Текст книги "Код Розы"

Глава 29

Насколько Маб знала, принцы женятся на принцессах, а не на нетитулованных девицах из Канады, и потому Филиппу Греческому не следовало позволять Озле без памяти увлечься им. Так что Маб не питала к нему особо теплых чувств. И все же ей пришлось втайне признать, что он чрезвычайно хорош собой, когда, с взъерошенной белокурой шевелюрой, он встретил их троих на Юстонском вокзале на своем щегольском маленьком «воксхолле».

– Привет, принцесса, – широко улыбнулся он Озле, и тут даже рассудительная Маб почувствовала, что ее сердце забилось немного быстрее. – Насколько я понимаю, ты и твои прекрасные дамы нуждаетесь в рыцаре, который спасет вас от беды.

– Какие уж тут шутки! Мы еле ноги унесли. – Озла перегнулась через дверцу автомобиля, чтобы его поцеловать, и пусть это был всего лишь быстрый поцелуй, Маб он показался очень страстным, и ей подумалось, что она вовремя объяснила подругам, откуда берутся дети. – Филипп, познакомься, – продолжала Озла, – это Маб Чурт и Бетт Финч. Мы в одночасье лишились крыши над головой и при этом чудовищно устали на работе.

Филипп выскочил из «воксхолла» и пожал им руки. Маб постаралась сделать вид, что каждый день знакомится с тем или иным принцем, а Бетт открыла рот впервые с тех пор, как они сбежали из Блетчли на поезде, на который успели в последнюю минуту.

– У вас не найдется чего-нибудь выпить? – спросила она.

– Шипучка будет в момент. – Глаза Филиппа лукаво сверкнули. Он закинул их чемоданы в багажник. – Так с чего ты вдруг послала сигнал SOS посреди ночи? Похоже, тут целая история.

Озла пожала плечами:

– Мать Бетт окончательно слетела с катушек…

– Стерва, – не удержалась Маб. – Прости, Бетт, но ведь так и есть.

– Все верно, – согласилась Бетт.

С Бутсом на руках она пристроилась на заднем сиденье рядом с Маб, и та внимательно на нее посмотрела. Бетт была бледной и измотанной, но вместе с тем словно что-то отпустило ее внутри, и теперь, еще нетвердо стоя на ногах, она никому не собиралась уступать. «Молодец, Бетт!» – подумала Маб. «Воксхолл» устремился в ночь. Куда бы ни поселил их теперь квартирмейстер БП, хуже, чем у миссис Финч, просто быть не может. Покончено с въедливыми расспросами и с жестким пирогом лорда Вултона…

– Отвези нас в «Кларидж», милый, – велела тем временем Озла Филиппу. – Мать гостит в замке Келбурн, так что ее апартаменты свободны.

Швейцар «Клариджа» приветствовал Озлу так тепло, будто она была его давно потерянной племянницей, а с Маб и Бетт поздоровался, как с особами королевской крови.

– Мисс Чурт, вас ожидает джентльмен, – сообщил он. – Некий мистер Грей…

Маб влетела в открытые двери. В гостиничном вестибюле – убранство в стиле ар-деко, сияющая люстра с подвесками, пол вымощен черной и белой плиткой – множество женщин в атласе и мужчин в военной форме; то и дело хлопают пробки от шампанского: празднуется присоединение американцев к войне. А Маб казалось, что это произошло уже давно – год назад, не меньше. Она повертела головой и увидела Фрэнсиса – тот стоял, засунув руки в карманы, и разглядывал счастливых гостей отеля с хорошо ей знакомым отрешенным весельем в глазах. Не такой загорелый, как прежде, – видимо, за последние два месяца в Америке редко бывал на солнце, – но улыбка оставалась все той же.

– Фрэнсис!

На мгновение оба неловко замерли, не зная, обняться или пожать друг другу руку. Они еще не успели решить, как вести себя при встрече, – да что там, они еще ничего не успели решить, хотя и были помолвлены с сентября. Наконец Маб сделала шаг и чмокнула жениха в щеку. От него пахло сандаловым деревом, а волосы казались такими мягкими, что Маб хотелось запустить в них пальцы. Но она не осмелилась.

– Я не знала, сможешь ли ты встретиться со мной так быстро. – Маб позвонила ему со станции Блетчли, и все же это был несколько странный способ встретиться через три месяца разлуки.

– Ты хорошо выглядишь. – Фрэнсис внимательно оглядел ее – под этим взглядом Маб всегда чувствовала себя обнаженной. – А как твоя семья? С ними все в порядке?

– Да. Люси вернулась в Лондон к Ма, ведь теперь бомбят куда меньше.

Фрэнсис познакомился с матерью Маб и с Люси за пару дней до отплытия в Америку. Мать совсем растерялась в шикарной чайной, а Люси насторожилась, опасаясь, что этот чужак увезет Маб еще дальше, чем прежде. Но Фрэнсис вел себя дружелюбно и оставался невозмутимым, а когда после чаепития Маб предложила, чтобы Люси в будущем поселилась с ними, бровью не повел. И тогда Маб совершенно успокоилась. Все будет хорошо.

Снова повисла пауза.

– Жаль, не удалось чаще переписываться. – Маб постаралась, чтобы это не прозвучало как упрек. Почту через океан то доставляли, то нет, а телефонные звонки стоили целое состояние. Прибыв в Вашингтон, Фрэнсис прислал ей телеграмму, но после этого ей пришлось довольствоваться открытками. Маб гнала от себя дурные мысли и все же нет-нет и задумывалась, не сожалеет ли он о своем предложении. А вдруг вернется, сам не понимая, о чем думал, когда положил ей на ладонь тот крупный рубин… – Поверить не могу, что прошло почти три месяца! – бодро воскликнула она.

– Два месяца, одна неделя и четыре дня, – уточнил он, и Маб почувствовала, как уходит тревожность, тугим узлом стянувшая ее внутренности. Если мужчина считал дни до их встречи, то уж наверняка не потому, что ему не терпелось забрать свое кольцо обратно.

– Как Вашингтон?

– Боюсь, не так уж много могу рассказать. Я был занят. Было холодно. Слишком много американцев. А как твоя работа?

– Боюсь, не так уж много могу рассказать. Я была занята. Было жарко. Слишком много машин.

Они снова обменялись улыбками, но оба не знали, как быть дальше. Взяться за руки? Еще раз поцеловаться? Или что? «Уж когда поженимся, наверняка научимся разговаривать друг с другом», – подумала Маб. А не разговаривать можно будет в постели. Эх, перейти бы немедленно к той стороне дела… Галстук Фрэнсиса был немного смят, и Маб почувствовала, что ей хочется сорвать с него этот галстук и…

«Не отдавай ничего просто так, – произнес металлический голос у нее в голове. Тот самый голос, который помог ей удержаться на ногах, когда Джеффри Ирвинг и его дружки бросили ее на обочине. – Не отдавай ничего просто так. Даже в последний миг».

К этому времени остальные наконец присоединились к ним, протиснувшись сквозь ликующую толпу. Всех представили друг другу, Озла в красках изложила сагу об их бегстве – «Бетт держалась молодцом!», – а Филипп отправился заказать «Болленжэ» и вернулся с букетом пенящихся бокалов. Бетт удивительно быстро осушила свой.

– Но-но, помедленнее, – рассмеялся принц, когда она опустошила второй бокал еще до того, как он успел его снова наполнить.

– Я только что назвала свою мать злобной святошей, – пояснила Бетт.

– Ох, тогда допивайте! – Он долил шампанское в ее бокал и повернулся к Фрэнсису: – Мистер Грей, вам очень повезло с невестой. А когда же состоится счастливое событие?

Фрэнсис бросил на Маб один из тех своих тихих взглядов, за которыми что-то пылало.

– Послезавтра я снова уезжаю из Лондона, – сказал он. – До моего возвращения не получится организовать приличную свадьбу и медовый месяц. Так что еще три недели…

– Или бюро записей актов, – неожиданно для самой себя произнесла Маб. – Как насчет завтрашнего дня?

– Мистер Гиббс, – ослепительно улыбаясь, сказала швейцару Озла, – моя подруга завтра выходит замуж, и нам нужно быстренько организовать свадьбу. Не могли бы вы мне помочь?

– Да, мисс Кендалл, – невозмутимо отозвался швейцар.

– Отлично. Итак, много «Болленжэ» – столько, чтобы напоить весь Лондон, – и лучший свадебный завтрак, который можно устроить по нынешним временам. Сколько яиц вы сможете добыть? А фуа-гра? И как насчет белужьей икры? Запишите на счет моей матери. Еще мне нужно узнать, в каких номерах живут гости с дочерями в возрасте… – Озла обернулась к Маб: – Сколько лет Люси?

– Почти шесть, – ответила Маб, давясь от смеха.

– В возрасте от пяти до семи лет, – закончила Озла, обращаясь к Гиббсу. – Будьте добры, напишите их родителям, что умоляете их одолжить нам на завтра лучший наряд этой самой дочери. Ровно в девять утра я приду изучить, что они принесли.

– Я не уверен, что я…

– Не подведите меня, мистер Гиббс. – Озла всучила ему стопку банкнот и развернулась с видом генерала, оценивающего свою армию перед боем. – Фрэнсис, вас я отсылаю домой, чтобы ваша невеста хорошенько выспалась и наутро была свежа и прекрасна. Приходите завтра в одиннадцать в своем лучшем костюме, с кольцами и всеми бумагами, которые требуются для разрешения на брак. Филипп, ты бы мог съездить в девять утра за матерью и сестрой Маб и доставить их в «Сайклакс», тут недалеко, за углом? Там нам сделают макияж. Маб, давай адрес матери.

Все еще хихикавшая Маб продиктовала адрес. Ма шлепнется в обморок, когда увидит, что на свадьбу ее везет настоящий принц!

– Договорились, – ухмыльнулся Филипп, всем свои видом показывая, что не мог придумать лучшего применения своим драгоценным талонам на бензин, чем нестись через весь Лондон в Шордич за матерью завтрашней невесты. Маб почувствовала, что ее недоверие к нему тает. – Пойдемте, старина! – Принц хлопнул Фрэнсиса по плечу. – Отвезу вас домой. Кажется, я знаю кое-кого, кто сможет замолвить за вас словечко в бюро записи актов…

– Отлично. Встречаемся здесь завтра в одиннадцать утра, и смотрите, лежебоки, не опаздывайте! Маб, прощайся с женихом, нам с тобой надо хорошенько порыться в гардеробе. – Прихватив еще не допитую бутылку шампанского и три бокала, Озла направилась к лестнице.

Бетт последовала за ней вместе с Бутсом. Поспешно поцеловавшись с Фрэнсисом, за ними величаво проплыла смеющаяся Маб.

– Это апартаменты моей матери, – пояснила Озла, вводя подруг в роскошно обставленные покои: массивная кровать, в умывальной комнате огромная ванна, повсюду сияние зеркал. – Вы с Фрэнсисом можете одолжить их для своей свадьбы. Мистер Гиббс найдет нам с Бетт другое пристанище.

– Идет, – немедля согласилась Маб. В мыслях она уже была готова к брачной ночи в холостяцком жилище Фрэнсиса, но, боже мой, кто же откажется провести ночь в такой роскоши? Не только потому, что она никогда не жила в фешенебельной гостинице. Уж конечно, легче будет поближе узнать новоиспеченного и практически постоянно молчащего мужа в окружении атласных простыней и шампанского в ведерках со льдом… Маб отхлебнула из бокала, ощутив, что ее начинает охватывать предсвадебный мандраж.

Она невеста. Завтра она выходит замуж. За мужчину, с которым виделась всего шесть раз…

– Бетт, подливай шипучку. – Озла распахнула материнский гардероб и начала раскидывать наряды. – Так, теперь нужно найти изумительное платье, которое сойдет за свадебное…

– Твоя мать наверняка заметит, если я свистну у нее вещь от Хартнелла! – жалобно пискнула Маб.

– Да у нее их столько, что всех не упомнит. И я не позволю, чтобы ты выходила замуж в своей синей подкладке для штор, Скарлетт О’Хара! – Озла подняла повыше кремовое атласное платье: рукава длинные, талия в обтяжку, от пояса разбегается умопомрачительная плиссировка. – Вот это.

Маб мгновенно поняла, что это платье ей нужно больше, чем воздух.

– Я не могу…

К счастью, Озла проигнорировала ее возражения.

– На тебе оно будет на две ладони ниже колена, мамуля ведь не твоего роста. В самый раз для дневной свадьбы. Так, теперь Бетт… Мы, естественно, будем подружками невесты. Вот это серо-голубое шифоновое великолепно ляжет, если подобрать к нему подходящий кушак…

– Какая странная ночь. – Бетт сидела на кровати, пила шампанское прямо из бутылки и выглядела осоловелой и уставшей, но в уголках ее рта блуждала улыбка. – Очень странная ночь, – повторила она, глядя на сопевшего на пуховой подушке Бутса.

Озла подняла бокал. На ее алебастровых щеках горел розовый румянец.

– За миссис Грей!

– И за тебя, Оз. – Маб тоже подняла бокал. – И за Бетт… – Она хотела объяснить, как много для нее значили эти девушки, что никогда в жизни у нее не было таких подруг. Но не нашла слов, чтобы выразить переполнявшие ее чувства, и потому просто подняла бокал с шампанским и сдавленным от волнения голосом сказала: – За Блетчли-Парк.

До королевской свадьбы десять дней. 10 ноября 1947 года

Глава 30

Йорк

Озла кожей чувствовала, как за ее спиной маячит официант, которого явно раздражало, что женщина в алом пальто из коллекции «Нового стиля» и эффектном черном токе ничего не заказывает. Сквозь высокие, от пола до потолка, окна Озла следила, не появится ли на площади знакомая фигура Маб, но нет-нет и посматривала на вывеску Bettys. Ее бесило отсутствие апострофа[58]58
  По правилам английской орфографии название чайной должно было выглядеть как Betty’s. Причина такого написания неизвестна.


[Закрыть]. Неужели так трудно научиться писать без ошибок, черт побери?

И тут в дверях выросла Маб, наряженная по последнему писку моды: пальто цвета ночного неба с широченными полами, озорная сапфирово-синяя шляпка, сдвинутая на один глаз, в ушах и на шее черный жемчуг. Ее взгляд резко, как выстрел, нашел Озлу среди посетителей чайной. «Если опять выпустит когти, сохраняй достоинство, – приказала себе Озла и без улыбки встретила глаза Маб. – Держись темы».

– Чаю? – подлетел к ним официант.

Маб прошелестела между элегантными посетительницами чайной и уселась напротив Озлы за столик в закутке у окна. Там никто не сможет их подслушать, если шептаться.

– Чайник «Эрл Грея», – сказала Маб.

– Сконы, будьте добры, – одновременно с ней произнесла Озла.

Официант унесся, и Маб удивленно подняла свои брови-ятаганы.

– Сконы? А я думала, перед королевской свадьбой ты не захочешь портить фигуру.

«Вот тебе и сохраняй достоинство, вот тебе и держись темы».

– Ох, даже не напоминай, такая скукотища, – прощебетала Озла. – Придется откопать мамулины бриллианты и тащиться в эту каменную громаду, чтобы все венчание пялиться на какую-нибудь колонну.

Маб стянула темно-синие перчатки.

– Даже здесь, далеко на севере, твоя фамилия не сходит со страниц газет. Во всяком случае, скандальных. Все обсуждают, явится ли «некая сногсшибательная канадская брюнетка» на мальчишник принца Филиппа.

– Ну, сама знаешь, скандальная пресса чего только не выдумает. – Озла тоже сняла перчатки, чтобы продемонстрировать Маб свое изумрудное кольцо. – К счастью, моего жениха не интересуют выдумки щелкоперов о светской жизни.

Маб оценила кольцо.

– Жаль, что зеленое тебе не идет… А твой жених в курсе, зачем ты затеяла эту поездку?

– Конечно, нет, милочка. И бьюсь об заклад, что твой муж тоже ничего не знает. Точно так же, как не знает, что ты его выбрала не столько за улыбку, сколько за активы.

– Ты ведь помнишь, Оз, я женщина практичная. Это ты пишешь розовую муру в свой «Татлер». Сказочки для дурочек… Но разве в них девушки обычно не выходят в итоге за принцев?

Вернулся с чаем и сконами официант. Негромкое звяканье украшенных цветочным узором чашек и блюдечек от фирмы «Минтон» заполнило неловкую паузу. Они пили свой чай, буравя друг дружку недружелюбными взглядами.

– Послушай, хватит нам молоть чепуху, – сказала наконец Озла. – Мне, конечно, приятно сидеть тут и обмениваться с тобой колкостями, но надо принять решение.

Обеим показалось, что у стола возникла почти различимая фигура Бетт. Маб сменила ироничное выражение лица на осмотрительное и перешла на шепот, который могла расслышать лишь Озла.

– Лично мне трудно поверить в этот бред насчет предателя. Если бы кто-то продавал немцам информацию, люфтваффе разбомбило бы нас в лепешку. Тот факт, что мы провели войну без налетов, доказывает: они, черт побери, так и не узнали, что мы читаем их почту.

Озле это тоже приходило в голову.

– Но вдруг это был кто-то из немецкой контрразведки, который передавал нашим ложные сведения, чтобы направить нас не туда? – предположила она.

– В таком случае они бы не проиграли войну.

– Ну а если предатель работал не на фрицев?

– Но война же закончилась. Почему это все еще так важно?

– А ты подумай. У предательства нет срока давности. А она пишет, что предатель остается угрозой…

– Мне кажется, это паранойя, бред сумасшедшей, – заявила Маб.

– Может, и паранойя, а может, нормальное отношение человека, который работал в БП. Ты на нас посмотри. – Озла обвела жестом чайную с ее сверкающим хрусталем, столовым серебром и парчовыми шторами. – Мы выбрали самый дальний столик, но все равно шепчемся и замолкаем, когда кто-то проходит мимо. В прошлом году мне лечили зуб, и я так боялась, что пробормочу что-то запрещенное, когда нанюхаюсь хлороформа, что велела дантисту работать без анестезии. Боль была адская.

Длинная пауза.

– А я, когда рожала, отказалась от обезболивающих. – Маб рассеянно помешивала чай и всем своим видом показывала, до какой степени невыносимо ей признавать, что Озла права. – По той же причине.

– Вот видишь? У нас у всех паранойя. Это уже часть нас. Бетт осторожна, и это необязательно значит, что она лжет.

– Могла и сама поверить в собственную выдумку. С сумасшедшими такое случается.

Озла наконец взяла с тарелки первый скон.

– Если она и правда сошла с ума, тогда да.

– А ты не помнишь, как она билась в истерике тогда, в конце? Мы ведь обе думали…

– Думали, – согласилась Озла. – Но теперь, когда я вспоминаю то время… А действительно ли она свихнулась или ее просто довели до ручки? Ведь у всех нас тогда были натянуты до предела нервы. Я уже еле держалась, ты напивалась каждый вечер…

– Вовсе нет.

– Маб, ты тогда совершенно расклеилась, и все это знали.

Маб ответила ей возмущенным взглядом и закинула ногу на ногу под просторными складками темно-синей юбки.

– Значит, ты считаешь, что Бетт в своем уме? – спросила она.

Озла опустила глаза на тарелку. Сама не заметив, она раскрошила свой скон в труху.

– До того самого дня, когда ее увезли, – сказала она, – я готова была биться об заклад, что Бетт Финч – последний человек в БП, способный сбрендить. Она была безупречно налаженной машиной и работала без перебоев. Но даже если представить, что она тогда действительно сбрендила, может, с тех пор ей стало лучше. Такое случается.

Озла вспомнила рассказ Филиппа о том, как его мать оправилась после нервного срыва и как в итоге ее выписали из клиники Белльвю. Он тогда предположил, что это произошло благодаря ее железной воле. А у кого была воля железнее, чем у Бетт?

Маб посмотрела на нее. Они одновременно отпили по глотку «Эрл Грея», и, как показалось Озле, обе предпочли бы, чтобы в чашках плескался не чай, а джин. Может, следовало назначить встречу в пабе, а не в чайной.

– Даже если она и не сумасшедшая, – сказала наконец Маб, – невозможно поверить, что кто-то из ее друзей в отделе Нокса был крысой. Ведь считалось, что там работают лучшие из лучших. Кто же это мог быть?

– Об этом нам надо спросить Бетт. – Озла смотрела ей прямо в глаза. – Поэтому мы с тобой и едем в Клокуэлл.

Внутри часов

Медсестры в клинике только и говорили, что о королевской свадьбе.

– Восемь подружек невесты, все в платьях от Хартнелла. Одна из них, разумеется, принцесса Маргарет…

«Да заткнитесь вы со своей свадьбой! – хотелось прокричать Бетт через дверь камеры. – Лучше поговорите об операции, которую так любит новый доктор, об этой лоботомии».

– Принцесса Александра Кентская, леди Кэролайн Монтегю-Дуглас-Скотт…

Бетт перевернулась на койке, стараясь не упустить ни слова и подавляя мокрый кашель, который так и не прошел после весенней пневмонии. Она пыталась вздремнуть после обеда. Прошлая бессонная ночь показалась ей бесконечной, ее мучили и проникавший до мозга костей холод, и навязчивые воспоминания о минутах, проведенных на коленях перед рыжим санитаром.

– А ты знала, что принцессе пришлось потратить для свадебного платья личные талоны на одежду, совсем как прочим невестам? Помню, когда моя сестра выходила замуж во время войны, она соорудила фату из вязаных салфеточек, которые у нас в гостиной лежали…

Бетт вспомнилась свадьба Маб в Лондоне. Как они спешили в бюро записи актов, как Маб облачилась в плиссированный атлас цвета слоновой кости, как потом в «Кларидже» состоялся свадебный завтрак – салат с ветчиной, шампанское и торт, испеченный без единого яйца… Малышка Люси восторженно кружилась в нежно-розовом ажурном платьице с чужого плеча, а друзья чуть ли не на руках отнесли Маб и Фрэнсиса в брачный покой…

«До чего же прекрасный выдался тогда день», – подумала Бетт, снова не позволяя себе раскашляться. С ним не сравнится никакая церемония в Вестминстерском аббатстве, пусть и самая пышная. Хотя все-таки забавно, что кавалером Озлы на свадьбе Маб был как раз жених с предстоящей королевской свадьбы.

– Ты видела фото принца Филиппа? – Медсестра громко вздохнула. – Тааакой красавчик!

– Да, но он ведь немец. Неужели нельзя было подыскать для нашей принцессы кого-то получше фрица?

– Да? А я думала, он грек…

– Но все-таки воевал-то он на нашей стороне. К тому же немцы нам больше не враги. Я бы гораздо больше волновалась, выйди она за русского…

Ах да, ведь теперь у них есть новый враг – Россия. Когда Бетт не перебирала в памяти улики, способные указать на предателя из Блетчли-Парка, она размышляла, на кого этот человек мог работать. Почти наверняка не на Германию, так как расшифрованные ею бумаги оказались не немецкого, а советского происхождения. Кроме того, будь у нацистов доступ к информации, проходившей через отдел Дилли, они бы наверняка стали бомбить Блетчли.

Голоса за дверью смолкли. Видимо, медсестры ушли. Бетт позволила себе наконец раскашляться, прислушиваясь к мокрым, жутким звукам из легких. «Зимой пневмония вернется, – подумала она, кашляя в подушку. – И тогда она может меня убить». Если раньше ее не убьет лоботомия, чем бы она ни была… но эту мысль Бетт предпочла отогнать. Выкашляв, как ей показалось, добрую половину легкого, она повернулась на другой бок, и мысли тут же снова пустились по накатанному, избитому пути, по бесконечному кругу.

Озла и Маб, криптограммы и предатели, Германия и Россия… Нет, предатель точно работал на Советский Союз. В то время СССР и Великобритания еще оставались союзниками, но это не значило, что Черчилль доверял Советам. Бетт вполне могла допустить, что Дядюшка Джо пытался добыть больше сведений, чем готовы были предоставить британские коллеги. А в БП всегда хватало сторонников марксизма, ребят из Кембриджа и Оксфорда, которые были рады поспорить о политике, цитируя Ленина и сочувствуя пролетариату.

«Кто из моих друзей симпатизировал России?» – спрашивала она себя сейчас. И уже в тысячный раз пожалела, что слишком глубоко закапывалась в витки кода, не прислушиваясь к разговорам в отделе Нокса.

Потому что война с Германией, может, и закончилась, но борьба с Советским Союзом только начиналась. И Бетт, которую скрючило от нового приступа кашля, не могла удержаться от мысли: а что, если предатель, который посадил ее сюда, все еще посылает сведения в СССР?