Текст книги "Мифы древнего мира"

13. 3-я Самнитская война
(298–290 гг. до н. э.)

Наступившим после заключения мира спокойствием римляне воспользовались для упрочения власти. Латины были большей частью приняты в число римских граждан. Повсюду были основаны колонии, которые состояли из римлян и латинян. Для обеспечения дипломатических отношений с Капуей было завершено строительство начатой еще цензором Аппием Клавдием во время войны в 312 г. дороги. Эта «царица дорог» была плотно вымощена квадратными камнями и была так широка, что на ней совершенно свободно могли разъехаться две нагруженные телеги. Чтобы вполне изолировать самнитян, римляне заключили союзы с окружавшими их народами – марсами, пелигнами, марруцинами и вестинами, луканами и апулийцами.

Повод к 3-й Самнитской войне подали луканы. Самнитяне вновь произвели ряд опустошительных набегов на равнины Лукании и Апулии и завладели в них стадами и жатвой с плодородных полей. В таком бедственном положении луканы обратились за помощью в Рим. Их просьба была принята благосклонно. Но и самнитяне со своей стороны нашли не менее значительных союзников в лице галлов (кельтов), которые по их приглашению вновь вторглись в Италию. Таким образом римские войска вынуждены были разделиться и не могли действовать с надлежащей энергией в самом Самниуме. Опасность галльского нашествия приближалась с севера. После того, как пропретор Л. Корнелий Сципион Барбат потерпел в Этрурии жестокое поражение, причем был истреблен до последнего человека захваченный врасплох целый легион, в воспоминании народа вновь воскресло страшное представление о галльских ужасах. Римляне напрягли все силы. 2 консульских войска под командованием Деция и Фабия выступили против неприятеля, 3-е находилось при Фалерии под предводительством пропретора Гнея Фуливия, и, наконец, 4-е прикрывало Рим. При Сентине в Умбрии (295) консулы сошлись с галлами, с которыми успел соединиться отряд самнитян под командованием Егнатия Геллия. Галльские военные колесницы, которые римляне видели здесь впервые, внесли в их ряды ужас и замешательство. В эту критическую минуту консул П. Деций Мус подобно отцу своему в сражении при Везувии, решился добровольно обречь себя в жертву богам и тем настолько воодушевил поколебавшиеся уже ряды римлян, что те привели неприятельские войска в полное расстройство. Римляне победили, и таким образом нашествие галлов вторично было отражено.

Между тем самнитяне, пользуясь отсутствием римского войска, собрали все силы, вторглись в Кампанию и опустошили ее. Однако они не в состоянии были взять римские крепости, в особенности Луцерию. Тем не менее консулы Постумий Мегелл и Атиллий Регул при попытке освободить Луцерию понесли чувствительную потерю. Напротив того, годом позже (293) новые консулы Папирий Курсор и Сп. Карвилий одержали при Аквилонии решительную победу над самнитянами. Но в 292 г. самнитяне в свою очередь одержали значительную победу над консулом Фабием Максимом Гуртом. Тогда отец консула, престарелый К. Фабий испросил разрешения служить под началом сына как его легат. Самнитяне были разбиты, а их полководец Понций взят в плен. Фабий вел его в оковах в триумфальном шествии, а римляне не сочли недостойным великого народа предать смертной казни Понция, некогда пощадившего их при Кавдии.

Однако и после этой великой потери самнитяне не были покорены, а лишь отброшены в горы превосходящими силами римлян. Лишь в 290 г. консул Маний Курий Дентат сломил их сопротивление решительной победой и принудил к заключению мира. Этот консул почитался образцом древнеримской простоты нравов. Самнитские послы, отправленные к нему для ведения переговоров, нашли его за приготовлением в горшке кушанья из репы. Когда они предложили Манию золото и серебро, он ответил, что не нуждается в них и предпочитает господствовать над людьми, обладающими золотом и серебром. Заключенный Манием мирный договор вновь утверждал независимость самнитян и восстанавливал, по крайней мере по виду, существовавший с ними когда-то союз. На самом же деле этот храбрый горный народ, в отмщение за нанесенные ему оскорбления, всегда держался вдали от римлян и не пропускал никакого повода, чтобы присоединиться к их врагам. Будучи сильно истощены войнами, самнитяне вынуждены были отказаться от мысли поколебать могущество Римского государства одними собственными силами. Римляне же пожали плоды непоколебимой настойчивости и неистощимого самопожертвования: они достигли бесспорного владычества над Средней Италией.

14. Война с Тарентом и Пирром
(282–272 гг. до н. э.)

С поражением храброго самнитского народа пала последняя преграда, которая препятствовала римлянам распространить власть и на южную часть полуострова. Теперь наступила очередь греческих приморских городов – Кротона, Фурий, Локров, Регия и др. Все эти города утопали в роскоши и разврате. Вместо того, чтобы в ожидании весьма вероятного столкновения с римлянами сплотиться между собой, они расточали силы в кровавых междоусобных распрях и бурных внутренних раздорах партий. Вследствие этого, почти неспособные к сопротивлению, города эти неминуемо должны были пасть под напором сильного, стремившегося к завоеваниям римского народа. Под конец такая участь постигла и Тарент, бывший тогда богатейшим и значительнейшим городом Греции. Положение на узкой косе, образовавшей превосходнейшую гавань, благоприятствовало развитию мореплавания и торговли; тарентинцы приложили все старания и способности, чтобы воспользоваться выгодными природными условиями. У них развилась значительная промышленность по ткацкому производству и выделке пурпуровой краски, и скоро их город достиг значительного благосостояния. С энергией отбивались тарентинцы от разбойничьих набегов соседей: самнитян, луканов и сиракузских тиранов. Во время Самнитских войн они сохраняли нейтралитет тем более, что в их интересах было не допускать полного истощения самнитян. Но когда римляне основали в Венузии поблизости от Тарента колонию, уже не могло быть никаких сомнений в намерениях римских легионов.

Отряды луканов в надежде на добычу стали теснить богатый греческий г. Фурии. Чтобы избавиться от предстоящей контрибуции, жители Фурий обратились за помощью к римлянам. Римляне тотчас же отправили в угрожаемый пункт войско под командованием К. Фабриция, отбросили луканов и заняли гарнизоном не только Фурии, но и остальные города, за исключением Тарента. Осенью 282 г. перед Тарентом внезапно появилась римская эскадра из 10 военных судов. В этом тарентийцы усмотрели нарушение мира, наглый вызов, одним словом – насилие, значение которого получило еще большую важность, ибо так самым грубым образом нарушалось условие старинного договора. В силу его ни один римский корабль не имел права заплывать далее Лацинийского мыса. Поэтому нисколько не было удивительно, что частью населения, враждебной римлянам, овладело величайшее раздражение. Она боялась, что город может попасть в руки римлян вследствие предательства расположенной к Риму аристократической партии. Стоявшие в гавани греческие корабли были спешно вооружены, и с римской эскадрой завязалось жаркое сражение. 4 римских судна были потоплены, 1 захвачено. Предводитель римской эскадры пал в битве, пленные были частью казнены, частью проданы в рабство. Затем тарентинцы напали на римский гарнизон в Фуриях. Гарнизон вынужден был сдаться и был отпущен на волю. Аристократическая партия, дружественно расположенная к римлянам, была изгнана, и в городе установилось демократическое правление.

Римляне тотчас же отправили в Тарент посольство требовать удовлетворения. Кроме вознаграждения за убытки, удовлетворение это должно было заключаться в выдаче предводителей демократической, враждебной римлянам партии. Послов привели в театр, чтобы весь народ мог выслушать их требования. Глава посольства, престарелый Постумий, муж, достойный уважения, бывший 3 раза консулом, собирался уже начать речь, но едва открыл рот, как народ начал смеяться над его греческим произношением. Затем, при выходе из театра, один скоморох, пользуясь теснотой, подошел к консулу сзади и запачкал его грязью, что снова возбудило всеобщий смех толпы. Но тогда старец грозно воскликнул: «Эта одежда будет вымыта потоками вашей крови!» Затем послы покинули город. Сенат послал приказание консулу К. Эмилию Барбуле, который находился уже с войском в Самниуме, немедленно выступить против Тарента[18]18
  По мнению Ине, рассказ о конфликте между римским посольством и народом Тарента, приводимый Плутархом, Аппианом и Дионом Кассием, не заслуживает доверия и скорее всего выдуман, чтобы представить в еще более ярком свете добродетели римлян в сравнении с недостатками выродившихся греков. Тем не менее война между Римом и Тарентом является историческим фактом.


[Закрыть].

Тарентинцы чувствовали себя слишком слабыми, чтобы отважиться на войну с римлянами. Имевшаяся в виду помощь соседних народов: луканов, бруттиев и самнитян, готовых в любое время выступить против заклятого врага, римлян, – также представлялась недостаточной. Поэтому тарентинцы обратились за помощью к храброму царю эпирскому Пирру – и не напрасно. Предложение их как нельзя более отвечало любимой мечте юношески отважного властителя Эпира – основать в союзе с греческими городами Нижней Италии западное греческое царство в Италии и Сицилии. Но Пирру вскоре пришлось убедиться, что он слишком низко оценил военную мощь Рима. Весной 280 г. Пирр высадился на Италийский п-ов с 20 000 тяжеловооруженных воинов, 3000 всадников, 2000 легковооруженных стрелков, 500 пращниками и 20 боевыми слонами. Прибыв в Тарент, он, к крайнему неудовольствию тарентинцев, ввел в нем строгий порядок. Вся молодежь была привлечена к военной службе, гимназии и театры закрыты, места для прогулок загорожены, заседания народного собрания на время прекращены. Что касается расчетов Пирра на отпадение от Рима союзников, в этом отношении его ждало разочарование. Чтобы обеспечить себе верность союзников, римляне заняли гарнизонами все ненадежные города и взяли из них заложников. Таким образом Пирр имел в распоряжении лишь собственное войско и вспомогательные отряды Тарента.

Между тем против Пирра уже выступил римский консул П. Валерий Левин с двумя римскими и двумя союзными легионами силой около 25 000 человек. При Гераклее на р. Сирис впервые столкнулись македонская фаланга и римский боевой строй. Семь раз пытались римляне прорвать фалангу, стоявшую незыблемо, как стена, но все было тщетно. Но вот пал Мегакл, один из лучших полководцев Пирра, который носил его оружие. Войско вообразило, что пал сам царь, ряды поколебались, и консул Левин, думая, что он уже одерживает победу, стремительно направил всю конницу на фланги неприятеля. Но Пирр с непокрытой головой объехал ряды пехоты и вновь вдохнул мужество в войска. Против римской конницы были направлены стоявшие до сих пор позади слоны с башнями на спинах, в которых помещались воины. Лошади испугались слонов, воины, не ожидавшие появления мощных животных, обратились в бегство. Превосходная фессалийская конница Пирра, преследуя бегущих, устроила кровопролитнейшую резню. Римское войско было бы полностью уничтожено, если бы воин Гай Муниций не ранил одного слона и не внес тем замешательство в войска Пирра. Только благодаря этой задержке остаткам римского войска удалось отступить за Сирис. Победа при Гераклее в глазах италийских греков окружила личность эпирского героя ореолом могущества. Теперь Тарент охотнее прежнего давал средства, необходимые для ведения войны. Толпы бруттиев, луканов и самнитян спешили под победоносные знамена Пирра. Но потери царя также были весьма значительны и трудно вознаградимы. Неустрашимая храбрость римлян произвела на него такое глубокое впечатление, что теперь он думал лишь о том, чтобы поскорее закончить войну. С этой целью он вступил в переговоры, для чего отправил в Рим с мирными предложениями советника, фессалийца Кинея, человека с умом и характером, бывшего ученика Демосфена. Киней старался взятыми с собой богатыми подарками расположить в свою пользу влиятельных в Риме мужей, но ни в ком не встретил сочувствия. В те времена в Риме простота нравов, умеренность в потребностях и неподкупность считались еще такими высокими добродетелями, что один сенатор был изгнан из сената за то, что имел в доме 10 фунтов серебряных вещей. Тщетно изливал Киней необыкновенное красноречие в римском сенате – бо́льшая часть сенаторов ничего и слышать не хотела о соглашении и мире. Однако некоторые сенаторы считали положение вещей весьма опасным и находили выгодными предложения Пирра, который соглашался удовольствоваться тем, чтобы за греческими городами в Италии была признана их прежняя свобода. Но только они высказали такое мнение, поднялся престарелый сенатор Аппий Клавдий, прозванный Кеком (слепым), который давно уже не участвовал в заседаниях сената по слабости и слепоте. На этот раз он приказал рабам принести себя в сенат на носилках. «До сих пор, – вскричал он, – я сожалел о потере зрения. Теперь же я желал бы еще стать и глухим, чтобы не слышать недостойных советов, внушаемых вашим малодушием! Как вы, кто хвастался, что разобьет в прах великого Александра, если бы он пришел в Италию, трепещете нынче перед Пирром, который во всю жизнь не смел мечтать ни о чем большем, как быть оруженосцем одного из телохранителей Александра?» Когда Аппий Клавдий кончил речь, консулы отпустили послов со следующим решением: мирные переговоры могут быть начаты только после того, как Пирр удалится из Италии. Киней по возвращении не мог описать Пирру всего своего изумления: «Этот сенат, – говорил он, – показался мне советом царей, народ же настолько готов к войне, что консул снова уже собрал вдвое больше войска, чем было у него до битвы».

Пирр не принял предложения римлян и вторгся с войском в Кампанию. Но ему не удалось овладеть укрепленными г. Капуя и Неаполь. Тогда он направился на север, взял Фрегеллы и дошел до Анагнии. Но здесь Пирр нигде не встретил сочувственного приема, и так как положение его среди неприятельской страны становилось все труднее, он возвратился в Тарент, чтобы расположиться здесь на зимних квартирах. Сюда римляне отправили посольство для переговоров о выкупе пленных. Главой посольства был Гай Фабриций. Еще прежде Киней изобразил его царю как мужа, который, несмотря на величайшую бедность, пользуется у римлян величайшим уважением за честность и храбрость. Пирр обошелся с ним дружелюбно и просил его принять богатый подарок, как знак высокого к нему уважения и гостеприимства. Фабриций наотрез отказался. На следующий день Пирр захотел испытать его присутствие духа. Прежде чем принять его, он приказал спрятать за занавесью самого большого слона – животное, какого Фабриций никогда еще не видывал. По окончании переговоров царь дал знак, занавес отдернули, и слон с ужасным ревом поднял хобот над головой римлянина. Пирр с любопытством наблюдал за выражением лица Фабриция. Но посол усмехнулся и, сохраняя полнейшую невозмутимость, сказал царю: «Как вчера деньги твои не прельстили меня, так сегодня не пугает меня твой слон». Пирр пытался еще несколько раз уговорить великого мужа остаться у него как друга и первого полководца, но тщетно. Чтобы произвести на римлян благоприятное впечатление, Пирр позволил всем римским пленным отправиться в Рим на предстоявшее большое празднество сатурналий и провести их там весело со своими, но по окончании они должны были вернуться в лагерь. Они отправились и пришли назад к назначенному сроку, ибо сенат грозил смертной казнью тому, кто останется.

Старания прийти к мирному соглашению не увенчались успехом, и обе стороны стали готовиться к новой схватке. Весной 279 г. произошло второе большое сражение при Аскулуме, в Апулии. Пирр снова одержал победу. Но потери его были столь огромны, что в конце битвы он воскликнул: «Еще одна такая победа, и мы погибли!» Положение Пирра было тем более ясно ему, что он чувствовал, что силы его истощаются, тогда как сила сопротивления Рима растет с каждым днем. Поэтому Пирр охотно откликнулся на приглашение сиракузцев помочь им в борьбе с карфагенянами, сильно теснившими их со времени смерти Агафокла. Он поспешно заключил перемирие с римлянами, которые охотно пошли на него, чтобы избавиться от опасности, угрожавшей стране. Оставив эпирские гарнизоны один – под началом Милона в Таренте, а другой – под началом сына Александра в Локрах, Пирр поспешил в Сицилию и за короткое время освободил от карфагенян весь остров, за исключением г. Лилибей и Мессана. При штурме Лилибея силы его истощились, а восторженное воодушевление греков, с которым они приветствовали его как избавителя, превратилось в неудовольствие и жалобы на его суровое с ними обращение. Поэтому вновь призванный тарентинцами на помощь, Пирр воспользовался этим благовидным предлогом, чтобы покинуть неблагодарных. Между тем в Нижней Италии римляне вновь овладели греческими г. Кротон и Локры, и только Регий и Тарент сохраняли независимость.

Таково было положение дел, когда Пирр осенью 276 г. отплыл из Сиракуз с новым флотом. Плаванье не обошлось без потерь. Карфагеняне напали на Пирра, и он потерял много кораблей. И мамертинцы, наемники сабеллского происхождения, завладевшие Мессаной, также старались преградить ему путь. Несмотря на это, Пирр сумел пробиться сквозь них и достиг Тарента. Но здесь все изменилось. Прежнее общее воодушевление исчезло. Только по принуждению последовали за Пирром самнитские и кампанийские наемники и силой набранные греки, которыми с трудом удалось пополнить собранные им незначительные остатки эпирского войска. Весть о возвращении царя Пирра посеяла в Риме панический ужас. Лишь с помощью насильственных мер сенату удалось принудить к военной службе оробевших граждан, трепетавших при мысли о столкновении со страшными боевыми слонами. Были созданы 2 консульских войска. Одним командовал Л. Корнелий Лентул, другим – знаменитый Маний Курий Дентат. Маний встретился с главными силами неприятеля при Беневенте в 275 г. Консул решил дождаться прибытия сотоварища и, в ожидании его, укрепился на возвышенности. Но Пирр, поставив слонов в переднюю линию, приказал войскам идти на приступ. Римляне выжидали неприятеля в надежной позиции и стали бросать в слонов зажигательные стрелы, обернутые паклей, вымазанные дегтем и снабженные зазубренными наконечниками. Слоны испугались, повернули назад, начали топтать своих и произвели этим величайшее замешательство; войско, состоявшее из самых надежных воинов, пришло в совершенное расстройство, и Пирр потерпел полное поражение. Курий удостоился за это блистательного триумфа, при котором, в качестве трофеев, следовали четыре боевых слона.

Пирр не мог больше оставаться в Италии. При недостатке средств для ведения войны и хорошо обученных войск борьба была бы неравной. Он отплыл с 8000 пехоты и 500 всадников в отечество, оставив в Таренте гарнизон под начальством Милона и своего сына Гелена. Но беспокойный дух увлек Пирра в новые предприятия. Он вознамерился овладеть престолом Македонии, для чего объявил войну внуку Александра Македонского Антигону Гонату. Вначале война проходила удачно для Пирра, но при штурме Аргоса он был внезапно убит черепицей, брошенной ему в пылу боя в голову женщиной. Покинутая Пирром беззащитная Нижняя Италия стала добычей римлян. Прежде всего были наказаны сабеллские племена. Для удержания их в повиновении и сохранения порядка в стране были основаны колонии в виде наблюдательных крепостей. Затем были заняты греческие города, в первую очередь – приморские, с целью основания в них будущего морского могущества Рима. Римляне уже знали по опыту, что покорение таких городов, как, например, Тарент немыслимо без флота. Карфагеняне изъявили готовность оказать римлянам содействие в этом деле, тайно замышляя вырвать у них впоследствии добычу из рук. Демократическая партия в Таренте во избежание мести со стороны римлян, вероятно, предпочла бы сдать город карфагенянам. Но Милон, который потерял всякую надежду на вознаграждение и господствовал над городом из укрепленного замка, сдался римлянам на предложенных ими весьма выгодных условиях. Он получил право свободного выхода с оружием в руках с сохранением всей добычи. В 272 г. Тарент был занят римским гарнизоном. Вскоре после этого пал и Регий, занятый одним восставшим римским легионом и разбойничьими шайками из окрестных племен. Город был взят приступом, бо́льшая часть мятежников была казнена на деесте, а 300 человек отведены в цепях в Рим, и здесь, чтобы отбить у союзников на будущее всякую охоту к отпадению, их наказали плетьми и обезглавили.

Блеск греческих городов в Нижней Италии исчез навсегда, несмотря на то, что они сохранили за собой местное самоуправление, суд, язык, нравы и были обязаны лишь воинской повинностью – преимущественно поставкой и вооружением военных кораблей. Но зато с этого времени, вследствие оживленных сношений, греческий дух стал оказывать глубоко проникающее влияние на религию, нравы и литературу римлян. Новые боги, например, бог-целитель Асклепий (Эскулап) и бог света Аполлон, были включены в сонм национальных божеств – Юпитера, Юноны и Минервы. Прежняя простодушная вера населения была поколеблена под влиянием переселившихся греческих вольнодумцев и атеистов. Греческие и восточные чародеи, заклинатели и прорицатели развили в народе склонность к суеверию. Простота в нравах, жилище, одежде, пище и платье была вытеснена вследствие сближения с греками, их утонченным и роскошным образом жизни. Рядом с земледелием и скотоводством, занятиями, определявшими простоту старых римских нравов и еще долгое время считавшимися у римлян почетными, расцвели принесенные извне ремесла и торговля. У греков римляне научились пользоваться в торговых сделках чеканной серебряной монетой вместо тяжеловесной кованой медной. Военное искусство, благодаря знакомству с греческой тактикой во время войны с Пирром, достигло более высокой степени совершенства. Но настоящей стратегии, то есть искусству ведения войны, которое учит находить пункты, удобные для нападения и обороны, собирать и направлять войсковые массы, планировать продолжительные и отдаленные походы и согласовывать действия с действиями товарищей, – этому римляне научились во время 2-й Пунической войны, в школе далеко превосходившего их в этом отношении противника – Ганнибала.

Теперь Рим владычествовал над всей Италией вплоть до Сицилийского пролива и старался упрочить власть переселением латинских граждан большими массами во вновь приобретенные области. Мера эта долженствовала вести к полному перерождению жителей присоединенных областей в римлян. Население Римской республики по степени политических прав распадалось на два главных класса. К первому принадлежали граждане, притом безразлично, состояли ли они из постоянных жителей Рима или были переселены в колонии, или же в качестве жителей муниципий были лишены высших почетных политических прав и составляли особенное сословие подданных. Только постоянные полноправные граждане Рима пользовались высшими почетными правами. Они имели право выбора и право быть избранными. Из них выбирался сенат, определявший внешнюю политику, из них выбирались должностные лица, которые собирали государственные доходы и распределяли государственные повинности. Они составляли в комициях (собраниях) законы, обязательные к исполнению на всем пространстве государства. Ко 2-му классу принадлежали союзники, например, латины в Тибуре и Пренесте и греческие города в Нижней Италии. Они имели собственное управление, но находились в неразрывной договорной зависимости от Рима, которому в случае войны обязаны были поставлять войска, корабли, деньги и съестные припасы.