня разыгрываете.

– Где вы нашли этот не существующий монастырь?

– В лесу. На дороге, по которой возят экскурсии по замкам.

– Я знаю этот маршрут. В той местности бушевали долгие междоусобные войны. Может, здесь (профессор указал на рукопись) мы найдем ответы на все вопросы?

– Вы перевели рукопись?

– К сожалению, только часть. Это не полностью язык катаров. Это шедевр филологической хитрости, настоящее сплетение языков. Вначале я растерялся. Слова не существовали ни в одном языке. Каждое слово написано разными буквами. Но потом я понял, что это – головоломка. Автор рукописи хитро запутывал следы. Комбинировал слово буквами из разных языков, используя за основу язык катаров. Здесь переплетены арамейский, латынь, греческий, иврит, арабский, катарский и почти забытый язык некоторых палестинских племен. Чтобы перевести только оно слово, я потратил три дня, полностью забросив все свои дела. Впрочем, впоследствии работа пошла быстрее. В результате я перевел несколько первых фраз, когда на следующей странице меня ждал огромный сюрприз! Вы видели эту рукопись полностью?

– Нет. Не успел посмотреть.

– Тогда смотрите! – профессор вынул рукопись, открыл вторую страницу и показал ровный текст, написанный одинаковыми буквами, в форме диалога.

– Вы знаете этот язык?

– Нет. Впервые вижу.

– Это латынь. Самая обыкновенная латынь!

– А диалог?

– Это не диалог, а протокол допроса! Да, молодой человек, это настоящий протокол допроса инквизиционного трибунала! Когда я прочитал это, я был просто в шоке! Откуда автор рукописи могла взять такие документы?

– Могла?!

– Да. Автор – женщина. Но давайте обо всем по порядку. Еще только одно слово отступления: в рукописи представлены 2 протокола допроса, и оба – латынью. А потом текст снова превращается в головоломку. Это абсолютно уникальный документ! Равного ему во всей исторической науке просто не существует. Эта находка – сенсация, которая невероятно обогатит научный мир! Документ относится к 15 веку. Автор – монахиня монастыря бенедиктинок строгого устава по имени (здесь она приводит свое имя в миру, а монашеское, новое имя даже не упоминает – что, если честно, выглядит очень странно. Как правило, монахини, получающие при крещении новое, монастырское имя, прежним, мирским, никогда больше не пользовались. Здесь же все наоборот) по имени Марта Бреус. Как я понял, это была молодая девушка (она сама пишет о себе, что молода телом) лет 20 – 23-х. Судя по четкости ее почерка, в монастыре она занималась составлением летописей, перепиской манускриптов, монастырскими книгами и другими рукописными работами в библиотечных архивах. Сделаю отступление: все знания этой необычной монахини – огромная редкость! Протоколы допросов она просто не могла получить в свои руки! Бенедиктинцы не участвовали в допросах. Тем более – женщины-монахини. Как она их получила – загадка, но подлинность не вызывает сомнений. Еще одна загадка – астрологические и оккультные знаки, которые есть в рукописи, и знаки, обозначающие названия разных трав. Когда-то я составлял средневековый знахарский травник и изучал тайные обозначения различных трав, которыми пользовались средневековые знахари. Они обозначали в своих записках травы особыми символами, чтобы не попасть в руки инквизиции. В общем, здесь все – сплошная загадка. Но продолжу дальше. Итак, Марта Бреус. Одни из первых строк такие: «Я, Марта Бреус, сердцем и умом молода по меркам людей, удостоверяю: тот, кто получит эту рукопись от меня, будет чист сердцем. Спустя долгое время…..». Дальше так: «я завещаю письмена тому, кто принес жертву в пламени. Соприкоснувшийся с огнем сможет мне помочь. Я найду его, и он будет чист сердцем. Крещенный огнем поймет мою боль».

(Читая странное мистическое послание, профессор водил пальцем по строкам рукописи).

«Я, Марта Бреус, находясь в здравом уме и светлой памяти, тенью отправляясь к земле проклятий и слез на вечное в ней заточение, оставляю документ как тяжесть грехов моих тому, кто, как и я, крещен огнем. Тринадцать проклятых душ заперты в доме печали (обители скорби), и нет ни благословения им на этой земле, нет и спасения. Каменные стены нашей тюрьмы – лишь искупление за тяжесть утраченной веры. И камни жгут плечи и ступни наши, как огонь. Я – одна из тринадцати, обладающая могуществом. И сила моя станет завещанием – месть». Это все, что я пока перевел. Итак, она вполне ясно дает понять, что оставит эту рукопись избранному, кто, как и она, был связан с огнем. И ясно пишет о том, что владелец рукописи получит от нее завещание – месть. Так же она дает понять о том, что проклятых монахинь – тринадцать, и все они обладают особым могуществом… Это наталкивает на определенные, не хорошие мысли… Позвольте пока о догадке моей не говорить вам… Я хотел бы еще проверить… Я надеюсь, что ответы на все вопросы найдутся дальше, в рукописи. Какой страшный и красивый язык…..

Профессор замолчал. Он слушал, буквально глотая каждое слово.

– Мой рассказ многое объясняет для вас, не так ли?

– Да, многое, – ответил, стиснув зубы – ему ни о чем не хотелось говорить, – я даже не предполагал….. Значит, вы считаете, что женщина-призрак, которая отдала мне эту рукопись, была монахиня по имени Марта Бреус? Вернее, призрак Марты Бреус?

– Как это ни абсурдно звучит с точки зрения науки, но… да.

– Откуда вы знаете, что протоколы допросов – подлинники?

– Я показывал специалистам по инквизиции. А часть пергамента сдал на химический анализ. Сомнений нет – пергамент произведен в 15 веке. А специалисты, которые занимаются этим периодом истории (я имею в виду инквизицию) подтвердили их подлинность без всяких сомнений. Итак, хотите знать перевод этих документов «Священного трибунала»? Тогда слушайте!

Славский открыл нужную часть рукописи.

«Протокол допроса еретика Конрада Мала, обвиняемого в кощунственном отношении к Святой матери-церкви, проведенный инквизитором отцом Карлосом Винсенте, назначенным согласно булле Святого Папы в данные земли. Обвиняемый Конрад Мал, булочник, 56 лет. Основание для ареста: разговор о погоде в присутствии многих свидетелей (жаловался на плохую погоду – оскорбление могущества и воли Господа). Донос соседа: высказывал еретические суждения о земном происхождении священнослужителей (подлинные слова «такие же люди, как и мы»). Донос священника местного прихода – заснул во время воскресной проповеди, в церкви.»

1413 год, Восточная Европа

Большое темное помещение было освещено факелами на стенах и горящим камином. Узкие окна под потолком были густо забраны решетками. Похоже, это был раньше винный погреб.

Возле стены с окнами виднелась приоткрытая дверь в ярко освещенное помещение. Одно из самых главных подземелий инквизиции…. Камера пыток. Сквозь щель двери в ярком пламени факелов различались чудовищные орудия пытки: дыба, испанские сапоги, клещи и другие приспособления, жуткое предназначение которых с первого взгляда никак не понять…На многих из них еще не успели высохнуть следы крови… В проеме двери застыл полный человек в одежде придворного. Его расплывшаяся фигура дрожала, а в глазах стоял ужас. Это был врач. Обязанностью врача было следить, чтобы жизнь пытаемого длилась как можно дольше, чтобы жертва не успела испустить дух, не успев ничего сказать.

Напротив камина (а, значит, наискосок от двери) была видна огромная двухстворчатая, оббитая полосками железа дверь с круглыми ручками. Выход. Заветная дверь, которая так редко выпускала тех, кто попал внутрь. Рядом с камином стоял длинный дубовый стол с двумя подсвечниками по краям и золотым распятием в центре. В середине (в центре стола) сидел инквизитор (отец Карлос Винсенте). Он был в белоснежной рясе, ниспадающей пышными складками. На груди – большое деревянное распятие, на белом широком поясе – эмблема с изображением собачьей головы (оскаленной собачьей пасти), руки перебирали деревянные четки. В коротко остриженных черных волосах – тонзура.

Инквизитором был молодой (лет 35–36) человек, довольно красивый, с белым лицом, на котором ярко горели черные глаза. Узкие губы твердо сжаты, резкие скулы говорили о жестокости и непреклонности характера. Это был решительный, упрямый человек. Его пристальный взгляд пронизывал насквозь. Глаза напоминали окровавленные кинжалы. Именно такой человек мог руководить страшным церковным трибуналом.

В зале был представлен весь трибунал. По правую руку от инквизитора сидел епископ (в обычном облачении фиолетового цвета). Это был пожилой (лет 70) человек с добродушным лицом. По левую руку от инквизитора и сбоку от стола, неудобно умостившись на узких стульях, сидели два монаха – доминиканца в белых рясах (у обоих на поясах – эмблемы собачьей головы). Это были квалификаторы, эксперты – юристы, в руках они держали перья и листки бумаги. Один вел протокол допроса, другой по ходу дела формировал обвинение. Рядом с квалификаторами, возле стола, так же на стуле, сидел нотариус. Это был монах в рясе францисканского ордена. Перед ним лежал огромный том гражданского кодекса. Том был закрыт. По идее, нотариус мог в него заглянуть, если что-то не ясно и нужны разъяснения, но, как правило, это было простой формальностью, и заглядывать в него не приходилось никогда. Перпендикулярно столу, напротив камина стояло кресло прокурора (прокурором был монах францисканского ордена). За инквизиторским столом, возле стены, на простой деревянной скамье сидели три молодых монаха-доминиканца в белых рясах. Они исполняли роль понятых. У них были жестокие, отрешенные лица религиозных фанатиков.

Все вместе они составляли основной аппарат судилища инквизиции. Стража находилась снаружи, по другую сторону двери. Им было запрещено находиться в зале для допросов.

Посередине комнаты, напротив стола, стоял обвиняемый. Это был мужчина лет 56-ти, пожилой, коренастый, низкорослый, в бедной одежде крестьянина. Его редкие волосы были всклокочены, круглое глуповатое лицо выражало не поддельный ужас, глаза бегали по сторонам, беспомощно перебегая с одного лица на другое. Трясущимися руками он мял свою старую шапку из куска кроличьего меха. В обычных условиях это был глуповатый, жизнерадостный, бодрый, добродушный, любящий покушать человек. Более неподходящего типа для духовных еретических размышлений нельзя и вообразить! Он был арестован недавно, сразу приведен на допрос, и еще не осознавал полностью, какая беда стряслась с ним.

Голос инквизитора, равнодушный и спокойный, звучал со скрытой силой:

– Вас обвиняют в том, что вы еретик, что вы веруете и ведете себя не согласно с учением и верой нашей святой матери-церкви…

Глаза обвиняемого раскрылись чересчур широко, а губы стали трястись:

– Ваша светлость…. Да никогда я так себя не вел! Я всегда молился… святой церкви… – быстро-быстро осенил себя крестным знамением (а получилось, что обмахивает себя шапкой).

– Вас обвиняют в том, что вы еретик. Виновны ли вы в ереси?

– Нет! Матерь божья! Нет! Я невиновен! Я никогда не исповедовал другой веры, кроме истинной христианской!

– Эти хитрости я знаю, – улыбнулся инквизитор, – сын мой, оставьте свой страх. Давайте поговорим по душам о том, во что вы верите!

– Всем сердцем верю нашей матери-церкви! – перебил его обвиняемый.

– Вы думаете, что христианин должен веровать в то, во что верует члены вашей секты. Но так мы только потеряем время, и я ничем не смогу вам помочь. А я хочу вам помочь. Вас привели сюда только для этого. Мое сердце болит за вас. Уповая на милосердие Бога, вы ничего не должны бояться! Успокойтесь и скажите прямо: веруете ли вы в Бога-отца, Бога-сына и бога-духа святого?

– Верую!

– Веруете ли вы в Иисуса Христа, родившегося от девы Марии, страдавшего, воскресшего и взошедшего на небеса?

– Верую! Верую! Верую!

– Вы верите, что я верю, но я вас спрашиваю не об этом, а о том, верите ли вы сами этому или верите в то, во что должны верить члены вашей секты?

– Ваша светлость… – обвиняемый чуть не плакал, глаза его слезились от страха.

Внезапно он упал на колени, и протянул в молящем жесте руки с шапкой к инквизитору:

– Святой отец… Я человек простой…. Не образованный…. Я не могу понять, что вы мне говорите… ничего я не понимаю… я простой человек… темный…грамоте не обучен… всю жизнь работал… хлеб белый пеку… вкусный… булки детишкам… я грамоте не обучен… умные вещи понять не могу… ничего плохого в жизни не сделал, Богом клянусь! Отпустите меня! Я всегда в Бога веровал и верить буду! – по лицу его потекли слезы, – я не понимаю ничего… не образованный я… если вы хотите перетолковать все мои слова по-своему, а не понимать их просто и ясно, то я не знаю, как еще говорить… Я человек темный, красиво говорить не умею…

– Тогда говорите просто, не виляя в стороны!

– Так я говорю так, ваша светлость! Отец святой! Я и говорю просто…

– Поклянитесь от всего сердца, что вы не еретик!

– Клянусь! От всего сердца клянусь! – неистово закрестился.

– Если вы дали эту клятву, чтобы избежать костра, то ваша клятва меня не удовлетворит. То, что я имею против вас, не позволит мне спасти вас от костра. Вы не избавитесь от смерти.

Обвиняемый издал сдавленный крик. Инквизитор доверительно наклонился вперед:

– Но я все же могу спасти вас от смерти. Если вы признаетесь в тех словах, которые произносили, оскорбляя могущество Господа…

– Никогда их не произносил! Никогда!

– Разве вы не произнесли, что сильный дождь с ветром – это очень плохо и что в сырую погоду кости больше болят?

– Ну…. Я говорил так… но…

– Разве дождь не есть выражение воли господа?! И, назвав дождь плохим, разве не оскорбили вы волю Бога?

– Не оскорблял! Не оскорблял! – обвиняемый зарыдал и начал биться лбом о пол.

– Кто еще разделяет эту ложную истину? Кто еще слышал из ваших уст о ней?

– Да много людей слышали….

– Ваша жена, к примеру?

– Нет! Жены моей там не было!

– Ложью вы делаете еще один шаг к костру! А я хочу вам помочь. Почему же вы не помогаете мне?

– Но я не понимаю, что должен сделать!

– Когда вас вели сюда, вы знали, за что?

– Богом клянусь, нет!

– Каким Богом вы клянетесь?

– Тем, в которого верую! В Бога Святой церкви!

– То есть богом той еретической секты, которая свила страшное гнездо порока в этих землях! Не замешивали ли вы в хлеб козлиного молока?

– Нет… – обвиняемый в явном замешательстве от быстрого и странного перехода.

– Не добавляли ли вы в белую пшеницу червивые отруби?

– Нет.

– Не наливали ли в постный день молока коту, который живет в вашей кухне?

– Да кот постоянно пьет молоко!

– Божий дар вы скармливаете богопротивной твари! Неужели вы и теперь будете утверждать, что не оскорбляли воли Господа?

– Нет! О Господи! Нет! Не оскорблял никогда! Я не знаю, как поклясться и что сказать, чтобы вы мне поверили!

– Вы уже признались в нескольких мелких грехах. Признайтесь и в остальном.

– Но мне не в чем признаваться!

– Не покупал ли ваш хлеб кто-то из тех, кто живет в лесу, в пещерах?

– Вы имеете в виду старого лесного колдуна и его сыновей?

– А, так все-таки вы имели отношения с колдуном!

– Никогда! Я с ним даже не встречался!

– Кто покупал в вашей лавке хлеб?

– Множество разных людей…..

– В их числе могли быть и пособники колдуна?

– Я не помню, кто заходил в мою лавку…..

– Видите, вы сами признались еще в одном мерзком грехе: в том, что имели дело с колдуном, со слугой дьявола. Почему бы вам не признаться во всем остальном и не сохранить наше время?

– Но я никогда не делал ничего плохого!

Инквизитор грозно поднялся во весь рост:

– Мы, Божьей милостью инквизитор, внимательно изучив все материалы дела, возбужденного против вас и видя, что вы путаетесь в своих ответах и показаниях, и что имеются достаточные доказательства вашей вины, желая услышать правду из ваших собственных уст и с тем, чтобы больше не уставали уши ваших судей, постановляем, заявляем и решаем завтрашнего дня в девятом часу утра применить к вам пытку.

Испустив крик ужаса, обвиняемый потерял сознание…

2013 год, Восточная Европа

Славский перестал читать, и на чердаке воцарилась тишина. Отдышавшись от долгого чтения, профессор снова склонился над желтоватыми листками пергамента.

– На этом протокол допроса заканчивается. – тяжело вздохнул Славский, – протокола допроса под пыткой нет. Как правило, он должен был быть – протоколы велись постоянно. Но, может, Марта Бреус просто не сумела его найти или не имела к нему доступа. Внизу истории судьбы этого булочника, одного из многочисленных жертв инквизиции, есть небольшая приписка, сделанная рукой Марты Бреус, тоже на латыни. Смотрите, вот она. Я вам переведу. «И отец инквизитор Карлос Винсенте, действуя от имени и по поручению церкви, благословил душу еретика и отпустил его на волю летом данного года – так, как освобождал все свои жертвы…».

– Булочника отпустили?! – он не сумел скрыть свое удивление.

– Нет, – профессор печально покачал головой, – эта приписка означает, что булочника сожгли на костре.

– Но….

– На языке инквизиции «отпустить на волю» означало смертный приговор – сожжение на костре. Церковь «умывала руки» от судьбы жертвы, которая не желала раскаиваться, объявляла, что бог больше не защищает ее, и передавала обвиняемого в руки светской власти, которая и приводила в исполнение смертный приговор. Таким образом инквизиция «отпускала на волю» злодейскую душу…Этой лицемерной формулировкой церковь демонстрировала, что не проливает кровь, а наоборот, проявляет к еретику милосердие, сострадание и любовь, отправляя на «мягкую», бескровную казнь…. На смерть без капли крови. В этой приписке Марта Бреус намекает, что инквизитор Карлос Винсенте «отпустил на волю» все свои жертвы… Это означает, что тех, кто попал к нему в когти, он отправлял на костер. Похоже, мы имеем дело с очень жестоким инквизитором. Настоящим садистом и фанатиком. Впрочем, другие инквизиторами не становились. Священный трибунал умело подбирал свои кадры. Как правило, инквизиторами становились в возрасте от 30 до 40 лет. Это были энергичные, коварные, жестокие, тщеславные и жадные до мирских благ фанатики и карьеристы, очень склонные к садизму. Так как их власть была неограниченна (они стояли выше всех – выше епископа, короля, наместника, за исключением, конечно, Папы), они превращались в еще более страшных чудовищ, чем были в начале. Зная эту особенность (то, что такая должность сильно портит характер) обязанности инквизитора были не пожизненными, а временными, на определенный срок – например, на 5 лет. После этого инквизиторы становились епископами и помогали тем, кто пришел на их место.

– Вам что-то говорит это имя – Карлос Винсенте?

– Нет. Инквизиторов было много. В каждом городе или провинции – свой. История сохранила лишь имена самых жестоких – к примеру, таких, как Томас де Торквемада, Бернар Ги, Конрад Марбургский…. Среди этой армии вполне мог быть и отец Карлос Винсенте.

– Она часто упоминает это имя?

– Да. Это имя инквизитора, который вел все допросы. Создается впечатление, что она специально изучала все его дела. Но давайте перейдем ко второму протоколу. Он более любопытен, чем предыдущий. Это протокол допроса после того, как к обвиняемой была применена пытка.

«Из протокола допроса 68-летней Урсулы Браун, вдовы солдата, обвиненной в ведовстве соседкой после ссоры. Допрос был проведен инквизитором этих земель отцом Карлосом Винсенте. Основания для ареста: обвинение соседкой Урсулы Браун в том, что та напускала туманы и бури, и страшные морозы, от которых на полях замерзал урожай, и лишила молока коров обвинительницы из зависти». Дальше рукой Марты Бреус снова сделана приписка: «Обвиняемая Урсула Браун была арестована среди белого дня в собственном дворе и отправлена в помещение для допросов. После первого допроса обвиняемая категорически, в резких и грубых выражениях отрицала свою вину. По решению инквизитора к ней была применена легкая пытка. После легкой пытки обвиняемая отрицала свою вину полностью в тех же категорических и резких выражениях. К ней была применена боле сложная пытка (второй степени сложности), после которой обвиняемая потеряла сознание, а, приведенная в чувство, так же принялась все отрицать. Тогда по решению инквизитора отца Карлоса обвиняемая была подвергнута бесчеловечным (самым сложным и жестоким) пыткам и, по свидетельству врача, частично потеряла рассудок. После третьих пыток дала необходимые показания. Было все это так…..»