Текст книги "Код Розы"

Глава 66

Бетт понятия не имела, сколько времени приходила в себя. Прекратив наконец икать, смеяться и плакать, она подняла распухшее лицо от шеи Бутса и посмотрела на стоявшего в углу Дилли Нокса. На самом деле его не было, но ей становилось легче, когда она притворялась, будто он там стоит.

– Знаю, – сказала она. – Надо идти.

Нет времени рассыпаться на кусочки, нет времени горевать о разбитой дружбе, нет времени ни на что.

Она умылась, не забыла прокладку, затем пристегнула поводок и взяла Бутса с собой – неизвестно, как долго она будет прикована из-за вторжения к своему столу в ПОН.

Господи боже, как работать две смены подряд, взламывая перехваченные донесения абвера, зная, что кто-то, кому она доверяет, – быть может, один из присутствующих – продает информацию из БП?

«Отложи это, – приказала она себе, выходя из дома под темное, готовое пролиться дождем небо. – Запри это в стальном сейфе за деревянной панелью, как тот, что у Дилли в библиотеке».

Она рассчитывала поймать попутку до Блетчли-Парка, но машин на дороге не было. К тому времени, как подъехал служебный автобус, битком набитый незнакомыми дешифровщиками, она уже чуть не выла от досады. Как много изменилось с тех пор, как ее завербовали! Отлично налаженная трехсменная работа тысяч людей, бесперебойно входивших и выходивших из новых бетонных блоков, совсем не напоминала те веселые, лихорадочные, кое-как организованные дни, проведенные в зеленых корпусах. Она вышла из автобуса у ворот, собираясь обратиться с докладом к капитану Тревису, прежде чем зарыться в шифр абвера до самого конца высадки союзников. Сейчас узлы и закоулки этого шифра казались ей тихой гаванью. Бетт поспешила к воротам, нащупывая в карман пропуск.

– Вот она, эта Финч. – Крупный толстомордый мужчина в клетчатом костюме выступил вперед и схватил Бетт за плечо огромной рукой. Он кивнул типу пониже ростом в полосатом костюме, курившему «Пэлл-Мэлл» у поста охраны.

– Что вам нужно? – Бетт хотела вырваться, но с тем же успехом можно было пытаться вылезти из-под гигантского валуна. Бутс скулил у ее ног. – Я вас не знаю…

– Зато мы тебя знаем, мамзель. – Мужчина в полосатом вальяжно подошел ближе. – Ты болтала о вещах, о которых болтать не стоило. А может, просто повредилась в уме. К счастью, выяснять это будет уже кто-то другой. – Он выхватил из ее руки пропуск и бросил его охраннику у ворот: – Этот пропуск недействителен. Приказ капитана Тревиса. Запрещено допускать Бетан Финч на территорию Блетчли-Парка.

– Что? – Бетт повысила голос. – Нет, мне надо поговорить с капитаном Тревисом…

– Боюсь, не получится. Он сейчас очень занят.

– Но это важно. У меня есть документы… – Она сообразила, что надо перейти на шепот – мимо шли заступающие на смену дешифровщики. Каждый, показав пропуск, проходил в ворота, поглядывая на людей, нарушивших привычный порядок. – Из Парка утекает информация. Это очень важно…

– Ах да, понимаю. Вражеский агент? Шпион? – фыркнул полосатый. – Мне говорили, что ты станешь об этом болтать.

– Кто говорил?

Господи, да что же такое случилось за последние пару часов? Когда она вышла из ПОН с расшифровками «Розы», было еще светло, но никто и внимания на нее не обратил, а теперь ее силой выпроваживают с территории?

Полосатый сделал знак мордатому, который продолжал держать Бетт за плечо:

– Забирай.

Лая как одержимый, Бутс волей-неволей следовал за Бетт, которую вели, выкрутив руки, к длинному черному «бентли»: его поводок был по-прежнему обернут вокруг ее запястья.

– Всего десять минут с капитаном Тревисом… – взмолилась Бетт.

Они даже не удостоили ее ответом. Полосатый наклонился к шоферу:

– Адрес клиники Клокуэлл у вас есть?

– Само собой. Не в первый раз везу в дурку чокнутого спеца.

Услышав слово «клиника», Бетт слетела с катушек. Она впилась ногтями в сжимавшую ее плечо руку мордатого, до крови расцарапав ему костяшки пальцев, и бросилась бежать к воротам. Но Бутс, продолжая лаять, кинулся вперед, и Бетт, споткнувшись об него, растянулась на дороге во весь рост. Мордатый добрался до нее, схватил в охапку и понес к машине. Она вырывалась и кричала, поводок сполз с запястья. Все дешифровщики Блетчли-Парка в радиусе пятидесяти ярдов вытаращились на эту сцену.

– Не обращайте внимания, – скомандовал полосатый. – Она немного перетрудилась и теперь отправляется на отдых.

Бетт остро осознала, как это выглядит со стороны: отполированный служебный автомобиль; отполированные служивые мужчины; растрепанная женщина с опухшими глазами, в измятой одежде, рычащая и визжащая. Она снова набросилась на мордатого, как только он скользнул на сиденье рядом с ней, но тот стиснул ее запястья, бормоча:

– А, ты, значит, из таких…

– Прошу вас, – запинаясь, взмолилась Бетт, обращаясь к шоферу, – не надо везти меня в клинику, я вовсе не сбрендила, у меня есть доказательства, что шпион…

Но шофер не отреагировал, и тут перед глазами Бетт что-то блеснуло: мордатый вынул из кармана пальто нечто серебристое. Услышав, как заводится мотор, она яростно заметалась, глядя в заднее стекло и набирая в легкие воздух, чтобы снова завизжать, – и через секунду почувствовала укол иглы через рукав.

Последнее, что она видела, прежде чем все покрыла тьма, был серый мохнатый силуэт ее пса, который бегал взад-вперед по неосвещенной дороге, таща за собой поводок, пока «бентли» отъезжал от ворот БП.

Просыпалась она медленно, под запах сигаретного дыма и дождя. Тело от макушки до ступней казалось тяжелым, неповоротливым, череп будто набили ватой, во рту пересохло. Заднее сиденье тонуло в полутьме. Она была там одна. Начинало светать. «Бентли» оказался припаркован на пустынном холме; по земле, заросшей колючим дроком, стелился утренний туман. Ни мордатого, ни полосатого, только на переднем сиденье шофер с сигаретой. Он чуть приоткрыл окно, чтобы сбрасывать пепел.

– Проснулась, – констатировал он и обернулся. Плотный, ничем не примечательный, средних лет. Она никогда прежде его не видела. – Если не понимаешь, куда делись остальные, то у нас бензин вышел. Вот они и потопали на заправку, до нее пара миль, принесут в канистре. Знаешь ведь, у МИ-5 талонов на бензин завались. Ну а я сказал, что посижу тут с тобой.

Бетт сонно покосилась на ручку двери, прикидывая, не попытаться ли сбежать.

– Даже и не пробуй, – сказал он, проследив за ее взглядом. – После того укола будешь едва шевелиться, словно муха в патоке. Да и застряли мы посреди йоркширской пустоши. Куда ни глянь, сплошной дрок и еще иногда овцы.

Йоркшир. Похоже, они ехали всю ночь. «Как там называется место, о котором они говорили, – клиника Клокуэлл? А что это такое? И где моя собака?» Все ее чувства были словно притуплены, ее больше не резало ужасом, как тогда, у ворот Блетчли-Парка.

– Кто вы?

– Просто шофер. – Он затянулся сигаретой. – Да только работа на этих лондонских типчиков могла бы оплачиваться и получше. Вот я и не отказываюсь заработать шиллинг-другой на стороне… А перед тем как мы выехали из БП, кое-кто дал мне пятерку, чтобы я тебе кое-что показал, если представится случай побыть наедине.

– Кто?

– Пятерка в том числе за то, чтобы не выдавать кто.

– Я вам заплачу, – сказала Бетт в отчаянии. – Если вы меня выпустите, я…

– Не выйдет, крошка. Одно дело – получить пять фунтов за то, что передам тебе записку, которую больше никто не увидит, а вот отпустить тебя – таких сложностей мне не надо. Так давать записку или нет?

Бетт сглотнула.

– Да.

Через перегородку, отделявшую передние сиденья, он протянул ей сложенный лист бумаги. С возрастающей дрожью Бетт прочла отрывистое, отпечатанное на машинке послание:

Мне удалось прочесть донесение, которое ты расшифровала в ПОН. Я хочу знать, что ты с ним сделала, как и с остальными донесениями. Скажи шоферу «да», и я найду способ, чтобы ты связалась со мной из Клокуэлла. Как только эти бумаги будут сожжены, я устрою, чтобы тебя освободили.

Скажи ДА.

А нет, так будешь гнить в дурдоме до конца своих дней. Озла и Маб дали показания против тебя. Твоя мать дала показания против тебя. Никто тебя не спасет.

Отдай мне то, чего я хочу.

Бетт подняла глаза:

– Кто вам это дал?

Вместо ответа шофер вырвал записку из ее руки.

– Да или нет? – спросил он.

– Да вы хоть понимаете, о чем спрашиваете? Вы взяли деньги у предателя.

Шофер фыркнул.

– А я слышал, что ты просто присвоила кое-что чужое, и теперь тебя везут в дурку. И ты предлагаешь мне поверить твоей сказке вместо этого?

– Когда те двое вернутся с бензином, я им скажу…

– Валяй. – Шофер выставил записку в окно, подпалил сигаретой и проследил, как она горит ярким пламенем, а потом бросил почерневший клочок на дорогу. – Буду отрицать все. Я их вожу уже пять лет, а ты – чокнутая баба, накачанная успокоительным. Ну так как – да или нет? За ответ мне посулили еще пятерку.

То есть информатор посулил. Кто бы это ни был, он – или она? – подставил ее как нельзя лучше, с горечью подумала Бетт. Ведь совсем нетрудно посеять сомнения насчет готовой сорваться дешифровщицы. Для БП она просто потенциальная утечка, которую пришлось заткнуть, и в безумном ритме работы после высадки в Нормандию о ней быстро забудут. Интересно, как идет высадка? Возможно, части союзников уже пробиваются сквозь волны на те дальние пляжи, а она не сидит за своим столом в ПОН – и уже никогда не сядет. На мгновение эта мысль причинила ей даже больше боли, чем известие, что ее везут в сумасшедший дом.

«Ты отнял это у меня», – мысленно обратилась она к предателю, чувствуя внезапное желание его убить. За один день ее лишили всего: работы, друзей, присяги, дома, собаки, свободы. («Не всего, – возразил Дилли Нокс. – Ты самая умная из моих Див».)

– Ну? – нетерпеливо повторил шофер. – Да или нет?

Бетт вскрикнула и внезапно согнулась пополам, схватилась за низ живота. Просунув руку под юбку, она потрогала прокладку и показала шоферу окровавленную руку.

– Месячные… – простонала она.

Как обычно бывает с мужчинами, шофер совершенно растерялся при столкновении с интимными проявлениями женского естества. Он засуетился в поисках носового платка, воды – чего угодно, только бы убрать кровь с ее пальцев. Бетт быстро отыскала чистой рукой кармашек в трусах, достала ключик от сейфа Дилли и сунула его в рот.

Латунь звякнула о зубы. Вкус металла напоминал вкус крови. Она глубоко вдохнула, все еще дрожа. Пришлось приложить усилие, чтобы заставить острый металлический ключик проскользнуть в горло, не вызвав рвотного рефлекса, но в конце концов она проглотила свою тайну.

– Слушай, да ответь же наконец, – поторопил ее шофер, глядя, как она вытирает с пальцев кровь. Судя по его физиономии, он уже жалел, что взял пятерку и ввязался в эту историю. – Наши приятели вот-вот вернутся с бензином. Да или нет?

Бетт откинулась в кресле и закрыла глаза.

– Нет.

Она не произнесла ни слова ни когда вернулись те двое, ни когда шофер снова завел мотор. Она не проронила ни словечка еще несколько часов, молчала, когда «бентли» въехал через ворота в высокой, неприступной на вид стене и подкатил к внушительному зданию из серого камня. Бетт Финч молчала, когда ее провели между всполохами летних роз к входной двери лечебницы для душевнобольных, когда стук шестеренок гигантских часов отозвался визгом в ее ушах и когда ворота сумасшедшего дома захлопнулись за ее спиной.

Глава 67

Расшифрованные в Блетчли-Парке перехваченные немецкие донесения времени высадки в Нормандии:

От: 11-й флотилии подводных лодок

Полная готовность. Есть признаки, что вторжение началось.

От: Группы Вест

ЧРЕЗВЫЧАЙНО СРОЧНО. У Гавра 6 броненосцев и около 20 миноносцев.

От: Командующего морской обороной в Нормандии

ЧРЕЗВЫЧАЙНО СРОЧНО. С Маркуфа[84]84
  Береговая батарея Маркуф дважды отбивала атаку американцев – 7 и 8 июня 1944 года.


[Закрыть] докладывают: приближается большое число десантных кораблей под защитой броненосцев и крейсеров.

Для: КАРЛА[85]85
  Позывной офицера германского ВМФ, вероятно, базировавшегося в нормандском порту Сен-Ва-ла-Уг.


[Закрыть]

Постарайтесь достичь ШЕРБУРА. Атакуйте части противника, сколько хватит боеприпасов.

Голос премьер-министра в телефонной трубке звучал однообразно, как шорох сыплющегося гравия.

– Новости есть? – Озла так и видела, как он меряет шагами кабинет, поглядывая на восточную стену, в сторону Нормандии. – Ну?

– Секундочку, сэр. – Озла уже слишком много часов провела за рабочим столом, чтобы трепетать от того, что поговорила с премьером. Она передала трубку начальнику и продолжила переводить расшифрованные сообщения. Казалось, ее мозги обработали наждаком. Она не осознавала смысла того, что переводит, – слова входили в нее через глаза и выходили через карандаш, не оставив никакого следа в памяти. Домой она добралась только тридцать часов спустя.

Где обнаружила, что ту половину комнаты, которую занимала Бетт, полностью очистили от ее присутствия. В гардеробе не было ее блузок и платьев, в ящиках комода – белья. Ни следа, ни даже забытой шпильки для волос, которая намекнула бы, что здесь когда-то жила Бетт Финч. Даже Бутс испарился.

Озла села на кровать. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько утомленной – у нее не хватало сил даже на то, чтобы лечь. На лестнице послышался знакомый стук каблуков, в комнату вошла Маб.

– Бетт исчезла, – сказала Озла вместо приветствия. – Может, вернулась домой или…

– Ее увезли в лечебницу для душевнобольных, – сообщила Маб. – Мне сказали охранники у ворот – она совсем слетела с катушек.

Озла сделала большие глаза.

– Да ты шутишь! Бетт никогда бы не сорвалась, как… – Но ведь именно здесь, в этой самой комнате, когда они в последний раз оказались втроем, у Бетт случилась истерика. Она смеялась и рыдала на одной высокой ноте, словно гвоздем царапали по графитной доске. Озла потерла ноющие виски. – Неужели это из-за нас? В смысле, мы засадили ее в дурдом – пусть она этого и заслуживала, – уставшую, дошедшую до предела из-за вторжения?

– Не знаю. – Маб села на голую кровать Бетт. Выглядела она такой же убитой, как Озла. – Не надо было мне на нее орать. Как-никак вторжение… Нужно было все отложить на потом.

– И кто донес Тревису, что Бетт нарушила присягу? Странный момент для такого…

– Госбезопасность негласно следит за нами всеми, чтобы убедиться, что никто не распускает язык. Я слышала, как они об этом говорили в особняке, – сказала Маб. – Наверное, кто-то что-то прознал о Бетт, вот и все.

Какое-то время они сидели в молчании. У Озлы болела голова.

– Вторжение, – сказала она наконец. – Ты что-нибудь слышала в особняке?

– Немцы заглотили наживку насчет Па-де-Кале и не подавились.

– Ну вот и отлично.

Снова опустилась тишина. Каждая надеялась, что где-то далеко, над омытыми окровавленным прибоем песчаными берегами Нормандии, звонит погребальный колокол по гитлеровскому рейху.

– Я уезжаю из Блетчли, – сказала Маб. – Не сейчас, но скоро. Несколько женщин переводят в Лондон, в Адмиралтейство. Среди сегодняшнего переполоха мне все-таки не забыли сказать, что меня тоже отобрали. И еще твою подружку Салли Нортон. «В целях налаживания сотрудничества между Блетчли-Парком и командованием флота». Думаю, от нас требуется почаще демонстрировать адмиралам ноги, чтобы они отвлеклись и не слишком интересовались, откуда БП берет сведения, которые им передает.

В БП больше не будет Маб. И Бетт тоже. Гарри уже уехал, да и Салли скоро переведут…

– Всего тебе хорошего, Маб, – сказала Озла и, надеясь, что они сумеют хотя бы расстаться друзьями… до какой-то степени… протянула ей руку.

Маб отшатнулась. Ее лицо ожесточилось.

– Мне не нужны твои добрые пожелания, Оз.

– Ну тогда не стану тебе ими досаждать. – Вымотанная донельзя Озла все же ощутила вспышку гнева. – Ист-эндская стерва!

Маб посмотрела на нее, полная усталости и презрения.

– Ползи обратно в свой Мейфэр, безмозглая дебютантка.

Озла еще никогда в жизни не давала никому пощечину. Она ударила Маб по щеке и вышла из комнаты.

– С вами все хорошо, моя милая? – Снова квартирная хозяйка. На этот раз она поднималась по лестнице, неся стопку чистых полотенец.

– Да, вполне, – кивнула Озла.

И дальше вниз по ступенькам, а внутри у нее все сжималось. Это презрительное «безмозглая дебютантка», и от кого – от Маб!..

«Но ведь это ты и есть – не более того». Озла остановилась на нижней ступеньке. Ей никогда не стать никем другим, сколько ни старайся. Тогда зачем стараться?

Она вспомнила, как познакомилась с Маб в поезде, который вез их в Блетчли-Парк, – две девушки с горящими глазами, нагруженные чемоданами и вопросами, гадающие, что их ожидает на таинственной Станции Х. Девушки, которые хотели служить своей стране, дружить, читать книжки… Девушки, которые твердо вознамерились: Маб – найти себе мужа, а Озла – доказать окружающим, на что она способна.

«Хорошенько подумайте, прежде чем загадывать! – хотелось ей теперь крикнуть тем смеющимся девушкам в купе. – Подумайте хорошенько!»

Ну что ж, наверное, надо выпить чашку чаю, сочинить новый выпуск «Блеянья Блетчли», посвященный успешной высадке союзников, и возвращаться на смену. Пусть она и глупенькая светская барышня без друзей, без возлюбленного, без дома, но у нее по-прежнему есть дела: надо смешить людей в БП и переводить ужасающие сообщения. В последующие месяцы оба эти умения наверняка пригодятся сполна.

Как оказалось, это были не месяцы, а целый длинный утомительный год, даже больше года. Было и хорошее – когда она поселилась вместе с искрометными близняшками Глассбороу после того, как Маб съехала с квартиры; когда узнала, что в Шестом корпусе расшифровали донесение о безоговорочной капитуляции Германии; когда, оседлав льва на Трафальгарской площади в День победы в Европе, упивалась «Болленж» с парой американских солдат. Когда продолжала строчить послания в бутылке Дж. П. Э. Ч. Корнуэллу, где бы он ни был; когда наконец-то призналась Безумным Шляпникам, что это она сочиняла «Блеянье Блетчли» все эти годы, и с удовлетворением выслушала последовавшее сердитое ворчание вперемешку со смехом. О, и конечно же, день, когда Валери Глассбороу услышала на своем посту, что Япония капитулировала, и новость разлетелась по всему БП… В какой-то момент Озла обнаружила, что стоит на лужайке, самозабвенно забрасывая рулоны туалетной бумаги на деревья, глядя, как белоснежные бумажные петли разворачиваются на фоне неба, и плачет от радости.

Но это уже был эпилог, подумает она потом. Для Озлы настоящий Блетчли-Парк закончился в день высадки союзников в Нормандии. В тот день, когда три подруги в последний раз разговаривали друг с другом; день, когда Маб Грей получила назначение в Лондон; день, когда Бетт Финч как под землю провалилась.

До королевской свадьбы девять дней. 11 ноября 1947 года

Глава 68

Внутри часов

Даже пациентам Клокуэлла довелось отпраздновать День победы в Европе и День победы над Японией. Самоубийство Гитлера, капитуляция Германии… И персонал, и пациенты плакали от радости. А потом, всего через несколько месяцев, пришла новость о гигантских бомбах, поставивших Японию на колени. Всем раздали бумажные стаканчики с дешевым вином – выпить за победу и мир.

«И за Блетчли-Парк!» – мысленно добавила Бетт. Без него не было бы ни победы, ни мира.

Тогда она подумала – и вновь думала сейчас, бродя по розовому саду в надежде, что ее соперница по го вернулась после операции, – что сталось с Блетчли-Парком, когда война наконец полностью завершилась? Она представила, как замолкают «Тайпексы», как пустеют корпуса. На лужайке не будет больше лапты, в столовой – гренок с жареными почками в три часа ночи, у озера – Безумных Чаепитий с хлебом с маргарином и библиотечными книжками. Куда они денутся, все эти странные и незаурядные люди, которых собрало вместе отчаяние войны? «Возвращайтесь к своей прежней жизни. – Бетт полагала, что именно так им сказали. – Возвращайтесь к своей прежней жизни и никогда ни с кем не говорите об этом».

Воцарилось ли в Блетчли-Парке запустение, когда ворота захлопнулись за последним дешифровщиком? Узнает ли кто-нибудь в будущем, что там происходило?

«Я буду знать, – подумала Бетт, подавляя приступ кашля. Латунный ключик от сейфа Дилли был, как обычно, надежно спрятан у нее в туфле. – Даже если я останусь здесь под замком, пока мне не исполнится сто лет и три года, но и тогда я буду помнить, что происходило в БП. Все остальное у меня могут отнять, но только не это».

И еще ей подумалось, что она, кажется, знает, кто предатель. И этого тоже у нее не могут отнять.

Ведь у нее было целых три с половиной года на размышления. Три с половиной года, чтобы прятать ключ и перебирать воспоминания. В последние несколько дней, мучительно ожидая, ответят ли Озла и Маб на ее зашифрованное послание, она занимала себя тем, что снова и снова пересматривала каждый вариант, каждое подозрение, даже когда одна лишь мысль об имени этого человека причиняла ей боль. И вывод – опять и опять – был тот же.

Все сводилось к простому вопросу: кто сказал Маб, что Бетт взломала донесение и знала о налете на Ковентри?

Потому что сделано это было слишком уж своевременно, слишком уж тонко спланировано. Единственное, что задержало бы Бетт и восстановило против нее соседок по квартире, лишив сторонниц, способных защитить ее от обвинений в неуравновешенности, – и кто же сбросил эту четко рассчитанную бомбу?

Бетт вспомнила, как прошептала тогда: «Как ты узнала?»

А Маб бросила в ответ: «От твоей подружки Пегги».

Пегги, которая работала в ту самую смену, когда Бетт взломала «Розу». «Что это? – спросила она, когда Бетт барабанила по клавишам “Тайпекса”. – Дай посмотреть!» – «Пегги, уйди».

И удаляющийся стук каблучков…

– Это была ты, – прошептала Бетт. Иногда она еще сомневалась, но чаще всего была уверена.

Предателем в БП была Маргарет Рок.