Текст книги "Монастырь дьявола"

Физический недостаток, глупая ухмылка или грубое слово, умное выражение лица, и все остальное, что покажется подозрительным вам самим. Обвинения я буду принимать двух видов. Первые: это конкретные обвинения с доказательствами. Но берегитесь: тот, кто взялся обвинять, но не сможет предоставить реальные доказательства, будет обвинен и осужден сам. Вторые – это подозрения. Здесь не требуется никаких конкретных доказательств. Вам достаточно прийти ко мне, и сказать: «я подозреваю, что такой-то колдун и еретик, а такая-то – ведьма», и этого будет достаточно. Дабы не возникло лишних проблем, лучше обвиняйте (высказывайте свои подозрения) только так. Инквизиция сама займется сбором доказательств. Помните: лучшее оружие – это ваш страх перед Святой инквизицией. И еще помните: перед лицом церкви все равны! Не может быть никаких исключений. Я выслушаю подозрения против маленьких детей, беременных женщин, глубоких старух, больных, богачей и калек. Я выслушаю и дам делу ход, если родители станут обвинять своих детей, а дети – родителей, мужья – жен, а жены – мужей, если брат обвинит сестру, а сестра – брата. Все имеют равные права! Все равны! Все имеют величие перед лицом церкви и все должны прийти сюда, в церковь, где я буду находиться с рассвета и до обеда, в первой половине дня, чтобы высказать свои подозрения. Чтобы показать вам беспристрастность и справедливость инквизиционного суда, будут введены новые правила: отныне каждый священник станет докладывать суду об исповедях своих прихожан, а каждый прихожанин имеет право обвинить священника. Только так мы сможем победить дьявола и выстоять в этой борьбе под знаменем Господа! Пусть Господь поможет нам и очистит вашу землю, вернув ее в лоно святой матери-церкви!

2013 год, Восточная Европа

Кто-то сильно толкнул в плечо. Он открыл глаза. Перед ним стоял врач, его приятель. Он почти не дал ему времени прийти в себя, дернул за плечо:

– Идем! Быстрее! Ни одного слова!

Ему не оставалось ничего другого, как повиноваться, и вскоре они скрылись в длинном коридоре больницы.

Когда они миновали уже третий коридор, он не выдержал:

– Что происходит?!

– Десять минут назад сюда звонили из полиции. Тебе просто повезло, что сегодня дежурю именно я. Чтобы заработать, я беру все ночные смены…

Они пересекли четвертый коридор, врач отворил дверь и затолкнул его в маленькое помещение. Это была крошечная комнатушка без окон, освещенная лампой дневного света. Там стоял письменный стол со старым компьютером и диван. В комнатушке негде было повернуться.

– Здесь мы можем поговорить. Садись. Это мой кабинет. Здесь тебя никто не найдет – пока. Но утром я постараюсь тебя вывезти.

– Куда? – он почти без сил плюхнулся на диван.

– В надежное место. За город. Тебе нельзя больше оставаться здесь. Все стало слишком серьезным. Кстати, почему тебя преследует полиция?

– Из-за убийства, в котором меня обвиняют.

– И кого ты убил?

– Никого. Просто я оказался в одной квартире с трупом на руках. Полиция решила, что я виновен. Труп водителя автобуса, который был ранен. Его убили в своей постели. Кто-то отрезал ему голову. В точности так, как той женщине, экскурсоводу.

– Похоже, кто-то намеренно хочет от тебя избавиться. Именно поэтому ситуация становится опасной. Кто-то хочет, чтобы ты вышел из игры.

В кармане врача запищал мобильник.

– Меня вызывают. Кого-то привезли в приемный покой. Будь пока здесь. Не вздумай никуда выходить. Как только все закончится, я вернусь.

– Ладно. Лягу спать. Это единственное, что можно теперь сделать.

Он лег на диван, уютно вытянулся, но сон не шел. В глубине коридора замерли чьи-то шаги. Он прикрыл глаза. Возможно, он пролежал бы так очень долго, если б не случайный порыв воздуха. Сквозняк сквозь плотно закрытые двери. Многолетняя привычка к напряжению обострила все его нервы, заставив насторожиться – как зверь перед прыжком. В этот момент вспыхнул свет – яркий свет, он залил комнату, стал объемным и плотным. И он увидел то, что давно хотел увидеть.

Их было трое, но в дверь они не вошли. Они проникли сквозь стену, и остановились за пределами двери в комнате, молча и спокойно глядя на него. Люди с одинаковыми лицами. Часть сознания фиксировала мелочи. Их было трое – трое молодых мужчин высокого роста, темноволосых, одетых в черную одежду (что-то вроде короткого черного плаща до пояса и черных брюк). И самая главная деталь, приводящая рассудочную часть его мозга прямо в отчаяние: у всех троих были одинаковые лица! Глаза отказывались воспринимать эту деталь, но все-таки факт оставался фактом: лица всех троих были абсолютно одинаковы. В их блестящих глазах было выражение холодной, расчетливой жестокости, от которой он почувствовал себя так, словно кто-то провел вдоль его позвоночника ледяным пальцем.

Все трое заговорили одновременно:

– Ты должен отдать то, что тебе не принадлежит. Верни это.

Он медленно поднялся с дивана и прислонился к стене, с позором чувствуя, что у него подгибаются колени.

– Ты должен отдать то, что тебе не принадлежит! Ты должен отдать нам. Пока не поздно.

С его стороны снова была тишина.

– Тогда мы сами возьмем это!

Потом они налетели, как вихрь. И если б не многолетняя привычка к бою, он никогда не сумел бы отразить их удары. Он и не собирался защищаться, просто поднял вверх руки, стремясь отвести в сторону обрушившийся на него вихрь боли. Ему удалось. Потом удары усилились. Было невозможно только блокировать нападение, не защищаясь, не нанося ударов… Вскоре его лицо покрылось кровью, он чувствовал ее соленый вкус на губах. Глаза заволокла прозрачная пелена – знак того, что он скоро потеряет сознание. Возможно, в глубине души он и хотел его потерять.

Дверь распахнулась, влетел врач. К его чести, мгновенно оценил ситуацию и сделал самое лучшее из всего, что только мог сделать: схватил тяжелый электрочайник и изо всех сил опустил на голову ближайшему нападавшему. Удар был страшной силы и мог убить наповал – но не убил. Человек в черном лишь пошатнулся. Тем не менее в избиении возникла пауза, которой он мгновенно воспользовался (снова – по старой привычке). Он схватил врача за руку и потащил за собой в коридор. Преимущество быстроты было не долгим: за ними мгновенно возникла погоня. К счастью, врач знал помещение больницы, в отличие от преследователей. Вскоре они оказались в подвале, где захлопнули на тяжелый висячий замок плотную дверь из металлической сетки. Преследователи ударились о металл. Но вместо того, чтобы попробовать проникнуть за пределы решетки (как они сделали с дверью), они исчезли. Он увидел, как неестественно расширились глаза врача, и мысленно поздравил себя с тем, что на фоне такого странного явления не потерял самообладания.

Привалившись к решетке спинами, оба опустились на пол. Нервное напряжение врача выразилось в том, что он заорал – гневно, истерически.

– Ты, придурок! Ты что, совсем с ума сошел?! Почему ты стоял как истукан?! Почему ты не дрался?!

Он ответил очень спокойно:

– Я не буду драться.

– Они бы убили тебя, идиот! Ты весь в крови!

– Кровь – ничто. Самое страшное может быть и без крови.

– О Господи, да ты просто помешанный идиот! Ты просто…

– Может быть. Все сказал? А теперь успокойся! Где мы?

– В подвале. Здесь прачечная, – судя по голосу, врач уже полностью пришел в себя.

– Как отсюда выбраться?

– В глубине есть служебный вход. Но я не могу уйти! Полиция сразу схватится, когда узнает о моем исчезновении! Им будет понятно, что я тебе помогал, и они станут искать меня вместе с тобой! Тогда и ты не сможешь исчезнуть из города. Я не могу бежать…

– Я тоже. Видишь ли, я должен встретиться с человеком, который переводил рукопись, и до конца узнать перевод. Это очень важно.

– Но это невозможно! Тебя схватят!

– Может быть. Даже наверняка. Но это единственный способ узнать, что происходит. И кто нападает на нас. Кто хочет свалить на меня эти убийства. Одни и те же это люди, или нет. Кроме того, я должен узнать, что хочет мне сказать Марта Бреус. Почему я выбран для такой странной миссии и в чем эта миссия заключается. Вообщем, слишком много вопросов! И ответы на них находятся в этой рукописи. В той самой рукописи, которую ищут эти странные люди.

– Что же теперь?

– Я думаю, стоит вернуться к тебе в кабинет. Они больше не придут. В этом я почему-то уверен.

В кабинете врача почти ничего не осталось от происшедшего, кроме разбитого чайника, валявшегося на полу. Он опустился на диван и спрятал лицо в сомкнутые ладони:

– Один раз у меня уже было такое чувство ужаса и безнадежного отчаяния. Когда погибла моя семья. Мне казалось, что я заблудился в темноте, что я лишился разом человеческих чувств и брожу в замкнутом круге без малейшего просвета. Это было такое страшное чувство… Я никогда не смог бы пережить его вновь. Но вот теперь, мне кажется, в глубине души возникает что-то похожее… Это меня пугает. Мне страшно. Я не боюсь в этом признаться. И мне все равно, поймешь ты меня или нет. Я гоню прочь свой страх, но все не могу прогнать! Лучше бы эти твари меня убили! Я вышел бы наконец из этого проклятого замкнутого круга! Но мне снова не повезло….

Врач молчал. Он не знал, что сказать, и понимал, что самым верным будет простое молчание. Тишину прервал мобильник. Врач поднялся:

– Мне надо идти.

– Иди. Я никуда отсюда не денусь.

Когда врач вернулся, он все еще находился в полудреме. Увидев, что он открыл глаза, врач облегченно вздохнул:

– Ну слава Богу! Я уже решил, что ты умер!

Он хмыкнул, занимая вертикальное положение.

– Не дождешься! Я тут подумал кое о чем…Эти люди ведут себя странно (если это люди). Их действия не согласованы между собой. Как будто действуют две разные группы. Мне кажется….

Но он не успел договорить. Его прервал громкий звук его мобильника. Голос профессора Славского был таким возбужденным, что отзвуки просто вибрировали в комнате.

– Я только что перевел рукопись! Только что поставил последнюю точку! Это неслыханно! Угрожает огромная опасность… Теперь я все понял… Это – третий раз! Немедленно приезжайте ко мне. Времени у нас совсем нет! Его остается все меньше и меньше! Третий раз уничтожит всё! Я перевел рукопись до конца! До самого конца, понимаете? Теперь мне все ясно! Эта женщина – не монахиня! Содержание рукописи просто невероятно! Вы не можете представить себе масштабы этой опасности…Я в таком потрясении, что…

– Что такого в этой проклятой рукописи, если за ней охотится столько людей, по дороге убивая друг друга? – он перебил его достаточно бесцеремонно – но дело стоило того.

– Немедленно приезжайте! Если это не остановить, произойдет страшная трагедия! Третий раз – это конец! Все сходится… Тринадцать апостолов… Третий переход… Это кошмар… И этот кошмар постепенно становится реальностью… Надо успеть остановить…Я все расскажу! Должен рассказать! Не теряйте времени! Приезжайте прямо сейчас ко мне домой!

– За мной охотится полиция!

– Я знаю. Но вы должны как-то пробраться! Иначе произойдет беда, размер которой вы не можете себе и вообразить! Вы никогда не простите себе, если остановитесь на полпути! Времени нет! Вы должны все бросить и немедленно ехать! Как можно быстрее! – Славский назвал свой адрес и бросил трубку.

Врач прекрасно слышал весь разговор.

– Что происходит?! Ты поедешь?

– Должен. Я ничего не понял, но другого выхода у меня нет!

– Тогда я поеду с тобой!

– Тебя выгонят с работы!

– Ну и пусть! Все равно меня не сегодня-завтра арестуют!

– С чего ты взял?

– Дежурная медсестра в приемном покое, которая в меня влюблена, тайно сообщила, что полчаса назад сюда, в больницу, звонили из полиции. Полицейские наводили обо мне справки. Я сразу понял, что это означает! Поэтому я еду с тобой. Они не могут до тебя добраться, поэтому решили приняться за меня.

– Тогда нам следует выбираться из больницы как можно быстрей!

В конце коридора они вылезли в окно (разумеется, предварительно переодевшись) и по пожарной лестнице спустились во двор. Вскочили в какую-то машину, оставленную без присмотра возле больницы. Врач лихо соединил проводки, чтобы завелся мотор. Он был очень удивлен:

– Где ты этому научился?!

– Ошибки молодости! – врач засмеялся так, как будто его чрезмерно забавляло все происшедшее, – научил один школьный друг. Теперь он сидит в тюрьме.

Врач остановил машину за два квартала до дома профессора.

– Я буду стоять здесь, на улице. Если увижу что-то подозрительное, спрячусь.

– Нет. Тебе лучше избавиться от машины и спрятаться прямо сейчас. Возле вокзала есть небольшое кафе, оно открыто всю ночь. Встретимся там часа через два. Не следует тебе маячить в этом районе, перед домом! Это может оказаться опасным.

– Возможно, ты прав. Боже мой, я не верю, что все это происходит за одну ночь!

– Я тоже.

2009 год, Россия, Московская область

Проезд в единственные ворота завода преграждала ржавая цепь. Ее установили две недели назад, еще до начала забастовки. Длинная, ржавая, с тяжелыми, массивными кольцами, цепь висела мертвым грузом на воротах, так, что в них не мог проехать ни один автомобиль. Звенья цепи скрепили замком, а ключ – выбросили.

После начала забастовки все подъезды к заводу посыпали гвоздями и битым стеклом – из опасений, что прямо к воротам привезут группу захвата, но главным все-таки была цепь. Она была символом. Фотография ее появилась во всех центральных газетах. И ей прощали всё – даже непрезентабельный вид и унылое ночное поскрипывание, раздающееся по ночам, когда ветер раскачивал ворота, навевающее тоску и мешающее бастующим спать. Впрочем, основная часть демонстрантов к ночи расходились по домам, а оставшиеся запирались в главном корпусе завода и спали прямо в холле, на матрасах, оставляя караулить два-три человека.

Все ворота, заграждения и заборы были завешаны самодельными транспарантами и плакатами, наивно написанными от руки. «Не дадим продать завод!». «Руки прочь от родного завода!». «Не позволим оставить людей на улице!». «Продажа завода – сокращение рабочих мест!». «Не дадим выгнать себя на улицу!». «Вы лишаете людей куска хлеба!». «руки прочь от завода!».

И напрасно представители нового собственника выбивались из сил, разрывая голосовые связки на множестве митингов, говоря о том, что рабочие места не только не будут сокращаться, но их увеличат втрое – люди не хотели верить. Наученные горьким опытом, люди не желали верить никому и ничему, после того, как перед их глазами наглядно появился пример соседнего городка.

В соседнем городке несколько месяцев назад продали фабрику. Новый хозяин долго и нудно обещал вложить средства в развитие производства, улучшить условия труда, поднять зарплату, взять больше рабочих… Люди успокоились. После этого всех рабочих рассчитали, корпуса фабрики снесли, а на этом месте стали строить гостиничный комплекс и развлекательный центр. И гостиница, и центр заработали очень скоро – к ужасу и позору местных жителей, в пространство жизни которых быстро вторглись дорогие иномарки из города, ездящие абсолютно без правил, и пьяные компании бандитов, орущие и галдящие до утра.

Теперь собирались продать очень крупный завод, жизнь на котором, правда, едва теплилась, но все-таки люди работали и зарплату платили, а для крошечного городка это было уже кое-что.

Новому собственнику очень приглянулась мысль скупить такую значительную собственность совсем по дешевке. Для этой цели было нанято нынешнее руководство, которое методически и планово принялось разорять завод. Когда зарплата уменьшилась до минимума, производство упало до нуля, а сам завод был в буквальном смысле доведен до ручки, его выставили на продажу. Никто не употреблял таких громких слов, как «рейдерская атака». Но, тем не менее, все обстояло именно так.

Никто не знал о том, кто хочет купить завод (или, вернее, почти купил его, потому, что для завершения продажи оставались какие-то мелочи). Поговаривали, что новый собственник очень крупный депутат, связан с серьезной политикой, а потому не хочет себя афишировать. Еще ходили слухи, что вместо завода будут секретные производства спецслужб. Фабрики для производства оружия. Подпольная медицинская клиника, где будут ставить запрещенные опыты на людях по омоложению… Страшными слухами полнилась земля, из них мало что было правдой, и факт заключался в одном: кое-кто решительно настроился приобрести завод любым способом, не останавливаясь на средствах…

Время от времени появлялись какие-то подозрительные личности, которые пытались то ли завести, то ли вывезти аппаратуру. Уяснив, что борьба предстоит серьезная, коллектив завода решил начать забастовку. Забаррикадировать завод так. Чтобы никто не посмел в него войти, и бить во все колокола, чтобы вмешались вышестоящие органы и запретили захват завода.

Бастующие отбили несколько бандитских атак и даже атаку спецподразделения частного охранного агентства «Центурион». После чего удивленное руководство агентства в срочном порядке пригласило на работу всех мужчин, участвующих в обороне. Рабочие обещали подумать, а частные охранники исчезли и больше не появлялись. Зато появились журналисты. Они начали шум. О мужестве рабочих, оборонявших завод, стали писать центральные газеты, их показывали по всем телеканалам, и наконец даже сами бастующие поверили, что завод – отобьют. Особенно, когда приехавший из Москвы очень высокий начальник пообещал разобраться в ситуации и приостановить процесс приватизации. Люди немного успокоились, и даже немного ослабили оборону, разрешив части людей расходиться домой по ночам.

Но все-таки 25 человек сидели в холле главного корпуса, на матрасах, приготовленных заранее, и прислушивались к унылому стону цепи, раскачиваемой порывами ветра.

– Невыносимые звуки… – пожилой мужчина привстал, облокотившись на локоть, – так вот и думаешь, может, это мы всё зря…. Кто знает, как оно было бы лучше…

– Ну да, сделают тебе лучше! Дождешься! – фыркнул его сосед. Спать в ту ночь не хотелось никому, и большинство людей либо переговаривались приглушенными голосами, либо прислушивались к ночным звукам.

– Как твой сын?

– приезжает через месяц. На несколько дней. Потом опять туда.

Сын соседа работал в Греции – собирал апельсины. Это считалось хорошей работой, и те, кто не работал на заводе, или в соседних городках, или в Москве, уезжали за рубеж.

– Сын этого ублюдка, небось, в Греции апельсины не собирает… – фыркнул пожилой мужчина.

– Какого ублюдка?

– Того, кто загнал нас сюда!

Его сосед ничего не ответил. Все было ясно и так, без слов… Внезапно пожилой мужчина резко повернул голову:

– Кто здесь курит?! (и, повысив голос, крикнул) Эй, вы! Кто здесь курит?! Разве вы не знаете, что здесь нельзя курить?!

И действительно: в воздухе вдруг отчетливо почувствовался горьковатый запах древесного дыма… Который ничуть не напоминал табак или запах обыкновенных сигарет…

С криком вскочила на ноги какая-то женщина, и после ее крика большинство людей в холле увидели то, что заставило ее закричать. Холл наполнял прозрачный, голубоватый дым, который стелился по полу. И кое-где сквозь этот дым виднелись оранжевые языки пламени.

Крики стали громче. Все 25 человек отчетливо увидели пожар. В холле не было ни огнетушителей, ни ведер, ни воды… Даже туалет с водой находился достаточно далеко. Несмотря на это, несколько человек бросились в ведущий к туалету коридор. Но, не успели они сделать и нескольких шагов, как вдруг прямо перед ними выросла огненная стена… Пламя было таким высоким, вокруг все полыхало таким жутким жаром, что никто бы не смог пройти сквозь него.

После этого началась паника. Большинство людей бросились к двери – но дверь оказалась заперта. Люди пытались разбить окна стеклянного холла, чтобы хоть как-то выбраться наружу, но стекла не бились. Происходило что-то невообразимое. В местах, ведущих к выходу из холла, начал рушиться потолок. Людей намеренно отрезало от выхода. Они оказались заперты в смертельной огненной ловушке. С криками, с отчаянными воплями обезумевших от ужаса существ, люди пытались вырваться из замкнутого, адского круга. Чудовищного круга, который был все ближе и ближе.

Давно рассвело, а завод продолжал гореть. Пожар увидели на рассвете – огромный факел на месте всех корпусов, взметнувшихся в серое небо. Самым большим факелом стал главный корпус. В нем уже не осталось живых.

Чтобы могла проехать пожарная машина, нужно было сбить цепь. Чтобы сделать это, пришлось выкорчевать из земли ворота. Но все равно – много времени уже было потеряно. И что могли сделать даже несколько пожарных машин против того страшного костра, в который превратился завод?

В узкой комнате своей квартиры местный священник встал с постели и подошел к окну. Что-то заставило его это сделать, словно какая-то неведомая сила подняла на ноги. Он распахнул окно. Но первым увидел не дым, который уже стелился по земле над всем городком. В небе для него было другое зрелище – зрелище, заставившее его замереть на месте… Небо было беловато-серым, с розоватыми прожилками облаков, предвещающих ветреную погоду. Кое-где сквозь облака пробивались первые лучи солнца. Но это было не всё: прямо напротив солнца он увидел ярко-горящую звезду… Священник увлекался астрономией и сразу понял, что это была утренняя звезда – та самая исчезающая последней из всех ночных звезд, при первых лучах солнца. Та, которую еще называют лживой звездой…. Она не погасла. Она не скрылась, наоборот, стала намного ярче, приобрела зловеще-красный оттенок. Ее красные лучи, напоминающие темную венозную кровь, уже пробивались из-под облаков… Это зрелище было жутким: на небе словно появились два солнца. Причем одно из них явно пыталось затмить другое. И лучи его отливали красным…

Священник задрожал. Он увлекался астрономией и вдруг вспомнил древний текст еще со времен Римской империи, перевод которого прочитал давно, в одном монастыре… В том монастыре еще был подземный ход, спрятанный под рекой…. «Когда утренняя звезда попытается затмить дневное солнце… Когда на землю упадут красные как кровь лучи… Тогда погаснет великое светило и мир окутает вечная тьма перед приходом…приходом…».

Мысли как отрезало. Дальше он не мог вспомнить. Он и не пытался. Упав на колени, священник стал молиться. Когда же, поднявшись, он снова взглянул в окно…. Он больше не видел двух солнц. Все скрывала густая пелена темного дыма. Это горел завод, но священник об этом не знал. Ему показалось, что мир накрыло тьмой. И, дрожа от ужаса и отвращения, он окончательно вспомнил древний текст.

«Когда утренняя звезда попытается затмить дневное солнце… Когда на землю упадут красные как кровь лучи… Тогда погаснет великое светило и мир окутает вечная тьма перед приходом зверя, который принесет с собой ужас и смерть»….. Зверь. Придет зверь. Но это было еще не всё. В памяти священника четко выплыло другое воспоминание. Люцифер в переводе с иврита означает «сын зари», прекрасная утренняя звезда. Люцифер – гелель бен шамар. Римляне называли Люцифера прекрасной утренней звездой – лживой звездой….

Быстро одевшись, священник побежал вниз. Он был так возбужден, что бежал вперед, не глядя по сторонам. Именно поэтому, перебегая улицу, он не заметил старенький автобус, выруливший из-за поворота. Автобус не успел затормозить. От глухого удара содрогнулись стекла в соседнем доме. Полы рясы взметнулись вверх. Тело священника, перевернувшись в воздухе, упало прямиком под колеса. Последним, что он успел увидеть, был только край неба. Край неба, на котором все более яркие очертания приобретали две раскаленные точки, горящие из-под облаков.