Текст книги "Код Розы"

– Я тоже. Люди вроде нас с тобой… Мы еще более зависимы, чем опиоманы. – Они обменялись улыбками, но не без горечи. Бетт понимала, что обоим не терпелось поговорить о таких вещах, которые нельзя было упоминать. – Пошли, – сказал Гарри с внезапной решимостью.

Выведя Бетт на танцпол, Гарри крепко обхватил ее за талию одной рукой, другой сжал ее ладонь и повел Бетт под медленную, убаюкивающую мелодию.

– Если разговаривать вот так, никто нас не услышит. – Он склонился к ней и зашептал в самое ухо. – Я обнаружил пару новых трюков для работы с крибами, они годятся не только для флотских шифров. Рассказать? – В его дружелюбном голосе слышались озорные нотки.

Бетт помедлила, но все прочие пары покачивались на танцполе с закрытыми глазами, а Гарри шептал ей прямо в ухо. Даже если очень стараться, посторонние из-за громкой музыки не смогли бы различить ни слова.

– Да, расскажи, пожалуйста, – прошептала она в ответ, тоже улыбаясь и расслабленно опираясь на его руку.

– Так вот, я работал над четырехроторной машиной…

Сверкающий латунный узор, который выводили музыканты, ложился на узор, который плели слова Гарри. Когда Бетт прикрывала глаза, ей казалось, что она почти различает оба эти узора.

– Дилли засадил меня за квадраты Виженера.

– С таким я уже имел дело. Ты умеешь их взламывать без ключа?

– Проще некуда.

– Ну ты молодец! А как насчет…

– А вы всё шепчетесь и шепчетесь. – Возле них появился Джайлз. – Можно теперь мне?

– Нет, спасибо, – решительно отказалась Бетт. Она оперлась на плечо Гарри, горя от желания обсуждать квадраты Виженера и четырехроторные «Энигмы», и едва заметила, как Джайлз, со смехом воскликнув: «Ладно уж, держите свои тайны при себе», исчез среди танцующих.

До королевской свадьбы одиннадцать дней. 9 ноября 1947 года

Глава 22

Внутри часов

У одного из санитаров волосы были рыжие, как у Джайлза. Бетт наблюдала за ним, когда он во время вечернего обхода, раскладывая по шкафам чистое белье и собирая грязное, смеялся вместе с приятелем. Бетт вспомнился голос Джайлза: «Держите свои тайны при себе…»

«А может, это у тебя были тайны?» – подумала она уже, наверное, в тысячный раз. Неизменно приветливый Джайлз, всегда готовый посплетничать. Джайлз, которого потом перевели из Шестого корпуса в отдел Нокса. Джайлз, самый забавный из Безумных Шляпников.

Ей не хотелось, чтобы это оказался он. Но ей вообще не хотелось, чтобы это оказался кто-то из ее друзей.

Рыжий санитар вышел из общего зала, и Бетт выскользнула за ним.

– Что тебе нужно, Лидделл? – спросил он, понизив голос. – Сигареты? Духи? За такое придется заплатить.

Вот еще одна вещь, которой Бетт научилась за проведенные здесь годы: вычислять, кто из санитаров и медсестер готов к тайным сделкам с пациентами. Припрятанные лекарства можно было обменять на выпивку, косметику… или на сведения.

– Мне нужна информация. – Бетт сглотнула и вытерла о халат внезапно вспотевшие ладони. – Что такое «лоботомия»?

– А зачем тебе? – удивленно поднял он брови.

«Затем, что меня поставили в очередь на это, а я не знаю, что оно значит». Беспокойство не оставляло ее весь вечер с того момента, когда она подслушала шепот медсестры. Из пациенток ее отделения никто ничего не знал наверняка, все лишь предполагали то одно, то другое.

– Просто скажи.

– Это важная информация. – Он наклонился к Бетт, обдав ее запахом пота и «Лайзола»[55]55
  «Лайзол» – дезинфицирующее средство.


[Закрыть]. – Что дашь взамен?

Она снова сглотнула – к горлу подкатила желчь – и потянула его в ближайшую каморку с постельным бельем:

– Пошли, покажу.

И этому она тоже научилась здесь – определять, кто из санитаров станет лапать тебя под халатом, когда никто не видит, как этого избегать и увертываться от жадных рук, как кусаться и лягаться, если подлецу удалось зажать тебя в угол… И кто из санитаров не станет лезть насильно, однако не откажется, если предложить. Чтобы получить желаемое, иногда приходилось предлагать самой. Не впервые Бетт опускалась на колени в бельевом чуланчике, но, как и в первый раз, ее желудок скрутило от бессильной ярости и омерзения.

– Что такое лоботомия? – спросила она, прежде чем начать. Ее голос проскрежетал, как ржавый нож.

– Операция такая, на голове, – ответил санитар, закрывая глаза и запуская пальцы в ее волосы. – Говорят, просто маленький разрез, чик – и всё. В Америке их постоянно проводят… Да… Вот так…

Бетт остановилась и откинулась назад:

– А для чего делают эту операцию?

– Давай сначала закончим…

– Нет. Сначала скажи, зачем нужна эта операция.

– А зачем нужно все остальное, что тут проделывают? После нее ты лучше себя почувствуешь. Починят тебя, словом. Не стоит волноваться, Лидделл, – добавил он, похоже, вполне искренне. – Говорят, это не слишком серьезное вмешательство. Лечение электричеством куда хуже, например.

Бетт попыталась выудить какие-то подробности, задавала еще вопросы, но он явно больше ничего не знал. Она закрыла глаза и завершила начатое, вспоминая, как ее партнерша по игре в го провела ногтем по черепу, будто скальпелем.

– Умничка. – Он застегнул брюки и потрепал ее по волосам. – А теперь давай-ка бегом обратно в палату.

Бетт села на корточки. Санитар выскользнул из чуланчика – рыжие волосы будто подмигнули ей в просвете двери. Чтобы сдержать тошноту, она глубоко вдохнула запах хлорного отбеливателя, которым разило от сложенного в стопки белья. Ей показалось, что даже ее легкие до отказа наполнены внезапным страхом. Против нее играет предатель, ее ждет операция, а она понятия не имеет, кто это и что это – и поможет ли ей кто-нибудь с тем и с другим.

«Озла, Маб, где же вы?»

Йорк

«Чайная “У Бетти”, – сказала по телефону Озла. – Завтра в два. Тогда и поговорим».

«Катись к черту!» – ответила ей тогда Маб, бросила трубку и пошла взглянуть, как там дети.

Она подняла из кроватки Эдди, мягкого, теплого, и прижала к груди. Сынишка закапризничал, еще толком не проснувшись, но быстро успокоился у нее на руках. Маб вдохнула его сладкий запах младенца и детской присыпки. Эдди показался ей даже тяжелее, чем прошлым вечером, и неудивительно: малыш рос, как говорится, не по дням, а по часам и в свои полтора года уже обогнал большинство знакомых двухлеток. Наверняка со временем вымахает до шести футов. С сыном на руках Маб на цыпочках вышла из детской, мимоходом погладив по темным волосам Люси, которая спала беспокойно, что-то бормотала и пыталась сбросить одеяло.

Маб покормила Эдди внизу, уворачиваясь от горошка, когда малыш норовил выплюнуть еду на ее кремовую льняную блузку. Потом усадила его играть с поездом, который смастерил ему отец, но не могла найти себе места. Стояла, крутя в пальцах незажженную сигарету, – Маб пыталась бросить курить – и чувствовала, как ледяная рука буквально сжимает ее горло, стоило вспомнить о зашифрованном послании Бетт.

Ну не могло быть в Блетчли-Парке шпиона. Кандидатов начинали проверять на благонадежность еще прежде, чем пригласить на собеседование. В особняке, куда она перевелась после работы с «бомбами», Маб доводилось слышать о нескончаемых коробках с личными делами, заведенными МИ-5 на каждого. Коробки громоздились где-то в Девятом корпусе. И даже если шпион существовал, на кого он мог работать? До самого конца войны БП оставался закрытым, засекреченным и успешным – выходит, немцы о нем так и не узнали.

Нет. Обвинение из шифровки было либо параноидальной фантазией сумасшедшей, либо ложью отчаявшейся женщины, готовой на все, только бы выйти на свободу. «Так или иначе – что будет со мной, если я ей помогу?» – подумала Маб. Бетт заключили в клинику на основании правительственного приказа. А что, если общение с ней сочтут нарушением присяги, которую Маб некогда дала? «Получение и участие в передаче незащищенных сообщений, касающихся закрытой информации» или как-нибудь еще – но, как ни крути, за такое и в тюрьму недолго загреметь.

Маб оглядела свою тихую гостиную. Этот дом, эта семья, эта жизнь было всем, о чем когда-то мечтала юная Мейбл Чурт из Шордича. Ее трехэтажный дом из старого йоркширского камня, окруженный садом с кустами шиповника. Ее ванная с мраморным полом, со множеством бутылочек с духами и косметикой – а не общий на весь этаж туалет в коридоре. Ее собственный счет в банке, настолько основательный, что она уже давно перестала нервно проверять, точно ли там достаточно денег, чтобы рассчитаться за электричество, купить Эдди новые ботинки, оплатить в будущем образование Люси. И ее муж. Рискнуть всем этим, рискнуть семьей, рискнуть оказаться в тюремной камере – ради Бетт, которая в войну ее предала?

«А чем рискнула она, чтобы попросить тебя о помощи? – промелькнула мысль. – Чем она рискует сейчас?»

Шесть лет назад. Май 1941 года

Глава 23

– Выкладывай, Бетт, – приказала Маб.

Бетт моргнула и замерла, держа в руках алую нижнюю юбку, – она на цыпочках вошла в комнату подруг, чтобы ее вернуть. Полировавшая ногти у огрызка свечи Озла тоже встрепенулась. Все трое только что пробрались в дом после танцев, едва держась на ногах от усталости; миссис Финч давным-давно вырубила электричество. Озла в мыслях уже набрасывала следующий выпуск «Блеянья Блетчли»: «Которая из наших скромных див развлекалась вовсю на танцах в Бедфорде в прошедшие выходные? Даже гениям время от времени требуется немного Гленна Миллера, чтобы взбодрить клетки серого вещества, и спецы БП точно не обошли вниманием ее появление…»

– Ты пять раз танцевала с Гарри, Бетт. – Маб, расчесывавшая щеткой волосы, отвернулась от зеркала и строго посмотрела на девушку. – Причем сплошь под медленные романтические мелодии.

Бетт закрыла дверь гостевой спальни, впустив прибежавшего вслед за ней Бутса.

– Так мы же говорили о работе, – пожала она плечами. – Ну, ты понимаешь…

«О дешифровке». Озла догадалась, что Бетт имела в виду, но не произнесла, даже в их узком кругу.

– Щека к щеке?

Бетт недоуменно нахмурилась.

– Ну да. Чтобы никто не подслушал.

В застегнутой до подбородка ночной сорочке, с распущенными волосами, она вновь выглядела бледной тихоней, никогда в жизни не ходившей на свидание.

Озла вздохнула:

– Только не говори, что ты втюрилась в Гарри Зарба.

Недоумение на лице Бетт сменилось ужасом.

– Мы просто работали вместе, вот и все. У него хорошо получается… то, чем он занимается… У меня тоже, нам легко разговаривать…

Озла и Маб обменялись взглядами.

– Это и называется втюриться. – Маб бросила щетку для волос. – Бетт, тебе, конечно, пора искать себе парня, но не женатого мужчину, который тебя охмурил.

– И вовсе он меня не охмурял, – возразила Бетт и потянулась за кончиком косы, чтобы привычно начать его теребить, – но косы больше не было. – Он не… он ничего не попытался сделать. Он пригласил меня танцевать, просто чтобы можно было спокойно поговорить. Чтоб никто не подслушал.

– Такое возможно только в БП. – Маб, в одной лишь комбинации, села на кровать. – Не «Позволь мне шептать милые глупости тебе на ушко», а «Позволь мне шептать шифры тебе на ушко». Но он все равно тебя охмурял, Бетт.

А вот Озла не была так уж уверена в этом. Неужели Гарри из тех, кто ходит налево, когда милая усталая Шейла заботится дома об их закованном в шины больном сыне? Озлу беспокоило не столько то, что он попытается соблазнить Бетт, а скорее, что Бетт влюбится в первого же мужчину, который флиртовал с ней под «Лунную серенаду», не имея в виду ничего серьезного.

– Никогда не угадаешь, какой мужчина способен изменить жене, – сказала Маб, будто прочитав мысли Озлы. – Именно поэтому надо остерегаться всех женатых. Начинается оно как безобидная дружба, потом он тебе говорит, что жена его не понимает и он ее скоро бросит, и вот вы уже встречаетесь у нее за спиной, пока он «со всем не разберется», – а не разберется он никогда. Так что чепуха это все. Лично я никогда не вляпывалась в такие ситуации, – поспешила она добавить, увидев, как подруги на нее таращатся. – Но знаю девушек, которым повезло меньше, и все их истории закончились одинаково – не у алтаря. Потому что те мужчины искали только одного – сами понимаете чего.

– Чего? – спросила Бетт, примостившаяся на краешке кровати Озлы.

– Ну, ты же поняла, – выразительно посмотрела на нее Маб. – Или не поняла?

– Нет…

Озла уставилась на свои руки.

– Вообще-то, – произнесла она неожиданно для себя самой, – я тоже ничего не знаю. Об… этом. – Она с трудом заставила себя выдавить слова, но лгать подругам тоже не могла. Не здесь, не в этой занавешенной тяжелыми светомаскировочными шторами спальне, рядом с двумя девушками, с которыми она и работала, и плакала, и делилась невысказанными страхами весь прошлый год.

– Да ну! – фыркнула Маб. – Я еще могу поверить, что миссис Финч так и не собралась объяснить Бетт, откуда берутся дети… Постой, а разве сестры ничего тебе не рассказали после того, как вышли замуж? – спросила она, осененная внезапной идеей.

Бетт растерянно заморгала.

– Они сказали, чтобы я никогда не позволяла парню меня целовать до помолвки, так что я решила, что от поцелуев можно забеременеть.

– Ох уж эти методисты! – пробормотала Маб и повернулась к Озле: – Ладно, я верю Бетт, но ума не приложу, как ты, светская дурочка, могла оказаться в том же положении, учитывая, сколько приключений было у твоей матери.

– Не называй меня так! – взъярилась Озла. Она понимала, что реагирует слишком бурно, но ей было все равно. Она устала, устала карабкаться по нескончаемой лестнице. Не раз казалось, что она наконец-то достигла ступеньки, где ее больше никогда не назовут «безмозглой дебютанткой» или «светской дурочкой», – и тут эти слова снова начинали звенеть в ушах, ей снова намекали на тупость, бестолковость, неосведомленность. Правда, об этом она действительно ничего не знала. Можно день-деньской переводить личные телеграммы Гитлера и при этом понятия не иметь ни о чем в иных сферах. – Думаешь, моя скандальная мамаша мне хоть раз что-нибудь объяснила, Маб? Меня вырастили наемные работники. Няни научили меня мыть за ушами, пансион научил немецкой грамматике, а курсы для дебютанток – как делать реверанс, когда буду представлена при дворе. Мать была слишком увлечена замужествами, разводами и новыми замужествами и не обращала на меня внимания – какие уж там рассказы о том, откуда берутся дети. Так что я не знаю ничего, как и все девушки, с которыми училась, потому что у них матери были чересчур приличными, чтобы затрагивать эту щекотливую тему.

Маб продолжала глядеть на нее с недоверием.

– Но когда мы с тобой только познакомились, ты вогнала в краску того извращенца в поезде, помнишь? Спросила, не нужно ли ему прикрыть холм в штанах…

– Думаешь, я имела хоть какое-то понятие, о чем там шла речь? Я умею притворяться страшно многоопытной, дорогуша, но это лишь для вида. – Озла снова уставилась на свои руки. – В прошлом году в «Савое» я сказала подруге, мол, хотелось бы мне, чтобы мой парень не носил в переднем кармане брюк ручной фонарик, а то танцевать неудобно, и тут какая-то престарелая вдовица за соседним столиком делает стойку и как зашипит: «Дурочка, ты разве не знаешь, что такое эрекция?» Я рассмеялась, как будто прекрасно поняла, о чем она, но на самом деле ни сном ни духом. А теперь мне двадцать, и я влюблена, но по-прежнему понятия не имею, как это происходит. – Она наконец выдохлась и подняла глаза. – Не хочу больше быть такой… такой светской дурочкой. Можешь просто ответить на вопрос, чтобы я наконец просветилась?

– А с чего ты решила, что я в этом разбираюсь? – Казалось, Маб застыла в бледном свете огарка. – Потому что в Шордиче все девушки гулящие?

– Нет, потому что ты не росла обернутой в вату, как фарфоровая кукла. – Озла понимала, что увела далеко в сторону разговор о Бетт, Гарри и сложностях с женатыми мужчинами, но кто знает, когда снова представится подобный случай… – И как же именно это происходит?

Повисшее неловкое молчание прервал возмущенный лай Бутса – до ушей покрасневшая Бетт не заметила, как закрутила пальцами его ошейник. Маб перевела взгляд на нее и покачала головой:

– Тут без выпивки не разберешься.

– Где ты это взяла? – ахнула Бетт, когда Маб, порывшись в сумочке, извлекла серебряную фляжку.

– Свистнула у Джайлза, он и не заметит.

Маб отпила; Озла отпила. Бетт помедлила, но едва Маб произнесла: «Итак, когда мужчина снял штаны…» – тоже припала к фляжке и пила, пока не поперхнулась. Озла похлопала ее по спине, и они вместе стали слушать, поеживаясь от неловкости. Лекция Маб была краткой и начисто лишенной околичностей.

– Вам будут рассказывать всякое, – закончила она. – Скажут, что нельзя залететь, если это в первый раз, – неправда. Скажут, что нельзя залететь, если мужчина выйдет в конце, – тоже неправда. Не залететь можно, только если мужчина наденет французский подарочек, – она кратко объяснила, что это такое; Озла и Бетт скорчили гримасы, – или если доктор подберет вам такую резиновую штучку, которую заталкиваешь внутрь. – Она жестами показала. – Но никакой врач не даст вам эту штучку, если вы не замужем или, по крайней мере, не помолвлены, потому что все врачи – мужчины. А когда мужчина обещает жениться, если вы это с ним проделаете, знайте: этому вранью сто лет в обед.

Судя по рассказу Маб, получалась жуть какая-то.

– Ну, – наконец проговорила Озла, – не могу сказать, что мне особо хочется этим заниматься.

– А это… приятно? – От смущения голос Бетт понизился почти до беззвучного.

– Мне показалось, что да, – ровным тоном сдержанно сказала Маб. – Очень приятно. Но мне было всего семнадцать, что я вообще тогда понимала?

– А кто это был? – спросила Озла.

– Парень, которому не стоило верить. – Маб сделала еще глоток джина, свистнутого у Джайлза. – Так это твой Филипп пробудил в тебе тягу к знаниям? Или кто-то новенький к тебе пристает?

– Да нет, мои знакомые мужчины никогда не пристают. Поцелуй после свидания, не более, иначе попадут в список НБТ.

– НБТ? – переспросила Бетт.

– «Небезопасен в такси».

– Но для чего-то ты ведь захотела все это узнать, – не сдавалась Маб. – Ну же, Оз. Ты нам рассказала, что твой Филипп плавает на «Вэлиенте», и какие у него серо-голубые глаза, и как они бросают тебя в жар, а теперь выкладывай подробности!

Каким-то образом ее реплика сняла напряжение – Озла рассмеялась, Маб усмехнулась, и даже Бетт позволила себе почти незаметную улыбку.

– Я обожаю Филиппа, – призналась Озла, – но со времен Матапана ничего от него не получала, так что… Ты что, Бетт?

При слове «Матапан» Бетт вздрогнула и застыла.

– Ничего. – Она снова отпила из фляжки, сохраняя на лице нейтральное выражение.

– А когда он вернется с Матапана, как ты думаешь, предложит ли он тебе стать миссис… – Маб осеклась. – А знаешь, по-моему, ты нам так и не сказала его фамилии.

– Просто у него фамилии нет. – Озла прочистила горло. – Он, как бы это сказать… он принц Филипп Греческий.

Брови Маб взметнулись до самых волос. Бетт так и замерла с флягой в руке.

– Принц! Черт побери, настоящий принц! – ахнула Маб, поворачиваясь к Бетт. – Ну конечно. Да еще и иностранный!

– Не совсем. Он датчанин и немец, но в школе учился в Шотландии, а его дядя – лорд Маунтбеттен… словом, все сложно. Его семья покинула Грецию, когда он был еще младенцем. И трон он не унаследует.

– Ну слава богу, – протянула Маб, – а то было бы совсем забавно, окажись, что я только что объясняла будущей королеве Озле, откуда берутся дети.

– Заткнись! – Озла запустила в нее подушкой. – Именно поэтому я ничего не говорила, знала, что ты начнешь болтать глупости, а он не такой. Он просто мой Филипп.

Маб забрала у Бетт фляжку и перевернула вверх дном.

– Для такого разговора надо было захватить больше джина, – констатировала она.

Они еще никогда не слышали, чтобы Бетт так хохотала. Ее пылавшие поначалу от стыда щеки стали нежно-розовыми; сейчас она положительно выглядела хорошенькой. Интересно, подумал ли о том же Гарри, пришло на ум Озле.

– Слушай, Бетт, насчет Гарри, – сказала она. – Он мне нравится, так что хотелось бы надеяться, что он тебя не охмурял. Но все-таки будь осторожна.

Бетт наморщила нос:

– С женатым? Я бы в жизни не смогла. – Она взглянула на огарок свечи, воска оставалось с полдюйма. – Пойду-ка я спать, пожалуй.

Взяв Бутса под мышку, Бетт пошла к себе. Маб уставилась на Озлу, выжидая, пока закроется дверь второй спальни.

– Волнуюсь я за Бетт, – сказала она без обиняков. – Застенчивые девушки вроде нее обычно падают в объятия не того мужчины, и все заканчивается плохо.

– По-моему, притягательность мужчины вроде Гарри состоит как раз в его недосягаемости, – предположила Озла, залезая в постель. – Отличный объект для влюбленности, когда девушке не хочется выходить из тени. Мне кажется, и в девяносто лет Бетт останется девственницей, будет взламывать шифры и жить вдвоем с собакой, счастливая донельзя. А любовник или муж это только испортил бы.

– Окончание войны все это испортит. Кто тогда предложит Бетт Финч взламывать коды? Она снова превратится в старую деву при родителях. – Маб задула свечу. – Помоги ей бог.

– После войны все будет иначе. – Озла уставилась в темноту над своей кроватью. – Должно быть иначе. Иначе зачем это все?

– Некоторые вещи не меняются никогда, – донесся до нее из темноты внезапно серьезный голос Маб. – Слушай, Оз… Теперь ты, может, и знаешь чуть больше о биологии, но это не значит, что ты знаешь другие вещи.

Озла напряглась.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не знаешь, как мужчины порой используют женщин. – Маб вздохнула. – Как они используют, а потом бросают женщин, на которых никогда и не собирались жениться. Случается, так поступают и приличные парни, и джентльмены. И даже принцы.