Текст книги "Монастырь дьявола"

2010 год, Россия, Москва

Сотрудник Интерпола давно покинул его кабинет, а он по-прежнему сидел за столом. Он сидел так уже много – много часов. Он больше не был известным политиком: перед его глазами были желтые камни древнего монастыря, поросшие лесом склоны холмов и дорога, уходящая далеко за горизонт… В лучах заходящего солнца ярко блестел шпиль перевернутого креста, установленного на церкви.

Монастырь был прямо перед ним – несмотря на то, что он не видел его никогда. Но, тем не менее, он всегда знал, чувствовал это место. Конечный (или начальный) пункт его цели. Место, где зародилось все.

Когда видение древних руин стало невыносимым (вот уже много часов он думал только об этом, об одном и том же), он встал и сделал то, что никогда бы не сделал в привычных обстоятельствах: распахнул шторы на окнах и включил яркий электрический свет. Все лампы, сколько их было в кабинете. Он думал, что при ярком электрическом свете мысли о древнем монастыре не станут его беспокоить, но так не произошло.

Его помощник отшатнулся, войдя в комнату – он никогда не видел своего начальника таким.

– Босс, у вас неприятности? Это связано с тем визитом?

– Неприятности? С чего ты взял?

– Но Интерпол..

– Ах, какие мелочи! Я давно был к этому готов. Разве это неприятности? То, что под меня копают, я знаю давным-давно. Они копают под меня лично и под все мои организации, собирают разный материал. Думаешь, случайно то, что он явился ровно через год после пропажи этого преступника? Конечно, не случайно. Он явился меня напугать. Дать понять, то мною занимаются, и занимаются серьезно. И не понимает, какая все это ерунда! Я давно уже знаю про их выходки. Мне никто не в силах причинить вред! За нас высшие силы. Неужели ты серьезно думаешь, что нелепый визит глуповатого молодчика, решившего немного заработать, может причинить мне хоть какой-то вред?

– Он поехал в благотворительный фонд и уже второй час сидит там!

– Ну и пусть сидит, дурачок! Вся наша документация в полном порядке.

– А на прошлой неделе он ездил на завод. Сразу после….после того журналиста.

– Да знаю я и об этом! Ну и что?

– Вы говорите об этом так спокойно?!

– Я же объяснил: нет того, что сможет меня напугать, а тем более – остановить.

– Но они копают серьезно, босс!

– Глупости, что они могут узнать?

– Вашего могущества боятся.

– Ну, до моего могущества еще далеко! Вот когда оно наступит по-настоящему…. В тот момент, когда взойдет великая утренняя звезда и воссияет свет истинной веры…

Молодой человек почтительно склонил голову, но босс вдруг резко оборвал свою мысль:

– Скажи мне лучше… Ты когда-то слышал о монастыре дьявола?

– О чем…простите?

– О монастыре дьявола!

– Наверное, нет. Я не знаю, что вы имеете в виду.

– Ты веришь в то, что когда-то мог существовать такой монастырь?

– Босс, простите, но это вещи, слишком сложные для моего понимая.

– Мне нравится твоя скромность! Ничего, ты узнаешь. Всему свое время. Я еще спрошу тебя об этом, так что будь готов. А пока иди. Оставь меня одного.

Помощник вышел, тщательно затворив за собой двери. Он выключил свет, закрыл окна и вновь уселся к столу. Прикрыл глаза… желтые блики солнца заплясали на стенах древнего монастыря. Внизу, под стенами, был слышен яростный шум битвы.

В тот момент, когда катапульты подогнали к стенам, большинство осаждающих поняли: замок пал. Мощные стенобитные орудия выглядели устрашающе. Крепкие каркасы из бревен, веревки, рычаги, приспособления для метания камней, и, конечно, снаряды – тяжелые обломки скалы. Вот уже больше трех суток каменные стены замка поливали дождем из огня. Осаждающие снова и снова решались на приступ, и каждый раз атаки были отбиты невидимыми защитниками, которые прятались за желтыми стенами. Замок представлял собой неприступную цитадель, и стены его (выше и крепче любых крепостных стен) способны были выдержать ни одну осаду.

Около трех тысяч осаждающих с ревом и гиканьем бросались на штурм, и каждый раз невидимые руки уничтожали длинные лестницы и осадные башни, отбрасывая их от стен. Крики раненых, стоны умирающих, яростные вопли фанатиков, лязг оружия, огненные стрелы, потоки свинца, льющегося на головы – все это сливалось в единый чудовищный вопль настоящего хаоса, имя которого беспощадно – смерть.

Кое-как согнав в кучу разрозненные отряды, состоящие из плохо вооруженных крестьян, рыцарь в блестящих доспехах с крестом, на вороном коне выехал перед строем.

– Во имя Господа, уничтожим монастырь дьявола! Сотрем с лица земли пристанище ведьм! Уничтожим храм сатаны! Во имя Господа!

Из глоток фанатиков вырвался звериный вопль, в котором с трудом можно было различить отдельные слова:

– Смерть проклятым ведьмам! Смерть им! Сотрем с лица земли храм сатаны, монастырь дьявола!

Вопль разносился над людским морем, усиливаясь ветром в тысячу раз. Сотни людей, потрясая оружием, бросились на штурм.

Первый залп катапульт проделал в стенах значительную брешь. Когда мощный грохот ознаменовал начало нового приступа, фонтаны желтой пыли, обломки огромных камней рухнули вниз, придавив не малое количество солдат. Жуткие вопли раздавленных потонули в грохоте падающих стен. Желтая пыль смешалась с потоками человеческой крови и так застыла на земле. Несколько залпов катапульт нанесли значительный урон крепости. Стены крепости, задрожав от своего основания, рухнули вниз. Со страшным воплем осаждающие ринулись в проломы стен. Завязалась кровавая рукопашная. Город за стенами замка вспыхнул огнем.

– Теперь ты видел… – вкрадчивый голос, раздавшийся почти за спиной, заставил его вздрогнуть.

Все исчезло: павший замок, кровь и огонь. Он снова был в своем кабинете, среди знакомых до мелочей стен, но все остальное вдруг стало другим. Он обернулся на голос.

– Теперь ты видел… ты знаешь правду… Монастырь дьявола погиб в огне.

В углу виднелась темная тень. Он не испытывал страха – наоборот, только необъяснимое, непонятное возбуждение.

– Кто ты? – голос его не дрожал.

– Я тот, кто послан, чтобы открыть тебе великую тайну. Ты знаешь, кто меня послал.

Он кивнул: он давно ожидал подобного и теперь понял – заслужил истинное право быть избранным.

– Я был в тот момент, когда монастырь дьявола пал… – продолжал голос, – я видел все своими глазами, я знал… Теперь это должен узнать ты. Ты заслужил правду. Ты заслужил это право – знать истину. Ты заслужил – знать.

– Значит, монастырь дьявола был уничтожен…

– Нет. Но разве это значило так уж много? Из века в век, в разных местах земли будут возникать подобные монастыри дьявола – из камней и людей. Что значит падение одного из них?

В комнате внезапно стало светлей (может, потому, что глаза его привыкли к темноте), и он разглядел фигуру рыцаря в черных доспехах, с черным забралом, опущенным на лицо. На черной фигуре рыцаря отражались тени от света дня, проникавшего сквозь узкие щелочки штор.

– Ты должен узнать, почему погиб монастырь. В подвалах монастыря хранилось несметное количество золота и редкие сокровища, привезенные из стран Востока. Все, кто пытался захватить эту землю, охотились за ними. Но сокровища не нашли. Они до сих пор хранятся в тайных подземельях исчезнувшего с лица земли монастыря, – вкрадчивый голос ласкал слух, – золото и сокровища ждут своего хозяина. Этим хозяином должен стать ты. Я послан, чтобы открыть тебе именно эту тайну. Найди следы древнего монастыря, забери клад и употреби на то, чтобы установить мое господство на земле. Если ты найдешь золото и клад, ты станешь самым могущественным человеком в мире. Ты приобретешь власть, которая не снилась никогда и никому. Возьми это золото, я дарю его тебе! Ты заработал это право своим служением. Ты же не хочешь, чтобы золото досталось кому-то еще, чтобы кто-то нашел его раньше тебя?

– Этого не может быть…

– Может. Даже монахини того монастыря не знали истинный размер клада. Кроме сокровищ из восточных стран там хранилось знаменитое золото инквизиции, награбленное монахами-инквизиторами во время процессов, отобранное в ходе следствий. Ты слышал о сокровищах инквизиции?

– Да, слышал.

– Они там. Именно за этим охотились те, кто уничтожил замок. Грехи монахинь были простым прикрытием. Но они ничего не нашли.

– Но как я узнаю, в каком месте находился монастырь?

– Ищи. Проверяй разные замки. Я скажу тебе название местности и город, рядом с которым он был расположен. А дальше тебя приведет судьба.

– Но как я поеду туда? Я известен, за мной будут следить.

– Нет ничего проще. Немного измени свою внешность и купи тур по замкам Европы. На одной из своих дорог ты встретишь то, что искал.

– Подожди! Я…

– Ты сомневаешься? Ты собираешься и дальше гнить в этом несправедливом мире жалким червем? Отбрось все сомнения и отправляйся на поиски! Ты должен привезти все, что найдешь.

– Хорошо! Я…

В углу больше никого не было. Черный рыцарь исчез, а в комнате по-прежнему было темно. Он вызвал своего помощника:

– Немедленно закажи тур по замкам Европы на одного человека. И учти: если проболтаешься – ты знаешь, что тебя ждет.

Но обстоятельства сложились так, что неприятности с Интерполом оказались гораздо серьезнее, чем он думал. И атака, в которой он едва не пропал, поведенная на него с четким, заранее подготовленным планом, вполне могла привезти его в тюрьму. Он едва не оказался в тюрьме, он бешено сражался за власть и за жизнь, и в тур смог выехать только спустя три года. Все три года, разгребая свои проблемы, он помнил о словах черного рыцаря, не забывая – ни на секунду.

И отправился в Европу сразу, как только смог. В тот момент наступил уже 2007 год…

1413 год, Восточная Европа

Яркие отблески пламени отражались на полу, на каменных стенах…. Яркие сполохи неистовствовали на страшных орудиях пыток, словно приближая мучительную смерть.

Комната была маленькой, тесной, забитой страшными снарядами для человеческой боли (многие из которых были просто не понятны по назначению, но очень страшны). Кое-где на полу подсыхали багровые пятна, успевшие загустеть, которые никто и не думал убирать. Кровь. В маленьком помещении было так тесно, что, когда в него набились люди (во главе с узницей и ее палачами), стало почти невозможно дышать. Огромный камин жарко пылал, подогревая жуткие орудия пыток, разложенные на длинной и уже раскаленной решетке. Палач в страшном арсенале из железа и смерти чувствовал себя как рыба в воде.

На белом лице несчастной женщины от жары и духоты выступили крупные капли пота. Скользнув взглядом по всевозможным приспособлениям для пыток из железа и кожи, она отвела глаза от них, уперлась в пол, но тут же жалобно заморгала, разглядев на полу багровые пятна застарелой крови. В жуткой комнате негде было спрятать взгляд. Скрестив руки на груди, палач спокойно ждал указаний инквизитора. Он знал, что пытки бывают трех видов: легкие, средние по тяжести, и нечеловеческие, особо мучительные, после которых жертва, как правило, признается в чем угодно, но уже не доживает до костра. Он, привыкший забивать людей до смерти и заживо сдирать кожу, видел и знал практически все в этой тесной комнате: и неистовые проклятия, и обмороки, и слезы, и мольбы, и как измученные болью, полумертвые обреченные наговаривали страшные доносы на самых близких людей. Женщину, которую привели к нему, видел впервые. Значит, пытки могли быть легкими или средними (по своему усмотрению инквизитор мог применить и то, и то). В легких видах мучений не было никакой изобретательности, от него мало что требовалось, поэтому он стоял со скучающим видом. Палач не смотрел на лицо своей жертвы. Все жертвы были для него на одно лицо.

Края белоснежной рясы Карлоса Винсенте касались грязной одежды Катерины. Скрестив молитвенно руки, он выдерживал классическую паузу, ожидая, что сам вид грозной комнаты пыток внушит узнице панический страх. Как правило, при виде орудий пыток большинство жертв испытывали нечеловеческий ужас. Но только не эта. На лице женщины не было ни паники, ни страха – совсем ничего. Увидев это, Карлос Винсенте грозно нахмурил брови:

– Упорствуешь ли ты в своих ответах перед лицом пытки, Катерина? Или готова сознаться в своих грехах?

– Мне не в чем признаваться! Я не виновна.

– Мы, инквизитор Карлос Винсенте, предупреждаем тебя, что к тебе будет применена пытка самой высшей степени тяжести. Страшная, нечеловеческая пытка третьей степени… (он сделал паузу, при этом у палача удивленно вытянулось лицо, а в глазах зажегся огонек интереса. Переходить сразу же к третьей степени пыток – в его практике мучителя и садиста это было впервые).

– Боишься ли ты страшных мучений, Катерина Бреус?

– Я не боюсь!

– Тогда я даю знак начать пытку!

Но знак рукой он сделал не палачу. Один из монахов быстро вышел. Было слышно, как звякнули железные двери. Два монаха, держащие с обеих сторон Катерину, сжали руки сильней. Через несколько минут монах вернулся, толкая кого-то перед собой…. Перед ним расступились. Монах держал ребенка. В глазах Марты был ужас, а на сжатых плотно губах застыл крик. Тело Катерины дернулось, словно через нее пропустили электрический ток.

– Марта!

Маленькая девочка дрожала от страха в своих рванных лохмотьях, даже не пытаясь вырваться из рук своего мучителя. В теле Катерины открылся источник силы – извиваясь, она изо всех сил пыталась вырваться из рук монахов. Все трое превратись в сплошной клубок. Монахи пустили в ход ногти, и скоро кровь из царапин полилась с рук Катерины, но женщина не чувствовала боли, отчаянно пытаясь вырваться и спасти дочь.

Увидев мать, девочка забилась худеньким телом, заплакала, закричала. Она кричала и плакала:

– Мамочка! Мама!

Но монах крепко держал ребенка в руках. Остановившись отдышаться, со страшным искаженным лицом Катерина крикнула (и от этого утробного голоса, шедшего, казалось, прямо из разбитого сердца) у многих мороз пошел по коже.

– Что ты собираешься с ней сделать, поддонок? Отпусти ее! Она же ребенок! Убей меня, не ее!

– Не ребенок, а дочь ведьмы! – голос Карлоса Винсенте звучал даже весело (он наслаждался произведенным эффектом) – проклятое семя!

– Отпусти! Не смей ее трогать! Не смей!

В комнате вновь зазвучал тайный катарский язык. Низко склонившись к искаженному лицу женщины, Карлос Винсенте тихо сказал:

– Вот твоя пытка, Катерина. Самая большая и страшная пытка, Катерина, не физические муки и не боль. Самая страшная пытка – видеть муки и боль того, кого ты больше всех любишь.

И, резко развернувшись, бросил палачу:

– Привязать девчонку к козлам!

В мгновение ока лохмотья были содраны с ребенка, и вскоре худенькое, дрожащее тельце было привязано к козлам, залитым кровью…

– Нет! – в голосе Катерины было столько боли, что, казалось, могут разрушиться стены, – Нет! Отпусти ее! Отпусти! НЕТ!!!

В голосе женщины уже не было ничего человеческого, а из выпученных глаз, казалось, еще совсем немного, и потечет кровь.

Знаком Карлос Винсенте указал палачу, и тот снял со стены особо страшную плеть, где между гибкими полосками кожи были вплетены куски металла, острые пластины, гвоздья… Один удар такой плети снимал с человеческого тела полоску кожи. Это было слишком страшное оружие пытки даже для взрослых людей…..

Детский голосок сорвался тоненькой нитью:

– Мамочка, мне страшно! Мне страшно, мама!

Сделав последний рывок в руках мучителей, Катерина дернулась так, словно тело ее содрогалось в судорогах. Палач замахнулся плетью… Но плеть не успела опуститься на плечи ребенка. Голос, разлившийся в воздухе, заставил всех замереть.

– Я отдам книгу! Я укажу место, где находится тайна! Я признаюсь во всем! Я признаюсь в том, что я ведьма! Я признаюсь во всем, только отпусти ее…

Карлос Винсенте сделала знак палачу, и тот опустил страшное орудие пытки. Словно боясь, что он передумает, несчастная женщина продолжала говорить:

– Я признаюсь в том, что я ведьма! Я ведьма! Я сварила и съела 400 младенцев… насылала порчу… я сварила их в медном котле…..И я отдам все, что ты хочешь…

Из ее горла вырвалось жуткое истерическое рыдание, и она замолчала. Карлос Винсенте повернулся к Катерине лицом:

– Ты отдаешь отчет в том, что ты сказала? Что ты сказала?

– Я признаюсь в том, что я ведьма! Во всем признаюсь! Только отпусти ее!

– Ты признаешься, Катерина? Признаешься добровольно? И подтвердишь эти слова потом?

– Да! Да! Да! Отпусти ее!

Ровным голосом инквизитор сказал:

– Отвяжи девчонку!

Палач моментально бросился выполнять приказ. На ребенка вновь накинули лохмотья. Девочка дрожала в чужих руках и тихонько скулила, а слезы все катились и катились по перепачканному грязью лицу…. А Катерина словно омертвела. Она выглядела так, словно умерла и существует за гранью жизни, как оживший мертвец. За несколько минут ее красивое обличие стало лицом мертвой женщины. И те, кто находился внутри, содрогнулись. Но она не смотрела уже ни на кого.

Карлос Винсенте сделал знак держащим ее монахам. Отпустив женщину, отошли в сторону. Женщина мягко опустилась на пол и осталась лежать лицом вниз.

– Ты просишь, чтобы я отпустил ее? А как надо просить? Как надо просить о милости, Катерина?

Медленно, двигаясь, словно во сне, она поднялась на ноги. По искаженному лицу женщины текли слезы. Несколько секунд она смотрела на инквизитора. Потом опустилась перед ним на колени, униженно наклонив голову вниз.

– Я прошу тебя о милости. Я признаюсь во всем. Только молю – во имя твоего Бога, в которого ты так веришь, отпусти мою дочь.

– Уведите девчонку обратно в тюрьму!

Вскоре Марта с держащим ее монахом исчезли за дверью, и было слышно, как в глубине зала за ними захлопнулся тяжелый засов.

Женщина по-прежнему стояла на коленях, низко наклонив голову.

– В каких именно грехах ты признаешься?

– Я ведьма. Я вступила в сделку с сатаной…. Продала ему свою душу… я… я насылала порчу… уничтожала урожай… я травила людей своими снадобьями из трав… я сварила в медном котле и съела 400 младенцев… а сало их брала для полетов…. – по лицу женщины текли слезы.

– Ты подпишешь свои показания и протокол?

– Мою дочь больше не приведут…сюда?

– Если ты подпишешь протокол, не приведут.

– Я подпишу.

Один из монахов протянул ей исписанный пергамент. Твердо и решительно Катерина поставила свою подпись.

Карлос Винсенте окинул всех присутствующих тяжелым, испытывающим взглядом:

– Теперь ведьма станет подробно рассказывать о совершении дьявольских ритуалов, и я должен остаться с нею наедине. Дальше общение с ведьмой опасно для непосвященных. Выйдите все и поручите эту работу слуге Господа!

Когда за последним из пришедших в комнату пыток захлопнулась дверь, Карлос Винсенте резко бросил женщине:

– Встань! – и пнул ее ногой.

Двигаясь, как во сне, женщина встала.

– Все, комедия окончена! Так я и думал! Ты просто дура, Катерина! Просто дура! А ведь я тебя предупреждал! Я давал тебе шанс спастись! Неужели ты думаешь, что этой нелепой чушью спасла свою дочь от костра?

– Что?! – глаза женщины неистово сверкнули, и даже инквизитора поразила эта вспышка.

– Твою дочь сожгут вместе с тобой.

– Нет! Нет! – она впилась руками в голову, выдирая пряди волос, – нет, господи….

– Бога для тебя больше нет! А сожгут ее вместе с тобой. Впрочем, есть один способ. Я постараюсь спасти твою дочь. Когда книга будет в моих руках. Говори!

– Третий камень наверху очага, слева, в зале трактира. Гладкий черный камень, затертый до блеска…

– Камень над очагом? Что ты говоришь?

– Там, в тайнике, книга, и еще зеркало. Это зеркало, в котором я могла видеть будущее. Именно так мне удалось вовремя уйти с горы, до того, как солдаты окружили всех… Именно так я спасалась множество раз. Только вот теперь не успела спастись.

– Это та самая книга, которую берегли в семье твоего мужа?

– Он говорил, что в этой книге проклятие, и тот, кто откроет ее, погубит весь мир. Он никогда не разрешал мне даже прикасаться к ней руками.

– Ты благородная женщина, Катерина. И я выполню свое обещание. После того, как я добуду книгу, я спасу твою дочь. Она не погибнет на костре, но будет до конца жизни молиться Господу. Во искупление твоих и моих грехов….Я могу отправить ее в монастырь, где она останется до конца жизни и никогда больше не выйдет за его пределы, если ты подпишешь свои показания на последнем третьем допросе и добровольно согласишься идти на костер. Добровольно – это значит ты взойдешь на костер сама, без принуждения, и сгоришь заживо. Тебя не задушат перед костром, как поступают со многими раскаявшимися. Ты будешь гореть заживо…. А на третьем допросе ты подпишешь бумагу о том, что вручаешь свою дочь в руки Господу, отдавая ее в монастырь во искупление твоих грехов… Ты умрешь мучительной смертью, но она будет жить! Что скажешь?

– Я согласна!

– Катерина, подумай! Тебя могут задушить перед костром, и ее тоже, и вы обе не будете страдать, умрете быстро и легко! Ты обрекаешь себя на мучительную казнь! А твоя дочь будет замурована в монастыре до конца своих дней!

– Это лучше, чем гореть на костре вместе со мной! Она будет жить, и это главное. Я согласна!

– Ты пойдешь добровольно на такую мучительную смерть?!

– Я пойду добровольно, если ты сохранишь ей жизнь!

– Когда ты подпишешь обязательство отдать ее в монастырь, я просто не смогу поступить иначе. К тому же, я даю тебе клятву, что твоя дочь будет жить. Я даю тебе клятву.

– Выполни свое обязательство, как я выполнила свое!

– Но костер, Катерина! Костер!

– Я не буду думать о нем! Моя дочь будет жить! Я пойду на костер, и моя дочь будет жить. А какой ценой – это не важно.

– Ты хорошо подумала? Ты не изменишь своего решения? И ты пойдешь на костер?

– Пойду. Я не изменю своего решения. Это мое последнее слово.

Карлос Винсенте вышел в зал, что-то сказал одному из монахов, и вскоре монах привел двух стражников:

– Уведите арестованную!

Катерина прошла через весь зал с гордо поднятой головой. И когда за ними захлопнулся тяжелый засов, Карлос Винсенте выбежал из комнаты пыток так, словно в этом каменном мешке ему не осталось воздуха.