Текст книги "Дневники Сигюн"

Локи не отвечает, только улыбается задумчиво:

– Нари сказал, вы ездили в дом на берегу. А потом навещали Фрейю. Как поживает моя возлюбленная сестра?

Мы оба не можем удержаться от смеха.

– Я расскажу тебе обо всём, что было с нами, Локи, и это в самом деле может показаться тебе волшебной сказкой…

– Всем сказкам, которые рассказываешь ты, я верю безоговорочно. – Муж делает уморительно серьёзное лицо, но тут же сам не выдерживает, прыскает в кулак.

Темнело за окнами, ночная свежесть вползала в комнату. Мы говорили и не могли наговориться.

Громко стукнула дверь, открытая, похоже, чьим-то могучим плечом. Мы обернулись навстречу входящему. Нари, ещё заспанный, вскочил, рука метнулась к оружию. Заворочался и сел, протирая глаза, Вали. Огромный силуэт возвышался на фоне дверного проёма.

– Я дал клятву, что не сяду за стол и не пригублю кружку пенного пива без моего брата, – раздался в темноте густой бас, и Нари облегчённо вздохнул. – Где ты, Локи? Почему здесь не видно ни зги? Эй, слуги! Где эти лодыри и бездельники? Вечно их не дозовёшься, когда они нужны… Зажгите светильники, накройте столы, мы будем пировать прямо здесь, и, клянусь Небесами, мы отпразднуем твоё возвращение как следует! Или ты думал, что Сигюн была единственной, кто ждал тебя в Асгарде?

Вмиг озарились живым и тёплым огнём стены наших покоев. Откуда-то донеслись звуки арфы, к ней присоединились флейта и рожок. Тор стоял посреди комнаты с бочонком эля под мышкой.

– Ну, здравствуй, брат. – Он с грохотом опустил бочонок на пол, сгрёб Локи в охапку и долго не отпускал.

В мгновение ока посреди комнаты выросли столы, уставленные самыми разными блюдами.

– Послушай, Тор, мы не одеты для пира, – начала было я, но он только отмахнулся:

– Пир – это там у них, в зале. – И он взмахнул рукой куда-то вниз и в сторону. Мне показалось, что этот бочонок эля уже не первый, выпитый им. – А мы здесь устроим домашние посиделки, всё по-простому, по-родственному…

– Ты забыл, что среди нас есть дама, которой не пристало пить эль – он слишком груб для её нежных уст. – Локи наконец получил возможность говорить, высвободившись из медвежьих объятий брата.

– Какой же я болван! – Тор хлопнул себя ладонью по лбу. – Эй, бездельники, принесите лучшего вина из подвалов Вальяскьялва! Да побыстрее, чтобы я не успел заметить вашего отсутствия!

Локи тем временем скользнул к сундуку и быстрым движением бросил мне широкий атласный халат, который я накинула на себя и выбралась из постели. Локи поднял упавшую у изголовья свою любимую зелёную сорочку и натянул её через голову.

– Спасибо, что был начеку, когда этому громиле Гримтурсену пришла блажь напасть на Асгард, – повернулся к нам Тор. – Не знаю, на что он рассчитывал… Видимо, как-то разузнал, что меня нет в столице…

– Кстати, где ты пропадал? Сиф едва не пришлось отражать атаку Тьяцци, а это вряд ли может пойти на пользу женщине в её положении. Хорошо ещё, что Одину и Хеймдалю пришла в голову блестящая мысль разложить костёр по всему периметру защитных стен.

Тор бросил на меня смущённый взгляд, а потом заговорил, склонившись к самому уху Локи:

– Я был у Ярнсаксы.

– У этой великанши? Но зачем? – изумился Локи. – Твоя свадьба с Сиф была всего три месяца назад.

– Нари, сынок, отведи Вали в детскую, – попросила я. – Твой брат сейчас заснёт сидя.

– Ничего подобного! – запротестовал Вали, но поднялся и побрёл за братом, на ходу зевая.

– Сиф – моя подруга, с которой мы вместе пережили не одно приключение, – продолжал Тор, когда мальчики удалились, – а теперь она ещё и моя жена. Я конечно же люблю её, она надёжный товарищ… и всё такое… Но, чёрт возьми, ты же жил с Ангрбодой!

– При чём здесь это? – нахмурился Локи, невольно отстраняясь от брата.

– Я хочу, чтобы великанша родила мне таких же детей, каких родила тебе Ангрбода. Детей, обладающих удивительными, необычными свойствами, – доверительно сообщил Тор, наливая пиво в кружку себе и пытаясь подлить его Локи, но тот жестом отказался, подозвав виночерпия.

Слуга наполнил золотисто-янтарным солнечным напитком узкие кубки на высоких гранёных ножках, один из которых Локи поднёс мне, но, прежде чем я успела поднести его к губам, быстро наклонился и поцеловал меня, отчего вся кровь прилила к моим щекам.

– Твои поцелуи хмельнее любого вина, Локи, – шепнула я ему.

– Это оттого, что я люблю тебя с каждым днём всё сильнее, – отозвался он, улыбаясь своей неповторимой улыбкой.

– Локи, – позвал Тор, смахивая локтем со стола блюдо с зеленью. – Иди выпей со мной! Поднимем тост за моих детей, да будет славным их путь!

– Сейчас, – отозвался Локи, но, прежде чем он успел вернуться к столу, Тор уже опрокинул в рот кружку эля с огромной белоснежной шапкой пены над ней и, с грохотом опустив её на стол, уронил голову на согнутую в локте руку.

На лице Локи отразилась целая гамма чувств – от едва уловимой мимолётной брезгливости до жалости, которая, впрочем, тоже задержалась ненадолго.

– Надо бы отнести его к Сиф, но мне не дотащить его одному, – пробормотал он, раздумывая вслух.

– Он пришёл к тебе, единственный из всех. – Я подошла сзади, обняла за талию, положила подбородок на плечо Локи. – И его радость по поводу твоего возвращения была неподдельной.

– Если этот дурак проведёт ночь в таком положении, завтра он просто не разогнёт спину.

– Ты что-то становишься слишком ворчливым. Это к старости?

Мы рассмеялись; Локи обнял меня, и мы стояли так, прижавшись друг к другу, долго-долго. Если бы только можно было остановить время…

– Я позову Нари, – сказала я, – вряд ли он уже спит.

Вдвоём с сыном Локи перетащил бесчувственного Тора на широкую скамью у входа. Он спал, сдвинув брови и сжав кулаки. Светлые волосы спутались, в бороде застряли крошки. Я вытерла его лицо свежим полотенцем. Он прерывисто вздохнул во сне, причмокивая губами.

– Я никогда не сомневался, что Сиф влюблена в моего брата и рано или поздно завладеет им, – сказал Локи, когда я обернулась к нему. – Но я не думал, что всё закончится именно так. Впервые в жизни я сомневаюсь в правильности принятого решения. Где место погребального костра Джейн? Я хотел бы завтра навестить её.

– Мы сходим навестить её с тобой вдвоём, – отозвалась я, укрывая Тора домотканым покрывалом. – В том, что она оказалась здесь, виноваты мы оба.

Беловолосая воительница на сером в яблоках коне появилась под стенами Асгарда менее чем через неделю после гибели Тьяцци, и прекрасные черты её лица были искажены гневом.

– Где убийца моего отца? – закричала она, одной рукой сдерживая гарцующего перед Хеймдалем коня, другой – сжимая копьё. – Я требую, асы, выдайте мне Локи, который коварством и обманом заманил Тьяцци в смертельную ловушку!

– Тьяцци похитил и силой удерживал в своей ледяной стране Идунн, владетельницу золотых яблок, – крикнул в ответ ей Тор, появившийся из-за спины Хеймдаля. – Он поплатился сполна за своё коварство! Или ты, Скади, будешь утверждать, что не знала о его замыслах против асов?

– Мы с отцом жили на границе Нифльхейма, в замке между двух ледяных вершин, ловили рыбу и выделывали кожи. Мой отец был Повелителем зимних бурь, и он умел направлять их неистовую и неукротимую ярость так, что они обходили наш замок стороной, а теперь я осталась одна, и мне придётся самой отражать их натиск, чтобы не оказаться погребённой под снегами, которые несут они с собой. Женщине не справиться одной с тяготами жизни на берегу вечно холодного моря, и я требую справедливости! Один Всеотец, я взываю к тебе! Мои требования законны! Пусть тот, кто убил моего отца и поставил меня саму на грань выживания, отправится со мной в мои земли и останется жить со мной, помогая мне, и, клянусь, я не буду держать на него зла за убийство отца и буду любить его как доброго мужа!

– Твои требования справедливы, Скади, дочь Тьяцци, – раздался голос Одина. Никто не заметил, как появился он на стене. Опираясь на золотой царский жезл, он не спеша прошествовал к проёму между зубцами и остановился возле Тора и Хеймдаля. – Но, боюсь, они вряд ли выполнимы. Конечно, я могу обратиться к Локи и передать ему твои слова, но… Скади, твой отец причинил Асгарду много зла и даже сейчас, спустя столько лет после войны с Ётунхеймом, замышлял уничтожить асов. Но мы не хотим причинять зла его дочери. Однако тебе не следует понимать закон столь буквально. Возьми в мужья любого из нас, и он с радостью женится на такой красавице, как ты, и станет помогать тебе, живя рядом с тобой в твоём суровом краю.

– Всего один момент, Всеотец, прежде, чем мы продолжим сватовство Скади. – Локи взбежал по ступеням и, подойдя к самому краю стены, скрестил руки на груди. – Или, может быть, нам лучше называть тебя Вёльвой? Ты наделала столько шума, ты так кричала, что половина Асгарда уже находится здесь, на стене, а другая половина вот-вот поднимется сюда. Ты любишь выступать перед большими собраниями? Что ж, всё для тебя. Однако я слышу возгласы удивления среди тех, кто внимал тебе совсем недавно. В самом деле, могли ли они предположить всего полгода назад, что в Вальяскьялв в качестве всевидящей пророчицы явится дочь самого Тьяцци? Ведь Вёльва была приглашена в столицу самим Одином, и, разумеется, такой высокой гостье были оказаны все надлежащие почести. Пророчица, провидица, немало смутившая вас, асы, своими грозными предсказаниями, – и кто же она на самом деле? Просто самозванка. Надо признать, Скади, ты хорошо играла свою роль, ведь твои актёрские таланты убедили самого Одина Всеотца… но тебя погубила жадность. Ты возжелала всё и сразу. В ночь похищения Идунн ты пыталась добиться того же, для чего явилась сюда сейчас, – сделать меня своим мужем. И неважно, хочу ли этого я… Ты привыкла осуществлять задуманное. Но оставим эту тему, вряд ли она интересна хоть кому-то. Я хочу лишь спросить вас, асы, которые сейчас любуются беловолосой статной красавицей: готов ли кто-нибудь и теперь взять её в жёны, когда выяснилось, что в этой очаровательной головке ложь громоздится на лжи, заговор на заговоре? Кто поведал тебе, Один, о всевидящей пророчице, явившейся ниоткуда? И как получилось, что Хеймдаль, страж ворот Асгарда, впустил в столицу дочь Тьяцци, нашего заклятого врага?

Пришпорив свою лошадь, Скади подняла её на дыбы.

– Твоё слово против моего, Локи! – закричала она, и лицо её всё пылало от гнева. – Всего лишь слово того, кто тщился называться вначале королём Асгарда, потом – Мидгарда, мира поменьше и поскромней, а в результате ставшего лишь королём обманщиков! И я заявляю здесь и сейчас, перед лицом Владыки Одина, что во всём, что вы слышали только что из уст этого кривляющегося шута, нет ни слова правды! Кто бы ни приходил к вам этой зимой, называясь Вёльвой, это была не я! Я стою у этих стен впервые, и век бы не видеть мне никого из вас, если бы не обстоятельства, вынудившие меня к этому.

– В самом деле, Локи, выдвинутые тобой обвинения слишком тяжелы, чтобы остаться без доказательств, – повернулся к нему Один.

Голос Владыки асов мог показаться спокойным и ровным кому-нибудь другому, но не мне. Тревожно стукнуло и замерло сердце. Слишком хорошо помнила я этот ледяной тон. «Нет, Локи», – раз за разом в ночных кошмарах звучали у меня в голове слова, произнесённые этим тоном, и я снова видела себя бегущей по крошащемуся под ногами радужному мосту. Падали, кружась, исчезая в бездне разноцветные осколки Биврёста, а вместе с ними исчезала в междумирье быстро уменьшающаяся тёмная фигурка…

– Доказательства я получил, Скади. Ты была крайне любезна предоставить их мне. С доставкой из рук в руки, так сказать. Помнишь, как ты швырнула свой боевой топор в нас с Сигюн? Не стоит давать волю ярости, она ослепляет, и… – Локи развёл руками, – ситуация выходит из-под твоего контроля. Признаться, я всегда полагал, что у инеистых великанов лёд вместо эмоций. Как видно, я ошибался. Всем нам свойственно время от времени выходить из себя. Но если хочешь сохранить что-то в тайне, это просто непозволительно. Ты ведь знала, что Сигюн открыто прошлое, и стоит ей прикоснуться к какой-либо вещи, в данном случае к рукояти твоего топора…

– Так за тебя будет свидетельствовать твоя жена? – презрительно расхохоталась Скади. – Многого же стоит подобное свидетельство! Сигюн скажет всё, что ты ей велишь!

Локи укоризненно покачал головой.

– Ты отстала от жизни, Скади, – поморщившись, как от досадной помехи, сказал он, – подобные обвинения мне уже предъявляли… уж и не знаю, сколько лет назад. С тех пор у нас с Сигюн родилось и выросло двое детей, но, видно, кое-какие вещи в мире остаются неизменными, и человеческая глупость, увы, из их числа. На то, чтобы доказать другим очевидное для меня и Сигюн, в прошлый раз у меня ушло недопустимо много времени и сил. И я сделал для себя выводы. Теперь я могу показать то, что видит Сигюн, кому-нибудь из вас, асы. Кому вы больше всех доверяете или, если потребуется, каждому по очереди.

– Отец, разреши мне! – Тор нетерпеливо переводил взгляд с Одина на Локи. – Пусть Локи покажет мне то, что открылось Сигюн, а уж после я расскажу об увиденном всем без утайки!

– Думаю, это будет наилучшим решением, – кивнул Один. – Кому, как не тебе, доверяют асы…

– Тогда позволь и мне взглянуть на то, что покажет Локи. – Рядом с Тором в мгновение ока очутилась Сиф, с прищуром взглянула по очереди на обоих братьев.

– Хочешь сказать, ты не доверяешь не только мне, но и собственному мужу? – Локи исподлобья взглянул на неё, в глазах сквозила печаль.

– Хочу сказать, что с некоторых пор доверяю только собственным глазам, – запальчиво вздёрнула подбородок Сиф. – А вдруг ты сумеешь внушить Тору, что он видит то, что нужно тебе?

– Тогда кто же даст гарантию, что и ты не окажешься жертвой моего коварства? – лукаво пожал плечами Локи.

– Со мной этот номер не пройдёт, – отрезала Сиф. – Я не поддаюсь внушению и всегда вижу только то, что существует на самом деле.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул Локи. – Впрочем, так даже лучше. Два свидетеля – двойная проверка. Сигюн?

Я вложила руку в его ладонь.

– Просто вспоминай то, что видела в ту ночь, когда боевой топор Скади попытался последовать за нами в четвёртое измерение, – шепнул он мне на ухо.

Сиф сердито покосилась на нас, но ничего не сказала.

– Пусть рука Сигюн будет между вашими ладонями. – Локи поочерёдно взглянул на Тора и Сиф. – А я стану вашим проводником по воспоминаниям Сигюн…

Всё случилось очень быстро. Мне показалось, я закрыла на секунду глаза, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях, и тут же открыла их. Локи отошёл в сторону. Погружённый в свои мысли, он рассеянно скользил взглядом по хмурому горизонту, сплошь затянутому нелетними серыми облаками, клубящимися низко над землёй. Тор молчал, молчала и Сиф, хотя по тому, как она прижимала к горлу мелко дрожащие пальцы, можно было предположить, что увиденное произвело на неё сильное впечатление.

Первым пришёл в себя Тор.

– Никогда не думал, что доведётся испытать такое, – сказал он, не обращаясь конкретно ни к кому. – Словно смотришь чужими глазами изнутри чужого тела и на некоторое время теряешь самого себя. Жутковатые ощущения, м-да… Никому не пожелал бы пройти через это.

– Что ты видел? – отчеканил Один.

Тор вскинул голову, словно очнувшись, посмотрел на отца.

– Я видел всё именно так, как говорил нам Локи, – пожав плечами, проговорил он. – Ей удалось обмануть тебя, отец. Прорицательницы Вёльвы не существует, Скади притворялась ею.

Возмущённые выкрики пронеслись по всё увеличивающейся толпе. Я оглянулась: далеко, насколько хватало глаз, колыхалось людское море. Стена во всю свою ширину была заполнена мужчинами и женщинами. Толпа всегда так схожа с единым живым организмом, и теперь мне почудилось, что я вижу гигантскую змею, свернувшуюся в кольцо, дышащее, шевелящееся, волнующееся.

– А ты, Сиф, – услышала я и повернулась на голос. – Что видела ты?

Она стояла зажмурившись, глубоко уйдя в себя, но от слов Одина мгновенно, как солдат по команде, распахнула глаза. В первые несколько секунд она не могла произнести ни слова, только дышала глубоко и тяжело, словно после бега или битвы. Грудь её часто вздымалась, она не отрывала от Одина пристального, заворожённого взгляда. Между ними происходил немой, никому не слышный диалог. Наконец Сиф шумно сглотнула и отвела взгляд в сторону.

– Я не видела ничего, – произнесла она едва слышно.

– Люди не слышат тебя, девочка моя, – мягко сказал Один, беря её за руку и обращая лицом к собравшимся. – Ты бывала в передрягах и похуже нынешней. Соберись, Сиф.

Она беспомощно посмотрела на него и тут же отвела глаза.

– Я не видела ничего, – зазвенел её голос над толпой. – Только тени. Смутные тени.

– Что ты говоришь?! – бросился к ней Тор. – Всё было ясно как день! Скади выдавала себя за Вёльву, вожделея моего брата и не в силах справиться с этим вожделением! Поэтому она оклеветала его, в надежде, что асы изгонят его из своего мира и ему волей-неволей придётся вернуться в Етунхейм!

Но Сиф уже овладела собой. Она быстрым движением сбросила руку Тора со своего плеча.

– Поэтому я и отважилась пройти через это, – воскликнула она, обращаясь ко всем собравшимся асам. – Локи совершенствуется в своей изощрённой лжи! На этот раз ему удалось затуманить разум Тора!

Живое кольцо всколыхнулось и загомонило.

– Сиф! – воскликнул Тор, хватая её за локоть и рывком разворачивая к себе.

От неожиданности она вскрикнула, отстранилась, избегая встречаться с ним глазами, и, заслонив лицо рукой, вырвалась и бросилась прочь, в одно мгновение затерявшись в толпе.

Тор растерянно оглянулся на Локи. Во взгляде его смешались досада, смятение, злость. Он сделал шаг навстречу брату, хотел что-то сказать, но Локи коротко качнул головой, резким жестом руки остановил Тора и молча двинулся вперёд по кругу, так, чтобы его лицо могли увидеть все. Ропот стих, словно по волшебству, хотя Локи так и не произнёс ни слова – достаточно было этого мерного, завораживающего движения. Смолкли крики; лица всех мужчин и женщин повернулись к нему, а он остановился возле башенного зубца, небрежно опираясь на него рукой. И только я могла видеть, как побелевшие пальцы, стиснувшие камень, начинают источать белое ледяное пламя, которое, причудливо извиваясь, стекает вниз по неровной кладке. Сердце замерло, дыхание прервалось. Я взглянула вверх и встретилась с Локи глазами. Чёрные искры, вспыхивающие в изумруде, – неудержимо надвигающаяся волна ярости, затмевающей разум. Ничего не подозревающая Скади гарцевала под навесом стены, полускрывшим её от тех, кто стоял чуть поодаль, не на самом краю.

– Что же вы медлите, асы? – крикнула она, задрав голову и прикладывая ладонь козырьком ко лбу, потому что солнце стояло в зените и било ей прямо в глаза. – Каково будет ваше решение?

– Локи, не надо! – Я схватила его за руку и тут же отдёрнула её, потому что синева начала расползаться из-под моих пальцев, покрывая кожу ломаными линиями.

Он мельком равнодушно взглянул на своё запястье.

– У меня нет выбора, Сигюн, – шипение, лишь отдалённо напоминающее человеческий голос, вырывалось сквозь его стиснутые зубы, – я не позволю никому отнять тебя у меня.

– Локи, позволь мне попросить Сигюн показать то, что она видела, ещё раз, – раздался позади нас тихий, мелодичный голос. – Я понимаю, что прошу многого, но… Госпожа Сигюн, ты сможешь сделать это для меня? В случае, когда возникают подобные споры, обычно призывают третейского судью разрешить их. И уж если слово Главы Высокого суда Асгарда для асов больше ничего не значит, пусть тогда эту должность займёт кто-нибудь другой, но не я.

– Бальдр, – выдохнула я.

– Бальдр! – пронеслось по рядам асов.

– Зачем ты пришёл сюда, Бальдр? Это не дело Асгардского суда.

Взгляд Одина из-под нахмуренных кустистых бровей буравил насквозь, но лицо Бальдра оставалось невозмутимым, почти безмятежным, и многие вокруг опускали глаза, видя эту мягкую умиротворённость, противостоящую грозному недовольству Одина.

– Это дело справедливости, – ответил он, – Высокому суду нет необходимости собираться на заседания в полном составе лишь для того, чтобы один из нас мог высказать свою точку зрения по спорному вопросу. Сомнения лишь в том, достаточно у народа асов доверия к моему слову, не так ли, отец?

– Твой авторитет непререкаем, Бальдр, чьи же показания ты хочешь подтвердить или опровергнуть, сын? Ведь Локи и Скади, а следом за ними Тор и Сиф высказали противоположные версии произошедшего!

– Конечно же ничьи, отец, что за вопрос? – пожал плечами Бальдр. – Я хочу увидеть только то, что было на самом деле.

Моя рука легла в его большую надёжную ладонь.

– Я готов, Сигюн, Локи…

На несколько мгновений он прикрыл глаза, лицо его стало отрешённым, безучастным, но оставалось озарено каким-то внутренним светом.

Налетевший ветер гнул вершины кипарисов. Горизонт наливался свинцом, и на его фоне стремительно несущиеся белоснежные облака казались вспугнутой стаей чаек. Я смотрела на Бальдра, а он смотрел внутрь себя и улыбался своей странной нездешней улыбкой. Так прошло несколько секунд. Веки его дрогнули, улыбка сбежала с губ.

– Вёльва и Скади – одно и то же лицо, – сказал он просто. – Я видел это и готов честью поклясться, что виденное мною не было внушено мне кем бы то ни было. Зачем Скади приходила в Асгард и зачем обманула тебя, отец, назвавшись пророчицей, этого я не знаю. Думаю, тебе стоит спросить об этом у неё самой.

Воцарилась тишина, такая, что слышно было, как жужжит какая-то муха, отчаянно стремясь выбраться из паучьих тенет, но только все больше в них увязая.

– Мама зовёт тебя.

Фарбаути возник в дверях, и Бальдр подавил едва заметный вздох:

– Скажи Нанне, что я приду через несколько минут. Как она?

– Она знает, что сегодня нет заседания Высокого суда, и… очень беспокоится.

– Я понял, Фарбаути. Я поспешу. Иди.

– Мама сказала, чтобы мы пришли вместе.

– Конечно же сказала. Иди вперёд, сынок. Я сейчас догоню.

Фарбаути поклонился и запрыгал вниз по ступеням. Я поймала себя на мысли, что он всё ещё ведёт себя как беспечный ребёнок, хотя по возрасту старше Нари. Нашим с Локи детям приходилось взрослеть быстрее…

– Что же, Скади, – спросил Один, перевешиваясь через ограду стены, – сможешь ли ты объяснить свои действия народу асов?

– Слишком много слов! – воскликнула всадница под стеной, хлестнув лошадь по крупу плетью с такой силой, что благородное животное всхрапнуло от боли, белоснежными зубами грызя удила. – Слова, одни слова, и никакого дела! Признаться, меня порядком утомила ваша болтовня, асы! В наших краях действуют гораздо быстрее и решительнее. Меня уже тошнит от ваших уловок и проверок! Да, я пришла в Асгард под видом Вёльвы, Один Всеотец, скрыв своё настоящее имя, но разве могла я поступить иначе? Разве Хеймдаль впустил бы меня в столицу вашего мира, в Вальяскьялв, попытайся я прийти сюда под собственным именем? Я хотела помочь, предостеречь вас от зловещих замыслов Локи, но, прежде чем я убедила бы Хеймдаля впустить меня, момент был бы упущен, злокозненный Бог узнал бы обо всём и успел подготовиться! Поэтому нужно было действовать быстро и решительно, и я придумала план, который мне и удался!

– Почему же ты не предупредила асов о планах собственного отца по захвату в плен Идунн? – выкрикнул Тор, сжимая кулаки. – Если бы Идунн привезла свои золотые яблоки в Вальяскьялв вовремя…

«И слов грустней не сочинить, чем: „Так могло бы быть…“» – всплыло у меня в памяти. Тор молча опустился на выбеленные временем камни, прислонясь к обтёсанной кладке спиной, и низко опустил голову, зажав её между коленями.

– С отцом я сумела бы договориться! – запальчиво выкрикнула Скади. – К тому же план моего отца касался лишь асов, и, клянусь вам, Тьяцци не замышлял полностью уничтожать ваш мир, как это однажды попытался сделать Локи с миром ётунов! В день же, когда сбудется пророчество Вёльвы, опасность будет грозить не только Асгарду. В чудовищную битву, в приближающийся Рагнарёк, будут вовлечены все девять известных нам миров!

– Значит, ты признаёшь, что именно ты – Вёльва, обладающая даром провидения, ты, и никто другой, – прищурившись, уточнил Локи.

– Я, я, я, сколько можно повторять! – взъярилась Скади, одной рукой удерживая пляшущего под ней коня, а другой – потрясая смертоносным чёрным копьём.

– Что ж, тем легче будет проверить, обладает ли Вёльва тем даром, весть о котором распространилась столь молниеносно и столь широко. – Локи незаметно сжал мою руку, и я увидела в его глазах уже нескрываемое торжество. – А заодно и узнать, чего стоит её так называемое прорицание. Ты хочешь получить выкуп за убитого отца, Скади, и сам Владыка Один предложил тебе в качестве этого выкупа выбрать в мужья любого из асов. Мы выйдем из ворот и выстроимся перед тобой в ряд, но наши лица будут скрыты от тебя. Провидице, которой открыто будущее, не составит труда узнать среди многих одного-единственного, которого она так жаждет!

При этих его словах лицо Скади просияло.

– Я согласна! – закричала она. – Согласна! Даже если асы скроют свои лица, да пусть не только лица, пусть хоть с головы до пят завернутся в плащи, я узнаю своего суженого среди тысячи других, ибо облик его стоял перед моими глазами наяву и во снах долгие, слишком долгие годы с самого моего детства!

– Повелитель Зимних Бурь был могущественным колдуном, – поднявшись на цыпочки, зашептала я Локи в самое ухо. – Что, если Скади переняла у него хоть небольшую часть его могущества? Вдруг не всё, что она говорила как Вёльва, выдумки и ложь?

Муж засмеялся и обнял меня:

– Фригг была права, говоря, что предсказывать судьбу даже одного человека очень трудно, помнишь? Мы сами творим своё будущее, сами создаём историю своими помыслами, поступками, верой в себя, да и в судьбу тоже. Предвидеть то, что случится с целым миром, а тем более со всеми девятью мирами, невозможно. Она напугала тебя своими истерическими воплями? Не бойся, моя Сигюн. Дочь Тьяцци никто против меня. Она ничего не сможет сделать с нами, потому что я люблю тебя. Я не зря отсутствовал эти пять месяцев. Я странствовал, я многое видел, многому научился. Когда-нибудь на досуге я расскажу тебе обо всём. А сейчас ты должна твёрдо знать главное: тайна могущества так проста, что многие не могут в это поверить. Путеводная звезда, дающая духу силу, а плоти несокрушимость, называется Любовью.

К нам подошли Бальдр и Тор:

– Все готовы, Локи. Идём. Пора.

Несколько нескончаемо долгих секунд, складывающихся в Вечность. Рука в руке, глаза не оторвать от глаз… потом Локи нагнулся, быстро и жадно поцеловал меня.

– Идёмте, братья.

Я стояла на башне прямо над воротами и видела, как они друг за другом выходили из города. Одинаковая походка, горделивая осанка, тонкий гибкий стан, стремительный поворот черноволосых голов, ликующий взгляд изумрудно-зелёных, бросающих вызов глаз. Неотличимые друг от друга, бесконечно множащиеся и выстраивающиеся вереницей перед девой-воительницей копии, все, как один, насмешливо-призывно глядящие дочери Тьяцци прямо в глаза. Они всё ещё продолжали, шагая размеренно и строго, появляться из-за широко распахнутых крепких дубовых створок, когда Скади, пустив коня вскачь вдоль этой шеренги, в бессильной ярости срывая голос, возопила, запрокинув голову, взывая к набухшим ливнем небесам: «Локи!..»

Она соскочила с коня на полном скаку, отшвырнув в сторону копьё, побежала, спотыкаясь и увязая в песке, отчаянно крутя головой, вглядываясь, выискивая что-то, одной ей кажущееся отличным в этой череде совершенно одинаковых лиц, наконец, задыхающаяся, с налипшими на лоб мокрыми волосами, вцепилась в одного из стоящих перед ней мужчин:

– Вот он! Вот! Я узнала тебя, хитрец, обманщик, тебе не скрыться, тебе не спрятаться, я различила тебя, ты мой, мой, мой!

Дождь хлынул потоком, словно разом разверзлись небеса, смывая личины и обнажая подлинную сущность всего, доселе скрытого или прячущегося.

Судорожно цепляясь за полы мужского плаща, Скади оседала вниз, пока не очутилась на коленях перед асом. Вода струилась по её лицу, и тут уж было не различить, где дождь мешается со злыми слезами и отчего кривится и искажается только что бывшее прекрасным лицо – может, от налетающих порывов бешеного ветра, хлещущих в глаза Скади ледяными струями?

– Бальдр, – выдохнула она.

Спасаясь от дождя, асы бросились врассыпную. В несколько мгновений на стене и возле ворот не осталось никого. Бальдр поднял несопротивляющуюся, безразличную ко всему Скади с колен и укрыл её с головой своим плащом.

Стоя под козырьком черепичной крыши, я шарила руками по стене, возле которой только что толпился народ. Их мысли, всегда такие разрозненные, сейчас сливались в одну, стучавшую молотом у меня в висках: «Колдун становится всё сильнее!!!»

Последние раскаты грома стихали на западе за морем. Последние капли дождя стекали с листьев, и затихающие порывы ветра стряхивали их на камни мостовой. В наступающих сумерках я различила сгорбленную фигуру на гранитной скамье возле бокового входа в Вальяскьялв – Сиф сидела обхватив колени руками, спрятав лицо. В чёрных как смоль волосах блестели искорки дождевых капель, как цепочки алмазных бус. Одежда промокла насквозь.

Я замерла, не зная, подойти или сделать вид, что не заметила. Сиф, неподвижная, как изваяние, плачущая или прячущая слёзы, – это было где-то за пределами вероятного, почти за гранью понимания. Я подошла, ступая чуть слышно, скользя ладонью по мокрым гибким ветвям девичьего, гибкого, как виноград, стана, протянула руку к её плечу.

– Не касайся меня! – Она резко отодвинулась. Я отдёрнула руку. И чуть тише и глуше: – Уходи…

Медленно ссыпалось время вереницей песка из зажмуренных глаз огромной летучей мыши и, падая, там, внизу, превращалось в звёздное небо, по которому шёл Тор, увязая в нём по колено, сжимая неизменный Мьёлнир. Он упрямо карабкался по склону из ночной черноты, неотрывно глядя вверх, перемешивая звёзды ногами, но не замечая того, что, чем быстрее он старается идти, тем выше растёт гора песка. Он смотрел на чёрные крыла, распростёртые над ним, надо всем Асгардом, и говорил, говорил без конца, но слов не было слышно. Тем не менее ему отвечали, и этот диалог в совершеннейшей тишине мог продолжаться веками… Летучая мышь открыла глаза и взглянула на меня. Конечно же глаза её были изумрудно-зелёными, всегда ищущими и сразу же находящими мой взгляд. Мир перевернулся… Но не для меня. Я находилась в воздухе прямо напротив зелёных глаз, парила по горизонтали… входила в двумерную картину, которую мне предстояло нарисовать сегодня ночью, из третьего измерения, придавая ещё несозданному полотну объём. Пряди чёрных волос свисали вниз, касаясь шпилей Вальяскьялва. Тор был внизу, за моей спиной, невидимый для меня, но, не оборачиваясь, я знала, что он там, и длился, длился молчаливый диалог между двумя братьями.