Текст книги "Код Розы"

Глава 34

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». МАРТ 1942 ГОДА

Не каждый день нам случается видеть в БП целого вице-адмирала, но вот внезапно к нам явился на обход сам начальник управления совместными морскими операциями. Позвольте, но разве весь смысл учреждений вроде нашего не в том, что начальству нельзя заглядывать к нам невзначай, когда ему только вздумается? У капитана Тревиса сделалось такое лицо, как будто он ненароком проглотил моль…

– Дядя Дикки, а ты-то что тут делаешь? – ахнула Озла, выскакивая из-за стола переводчиков. Следом за дядей Дикки в комнату набилась целая свита флотских в сопровождении нескольких перепуганных служащих БП.

– Я знал, что найду здесь моих любимых крестниц. – Вице-адмирал широко улыбнулся Озле и Салли Нортон; обе застыли от изумления, но это не помешало им поспешно перевернуть лежавшие перед ними на столе листки текстом вниз. – Вот я и подумал, почему бы не заскочить, не посмотреть, как у вас дела? Покажи-ка мне эту вашу знаменитую картотеку с перекрестными ссылками…

Озла заметила, с какой сдержанной яростью переглянулось стоявшее за спиной ее крестного начальство БП. Прекрасно, лучше просто некуда: теперь капитан Тревис полностью выйдет из себя. Она попыталась отступить на пару шагов, пока Салли вела лорда Маунтбеттена в отдел мисс Синьярд, но крестный взял Озлу под руку и пошел с ней по Четвертому корпусу. Сопровождающие тащились следом.

– Смотри там, приглядывай за моим сорванцом-племянником! Когда тебя нет рядом, Филипп вечно попадает в передряги. В прошлые выходные он разбил в лепешку мой «воксхолл» – ездил наперегонки с Дэвидом Милфорд-Хейвеном. Это ведь надо умудриться, парень избороздил все Средиземное море под обстрелом, и ничего, а в Лондоне во время затемнения получил-таки первое ранение…

Озла вежливо посмеялась. Осмотрев корпус, гости из Адмиралтейства гуськом вышли за дверь. Утренний дождь прошел, солнце сияло, и множество любопытных дешифровщиков толпились во дворе, чтобы поглядеть на важного визитера в кителе с золотым позументом с ног до головы.

– С другой стороны, мы же видели самого Черчилля, что нам какой-то адмирал? – расслышала Озла голос подошедшего из Шестого корпуса Джайлза.

– Мы пропали, – пробормотала оказавшаяся рядом с ней Салли. – Тревис нам головы оторвет, а потом повесит и расстреляет.

– Не болтай вздора. Мы же не виноваты, что дядя Дикки свалился как снег на голову.

– Подожди, сама увидишь. На вице-адмирала они орать не смеют, так что наорут на нас.

– Не буду я ничего ждать, мне работать надо. – Озла проводила крестного до особняка, затем вернулась в Четвертый корпус.

В последнее время народу в Парке прибавилось, каждую неделю прибывали новые нанятые: оксфордские студенты, секретарши-машинистки, продавщицы, комиссованные после ранения солдаты… Однако Четвертый корпус оказался почти пуст – сотрудники еще не вернулись после визита флотского начальства. Войдя в полумрак прямо с солнечной улицы, Озла приставила ладонь козырьком к глазам и вдруг уловила какое-то движение. Не то пола пиджака, не то юбка промелькнула перед ней и юркнула в дверь.

– Кто здесь? – удивленно окликнула она. По корпусу постоянно сновали люди, но, как правило, все они что-то бормотали, звякали кружками, а вовсе не прятались. Не пытались ускользнуть так, будто не хотели, чтобы их заметили.

Озла пошла следом и оказалась в комнате, которую в шутку именовали «Приютом дебютанток». Со временем полки, на которых мисс Синьярд аккуратно расставляла коробки с бумагами, превратились в настоящую картотеку – коробки от пола до потолка, все материалы подшиты в папки и снабжены перекрестными ссылками. Но сейчас крышки двух коробок, в которых хранились зарегистрированные донесения, лежали криво, словно кто-то второпях рылся в содержимом и бросил все как придется. «Наверное, кто-то запрашивал информацию», – решила Озла. Но все же прошлась по остальным помещениям и осмотрелась. В их отделе все оставалось на своих местах, дверь мистера Бирча была заперта. И вдруг ей показалось, что она расслышала чей-то шаг – тихий скрип кожаной подошвы по линолеуму. Она развернулась и направилась к выходу из корпуса.

Дверь еще качалась на петлях. Озла выбежала на улицу. На тропинке между Четвертым корпусом и особняком народу было по-прежнему видимо-невидимо – не только дешифровщики, но и адъютанты из свиты дяди Дикки. Тот, кто только что выскочил из корпуса за секунду до Озлы, мог стоять где угодно в этой толпе. Да она и понятия не имела, кого искать, – промелькнувшая перед ее глазами одежда могла быть и юбкой, и мужским пиджаком. Ну, убеждала себя Озла, мысленно тряхнув головой, вряд ли произошло что-то подозрительное. Просто какая-то девушка из картотечного отдела спешила поглазеть на высокое начальство и забыла закрыть пару коробок, вот и все. Озла медленно вернулась в корпус и просмотрела документы в тех двух коробках. Сотни карточек – поди разбери, украли ли оттуда что-нибудь. Да нет же, наверняка все в порядке.

Но тут она словно услышала свой собственный голос, всего пару недель назад убеждавший Тревиса: «Как просто было бы выносить сообщения из БП… проще некуда незаметно сунуть бумажку в бюстгальтер, пока все зевают в ночную смену».

Или пока все отвлеклись на целое адмиралтейство важных гостей.

Кто-то там побывал. Озла сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, и почувствовала, как волоски у нее на руках встают дыбом. Она ощутила знакомый запах… только бы вспомнить, чего именно. Одеколон, духи? Она снова потянула носом, но в воздухе висел чад от коксовых печурок, помноженный на влажность утреннего дождя и душок дезодоранта, который кто-то из женщин нанес на подмышки тем утром. Каким бы ни был этот запах, от которого у Озлы мурашки пробежали по коже, он уже улетучился.

«Просто померещилось», – сказала она себе. Но все же отправилась к капитану Тревису, едва служебный автомобиль дяди Дикки укатил со двора, – и обнаружила в кабинете начальника рыдающую Салли, которая сквозь слезы клялась и божилась, что в жизни ни словечка не выдала крестному об отделе ВМФ в Блетчли-Парке. Прежде чем Озла успела заговорить о перерытой картотеке, шеф и на нее набросился:

– Хотя лорд Маунтбеттен и имеет доступ к определенным сведениям о Блетчли-Парке, если вы или мисс Нортон сообщили ему какие-то подробности о том, чем заняты…

– Да не сообщали мы ему ничего!

Повисла пауза, и Озла почувствовала, что ее работа висит на волоске. – работа, которую ей стоило такого труда получить. Салли продолжала всхлипывать, Озла тоже с трудом удерживалась от слез.

– Ну хорошо. – Тревис был рассержен, но все же протянул Салли носовой платок. – Я вам верю, юные леди. Утрите носы.

– Сэр, если позволите, я еще хотела доложить… – начала Озла и остановилась. А что она, собственно, скажет? Что вроде бы где-то промелькнула не то юбка, не то пиджак, какая-то коробка осталась открытой, в воздухе повеяло знакомым запахом? А Тревис и так уже не в лучшем настроении. «Хочешь выставить себя на посмешище, как старая леди, которой что-то привиделось?» – сердито спросила она себя.

– Да, мисс Кендалл?

– Не имеет значения, сэр. Ничего важного.

Глава 35

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». АПРЕЛЬ 1942 ГОДА

Эй, Восьмой корпус, что это с вами? Вы все до одного выглядите так, как будто не спали с тех пор, как янки еще считались «чертовыми колонистами», а не союзниками. Естественно, редакция ББ понятия не имеет, что у вас там происходит, но искренне советует поскорее выйти на солнышко и пропустить стаканчик джина, пока не сыграли в ящик.

Бетт уже почти два года являлась на ежемесячные заседания Безумных Шляпников, но не могла припомнить, чтобы дело доходило до кулаков.

– «Унесенные ветром» – дрянная книжонка, – отрезал Гарри.

– Да что ты понимаешь, – расхохоталась Озла, – это же просто шикарная книга.

– Слишком длинная, – пожаловался Джайлз. Он растянулся на траве, накрыв лицо цилиндром. – Целых восемьсот страниц…

Стояли нежные и свежие апрельские дни, и собрание кружка проходило на лужайке у особняка. Женщины уселись на свои пальто, мужчины улеглись на траве, опершись на локти. Бетт опоздала – она навещала Дилли – и уже начинала жалеть, что вообще пришла: Гарри пребывал в сварливом настроении, и его раздражительность начала заражать других.

– Никуда не годится. – Гарри бросил «Унесенных ветром» перед собой. – Взять хотя бы эту чушь о том, как счастливы и благодарны были рабы, – неужели кто-то в это верит?

– Скарлетт в это верит, потому что так ее воспитали, – заметила Маб. – Мы ведь видим события в основном ее глазами, а чего не видит она, мы тоже не видим.

Гарри схватил с тарелки ломоть хлеба. «А он похудел, – подумала Бетт. – И руки слегка дрожат». В последнее время она старалась внимательнее присматриваться к своим друзьям – с тех пор, как поняла, насколько слепа была к признакам катастрофического ухудшения состояния Дилли.

– Скарлетт недостойна быть героиней, – продолжал Гарри. – Она просто эгоистичная стерва.

– Согласен, – зевнул Джайлз. – Кремень девка.

Маб закатила глаза:

– Ой, не дай бог, чтобы женщина в книге оказалась жестче пуховки для пудры…

– Не дай бог, чтобы женщина в жизни оказалась жестче пуховки для пудры! – воскликнула Озла. Ветерок играл ее темными кудрями. – Жизнь в военной зоне – это не только страсти и кипеж. Все мы теперь жестче, чем были пару лет назад, а ведь немцы не подпалили наши дома, как янки Тару. Почему бы это Скарлетт не быть жесткой?

– Считается, что она обожает Мамушку, но при этом ни разу не называет ее по имени. Вряд ли вообще знала, как ее звать, – снова завелся Гарри.

– Что-то ты слишком лично все это воспринимаешь, – лениво протянул Джайлз.

– Если бы твой тесть прямо спросил, есть ли в тебе негритянская кровь, ты, возможно, тоже воспринял бы это на свой счет, – отрезал Гарри.

– Книга не идеальная. – Бетт попыталась вернуть в беседу равновесие. – Но мне нравится Скарлетт. Не помню, когда мне в последний раз попадалась героиня, которая хорошо справлялась с математикой или просто умела разбираться с цифрами…

Однако Гарри и Джайлз уже сцепились и проигнорировали ее слова.

– Какой-то ты нежный, – говорил Джайлз. – Научись смеяться, Гарри. Хватит того, что ты темнокожий, – нет нужды становиться еще и тонкокожим.

Никто и глазом не успел моргнуть, как Гарри схватил Джайлза за воротник и приподнял в воздух. Бетт застыла в ужасе, видя, как его пальцы сжимаются в кулак, но Маб схватила Гарри за локоть, прежде чем он успел нанести удар:

– Ну не здесь же! Капитан Тревис увидит. Он и так рвет и мечет, с тех пор как куда-то делись те депеши из Третьего корпуса. Уволил двух девушек из отдела дешифровки просто за то, что они болтали о БП на станции. А вы собрались драться у него под окнами!

Лицо Гарри было искажено яростью. Но руку он опустил.

Джайлз изобразил раскаяние:

– Извини, старина. Я ничего такого не имел в виду. – Он протянул Гарри свою пачку «Житан»: – Мир?

– Иди на хрен, – отчетливо произнес Гарри, вскочил на ноги и побрел вдоль берега.

– Похоже, на следующий месяц стоит выбрать менее спорную книгу, – сказала Озла, пытаясь развеять тяжелую атмосферу. – Как вам, например, «Маленькая принцесса»?[59]59
  «Маленькая принцесса» – роман Фрэнсис Бернетт (1905).


[Закрыть]

Маб повернулась к Джайлзу и задала ему головомойку. Несколько человек присоединились к ней – кто-то защищал Джайлза, кто-то с ним спорил. Бетт встала и пошла за Гарри.

Тот сидел у самой кромки воды, опершись локтями на согнутые колени и глядя на озеро. Когда Бетт села рядом, он бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза.

– Жаль, я ему не врезал, – сказал Гарри.

– Дело ведь не только в том, что он сказал? – спросила Бетт. Она совсем не умела утешать, но понимала Гарри немного лучше, чем прочие, и потому решила хотя бы попытаться. Нет более надежного способа узнать человека поближе, чем провести двое суток бок о бок за одним столом, расшифровывая планы морских сражений. – В чем дело, Гарри? В работе? Или дома что-то не так?

– Шестьдесят четыре дня, – произнес Гарри.

– Что?

– Шестьдесят четыре гребаных дня, как мы не можем взломать переписку немецких подводников. – Гарри повернулся к ней, и Бетт увидела, как запали у него глазницы. – Стоило адмиралу Дёницу[60]60
  Адмирал Карл Дёниц командовал подводным флотом Германии в 1939–1943 гг.


[Закрыть] настроить код для подлодок по другому ключу, чем для прочих судов, и вот, – он прищелкнул пальцами, – мы вне игры.

Бетт невольно вздрогнула.

– Тебе нельзя мне о таком рассказывать, – напомнила она.

– Ты ведь не знаешь ни названия ключа, ни прочих подробностей. Да и пол-БП, скорее всего, и так уже обо всем догадывается. Достаточно заглянуть в наши проклятые газеты, и количество потопленных британских кораблей за последние шестьдесят четыре дня бросится в глаза. – Гарри яростно рвал траву вокруг себя. – Мы выбыли из игры. И я понятия не имею, как в нее вернуться.

– У тебя получится. – Бетт вспомнила, сколько билась со взломом шпионской «Энигмы». – У меня на последний взлом ушло шесть месяцев.

– Но у нас нет ни одного криба. Ключ сменили – и все, ничего нет. Мы сидим день за днем, ночь за ночью, пытаемся просунуть хотя бы мизинец в запертую дверь, но ничего не выходит. Шестьдесят четыре дня беспрерывных неудач! Меня это сводит с ума, Бетт. Я уже просто теряю разум. Вижу перед собой новые и новые сообщения, бесконечные проклятые пятибуквенные блоки, днем и ночью, ночью и днем. И они появляются и появляются, без остановки. Даже когда сплю, крутятся перед глазами…

Его голос дрогнул. «Нервный срыв», – с упавшим сердцем подумала Бетт. Она проморгала, когда это случилось с Пегги, но теперь не сомневалась, что с Гарри происходит то же самое. Он был на грани, а Бетт понятия не имела, что с этим поделать. Ей хотелось сказать: «Давай я помогу». Быть может, в ПОН согласятся одолжить ее Восьмому корпусу, как Восьмой корпус одалживал им Гарри в горячую пору перед Матапаном? Но нет, сейчас в ПОН без нее не обойтись: Дилли нет, Пегги еще не поправилась после плеврита. А кроме них, никто не взламывал абверовские сообщения так же быстро, как Бетт.

– Не сбавляй темпа, – напутствовал ее Дилли не далее как сегодня. – Мне сказали, что информация из наших расшифровок шпионской «Энигмы» создает настолько хорошую картину операций абвера, что в итоге МИ-5 теперь контролирует всех немецких агентов в Британии.

Но если отдел Дилли перестанет молниеносно расшифровывать переписку абверовцев, то МИ-5 не сможет продолжать так же успешно.

– Жаль, что я не могу помочь, – сказала Бетт наконец. – Очень жаль.

– Я бы печенку свою отдал, чтобы ты сидела за моим рабочим столом, но это ничего не изменит. Нам нужны не мозги, а сведения, которые помогут пробиться внутрь. Эх, заглянуть бы в синоптический журнал[61]61
  Так называемые синоптические журналы (нем. Wetterkurzschlüssel), которые имелись на каждой немецкой подводной лодке, на самом деле были кодировочными книгами. Исходя из заданных в них настроек и ключей радисты субмарин зашифровывали при помощи флотской «Энигмы» донесения о погодных условиях в своей зоне и передавали их на берег.


[Закрыть] для подлодок, чтобы понять, как они изменили методы… – Он шумно втянул воздух, и Бетт увидела, что его гигантские плечи сотрясаются. – Черт возьми, Бетт, надежда только на чудо. Ведь из Америки скоро пойдут караваны судов с помощью, которой мы так радовались, когда они в декабре присоединились к нашей борьбе. А в нынешнем положении все эти корабли просто неприкрытые мишени. Тысячи и тысячи мишеней…

Его плечи снова затряслись. Он резко отвернулся и упал навзничь на траву, закрыв локтем глаза. Его грудь вздымалась и падала, как кузнечный мех. Бетт сидела как на иголках, отчаянно придумывая, о чем бы заговорить.

– А я тебе не рассказывала, – начала она наконец, – о самом забавном взломе «Энигмы», который мне удался?

– Нет, – хрипло проговорил он. – Расскажи, пожалуйста.

– Речь об итальянской флотской «Энигме», и дело было давно, так что ничего секретного в этом уже нет. – Бетт тоже легла на траву, коснувшись плечом плеча Гарри, и уставилась в бескрайнее небо, а на него не глядела вовсе. – Как только я взяла в руки донесение, сразу поняла: что-то в нем не так. А через секунду стало ясно, что именно – на всей странице не было ни единой L. Все прочие двадцать пять букв алфавита, только не L. А ведь машина не может зашифровать букву ею же самой, так что…

Она подождала. Гарри убрал локоть с глаз и уронил руку на траву.

– Ну да, – кивнула она, будто в ответ ему. – Значит, оператору велели отослать пробное сообщение, как обычно, когда меняют подключение проводов, – просто любой набор букв. А он не стал ничего придумывать, просто целую страницу печатал букву L, вот машина и выдала все буквы, кроме L. Так что я получила самый длинный и подробный криб, о каком только можно было мечтать. Целая страница, заполненная буквой L.

– Да уж! – Голос Гарри звучал хрипло, но его плечи перестали вздрагивать. – Ну и осёл. Наверное, решил покурить посреди ночи и сказал себе: «А, к черту правила!»

– Да-да, все жал и жал на L, думая о своей девушке, – согласилась Бетт. – Иногда получается вычислить настройки роторов по именам подружек операторов. Один с Балкан постоянно настраивал четырехроторную машинку по слову R-O-S-A. А другой в том же районе тоже использовал R-O-S-A. Мы все обсуждали, не с одной ли Розой гуляют оба.

– Какая нехорошая девушка, крутит сразу с обоими.

– Ну, если девушке больше не с кем ходить на свидания, кроме как с фашистскими радистами, я думаю, у нее найдутся проблемы и похлеще этой.

– Действительно. – Гарри повернул голову и посмотрел на Бетт.

Бетт тоже посмотрела на него.

– Ты получишь свою L, – сказала она. – Рано или поздно.

– Если нет, мы пропали, – едва слышно произнес он. – В тех сообщениях – всё. Дело не только в том, что без них мы не сможем обеспечить безопасность американцев. Без них мы не получим транспортные караваны. Без них нам нечего будет есть. Без них нам не победить. А я не могу их взломать. Не могу взломать…

– У тебя получится.

Он приподнялся на локте, приблизил голову к Бетт и быстро, страстно ее поцеловал. У его губ был вкус крепкого чая и полного отчаяния. И отстранился, прежде чем она успела отреагировать, встал и начал стряхивать траву с рукавов. Бетт чувствовала, как пылает ее лицо. Ее рот горел.

– Не беспокойся. – Его гигантский силуэт вырисовывался на фоне солнечного света, недвижимый, с растрепанными волосами, руки засунуты в карманы так глубоко, как будто он с трудом удерживал их от того, чтобы потянуться к ней. – Я больше не буду. Это просто… один раз, и все.

Бетт села и поспешно огляделась. На берегу озера не было никого. И все же она не осмелилась говорить громко и прошептала:

– Ты ведь женат.

– Да нет. То есть мы с Шейлой женаты не в том смысле, как ты думаешь. – Он помотал головой, прерывая свое объяснение. – Неважно. Оправдываться не стану. Суть в том, что я хочу тебя, но не могу получить и вот на секунду забылся. Прости.

– Решил просто слегка развлечься? – возмутилась Бетт.

Может, он догадался, что она в него немного влюблена, заметил, как она невольно улыбается при встрече с ним. «Бетт, милочка! – Эти слова прозвучали в ее ушах с аристократическим выговором Озлы, да только Озла никогда не бывала настолько жестокой. – Какая же ты невообразимо жалкая!» Больше всего Бетт хотелось заползти в озеро и спрятаться там с головой.

– Нет, я… Господи, да что ты! – Гарри смотрел ей прямо в глаза. – Ты чертовски умная, у меня просто дух захватывает. С тех самых пор, как я увидел, как ты взламываешь итальянскую «Энигму», я едва смею дышать рядом с тобой.

Бетт не знала, что тут можно сказать. Ей было двадцать шесть лет, и до сегодняшнего дня никто даже не пытался ее поцеловать. Никому это и в голову не приходило – ни в БП, ни в ее родном поселке. «Пришло бы, – сказала Маб, когда в последний раз подстригала Бетт, чтобы сохранить прическу под Веронику Лейк, – если бы ты не пыталась постоянно слиться с фоном».

«А мне нравится сливаться с фоном», – ответила ей тогда Бетт. Перспектива сходить с кем-то в кино или пару раз поцеловаться не казалась ей достаточно соблазнительной, чтобы перевесить все те мучения, которые, она знала, ей предстоят при попытке пообщаться на свидании с каким-то незнакомцем. У нее уже было все, чего ей хотелось: дом подальше от матери, работа, которую она любила больше жизни, Дилли Нокс, чудесные друзья и пес, который по ночам сворачивался калачиком у нее в ногах. Бетт никогда и не мечтала о большем. И уж точно даже помыслить не могла, что кто-то может ее желать. Губы по-прежнему горели. Поцелуй Гарри оказался просто потрясающим, и именно поэтому она почувствовала, как ее наполняет гнев. До сих пор тихая влюбленность в Гарри грела ее, словно тайный огонек, которому безопасно радуешься в одиночестве. А теперь все испорчено.

– Некрасиво с твоей стороны так меня дразнить, – сдержанно произнесла она, все еще ощущая его губы на своих губах и потому сгорая от стыда. – Это ужасно, когда человека дразнят тем, чего он не может получить.

– Я тебя не дразню. Если хочешь, я твой. – Голос Гарри был страшно усталым. – Просто не понимаю, на что я тебе. От меня так мало осталось, Бетт. Но все, что еще есть, – все это твое. – Он устремил взгляд на противоположный берег озера, потом на корпуса, и она догадалась, что пятизначные блоки снова начинают спиралью ввинчиваться в него, давить на плечи, что скоро эти плечи станут похожи на каменные стены. – И все это скорее умрет, чем причинит тебе боль.

И он отправился на свое рабочее место с таким видом, как будто шел на виселицу.