Текст книги "Монастырь дьявола"

2013 год, Восточная Европа

Чтобы время пошло быстрей, он вытащил из диванной груды автомобильный журнал и принялся его листать, разглядывая машины. Потом посмотрел на часы. Профессор отсутствовал уже 25 минут. В доме стояла полная тишина – громких часов в этой неряшливой комнате не было. Он вернулся к журналу, но интерес уже пропал. Глянцевитые куски ничего не значащей бумаги не увлекали, а раздражали.

Прошло еще десять минут. Он встал, сделал несколько шагов, споткнулся о хлам и снова вернулся на свое место. Еще 10…. Чтобы успокоиться от растущей тревоги и раздражения, встал и принялся ходить по комнате. Тишина давила на мозги, как плотное покрывало. Он подошел к окну, пытаясь заглянуть в узкое пространство между шторами, и вздрогнул, услышав тихий скрип открывающейся двери….

Первым, что он ощутил, было чувство леденящей тревоги, возникшее на уровне подсознания. Возможно, это была не тревога, а страх…. Он не смог бы точно сказать. Это было первым. Затем он увидел ее. Она входила в комнату так, словно это было в порядке вещей, словно так и должно было быть, и кроме нее никто не мог появиться на этом пороге.

Ее пленительные волосы были рассыпаны по плечам, и выглядела она еще более прекрасной, чем в зале библиотеки. Но поразила его не столько эта ослепительная красота, сколько то, как она вошла…. Поразило так, что у него перехватило горло…. Воздух застыл внутри, как неприятный, терпкий комок…. Она была обнажена! Она была абсолютно голой и белое тело, как мрамор, сверкало в воздухе. Ее манящее тело было совершенным, и в то же время – абсолютно живым. В мягких изгибах ее соблазнительной плоти была сама жизнь, и он видел ее волны. Это было цунами, тайфун, ураган – мягкая, шероховатая плоть женщины, мерцающей в тусклом свете утра, женщины, манящей к себе, с совершенным телом, от которого разом ушел весь воздух…. Она медленно входила в комнату, плавно, как корабль, плывя к нему, протягивая вперед руки:

– Иди ко мне! – с каждым шагом приближаясь все ближе и ближе. Он почувствовал, как дрожат его руки, и отступил инстинктивно назад…. Впился ногтями в подоконник….

– Иди ко мне! – ее соблазнительная поза звала его, ждала только его, не понимая, почему он не идет…. Ее глаза сверкали, как драгоценные камни. Наконец она подошла вплотную, он почувствовал раскаленный жар ее тела, увидел мягкую шероховатость ее груди…. Подняв руку, она легко погладила его по лицу…. Он шагнул к ней от кратковременной потери сознания, от безумия, с которым уже не мог совладать…. Шагнул в манящую бездну ее соблазнительного тела, чтобы ощутить раскаленный жар ее объятий….

Она обняла его. Это были сильные объятия… Что-то железным обручем прижало его руки к бокам… Но вместо лица красавицы, вместо поцелуя оглушающей страсти он видел чудовищное лицо монстра, а в разрезах глаз – черную, пугающую бездну, и ощутил зловонное дыхание мрачных, чудовищных глубин, полных демонами из самых страшных кругов ада….

Тогда он оттолкнул ее, отбросил от себя прочь… Лицо ее стало черным – пугающее лицо жестокого демона. Она рассмеялась. В смехе этом не было ничего человеческого.

– Ты мой. Ты давно принадлежишь мне.

Он замер. Застыл словно от ледяного ветра, вдруг сковавшего смертельным холодом все тело и мысли.

– Ты уже стал моим… Ты сделал все, чтобы стать моим… теперь тебе нужно только ко мне вернуться…

– Нет! – крик вырвался из него словно против его воли, – Это неправда!

– Тогда смотри…

Вместо комнаты он вдруг увидел снег, на который падали отблески пламени… Услышал истерический женский крик… И хриплый голос, шепчущий молитву, в которой уже не было смысла. Он почувствовал вкус жара на губах и туман в голове, какой бывает только от высокой температуры. Увидел нелепые обои в цветочек в провинциальной гостинице… Темное пятно копоти на стене… Запах гари, который преследовал его по ночам с того злополучного дня. Он понял. Убийство священника… Гибель священника, в которой он был повинен так, словно подпалил его дом своими собственными руками.

– НЕТ!!! – вопль вырвался из него из самой темной, пугающей глубины, о которой он даже не представлял раньше, – нет, я не буду твоим! Нет! Ты не тронешь мою душу!

Демон смеялся. Возможно, потому, что у него давным-давно не было души. И тогда, сам не понимая, зачем, он принялся шептать про себя молитву. Может быть, ту самую молитву, которую читал погибший священник в страшный миг своей смерти.

В тот же миг его руки пронзило невыносимой болью, и он увидел, что пальцы его касаются зажженного пламени. Лицо монстра с окровавленными клыками и оскаленной гнилостной пасть сменил костер. Пламя вспыхнуло неистовым взрывом, яркой вспышкой чудовищной силы, мгновенно опалив его лицо, руки и волосы. Ударной силой горячего воздуха от костра он был отброшен назад, в стену, но пламя все равно палило его кожу, и некуда было отступать.

Потом он почувствовал сладкий, тошнотворный запах, и в пламени появилась фигура. Это была фигура женщины, цепями прикованная к столбу в бушующем круге огня. Пламя пожирало ее лицо, тело, уже спалив одежду. Он видел, как пряди волос слазили с черепа, а глаза вытекали из глазниц. Как струилась кровь из обожженных огнем жил. Всем своим телом он чувствовал невыносимую муку женщины, еще живой, и каждой капле своей крови – каждую каплю ее крови….

Боль била ему в мозг, в уши, в сердце, как набат, пришедший из преисподней. Женщина заживо корчилась в огне, а раскаленные цепи, расплавленный металл вплавлялся в ее страдающую плоть, причиняя муки, которых не заслуживает ни одно живое существо ни на этом, ни на том свете. Но вдруг сквозь фон этого кошмара он разглядел что-то другое…..

Он увидел длинную вереницу фигур в белом, капюшоны у которых были надвинуты на лицо. Увидел пояса с эмблемой собачьей головы, оскаленную пасть бронзовой собаки на белом поясе. Монахи… Монахи-доминиканцы. Они пели, их лица монотонно двигались в такт тягучей мелодии… И на какое-то мгновение этот монотонный речитатив полностью заглушил крик женщины.

Жар палил его кожу, причиняя настоящую боль. Он жмурился изо всех сил, пытаясь не видеть корчащуюся в огне фигуру… Но темнота не пришла: внезапно он увидел яркую вспышку, постепенно обретающую реальные очертания все четче и четче… И от этой четкости ему вдруг стало страшней, чем от фигуры в огне. Он увидел, как детская кукла (уже знакомая ему детская кукла, дешевая игрушка с волосами из пакли в холщовом платьице) падает с чердачного окна вниз, на булыжники мостовой… И, упав, остается лежать на камнях…. Лежать, нелепо раскинув поломанные руки…. Монахи исчезли, огонь исчез, и с оглушительной силой он услышал незнакомый голос ребенка, напевающего нескладную песенку. Слова отчетливо отдавались в его голове, и каждое слово почему-то отдавалось нестерпимой болью:

– Светлые на нее облака, светлая и синяя река… вместе будем мы с тобой всегда… милая мамочка и я… милая мамочка и я….

После этого он увидел яркую вспышку света. В этом вспышке исчез демон. Ускользающим сознанием он вдруг почувствовал, что демон не исчез не случайно… Боится… Неужели эта вспышка был потусторонний страх темного существа? Он не знал. Странный голос, зазвучавший неизвестно откуда, прогнал монстра. Он увидел это, прежде чем потерять сознание. Потом пришла темнота.

Он очнулся, лежа на спине, все продолжая закрывать лицо руками. Потом отнял их – с огромным трудом. В комнате ничего не изменилось, все было, как прежде. Его руки и рукава рубашки были покрыты сажей. Внезапно он почувствовал сильную боль в щеке, провел пальцами – на пальцах осталась кровь. Поднявшись, он посмотрел в окно, увидел отражение: в том месте на его щеке, где прикоснулись пальцы женщины, зияли три воспаленные, кровоточащие раны.

Он выбежал в коридор и остановился, прислонившись к стене, чтобы перевести дух. В коридоре было светло. Сквозь большой световой плафон в потолке попадали лучи дневного света. Отдышавшись, он огляделся: в коридор выходило множество дверей, но все они были закрыты (в том числе и входная, прочно запертая на замок). За его спиной, в оставленной им гостиной (превратившейся на несколько минут в ад) была полная тишина. Казалось, весь дом вымер, и от этого ощущения мурашки бегали по коже. В тишине всегда существовала опасность. Он знал это лучше, чем кто-нибудь другой. За какой из дверей скрылся Славский? Он сделал несколько шагов вперед, и вдруг остановился, как вкопанный. Бежевый ковер на полу пересекала красноватая струйка, быстро бегущая из-под одной закрытой двери. Она текла по ковру, пересекала узкий коридор и образовывала лужицу у противоположной стены. Мутное озеро темно-багрового цвета. Ему все стало ясно. Кровь. Он ударил плечом в дверь. Дверь открылась. Он попал в кабинет Славского.

Профессор Славский лежал посередине комнаты на полу, на спине, широко раскинув руки в сторону, ноги держа неестественно прямо. Напряженность его позы чем-то напоминала позу на кресте. Головы у Славского не было. Труп был обезглавлен.

Стол (огромный, дубовый, массивный стол кабинета) стоял напротив двери и занимал почти все пространство между двумя окнами. Голова профессора стояла посередине этого стола. Глаза были открыты и выражали неописуемый ужас. Крови было так много, что казалось – весь пол комнаты залит кровью. Именно ее остатки вытекали за дверь. На теле (на руках, голове, туловище, лбу) были вырезаны перевернутые кресты. Из-за этого Славского было почти не узнать – казалось, все тело покрывает какая-то жуткая татуировка багрового цвета. На одном подоконнике стояли 13 черных свечей. Самая большая свеча возвышалась в центре над остальными. Все свечи были зажжены, горели ровно и от них к потолку поднимались тонкие струйки коптящего дыма.

С трудом преодолев отвращение, он подошел к письменному столу. Разумеется, никакой рукописи на столе не было. Бумаги на столе Славского были разложены очень аккуратно (что было резким контрастом по сравнению с неряшливой гостиной). Видно было, что к своей работе Славский относился серьезно. На его столе было много разных бумаг. Только рукописи среди них не было. Он узнал бы свою рукопись из тысячи, возможно, даже из миллиона, не спутал бы ни с чем…. Но путать не пришлось – на столе ее не было. Рукопись исчезла. Не соображая, что делает(оставлял свои пальцы везде, где только можно) принялся рыться в ящиках стола. Бессмысленно. Рукописи не было.

В одном из ящиков стола он нашел маленький туристический проспект Н-ского замка. Перелистав его, решил забрать с собой. Потом вышел в коридор. Окно кухни выходило на задний дворик, где здание соприкасалось с другими домами. Хотя бы в этом ему повезло…. Он вылез в окно, взобрался на крышу и перепрыгнул на соседнюю с ловкостью кошки (хотя на самом деле не чувствовал своих ног). Крышами выбрался на другую улицу. Его никто не заметил.

2013 год, Восточная Европа

Площадь перед вокзалом была большой и шумной. Его одежда была в полном беспорядке – разорвана, грязна. Волосы были всклокочены, на щеке – рана. Щека распухла, рана продолжала кровоточить, и кровь стекала на воротник куртки. Прохожие шарахались от него, и он обрадовался тому, что на площади не оказалось полиции.

Кафе было маленьким и убогим. Врач сидел за столиком в углу. Перед ним высилась большая кружка пива и миска, полная маленьких горячих пирожков. Он жадно поедал пирожки, запивая их пивом, но, увидев его, мгновенно бросил это занятие:

– Наконец! Что с тобой?

– Заплати по счету, и быстро уходим!

Врач положил деньги на столик и он вытащил его из кафе. Пробежав площадь, они остановились в каком-то глухом переулке.

– Что произошло? У тебя такой жуткий вид… Куда мы идем?

– Нам нужно как можно скорей выбраться из города! Профессор мертв. Рукопись исчезла. Его убил тот же, кто убил женщину и водителя автобуса. Рукопись забрал убийца.

– Куда мы поедем?

– В Н.! Там хранятся личные архивы отца Карлоса. К тому же, этот замок слишком долго был его тюрьмой. Он достаточно важен. Я думаю, там мы сможем обнаружить что-то новое.

– Здесь поблизости живет один мой приятель. Мы можем зайти к нему и привезти тебя в человеческий вид.

– Ты уверен, что пока ты будешь приводить меня в человеческий вид, он не побежит в полицию за своими 30 серебряниками?

– В таком случае мы уйдем быстрее, чем он вернется!

Они долго звонили в дверь какого-то убогого домика на первом этаже. Никто не открывал. Врач сообщил:

– Не беда, я знаю, где ключ…

Он порылся под ковриком возле входной двери. Вскоре они оказались в тесной квартирке, заставленной всевозможной мебелью.

– Неужели он живет здесь? – он ходил по комнате, рассматривая разные вещи (иногда среди них попадались очень интересные – к примеру, чучело ящерицы или модель парусника из глины).

– Нет, конечно. Это что-то вроде творческой лаборатории – он художник. Он большой оригинал и у него много разных квартир во всех концах города. Подожди, здесь записка (он сорвал какой-то листок со старинного шкафа). Так…. Уехал на две недели… Приеду в лучшем настроении, чем уехал… Нам повезло больше, чем я думал! Теперь нас никто не увидит. Мы можем целый день находиться здесь, а ночью выбраться из города. Поедем на попутных машинах. Или постараемся сесть в поезд. Теперь сиди спокойно, я займусь твоими ранами.

Он мучительно терпел все неприятные врачебные процедуры и, наконец, все было закончено. Врач с удовлетворением захлопнул аптечку.

– Теперь ты похож на человека. И в рану больше не попадет инфекция.

– Нам придется выйти за продуктами.

– Ты останешься здесь. Я пойду один.

Он устроился на старом диване, нашел какую-то книжку и рассеянно принялся читать с середины, не понимая ни слова из того, что прочел.

Когда дверь громко хлопнула, он так перепугался, что мгновенно вскочил с дивана. И действительно, было от чего перепугаться: в комнату ворвался врач, но совсем не в том состоянии, в котором из нее выходил! Его лицо было перекошено, изо рта вырывались клубы пара, глаза бешено блуждали по сторонам, а руки дрожали. Он выглядел так, как будто лицом к лицу встретил собственную смерть…. Вдобавок ко всему, он почти не мог говорить. С силой встряхнув за плечи, усадил. Налил стакан воды. Зубы выбивали нервную дрожь о толстые стеклянные грани. Через некоторое время врач смог начать говорить.

РАССКАЗ ВРАЧА.

«Я спокойно шел по центральной улице, направляясь к супермаркету поблизости, и глазел по сторонам. Людей на улице было достаточно много, но на меня никто не обращал внимания. Впереди виднелась уже вывеска магазина, и я прибавил шаг… Именно тогда появилась старуха. Выскочила наперерез из какого-то переулка и бросилась прямо навстречу. Старуха выглядела совсем древней (не меньше 80-ти), в рванной, перепачканной грязью одежде, без зубов, с всклокоченными седыми волосами, длинные пряди которых беспорядочно свисали, еще больше усиливая сходство с отвратительной, растрепанной ведьмой. У нее было морщинистое лицо цвета печеного яблока и маленькие красноватые глазки совсем без ресниц. Она была более, чем страшной – просто пугающей, и это впечатление страха еще более усиливалось вблизи.

Очевидно, это была городская сумасшедшая, одна из тех, которых так много на улицах всех больших городов. Старуха двигалась, словно приплясывая, энергично жестикулировала руками и не сводила с меня своих красных воспаленных глаз, от которых по коже бежали просто ледяные мурашки! Испустив истошный крик, она вцепилась в меня обеими руками. Ее иссохшие пальцы были похожи на птичьи когти, и держали очень цепко. Старуха истерически завопила:

– Это он! Посмотри, что он со мной сделал! Сам сатана! Сатана! А-а-а-а…….

Перепугавшись до полусмерти, я попытался врываться. Но не тут-то было! Все попытки отцепить страшные руки закончились неудачей. На нас уже стали оборачиваться.

– Он жег меня огнем, чтобы забрать мою душу! Он заставил меня идти сквозь огонь! А-а-а-а…. Я знаю тебя! Ты, это ты виноват в этом! Ты идешь туда, куда идет он! Ты видишь то, что видит он! А-а-а….. Но она спасет меня от страха смерти!

Изо рта бил фонтан зловонной слюны, а сумасшедшие глаза вылезли из орбит. Кое-кто из любопытных остановился поблизости поглядеть, но большинство все-таки продолжало спешить дальше, намеренно ускоряя шаг:

– Зачем ты идешь с ним?! – вопила старуха, – зачем ты хочешь увидеть то, что увидел он? Уходи! Оставь нас в покое! Беги от него! Разве ты не видишь, что он проклят? Он проклят! Проклят! Он хочет зажечь огни снова! Огонь! Огонь! Много огня! Ты сгоришь в нем!

Наконец мне удалось отцепить руки старухи. Я отшатнулся назад, ударился спиной о стеклянную витрину какого-то магазина и закричал, схватив себя руками за волосы… Когда я оторвал руки от лица, никакой старухи поблизости не было. Она исчезла, словно провалилась сквозь землю. От нее не осталось и следа. Вокруг собралась толпа. Прозвучало слово «полиция». Растолкав всех вокруг, я бросился бежать прочь и бежал до самого дома, даже не переводя дыхание.»

– Ну и что? – рассказ врача оставил его равнодушным, – подумаешь, сумасшедшая старуха! Чего тут пугаться?

– Ты не понимаешь… Она ведь сама набросилась на меня и говорила такие страшные вещи… Я часто видел это в своих снах…

– В каких снах? – врач выглядел таким несчастным и перепуганным, что он поневоле взял серьезный тон, – что именно ты видел во сне?

– Костер. Как будто я горю в этом костре. И вокруг какая-то дикая, воющая толпа. Они воют, кричат… Это такой ужас… Словами не передать… И старуха словно говорила об этом… Она кричала, что меня сожгут в огне. Сожгут… совсем как в моем сне.

Он сжал его руками за плечи, встряхнул:

– Успокойся! Прекрати! Немедленно успокойся! Ты должен быть сильнее. Намного сильнее. Мы вступили на тяжелую дорогу. В борьбу, исход которой не известен. Я не знаю, за что и ради чего мы боремся, но кто-то очень хочет, чтобы мы не дошли до конца. Разве ты еще не понял, что нас просто пугают? Тебя напугали, как маленького ребенка, а ты уже готов сложить лапки! Я знаю, что ты не трус. Мне очень нужна твоя помощь. А если эти черные силы взялись уже за тебя, значит, мы движемся в правильном направлении.

Врач успокоился. На его лице появилось подобие живой улыбки, а плечи расслабились. Он прошел через всю комнату и с размаху плюхнулся на диван:

– Мы остались без еды!

– Это еще не самое страшное, правда?

– Если так, то я хотел бы рассказать тебе одну историю. Время все равно есть.

– Какую историю?

– Садись!

Заинтригованный, он сел на журнальный столик.

2009 год, Восточная Европа, рассказ врача

«Был 2009 год. Я впервые приехал в эту страну устраиваться на работу. Я прошел собеседование в больнице, и на следующей неделе должен был приступить к работе. А пока у меня оставалось свободное время, и я решил осмотреть город.

Я как сейчас помню тот день – полный тепла и солнечного света. Прекрасный день с прозрачным воздухом и неповторимым ароматом ранней весны. Это был день, в который после сумеречной, долгой зимы оживает все вокруг, и нахлынувшие чувства, эмоции, желания, фрагменты предвкушения счастья заставляют просто парить над землей, возносясь словно на крыльях – все выше и выше. Я гулял с утра до самого вечера. Фруктовые деревья были в цвету, и удивительный белый цвет был повсюду, а на ветках пробивались первые почки. Яркое, ослепительное, теплое солнце согревало город своими щедрыми лучами, и в этом сиянии город казался словно игрушечным, изваянным из драгоценных камней и оттого словно способный поместиться в моем кармане.

Я наслаждался воздухом и теплом. Душа моя согревалась под целительным воздействием этих лучей, и, наверное, я был счастлив. Все вокруг казалось мне прекрасным. Распахнув пальто, я медленно шел по улицам, и улыбался этому чарующему городу, его узким улочкам, старинным особнякам и дворцам, застывшей музыке камня. В таком приподнятом состоянии духа я свернул с центральной улицы и углубился в лабиринты узких улочек старого города. Мне навстречу попадались низкие двухэтажные домики, бедные лавочки, особняки с тихими садиками – все чистенькое, аккуратное, красивое, хоть и немного строгое.

Постепенно я свернул в какой-то маленький, почти незаметный переулок, в котором не было ни души. Кроме того, в переулке была удивительная тишина – настолько поражающая в самом сердце огромного современного города, что я остановился прислушаться. Так, прислушиваясь, я смотрел по сторонам, и увидел шпиль церкви. Это была совсем крошечная церквушка, белый игрушечный домик, окруженный уютным зеленым палисадником и узорчатой чугунной оградой. Было что-то деревенское в этом маленьком кусочке городского пейзажа. Сама церковь вблизи показалась мне уютным обиталищем добродушного сельского священника – все было таким белым, аккуратным и спокойным, что я даже заглянул за ограду, чтобы рассмотреть за церковью домик священника, но ничего не увидел.

Внезапно я заметил, что церковь служит концом переулка, тупиком, и находится как бы в стороне от остальных зданий. Но самым удивительным было то, что и выбеленная дверь церкви, и чугунная калитка были закрыты. Это показалось мне любопытным. Я специально подошел к калитке, подергал несколько раз. Закрыто. Дальше… Честно говоря, я не понимаю, почему поступил именно так… Сейчас мне было бы очень трудно его объяснить, но тогда все казалось вполне логичным. Словом, я перемахнул через решетку и прыгнул в садик. Вокруг по-прежнему никого не было. Дверь церкви была заперта так же прочно, как и калитка. Внезапно мне жутко захотелось попасть внутрь! Это было просто испепеляющее желание! Я чувствовал себя так, словно умру, если не попаду внутрь! Попасть туда вдруг стало смыслом всей моей жизни, и ноги сами понесли меня направо, за угол, где я увидел раскрытое наполовину окно. Я открыл окно полностью и без труда пролез внутрь церкви.

Это был маленький католический храм, в котором было достаточно темно. Потом глаза привыкли к полумраку, и я различил длинные ряды деревянных скамеек. Убранство храма показалось мне бедным и строгим. Никакой позолоты, никаких икон и расписных потолков – лишь простой камень и деревянные кресты. Когда глаза привыкли к темноте и я стал видеть так же хорошо, как на улице, я пошел вперед, к алтарю. Я различал суровые лица каменных святых. Мне показалось (невероятно глупая мысль!), что они смотрят на меня словно с укором. А возле алтаря, в глубине…. Возле алтаря кто-то был. Я различил черную человеческую фигуру, стоящую перед алтарем на коленях. Наверное, священник. Меня прошиб холодный пот. Я представил себе выражение лица этого священника…. Может быть, он даже вызовет полицию. Но что же делать… Поздно теперь отступать. Придумаю что-то, объясню, в крайнем случае – заплачу штраф. Раз уж начал – следует идти до конца. И я продолжил медленно идти вперед, к застывшей человеческой фигуре.

Когда я подошел совсем близко, на расстояние вытянутой руки, человек обернулся. И я застыл на месте, как пораженный громом. Это был ребенок! Маленькая девочка лет 7, максимум – 9 лет! Ребенок. Девочка во взрослом монашеском одеянии, в настоящей одежде взрослой монахини. Она стояла на коленях, сложив руки в молитвенной позе, но, увидев меня, быстро опустила их вниз. Полы черного одеяния стелились за ней, как длинный шлейф. Черный капюшон упал с головы, и по плечам рассыпались длинные золотистые волосы. Это был удивительно красивый ребенок! Боже мой, я никогда не видел такой красоты! Девочка казалась сошедшей с какой-то средневековой картины. Ее розовые щечки были как у фарфоровой куклы, а глаза казались совсем темными и бездонными. Взрослое одеяние монахини казалось грубой, жестокой шуткой.

Девочка поднялась на ноги и стояла теперь прямо напротив меня. Ряса была слишком велика и тоненькая фигурка казалась замотанной в нее, как в покрывало. Мне показалось невероятно жестоким замуровывать эту живую детскую красоту в черное платье монахини! Словно заживо похоронить в склепе. Внезапно мне захотелось подхватить ее на руки и вынуть, вырвать из этого черного балахона! Мне казалось это единственно разумным поступком, но… но я не смог. В ее облике было что-то очень серьезное. Сначала я даже не понял, что, но потом… Это были ее глаза. Огромные глаза, похожие на темные озера, в которых светилась невероятная взрослость и печаль. Это были совсем не детские глаза. Это были глаза взрослой женщины, к тому же, много повидавшей на своем веку. Так смотрят дети, пережившие какую-то очень страшную войну. Дети, резко переставшие быть детьми на протяжении суток или одной ночи.

Мы стояли и смотрели друг на друга достаточно долго, как вдруг девочка улыбнулась. Ее улыбка засияла на личике, как маленькое солнышко, и внезапно она сказала:

– Это ты! Наконец-то ты пришел!

Я растерялся. Так растерялся, что не смог сказать ни одного слова. Девочка сделала шаг по направлению ко мне:

– Это ты! Ты пришел! Я так долго тебя ждала… так долго…

Внезапно девочка запнулась, и по ее лицу промелькнула мимолетная тень.

– Нет. Это не ты. Я снова ошиблась… – и вдруг пронзительно завизжала, подняв над головой маленькие кулачки, потрясая ими в порыве дикой (совсем не детской) злобы:

– Нет! Нет! Нет!

То, что произошло дальше…. Я никому не рассказывал об этом… И не рассказал бы никогда, если б не эти обстоятельства. Фигура девочки стала расти прямо у меня на глазах, поднимаясь к потолку… Ее глаза засветились красным на белом лице. Теперь это были глаза жестокого, кровожадного демона. Я почувствовал, как от ужаса дыбом встают на моей голове волосы. Потом она резко выбросила руки вперед и на меня вырвался страшный сноп пламени, сметающий все на своем пути… Ее глаза засветились красным, теперь это были пылающие глаза самого дьявола… Скамейки передо мной загорелись… Я бросился бежать, прижался к стене. Она бросала в меня пламя снова и снова, с такой неистовой ненавистью и яростью, от которых стыла кровь в жилах… Все вокруг горело. Огонь распространялся очень быстро. Становилось тяжело дышать. Из глаз потекли едкие слезы. Огонь был на стенах, на полу… Какая-то икона загорелась с оглушительным треском и словно взорвалась, выбросив горящий обломок прямо на мою руку. Я взвыл от нестерпимой боли. И в тот момент до меня донесся оглушительный голос, полный сатанинской злобы (а я уже не видел ее фигуры, совсем не различал из-за дыма и огня):

– Нет! Это не он снова! Не он!!!

Вдруг я увидел, как в пламени появилась какая-то фигура. Это была фигура человека, корчившегося в огне. Я видел, как огонь уничтожает тело, волосы, как льется кровь, слышал, как лопается кожа, обнажая кости, как вздувшийся нарыв…. Фигура корчилась от нестерпимой муки…. В какой-то момент мне показалось, что это фигура взрослой женщины… Женщины с длинными волосами… Я закричал от ужаса и бросился бежать.

Я не помню, куда бежал. Помню только, что с треском и грохотом вывалился в какое-то окно. По рукам текла кровь. Снова перелез через решетку. Отбежав на достаточное расстояние от церкви, я остановился, тяжело дыша. Мне показалось, что пожар в церкви привлечет много народу, что хотя бы кто-то откроет окна. Но в переулке по-прежнему была тишина. Не было никого. И ни одно окно не открылось. Я остановился в недоумении. Обернулся. Церковь целой и невредимой возвышалась за мной. Сначала я замер, не веря своим глазам. У меня было стойкое ощущение, что я уже сошел с ума. Но потом… Потом я решил вернуться. Не знаю, откуда взял силы, но я вернулся туда. В церкви не было никакого пожара. Даже то окно, через которое я выпрыгнул, не было разбито, а на моих руках и лице не было никакой крови.

– Хотите осмотреть церковь?

Пожилой священник с добродушным лицом (точь-в-точь такой, каким я представлял его раньше) стоял возле открытой калитки. А двери церкви были открыты настежь. И было видно, что внутри горят свечи, множество свечей. Я отчетливо вспомнил, что, когда я вошел в церковь в первый раз (когда там была девочка), ни одна свеча ни горела.

– Что это за церковь?

– Церковь Всех Святых. Вы иностранец?

– Да.

– И не католик?

– Нет.

– Тогда вы можете зайти внутрь и осмотреть, как музей. У нас есть очень древние иконы. Пожалуйста, входите!

Я собрал в кулак все свое мужество – и вошел. В этот раз все показалось мне совершенно другим. Не таким, как прежде. Горели свечи. И убранство внутри было более богатым и современным.

Внезапно я почувствовал сильную боль в руке. Украдкой взглянув на ладонь, я увидел, что там – большой ожог. Перевернутый крест. Точно такой, как мы видели в том страшном призрачном замке. Я подошел к алтарю, слушая бормотание священника. Тот с удовольствием рассказывал историю своей церкви. Наверное, я оставил у него ужасное впечатление о себе конкретно и об иностранцах в целом…. В тот момент, когда я подошел к алтарю… Как только подошел, я почти пулей вылетел вон. Мне показалось… Наверное, это прозвучит глупо, нелепо, но… Если уж говорить, то говорить до конца…. Там, возле алтаря, лежала одна вещь. В том самом месте, где девочка стояла на коленях. Только ты не подумай, что я сошел с ума! Но мне показалось… Показалось, что это детская кукла!