Текст книги "Код Розы"

До королевской свадьбы девять дней. 11 ноября 1947 года

Глава 59

Внутри часов

Лишь в самый темный и исполненный отчаяния предрассветный час могла Бетт заставить себя подумать о последнем имени в списке – о последнем кандидате на роль предателя из Блетчли-Парка.

Джайлз – возможно. Пегги – тоже возможно. Прочие сотрудники отдела Дилли – все до одного подозреваемые.

И наконец… Гарри.

Бетт крепко зажмурилась в ночи, подавляя приступ кашля. Не Гарри.

Но он тоже время от времени работал в отделе Нокса, когда там не хватало людей. Она даже вспомнила, как он высказывался за увеличение помощи Советскому Союзу в те дни, когда во время гитлеровского продвижения на восток русские несли миллионные потери.

Гарри – и предатель?

«Не мог это быть Гарри», – подумала Бетт, снова и снова защищая его, как уже тысячу раз. Она не просто мысленно кричала: «Он бы не поступил так со мной!» Дело в том, что когда предатель сломал жизнь Бетт, Гарри уже служил в морской авиации.

А что, если он не записался в морскую авиацию? Что, если это был всего лишь предлог, а на самом деле он подался… куда-то еще? Что, если он каким-то образом следил за тем, что делается в ПОН, или же кто-то другой следил по его поручению, когда Бетт наконец взломала то роковое донесение из заброшенных шифровок Дилли?

Слишком неправдоподобно… Но ведь за три с половиной года Гарри ни разу не навестил ее в Клокуэлле. Когда война закончилась, все свои надежды она устремила на него: однажды в кованые ворота клиники войдет Гарри. Пока еще идут бои, ему, наверное, не удастся покинуть полк, но уж когда война закончится, Гарри приедет за ней. Пусть они и поссорились перед его отъездом, ничего не удержало бы его, узнай он, что она здесь. «Гарри, мне хотят сделать операцию!» Бетт подумала о своей молчаливой сопернице по игре в го, единственной близкой душе, – ее увезли на операцию и еще не вернули. Тоже на лоботомию? Как знать. «Они меня разрежут, и я не знаю, что они дальше сделают. Забери меня отсюда, прежде чем…»

Но он так и не пришел.

Итак… Либо он погиб и так и не узнал, что произошло с Бетт, либо… Либо он и был предателем, это он заключил ее сюда, и ему все равно, если она здесь умрет.

Бетт зарылась лицом в подушку и заплакала.

Йорк

– А о чем речь? Статья о шляпках на Аскоте? – Озла зажала телефонную трубку между ухом и плечом, пристегивая к поясу чулки. Она не ожидала здесь, в Йорке, звонка от своего начальника из «Татлера». – Я ведь сочинила ее за вашим бюро еще перед тем, как уехать из Лондона.

– Да, я ее просмотрел…

– А можно я попробую переписать ее как что-то вроде сатиры на высший свет? Выйдет совершенно уморительно…

– Нет, сатиры не надо, пусть остается как есть. Я звоню не насчет вашей статьи, мисс Кендалл.

Озла бросила взгляд на часы. Если задержаться с выездом из гостиницы, она упустит утренний поезд на Клокуэлл.

– Вы просили несколько дней отпуска, – продолжал главный редактор. – Думаю, лучше будет продлить ваш отпуск… До тех пор, пока не пройдет королевская свадьба.

Ее лицо напряглось.

– Желтая пресса не унимается?

– Круглосуточно просят вас к телефону. Поэтому вам лучше отойти от дел, пока все не уляжется. От того, что мы напишем меньше обычного о шляпках на Аскоте, мир не развалится.

Озла старалась делать глубокие вдохи через нос.

– А когда мне можно вернуться?

– Ну… Вы ведь скоро выходите замуж, так что…

– А это-то тут при чем? – Похоже, никто не верил, что Озла действительно хочет работать. Пусть легковесные забавные статейки об Аскоте и не меняют мир, но, проведя столько лет за переводом пугающих известий в БП, Озла считала, что мир нуждается в легковесном и забавном. Черт побери, она ведь любит свою работу. – Я не собираюсь бросать работу после свадьбы.

– А ваш жених не возражает?

«Какая разница? – мысленно пожала плечами Озла и потянулась за туфлями. – Я не поднимаю шума, когда он неизвестно с кем кувыркается в постели у меня за спиной, а он не станет поднимать шума из-за моей работы». Она заверила своего начальника, что все в порядке, нажала отбой и позвонила жениху. Номер не отвечал. Она положила трубку, испытав, пусть не без примешавшегося чувства вины, облегчение – вот и хорошо, не придется с ним разговаривать, что-то еще придумывать…

– Ты могла найти кого-то получше, милая, – сказала ее мать после знакомства с будущим зятем. – Серьезно – могла ведь.

«Нет, не могла», – подумала теперь Озла, трогая свое кольцо с изумрудом. Если Филипп и научил ее чему-то, так это не доверять страсти. Куда лучше удовлетвориться обычными, повседневными вещами: работой, которую любишь, и другом, который тебе нравится, пусть он и называет тебя котиком и, вероятно, сейчас весело проводит время с какой-нибудь кокоткой из Уитстейбла.

Стащив свой чемодан вниз, Озла подозвала швейцара:

– Будьте добры, вызовите мне так…

Она осеклась. У тротуара напротив, прислонившись к ухоженному старому «бентли» и выглядя чрезвычайно элегантно в черных брюках, огромных солнечных очках и широкополой шляпе набекрень, стояла Маб.

Три года назад. Май 1944 года

Глава 60

Письмо Озлы к доброму самаритянину из «Кафе де Пари»:

Скажите, ведь правда, что от разбитого сердца не умирают? Ведь это чувство меня не убьет? Прямо сейчас мне бы хотелось, чтобы убило. Пришлите мне по воде письмо в бутылке, мистер Корнуэлл, и напишите в нем, что все будет хорошо…

«Когда назревает что-то важное, в Блетчли-Парке это всегда чувствуется», – подумала Озла. Пусть никто не говорит о работе, но нельзя не заметить царящее в столовой напряженное, лихорадочное возбуждение, если криптоаналитики набегают туда волнами, без жалоб глотают омерзительный сыр и маринованные овощи в горчичном соусе и отбегают, зажав в пальцах карандаши.

Что-то готовилось. Температура в БП поднималась, как столбик термометра.

Приближался день высадки союзников.

Хотя возникали и другие вопросы…

– Озла, у тебя есть доступ к данным о морской авиации? – тихой скороговоркой спросила Бетт, внезапно приземлившись в столовой рядом с Озлой. – Они ведь проходят через твой отдел? Мне нужно знать, какие самолеты падают. Каков процент жертв.

– Ох, Бетт… – Озла посмотрела на свою соседку по квартире. С тех пор как Гарри уехал на курсы летчиков, Бетт отрабатывала еще больше смен, чем прежде. Ее кожа приняла какой-то пепельный оттенок. Озла придвинула к ней свою тарелку: – Съешь мои копчушки. Ты исхудала как вешалка.

– Просто скажи, сколько их!

Озла убрала локон за ухо. Голова у нее раскалывалась, пальцы пожелтели из-за краски, имитирующей чулки, которую приходилось ежедневно наносить на ноги, – последняя пара безвозвратно погибла, – а еще она по-прежнему просыпалась каждое утро с мыслью о Филиппе, зная, что за этим последует привычная боль. Похоже, ее намерение полностью игнорировать собственное разбитое сердце по причине того, что в войну не это главное, не слишком удачно воплощалось в жизнь.

– Через мои руки проходит часть донесений, касающихся морской авиации, – ответила она Бетт, которая выглядела такой же убитой, какой чувствовала себя сама Озла.

– И какие у них шансы? Так же плохо, как в Королевских ВВС?

– Когда их сбивают, – начала Озла, тщательно подбирая слова, – они… все куда более бесповоротно, чем в случае ВВС. Потому что у них нет возможности доплыть до суши и оттуда добраться домой.

– Скажешь, если увидишь хоть слово о…

– Мне нельзя, Бетт. Я не могу.

– Нет. Можешь. – Бетт повысила голос. – Мы не разговариваем по общей телефонной линии, мы не на людях. Мы внутри БП. Ты можешь мне сказать.

– Это не твое…

– Озла… – В столовой уже начинали оборачиваться на Бетт, которая съежилась около Озлы, всей своей позой выражая мольбу.

Пауза, и Озла поймала себя на том, что кивает.

– Хорошо, я просмотрю последние донесения.

Небольшое нарушение безопасности, но на такое все закрывали глаза – когда в каждом корпусе полным-полно женщин, волнующихся о мужьях и братьях на фронте, трудно удержаться от негласного обмена информацией. Озла и сама иногда искала сведения об «Уэлпе», который теперь ушел в Тихий океан, хоть и напоминала себе, что судьба этого судна ее больше не касается.

Почему нельзя просто перезапустить сердце, открутить стрелки назад так, чтобы снова ощущать не более чем обычное человеческое сочувствие к мужчине, уходящему на войну? Глядя на красные глаза Бетт, Озла заподозрила, что подруга, вероятно, думает о том же.

– Спасибо, – тихо сказала Бетт. – Извини, что прошу о таком.

– Да ну, брось. Если я даже ради тебя не могу чуть-чуть обойти правила, то зачем я вообще живу?

Озла почувствовала внезапный прилив симпатии. Пусть у нее больше нет Филиппа, зато остались подруги. Не просто приятельницы вроде Салли Нортон и других переводчиц; у нее были такие подруги, как Бетт, с которой она бы в жизни не познакомилась, не случись войны. Странная, своеобразная, феноменально умная Бетт, которая недавно призналась во время полуночного разговора по душам, что до смерти боится одного: когда война закончится, у нее больше не будет такой работы.

– Мне пора возвращаться в отдел, – сказала Бетт, мгновенно обретая привычную размеренность и спокойствие. Безумные объемы работы накануне вторжения убивали всех, и только Бетт труд, казалось, оживлял. Озла ей позавидовала.

Она кое-что набросала для нового выпуска «Блеянья Блетчли», но, вернувшись в свой блок, поняла, что придется все переписывать. Редакция ББ только что получила некие новости – куда более важные, чем насмешки над выступлением клуба любителей шотландских танцев.

– Дата окончательно определилась, – объявил начальник отдела ВМФ, обводя взглядом собравшихся. – Шестое июня – возможно, даже последние часы пятого, если повезет с погодой.

Озла почувствовала, как ногти впиваются в сжатые ладони.

– Все увольнения отменяются, – продолжал он. – Сейчас сосредоточиваемся на перехваченных сообщениях о расположении немецких мин в Ла-Манше. Удачной охоты, барышни.

Озла медленно выдохнула. Быть может, к этой цели она и шла всю войну. Вот оно, время и место, где она наконец-то покажет себя. Всего лишь через три недели десантные корабли пустятся через пролив в сторону Нормандии.

Очистим же им дорогу.

Она потянулась за своим немецким словарем. «Мина, минирование, миноносец…»

Пора засучить рукава и приниматься за работу.

Глава 61

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ИЮНЬ 1944 ГОДА

Отмените отпуска, отмените еду, отмените сон. Дата назначена.

Постепенно, лепесток за лепестком, Бетт разбирала розу.

– Дело в том, что предложения там очень короткие, – объяснила она Дилли. Она вообразила: вот он сидит напротив и набивает трубку табаком. – Почти не за что ухватиться. Наверное, советские агенты просто пересылали эти сообщения для проверки связи.

Он кивнул: «И значит?..»

– Значит, мне требуется сообщение подлиннее, – заключила Бетт, кусая губу и не обращая внимания на странные взгляды сотрудников за соседними столами. – Интересно, записала ли станция Y что-нибудь еще с той же частоты?

Его глаза лукаво блеснули: «Вот и проверь».

И Бетт сделала этот запрос, отложив тесно закрученный код, который в конце концов окрестила «Розой». Ведь шифры и ключи называли и по цветам радуги, и по животным – так почему бы и не по растениям? Например, существовали флотские шифры «Акула» и «Дельфин», как она узнала из неосторожной болтовни парней из Восьмого корпуса… но тут же отогнала эту мысль, потому что Восьмой корпус означал Гарри, а мысль о Гарри по-прежнему пронзала Бетт такой острой болью, что она изо всех сил старалась уберечь себя.

Прибыли новые бумаги, и она занялась абверовскими сообщениями. До вторжения оставались считаные дни, весь Блетчли-Парк был напряжен, как туго закрученная пружина. Все приходили на смену раньше и уходили позже положенного.

– Девочки, вы там до смерти заработаетесь! – воскликнула однажды их квартирная хозяйка из Аспли-Гиз.

«Ничего, – подумала Бетт, – оно того стоит, если наши закрепятся на побережье». Ее вкладом в операцию «Оверлорд» была проверка распространения дезинформации. Наиболее надежные двойные агенты, которых выследили по шифровкам абвера и перевербовали на борьбу против Третьего рейха, теперь передавали в Берлин одну и ту же басню: что вторжение якобы начнется в Па-де-Кале. И пока что вся абверовская переписка, которую взломала Бетт, свидетельствовала, что Берлин проглотил эту ложь с потрохами.

– Девушки, как вам удается выдерживать такой ритм? – простонал Джайлз. Он уже не сидел за столом, а буквально расползся, словно беспорядочная груда обтянутых твидом частей тела. – Черт возьми, нормальному человеку такое просто не под силу!

Пегги и Бетт переглянулись и пожали плечами. Просто назревал еще один Матапан. Однажды у них все получилось – получится и теперь. К концу дня всегда оставалась пара часов перед полуночью, когда работы было меньше, и именно в это время Бетт уходила в завихрения и закоулки «Розы». В ответ на запрос о других сообщениях, перехваченных на той радиочастоте, с которой работал Дилли, и на близких к ней частотах, прибыла одна-единственная бумажка.

– Помечено как маловажная информация, – пояснила секретарша.

– Давайте.

Какая прелесть, целая страница текста – вот с чем можно толком поработать, не то что прежние клочки.

– Если индикатор в этой машине того же типа, что и в обычной «Энигме», – бормотала Бетт, а ее карандаш так и летал по бумаге, – тогда выглядеть все будет так же, но что, если…

Она нашла способ пробиться в шифр.

Было пятое июня.

– А теперь пора всем разойтись по квартирам и поспать, – велел им Питер Твинн на закате. – Начиная с полуночи нам понадобятся все рабочие руки.

Большинство работников ПОН направились к двери, но Бетт вернулась к своему столу.

После полуночи сообщения о высадке союзников поглотят всё. Лучше уж поработать над «Розой», чем пару часов беспокойно ворочаться на кровати или заставлять себя не думать, сел ли уже Гарри в самолет и летит ли к проливу. Да нет, он еще не мог окончить курсы… Но Бетт уже наслушалась страшных рассказов, как пилотов посылают в бой всего после нескольких часов учебных полетов…

Она поморгала, изгоняя Гарри из своих мыслей, и потянулась к длинному сообщению, зашифрованному «Розой». Она вычислила положение одного ротора, R, а затем, перебрав умопомрачительное количество ключевых блоков, написала Z для следующего ротора. Поизучав какое-то время это сочетание, она прикинула, а не C-Z-R ли ключ – от czar, то есть «царь». Ведь это вроде бы русская шифровка…

Она просунула голову в соседний кабинет, где теперь стояли собственные «Тайпексы» ПОН. Машинистки уже разошлись; помедлив пару секунд, Бетт подошла к ближайшему аппарату. Она не сразу разобралась, как его настраивать, но в конце концов ей удалось закрепить роторы в положении CZR. Она принялась перепечатывать шифровку.

– Что это? – послышался за ее плечом голос Пегги, но Бетт не обернулась.

– Уйди, – бросила она.

– Да погоди, дай посмотреть…

– Пегги, уйди.

Каблучки обиженно застучали, удаляясь. Из машинки медленно поползла бумажная лента с расшифрованным сообщением.

– Ну давай же. – Бетт всего лишь хотелось проверить, чистый ли выходит текст; содержание ее не волновало – вероятно, ничего осмысленного, просто русские экспериментируют с захваченной «Энигмой». Главное – убедиться, что шифр взломан. Если получилось взломать «Розу», то получится взломать все, что бы ни приплыло в ее руки в горячке вторжения.

Она давно привыкла к тому, что цепочки бессмысленных букв на глазах превращаются в цепочки немецких слов, и потому ее усталый мозг не сразу осознал, что именно лежало перед ней. Текст оказался не на немецком, а на английском. Она подняла брови и, чуть помедлив, отнесла лист на свой стол, затем достала папку с остальными сообщениями «Розы» и попыталась прогнать их через «Тайпекс» с той же настройкой CZR. По правилам настройки «Энигмы» менялись каждую полночь, но иногда шифровальщики работали спустя рукава…

Увы, это был не тот случай. «Тайпекс» выдал полную белиберду, так что Бетт оставила машинку и вернулась к расшифрованному тексту. Она начала делить блоки по пять букв в слова, но глаза опережали карандаш.

Бетт застыла как громом пораженная.

– Сожалею, но капитана Тревиса еще нет.

Бетт уставилась на женщину средних лет, сидевшую за пишущей машинкой. В особняке стояла непривычная тишина. Половина кабинетов пустовала.

– Мне необходимо с ним поговорить, это срочно.

– Сегодня всё срочно, – вздохнула женщина. – Он вернется к полуночи. К полуночи тут будут все.

К полуночи? До полуночи еще больше четырех часов. Бетт слышала стук своего сердца. Она прижимала к груди папку с шифровками «Розы», как щит.

– Мне необходимо поговорить с ним немедленно, – повторила она. С тех пор как она прочла ту расшифровку, ни о чем другом думать она не могла.

– Ну, он, должно быть, прикорнул на пару часов. Можете оставить свою папку…

– Нет.

– В таком случае, боюсь, ничем не могу вам помочь, – сказала женщина, явно теряя терпение.

– Послушай, ты, сонная корова…

– Нет, это вы послушайте, мисс Финч. Полегче – или я велю спустить вас с лестницы!

Бетт вышла из особняка на негнущихся ногах, чувствуя лишь страшную сухость во рту, и остановилась между двумя каменными грифонами, стерегущими вход, не имея не малейшего понятия, как теперь быть. Перед ней до самого озера расстилалась ухоженная зеленая лужайка, пустая, в этот долгий летний вечер никаких игроков в лапту. От одного бетонного блока к другому деловито сновали мужчины и женщины; над головой грозно нависало серое небо. А далеко к югу, о пляжи под кодовыми названиями Омаха, Юта, Сворд, Джуно и Голд, плавно ударяются спокойные, неокровавленные волны. Недолго же им предстоит оставаться такими. «Но мне-то что теперь делать?» Бетт посмотрела на папку с расшифровкой, в которой содержалось чудовищное разоблачение. Отнести ее обратно в ПОН было нельзя – хватит того, что любой имел возможность это прочесть, пока лист лежал у нее на столе, а она прогоняла через «Тайпекс» остальные шифровки «Розы». Текст ведь написан по-английски, пройти мимо и прочесть это мог кто угодно… А ведь Пегги подошла к ней сзади, когда она перепечатывала шифровку на «Тайпексе». Успела ли она что-то разглядеть? Удалось ли это кому-то еще? А что, если…

«Отставить панику!» – приказала себе Бетт, но все равно не могла придумать, куда ей теперь идти, что делать. Немыслимо оставить сообщение без присмотра. Никому из ПОН доверять нельзя. А когда Тревис наконец вернется, станет ли он ее слушать? Через несколько часов начнется вторжение. Важнее этого не будет ничего ни сегодня, ни завтра. Ничего – даже то, что она прочла в расшифрованном тексте.

«Значит, надо надежно спрятать эту бумагу, – подумала она. – Пока не получится с ней разобраться». А Блетчли-Парк сейчас надежным местом не назовешь. Бетт запихала папку под кофту и выбежала из ворот БП, направляясь к ближайшему повороту. Она еще никогда в жизни не ловила попутку, но сумела остановить дряхлый «воксхолл», грохотавший по поселку.

– Сэр, дело чрезвычайной срочности. Вы не подбросите меня до Коурнс-Вуд?

Глава 62

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». 5 ИЮНЯ 1944 ГОДА

 
«Итак, подумайте <…>, на что обречь
Хотите нас, понудив меч поднять»[83]83
  Цитата из пьесы У. Шекспира «Генрих V» (перевод Е. Бируковой).


[Закрыть].
 

Старый добрый Шекспир. Пусть враг сегодня иной, чем во времена Генриха Пятого, но мы глядим в сторону Франции с теми же чувствами.

С Богом, спецы и дебютантки.

– Ты на служебный автобус? – Джайлз неспешно вышагивал рядом с белокурой коллегой Бетт по ПОН. «Как ее? Пегги!» – вспомнила Маб. Выйдя из ворот Блетчли-Парка, они пошли рядом с Маб.

– Я освободилась в обычное время, но вернусь к полуночи, когда начнется светопреставление. – Маб взяла сумочку в другую руку, избегая взгляда Джайлза. Ей до сих пор было стыдно, что тогда раскисла у него в кровати, и она едва могла заставить себя на него глядеть.

Джайлз озабоченно заметил:

– У тебя такой вид, как будто ты в последнее время совсем не спишь, королева Маб.

– Так и есть.

После того случая она сократила привычную порцию джина и теперь, лишенная уютного тумана, в который раньше погружалась, ворочалась с боку на бок часами, ожидая, когда сон ее сморит. Прошлой ночью снилось, как она бежит за Люси по удушающему лабиринту, полному дыма и обломков. Она проснулась от собственного плача.

– Ну нет, так нельзя, – деловито сказала Пегги. – Нынче нам потребуются свежие головы. Правда, интересно получается? – Она кивнула в сторону поселка: – Мы знаем, что начинается вторжение, а они ни сном ни духом.

– Пусть сначала баржи бросят якорь у побережья, тогда я и начну переживать, но ни минутой раньше, – пожал плечами Джайлз. – А вы не видели Бетт? Я хотел пригласить ее на концерт или что-то в этом роде – после того, как все успокоится.

– В последний раз я ее видела в ПОН, – раздраженно сообщила Пегги. – Она на меня наорала.

– Думаю, может, теперь, когда Гарри уехал, у меня появился шанс… – продолжал Джайлз.

– Она и на тебя наорет, вот увидишь, – заверила его Пегги. – Не понимаю, как у нее еще остаются хоть какие-то друзья. – Она перевела взгляд на Маб: – Должна сказать, вы с Озлой куда легче прощаете, чем смогла бы я на вашем месте.

– О чем это ты? – недоуменно нахмурилась Маб.

– Ты имеешь в виду налет на Ковентри? – спросил Джайлз у Пегги.

– Ну да…

Маб остановилась на углу как вкопанная.

– В каком смысле – налет на Ковентри?

Теперь Пегги выглядела огорченной. Маб странным образом подмечала каждую ее черточку: непослушные светлые волосы, худое умное лицо.

– Ой, я не то сказала, наверное, – смутилась Пегги. – Слушай, я думала, что после похорон твоего мужа она извинилась за…

У Маб зажужжало в ушах, как будто она внезапно оказалась в пчелином улье.

– За что?

– За то, что не предупредила вас всех держаться подальше от Ковентри. То есть это мои предположения, что не предупредила, иначе вы туда не поехали бы. Ведь это Бетт взломала донесение о готовящейся бомбардировке, я тогда сидела за соседним столом. – Брови Пегги поползли вверх. Джайлз выглядел оглушенным. – Так она тебе не говорила?..