Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 9 Бедная Бэла

Однажды во время прогулки в горах они внезапно наткнулись на юную девушку. К удивлению Мишеля, она говорила немного по-русски, и Монго смог понять, что она убежала из дома, ведь ее хотели отдать замуж за того, кого она не любила, Бэла готова была умереть, но домой не возвращаться. Так вот и замерли мужи наши перед беглянкой в полной растерянности. Они выяснили, что девушку звали Бэла, но узнать, где она живет и куда бы следовало ее отправить так и не смогли. Тут она притворилась, что ничего не понимает, язык -то был для нее чужой. Но очень удобно оказалось понимать только то, что тебе выгодно. Парни переглянулись, решая, как им поступить дальше, что делать?

– Как я могу туда вернуться, – пуще прежнего зарыдала Бэла, -ведь отец и братья меня убьют, они не переживут такого позора. Нет, уж лучше мне умереть в ущелье, но только не возвращаться.

Парни переглянулись еще раз и поняли, что им придется что-то с этой девицей делать, оставить ее просто так в горах не получится. Монго проникся к ней сочувствием и готов был в сражение идти, чтобы защитить незнакомку, Мишель все это время оставался мрачен, он понимал, что все это скверно закончится, ну как можно было так безумствовать, они успели узнать суровые нравы горцев. Хотя даже вида подать он не желал, пусть делает, что хочет, – махнул он рукой на друга и на все, что творилось тут, решил оставаться просто наблюдателем, ну и потом разделить его участь, как бы все не повернулось.

Досадовал Мишель не только на то, что появилось какое-то препятствие на их пути. Он чувствовал, хотя и себе боялся признаться, что влюблен в нее, и это пугало его сильнее, чем нашествие ее грозных родичей, с ними он готов был сразиться, а вот с собой всегда эту битву проиграет, тут и гадать нечего, но как же ему не хотелось ощутить поражение. И все-таки им пришлось взять ее с собой, не бросать же на пустынной горной тропинке.

№№№№№

Бэла быстро освоилась в жилище двух военных и была благодарна им за то, что они ее не оставили в беде. Но даже она чувствовала, как нарастает напряжение между ними, такими близкими и родными друг другу людьми, и понимала, что была причиной тому. Но они такие разные, не мудрено, что никак не могут договориться. Ей нравились оба, но тот с пронзительным взглядом бездонных глаз всегда немного опережал парня со странным именем, она никак не могла его запомнить. Когда они вышли в лунную ночь прогуляться перед сном, Мишель тут же заговорил.

– Гостья задержалась у нас, надо как можно быстрее увезти ее куда-то. Среди своих ей будет проще и легче жить, чем тут с нами.

– Но что случилось, она стесняет тебя, она пристает к тебе? – такого не могло быть, потому Монго спрашивал уверенно.

– Нет, конечно, она совсем не похожа на наших девиц на маскараде – он вспомнил свою излюбленную тему и всех девиц, которые посмели его отвергнуть. И первой была та, положившая камень в его протянутую руку – Монго хорошо помнил это стихотворение, да и забудешь ли текст его пронзительный и все, что было с ним связанно в реальности, не на пустом же месте он возник, хотя Мишель немного преувеличил все, что там было отражено, он -то это знал прекрасно.

– Чего же ты так боишься, тебя же убьет белобрысый офицер, родной брат господина Д, – напомнил Монго старое пророчество.

– Ты любишь всех подряд, а я только некоторых, – решил ответить ему тем же и Мишель, так вот, мне сложно будет погубить ее, если она возьмет и влюбится в меня, а я не хотел бы этого делать с этой наивной девицей.

– Но не обязательно это должно случиться.

– А у нее выбор-то не велик, – с мрачной усмешкой говорил он.

Мишель намекал на то, что в его друга она влюбиться точно не сможет, слышать такое было обидно, но сердобольный Монго думал о девушке, а не о том, что говорил ему Мишель, вернее, он пытался угадать то, о чем тот не говорил и сказать не мог. За это время он научился читать его мысли.

Они даже и не думали, что, пробравшись за ними Бэла могла слышать этот их разговор.

№№№№№№

Когда они появились в своем жилище, то завалились спать усталые, и не заметили, была ли Бэла в соседней комнате или не была, на рассвете, пробудившись, они увидели, что девица исчезла, куда и когда она ушла понять было трудно.

Монго бросился на поиски, решив, что она где-то поблизости и далеко уйти не могла, но вернулся с пустыми руками, Бэла словно сквозь землю провалилась или упала в ущелье. Можно было утверждать, что ее и вовсе не было тут, только видение какое-то, призрак. Странно одно – они об его видели, а с призраками такого не случается сроду.

Мишель видел молчаливый укор в глазах друга, но старался ничего о том не говорить, ему и самому было обидно и досадного оттого, что так вышло, они вроде и старались спасти ее, но ничего из этого не вышло, только хуже сделали, и вряд ли смогут забыть то, что происходило тут в это время.

Монго не сомневался, что героиня появится в одном из повествований, Мишель что-то упорно писал, хотя и не показывал ему написанного, он только успел заметить ее силуэт за титульным листом той самой рукописи и резко отвернулся, раз не хочет показывать то и не надо. Он подождет, когда сам принесет и сам все покажет, ведь если человек пишет, то он должен, он просто обязан показать написанное одному ли человеку или всему миру, это не так важно, но покажет все равно. И не ради ли этого Монго все время с ним оставался и не мог покинуть его, и не собирался покидать.

Глава 10 Столкновение с Демоном

В те печальные дни были и сражения, надо признать, что Мишель сражается отважно. Могли ли напавшие на них горцы ожидать, что в этом маленьком и невзрачном воине такой неукротимый дух, какая-то беззаветная отвага и дикая смелость. Они и после сражения видели, что он не отступит и не сдастся, и словно бы усталости не было вовсе в душе его. И сам бы он их не оставил и продолжал бы биться, но по приказу они уходили, видя, что тут больше нечего делать.

– Не человек, а Дьявол, – пробормотал кто-то из них, уходя, и вряд ли желая снова с ним столкнуться.

Монго слышал и понимал, о чем они говорили, но передавать слова Мишелю не стал, боялся, что тот в следующий раз совсем потеряет голову, а в схватке это опасно, да и гадалка могла ошибиться, почему ей нужно верить. Но пока они оба были в порядке, ни одной царапины даже, только какая-то шалая радость от того, что у них все получалось, что и тут они все время были на высоте. Однако радость Мишеля сменилась грустью, это и прежде часто случилось, но теперь было особенно хорошо видно, Монго считал, что грустил он без Бэлы, не потому ли решил от нее так поспешно избавиться, что почувствовал бурю в душе, как будто в той буре мог быть покой.

Пусть так думает, если ему хочется. Но тосковал он не о горянке к тому времени почти забытой, ему в горах было тоскливо без общества, без света, тех, кто мог легко вывести его из себя, задеть за живое, заставить яриться. Только в самом начале он успокоился, а потом начал хандрить, особенно когда по ночам снился бал, и те самые дамы, так им не любимые, были рядом и повсюду. Ему хотелось вернуться к привычной жизни. Это в Москве его мог волновать и тревожить Демон, затерявшийся среди гор Кавказа, здесь и теперь до него не было дела, а вот звуки вальса и мазурки, те красавицы спесивые, тот мир странно -прекрасный, совсем другое дело, только достать до него, как до самой высокой вершины горы он никак не мог.

Монго не подавал вида, ему и тут было не плохо, и он смирился с тем, что творилось вокруг, что это Мишеля сослали, а он отправился добровольно с ним, может потому и чувствовал себя спокойнее.

Но ничего удивительного в желаниях и порывах Мишеля не было, нам всегда хочется того, чего нет у нас в данный момент. Так устроена жизнь – оценить мы можем только то, что успели потерять.

№№№№

Мишель проснулся среди ночи и вышел из своего домика.

Он увидел фигуру в дивном свете луны, перед ним сидел прекрасный Демон. Да, да, именно он был тут и сейчас, такими, каким он его себе и представлял. Хотелось крикнуть:

– Это ты, ты на самом деле существуешь.

Сначала Мишель остановился, а потом решил приблизиться к нему, часто ли нам выпадает такая удача– встретить его тут и сейчас, да может быть никогда больше этого не случится. Скорее всего не случится, и он не может ее упустить, никак не может.

Демон кажется и не замечал его, и говорил сам с собой

– Мне больше никогда не отправиться на небеса, да и не хочу я там оказаться, хватит, сколько можно унижаться перед ними, не бывать этому, никогда не бывать.

Но Мишель чувствовал, что все не так, что на самом деле он только туда и хочет отправиться, если он сможет разгадать главную загадку, то обязательно там будет рано или поздно.

Слезы, он видел слезы, текущие по щекам, и пытался понять суть Демона, пришлось в который раз переписать поэму, он совсем по-другому все увидел и почувствовал, столкнувшись со своим героем. И к рассвету с поэмой все было более или менее нормально, а вот в рисунки и на полях текста, и просто на бумаге ничего не получалось, он не мог передать ни внешность, ни суть демона, это была какая-то чертовщина. Зря Мария уверяла его, что он безмерно талантлив, не было там никакого таланта и в помине.

Так мятежный дух и подарил ему страшное разочарование, да такое, какому не было равных. И что с этим можно было поделать?

Оставалась только надежда на новую встречу, и может быть тогда он сможет схватить суть и перенести ее на бумаге. Может быть, ему повезет больше, а пока остается только трудиться.

Монго видел, что произошли какие-то перемены в душе его друга, но что это было, как он мог это угадать, тем более что тот не сказал ни слова

Глава 11 Преломление поэта в Демоне

Демон был первым поэтом

А. Блок

Пускай историю страстей и дел моих хранят далекие потомки

М.Ю Лермонтов

31 декабря 1831 года на маскараде в Благородном собрании Лермонтов появился в костюме астролога с огромной Книгой судеб под мышкой

(Хроника жизни поэта)

 
На маскараде призрачные лица
В разгуле и интриги, и страстей.
Оттуда Звездочет сюда явился
И где-то затерялся средь гостей.
Куда ведут те лабиринты света?
Сам император скроется от глаз
Влюбленной дамы с дерзостью корнета,
Ответит маска – только в боли фраз
 
 
Здесь шут царит, и это каждый знает.
А маскарад в разгаре – дивный миг.
О, как победно музыка взлетает —
Таинственный скрипач во тьме возник.
 
 
Прекрасный лик за плотною вуалью,
За масками сокрыв от нас черты,
Во мраке грез победно танцевали.
О, звездочет, что им пророчишь ты?
 
 
2.
Безмолвствует. И дерзость, и досада
Останется от столкновенья вновь.
Уходит прочь, искать его не надо.
Жестока, Мэри, Демона любовь.
Сам Паганини в этот час с тобою,
И эта страсть раздавит в грозный час,
Страданья нам подарены судьбою.
Пусть маскарад живет в душе у нас.
 
 
Мой Демон пролетал опять над лесом,
А после снова слился с темнотой.
Варвара иль Мария? Интересно
Кого коснется черная любовь?
Лишь тень в тиши и никакого слада,
Но если жизнь лишь вечный маскарад?
Волшебной скрипкой упиваться надо.
– Наш маленький Мишель уже женат?
 
 
3.
– Да кто тебе сказал? Он как Арбенин
Отравит всех, и сам сойдет с ума.
Опять дерзит и пьет, и лишь забвенье
Останется сума нам и тюрьма.
– А говорят, столкнулся он с Барантом,
О Пушкине твердит – близка дуэль.
А ведь казался нам таким он франтом.
– Все будет хорошо, ты мне поверь.
 
 
– Да как же так, опять у Черной речки,
Сам император запретил, но вот,
Идет туда, никем еще не встречен.
Им Пушкин всем покоя не дает.
– А говорят добра императрица,
Ей снится та, другая, в этот час.
– Готов Мишель за Пушкина сразиться,
Но все арестом кончится, Кавказ.
 
 
4
Металась снова бабушка, Жуковский
Просил, но ярость царская темна,
И вот по темным улицам Московским
Метался Демон, и судьба ясна.
Пусть Байрон, словно бес, вдали хохочет,
И пусть Белинский плачет в пустоте.
Он на Кавказ на этот раз не хочет,
Но надо ехать, к бездне, к высоте.
 
 
А маскарад в столице будет длиться,
И кто-то вспомнит дерзкие стихи,
Но дух переведет едва столица,
Пока он где-то к гибели летит.
И белый человек в горах растает,
Задирист и отчаян наш герой.
И в туманной мгле там Демон вырастает
За дальнюю заснеженной горой.
 
 
5
Влечет его Варвара, не Тамара,
И кроткий взгляд любимой так манит,
Но встал Мартынов перед ними яро.
Стреляет, и послание летит
Туда, в столицу, смерть опережая,
Отставку просит и уходит вдаль.
И где-то снова женщина рыдает,
И молча усмехнулся государь.
 
 
Он Пушкина опять терпеть не станет.
Там, на Сенатской, в ярости полки,
Тогда их Милорадович оставил,
А Пестель о пощаде не просил.
Тень матушки – она его моложе,
И сгорбленная рядом тень отца.
Но почему он смотрит так тревожно?
Никак понять не может до конца
 
 
6.
Что было там греховно, а что свято,
Когда Печорин загонял коня,
И Вера улыбнулась виновато.
Пытался, но не мог его понять…
 
 
Пустыня внемлет богу? Нет, поэту.
И где-то там, у роковой черты,
Они стоят, распяты и воспеты,
Гусар сегодня с Пушкиным на «ты»
 
 
Звезда с звездою говорит в тумане,
И Демон пролетает в тишине.
– Куда теперь? К Тамаре иль Татьяне?
А все равно вина, виной, вине…
О, Пушкин, эта встреча на закате,
Когда совсем не грезилось о том,
Как много я сказать хотел, но хватит,
Что нам слова? Поговорим потом…
 
 
7
Я стал для них последнюю мишенью,
Не дописав поэму, Демон мой,
Но сходятся во тьме родные тени,
Там погостили и пора домой.
На маскараде женщины и кони,
Метались снова в этот поздний час,
И души задыхались от погони —
Пока не промелькнул вдали Кавказ.
 
 
Пусть длится маскарад, пусть снова где-то
Звучат стихи о страсти роковой.
Они перечитают «Смерть поэта»,
Они еще заплачут надо мной…
Уводит в пропасть Дикая охота,
Король Артур иль Один на коне.
Но так тревожно в полночь отчего-то.
Погиб поэт… О, этот сон во сне.
 
 
8.
И бабушка, иконы убирая,
Не выйдет в свет, останется во тьме.
На маскараде тени замирают,
И Демон так хохочет в вышине.
Он победил, и получая небо,
Теперь на землю смотрит свысока.
Дорога в вечность – был ты или не был,
Но остается дерзкая строка…
 
 
И там, в горах, где выше и светлее,
В далеком замке все горит огнем…
И маскарад все яростнее и злее…
Он вырвался, пусть плачет мир о нем.
Три женщины рыдают вечерами.
И до рассвета будет длиться бал.
И снова Нина умирает в драме,
Которую он дерзко написал…
 
 
9
И падший ангел вырываясь в небо,
Уносит и страдания, и боль.
Погиб поэт, и камень вместо хлеба
Ему судьба кидает, и изволь…
Еще писать и жить, закат алеет,
В Тарханах тишь, срывается звезда,
И только тени бродят по аллеям,
Я сон во сне запомню навсегда.
 
 
И снова звездочет на Маскараде
Касаясь рук холодных, промелькнет.
– Хотите знать судьбу? Вы мне не рады?
Вы влюблены, и это все пройдет…
– Мишель вернулся! – Больше нет Мишеля,
Кавказский пленник остается там,
Погиб поэт, хотя он в смерть не верил,
Когда она металась по пятам…
 
 
10
Погиб поэт, так лучше, дорогая,
Ведь это бы не жизнь была, а ад,
Не плачьте, только звезды, догорая,
Напомнят мне последний маскарад.
И в вечности ему, я знаю, длиться,
Срывая маски, обнажая суть,
За «Лунною сонатою» стремиться.
– Я не вернусь, прощай, навек забудь…
 
 
Вдруг оборвется рукопись, я знаю,
Гусар и Демон в пропасти времен,
На черном небе звезды догорают,
И Смерть поэта не допишет он…
 

Глава 12 И жизнь наскучила ему

Когда чего-то долго ждешь, упорно желаешь, оно сбывается, оно обязательно сбывается, особенно под Новый год.

Мишель вместе со своим верным Монго отправился в отпуск, в столицу, хотя еще в дороге понял, что ожидание ему было милее самой поездки, потому что теперь ему больше не о чем было мечтать, все как бы рухнуло, и в какой-то момент он готов был повернуть назад, скорее из вредности, но все-таки не сделал этого, надо было довести дело до конца и побывать там, где так долго они отсутствовали, что про них могли и забыть старые знакомые, а некоторые, нет никакого сомнения, вздохнули с облегчением и тешили себя тайной надеждой, что они больше никогда не встретятся, в этой жизни точно, а вот и нет, им предстояла встреча в первые дни нового 1838 года. И гусар должен был их разочаровать, пусть ненадолго, но он возвращался домой. Подарок, конечно, сомнительный, но ведь все знают, что дареному коню в зубы не смотрят.

Но только оказавшись в столице, понял Мишель, насколько он соскучился без светских львиц, их обманутых мужей, а главное, без поэтов, которых успел простить за смерть Пушкина. Да-да, он чувствовал себя Богом, а потому наградил правом понимать и прощать.

Дворцы и центральные улицы были так знакомы, и стали ближе и дороже. И промелькнули те самые лица красавиц, которые за это время моложе не стали, и он с радостью отметил, что обидчицы его явно подурнели за это время, сам же он чувствовал себя Дорианом, и если бы роман был издан во времена Мишеля, то несомненно он стал бы его любимым творением. Но пока он мог только предвидеть и предчувствовать что-то подобное – историю о вечном молодом злодее он творил своими руками.

Впрочем, мужи наши, отмечая, как мы постарели и подурнели, сами себя -то чувствуют вполне молодыми и прекрасным, этого у них не отнять, хотя при этом все реже стараются смотреться в зеркало. В глубине души подозревая, что на самом деле все не так, но если верить, то все так и будет.

№№№№№№

Но о постаревших невестах он позабыл в тот момент, когда встретил литераторов, и противоречивые чувства возникли в душе. Ему было немного стыдно перед Василием Андреевичем за прошлую свою выходку, а вот князя Петра он приветствовал с нескрываемой радостью, если даже тот и слышал что-то о том его обвинении, то вряд ли посмеет упрекнуть, сам-то он как-то устранился от всего, устал, разочаровался, не верил, что и это дуэль случится, что она будет иметь такие плачевные последствия. Сколько их было на его веку, сколько раз он бросался защищать поэта, уговаривал, убеждал, угрожал, доказывал его противникам, что будет, если они решатся на такой необдуманный, скверный шаг. А на этот раз он отошел в сторону, занялся своими делами, был увлечен юной красавицей и старался скрыть от всех, особенно от жены эту связь, тут не до Пушкина было точно. Верный друг Василий и рассказал, что нашелся новый защитник и такой пылкий и прыткий, что можно отступить в сторону и передохнуть немного.

– А вот и гусар наш, переполошивший весь мир, и меня ругавший на чем свет стоит, – произнес Учитель.

Слыша, что говорят о нем, Мишель поспешил к ним навстречу.

Они по-отечески ласково даже приветствовали гусара, громкая слава о военных подвигах которого дошла и до столицы. А о том, прошлогоднем происшествии, ставшем трагедией для всех, постарались не вспоминать, не думать, не говорить.

Но все оказалось не так легко и просто, крамольное стихотворение они прекрасно помнили, даже цитировали какие-то его строфы, и тут уж смутиться пришлось Мишелю. Он бы порадовался тому, что стал известен, но не в такой вот ситуации. И все-таки он мог чувствовать себя поэтом не только в узком семейном кругу, но и среди признанных мастеров, что могло быть приятнее этого чувства? А самое главное, они знали, что он получил из-за этого стихотворения, и ни князь, ни друг бабушки за свои стихотворения не хотели бы оказаться в опале, на войне, да еще на Кавказе.

№№№№№№

Был и третий из литераторов, тот, кого он не смог бы встретить на приеме у Столыпина, Белинский не был туда вхож из-за низкого своего положения в обществе, но он весь тот год писал о нем, и называл его осколком Байрона, как говорила Мария в тот первый день, когда они встретились в бабушкином доме. Она поспешила выложить все новости и рассказала обо всем, что случилось в литературном мире, пока его тут не было.

– И что еще он написал? – усмехнулся Мишель, никогда прежде на критика внимания не обращавший.

– То, что ты станешь вторым Пушкиным.

Наверное, это должно было ему льстить, но не льстило, ему хотелось быть не вторым, при его -то гордыне, а первым Лермонтовым, недаром же он уверял публику, что он не Байрон, а другой, и совсем-совсем не Пушкин. Он станет первым, вот только бы хватило времени, таланту и усердия у него было хоть отбавляй, он сильнее погружался в музыку, рисовал только не хуже, чем знаменитый поэт, а главное, что у него еще есть время, может не так и много, как хотелось бы, но оно все-таки есть

Так и началась в том метельном 1838 году его поэтическая судьба.

В минуты отдыха и бесед с Марией, а они говорили и не могли наговориться в те дни, он с грустью заметил, что как бы ни был талантлив, но если бы не смерть Пушкина, не его стихотворение и не пристальное внимание императора, то никто бы его не узнал и не оценил. Поэту нужны не только совершенные тексты, но еще и среда и стечение обстоятельств, чтобы все сошлось в одной точке, только тогда он может мечтать о самом главном – возможности ворваться в этот мир.

– Внимание императора, – задумчиво повторял он.

– И императрицы, – подсказала ему Мария.

Монго был рядом с ними в тот момент, и он удивленно взглянул на тетушку, словно не понимал о ком она говорит.

Мишель отмахнулся от этой ее реплики. Он понимал, на что она намекала и чего хотела от него, но даже думать о том не желал, потому что Пушкин с юных лет искренне любил свою императрицу, а ему придется притворяться и лгать. Но не бывать этому, никогда не бывать, пусть не надеются даже. И в тот момент, понимая, что его ждет здесь, он снова стал тосковать о Кавказе, там хотя бы не было всего насилия, которое ему придется совершать над своей душой. Нет, принцессу ему не нужно было и даром. Он выбирал Кавказ и войну, и это дарило ему свободу, а не рабство, на роль придворного поэта он годился меньше всех остальных. Но она, как капризная девица, понимать этого не желает, ведь главная соперница во всем ее обошла.

Вот об этом он и сказал им прямо и открыто, чтобы раз и навсегда с этим разделаться, и пусть они не напоминают ему больше о том, не бывать этому.