Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 18 Моя императрица

Перед самым отъездом они еще успели на маскарад – главное событие в столице, это там простолюдинки могли чувствовать себя императрицами и наоборот. Мишель не хотел туда идти, но и сидеть дома, когда все были на празднике, он не собирался, и потом, для воспоминаний и вдохновений ему нужны такие мероприятия, ведь как на княжеском пиру, на маскараде происходили все самые важные события. Монго прыгал от радости, как ребенок, Мария должна была быть там не ради себя, хотя пропустить маскарад она тоже не могла, но для того, чтобы постараться оградить его от всех неприятностей, которые ее любимец никогда не обходил стороной. Никогда прежде она так не волновалась и не беспокоилась, как на этот раз.

Она знала, что там будет императрица, но говорить Мишелю о том не стала, она помнила, что он относился к ней не просто холодно, но почти враждебно, а это никуда не годилось. Ведь царица мечтала сделать его своим поэтом и от мечты этой не могла отказаться, пока он был жив. Ее удивляло то, что поэт не отвечал взаимностью., ведь это не только бы обессмертило ее, но и его тоже, как можно от такого отказываться, она не понимала этого, не хотела понимать, злилась, но готова была все простить, как только он сделает шаг к ней навстречу.

Холодные руки прекрасных дам касались его снова и снова, сначала он пытался понять кто и под какой маской скрывается, а потом махнул на это рукой, какая разница, Софья, Екатерина или Варвара, но если последняя и приехала на праздник, то муж ей точно не позволит к ним приблизиться, а остальные все какая разница кто из них и где окажется с ним рядом. Он превратился в Демона, от него веяло могильным холодом, пусть боятся и бегут прочь, если жить и радоваться жизни хотят.

Он думал о балеринах, к которым они когда -то с Монго ездили и решил обязательно там побывать, а вдруг какое-то приключение там случится, это было бы даже забавно, но тут он не собирался вмешиваться в чужие жизни, бабушка волновалась напрасно, мужьям тоже не о чем беспокоиться, Мишель был для них скорее мертв, чем жив, и всем своим видом это показывал

№№№№№№№

Мария сразу заметила императрицу, хотя та и старалась не привлекать к себе внимания. И теперь она забыла обо всем и следила только за ней. Та

искала кого -то в зале и двинулась к Мишелю, потребовалась особая ловкость, чтобы отделить ее от поэта, все выглядело случайным для остальных, если кто-то за ними и наблюдал, но Мишель усмехнулся, ее холодная рука не коснулась его запястья, та что-то произнесла про себя, и отошла в сторону. Он не слышал, что она говорила, ему слова ее были безразличны.

– Елизавета не умерла, – шепнула ему другая маска, – и теперь ты должен ей служить, потому что Пушкина больше нет.

Мария следила за императрицей и не видела, кто был рядом с ним, откуда взялся, она не узнала и голоса незнакомки, но по тому, как странно побледнел поэт было понятно, что ему передали что-то важное для него.

Но улизнуть на этот раз ему все же не удалось, какой-то военный увлек его в соседнюю комнату, и там та самая дама в маске, так волновавшая Марию, стояла в тени, но он прекрасно ее видел, и догадывался кто перед ним.

– Теперь вы первый поэт, место Пушкина не должно пустовать, – говорила она, потом прозвучало еще что-то, но этого он не расслышал и не понял.

Ей казалось, что вот так, когда они оказались рядом, он не сможет ей отказать, согласится, ведь он наверняка знает, кто перед ним.

– Моя дорога ведет на Кавказ, такова воля императора, – спокойно отвечал Мишель, и, кажется, даже радовался этому.

Она повернулась к ему спиной, всем своим видом показывая, что разговор окончен, и Мишель с радостью, но не слишком поспешно удалился, только за дверью облегченно вздохнув, и пробормотал, надеясь, что не только она, но и никто его не услышит тут:

– Но я не Пушкин, печаль моя не светла. Моя любовь приносит только боль и страдания, будет хуже.

№№№№№№

Оставшись одна, императрица лишь печально покачала головой. Какой он странный, и почему ей достался такой поэт, сколько их было у Елизаветы, и любой из них совсем не таков, как этот. Она решила посмотреть на других, вдруг юный лицеист есть и просто она ничего о нем не знает, потому что слишком много внимания уделяла этому Демону, он и на самом деле Демон, его недаром так называют, ничего в нем нет человеческого

Монго отказался поблизости, где еще ему было быть в такой час, и он не удержался, и стал ругать Мишеля узнав, что он отказался быть поэтом для императрицы.

– Ты подписал себе приговор, Пушкину пришлось мириться и с унизительной должностью, разве царица потерпит отказ?

– Если бы я думал о том, то разве написал бы стихотворение, разве не сжег бы в тот же миг написанное? – спрашивал он сердито.

А Маскарад между тем продолжался, и много интересного еще там творилось, только нашей троице больше не было до этого дела, все что могло произойти с ними– уже случилось, и можно было незаметно отправиться домой, передохнуть и поспать немного, все это так утомительно.

Монолог Елизаветы

 
Я ваша печаль и отрада
И тающий снег ноября,
И ель Царскосельского сада,
Где в небе алеет заря.
Я там остаюсь до рассвета,
Чтоб Пушкина встретить в тиши,
Зовут меня Елизавета,
И я пребываю в глуши.
 
 
Жива ли, мертва, мне не ясно,
И все-таки в музыке строк,
Как поздняя осень прекрасна,
Не Пушкин, мне встретился Блок.
И я уходила по снегу,
Пьянея от музыки грез,
И таяла я до рассвета,
Средь радости, музыки, слез,
 
 
Остался дворец и поэты,
Заснеженность темных аллей,
Какой-то стихии приметы,
И радость улыбки твоей,
Пусть Снежная маска растает,
Мне грустно в покое парить,
Пусть Пушкин меня не оставит,
Пусть Лермонтов здесь не царит.
 
 
К гармонии души стремятся.
А Демоны тают вдали.
И снежные сны нам приснятся,
И ненависть сдастся любви.
Ведь если она торжествует,
То мы не достигнем небес,
Снег падает, гений ликует.
И в мире так много чудес
 

Глава 19 Дерзость наказуема

Маскарад скрывает лица, и позволяет особам высшего света появится среди всех остальных. Но можно ли сказать о том, что никто никого не знает и не узнает. Все это было очень условно, кто хотел узнать кого-то узнавали.

Монго сердился не напрасно, меры были приняты очень быстро, и через пару дней поэт оказался под арестом, как ему объяснили из-за неполадок в мундире. Ничего лучше придумать они не могли, это как-то должно было отсрочить их отбытие на службу, но прежде всего показывало, кто в доме хозяин, и что ни одно доброе дело не останется не наказуемым.

Возможно, императрица хотела дать ему возможность еще подумать в спокойной обстановке, оторванному от родственников или друзей. Решетка камеры оказалась для этого лучшим местом.

Бабушка встревожилась не на шутку, она хотела узнать, что же такое он натворил, хотя никаких видимых причин и даже слухов на этот раз не было, но она не сомневалась, что произошло там что-то скверное, только вот что?

Монго только улыбался, уверял что все это время он провел в объятиях девицы, даже фамилию громкую для пущей убедительности называл, потому ничего такого не заметил.

№№№№№

Мария училась вводить в заблуждение грозную тетушку, она не могла похвастаться каким-то свиданием, бабушка бы быстро все выяснила, но намекнула на то, что была около императрицы, хотя та была в маске и почти неузнаваема, но ей пришлось там оставаться долгое время.

– Она тоскует без Пушкина, и больше никто ей не нужен, ведь она больше всего хотела, чтобы после смерти той, другой, он стал ее поэтом, а князь Петр говорит, что может он и стрелялся, потому что узнал ее замыслы, это не могло не возмутить такого пылкого поэта, да и должность его при дворе была унизительна в таком-то солидном возрасте на месте мальчишки-пажа оставаться, а тут еще и стихи для нее сочиняй, это уж слишком.

Это было правдой или почти правдой, потому Мария и чувствовала себя спокойно и говорила убедительно, а то, что там был Мишель, а не она – это уже не существенно, ведь на тайном приеме они могли быть оба в разное время, маскарад длился не один час. Вот потому бабушки пришлось отойти в сторону и пригласить их к обеду. Но все ее думы были не о погибшем гении и его отношении с двумя императрицами, все это давно в прошлом и ему никак больше повредить не может. Она вообще о нем мало думала, и старалась забыть, хотя он все время о себе напоминал, она думала о Мишеле, который томился в темнице, и пока не было никакой возможности его оттуда забрать. Ни на Кавказе, ни дома, нигде не будет ему покоя, вот ведь в чем беда.

Глава 20 Жизнь на грани

Обедали они в довольно большой компании и потому там прозвучала странная на первый взгляд фраза:

– Дерзкого поэта не будут терпеть те, кто пережил смерть Милорадовича, – заявил один из бабушкиных визитеров, тоже оказавшийся на обеде.

Прозвучало это как приговор, и заставило Елизавету Алексеевну побледнеть еще больше, и выдать всю свою боль и страдания, хотя до сих пор она это умело скрывала.

Мария встрепенулась, пытаясь понять, кто посмел все это сказать, но так и не могла решить, кто же это произнес.

Монго тоже не понял, кто это был, да и какая разница кто, главное, что он выразил мнение всех, кто там теперь оставался. Прозвучало оно как предупреждение, знак. Хорошо, что Мишеля не было за столом, уж он бы нашел, что ответить, они же только переглянулись с Марией и решили, что не стоит будить Лихо, пока оно тихо.

И те, кто были постарше и хорошо помнили декабрь 25 года и возможность своего крушения, ссылки, они словно бы снова пережили те смутные дни, некоторые из них даже поежились от того, что было пережито, и зачем теперь какому-то молодцу испытывать свою судьбу, дерзить, писать стихи, которые приведут в ярость императора. Оборвавшиеся веревки во время казни так ничему их и не научили. А надо бы учиться на чужих ошибках, а не на своих собственных, так кто же учится?

Но так могли думать только старшие, те, кто тогда были младенцами, а то и не родился еще на свет, у них были совсем другие мысли по этому поводу, они хотели доказать свою правоту и самостоятельность, некоторые в том переусердствовали, за что и должны были поплатиться. Но Мишель не совершил ничего непоправимого, и оставалась надежда на то. что его еще можно было спасти. Правда, далеко не все разделяли это мнение.

№№№№№№

С трудом удалось Монго и Марии вырваться из душных комнат, они направились в парк, чтобы спокойно поговорить, и уйти пришлось довольно далеко, ведь никому они не могли доверять, не потому ли и Елизавета Алексеевна, молча, поджав губы, а самого главного она не знала, того, что у Мишеля было свидание с императрицей. И хорошо, если она этого никогда не узнает.

– Не знаю, о чем он там говорил с ней, – выдохнула Мария, но не думаю, что объяснялся в любви. Так лгать и что-то невыполнимое обещать Мишель не станет.

– А может и объяснялся, – усмехнулся Монго, – вот она и решила поберечь его от кавказских пуль, кто же ее может понять.

– Немного странно все это выглядит, интересно, ему самому хоть что-то ведомо обо всем этом? – Мария покачала головой и усмехнулась, она тоже не терпела любого насилия

– Скорее всего нет, неизвестность очень хорошо вразумляет особо непокорных. Не представляю, как он собирается дальше жить.

– А я не представляю Мишеля, когда он славит императрицу. И почему ему все это досталось в наследство от нашего гения.

– Да потому что талантом награжден немалым, – отвечал Монго, в первый раз признавшись, как высоко он ценит талант Мишеля, а талантливым позволено больше, чем всем остальным всегда.

Вот эту последнюю фразу бабушке и передала особо ретивая служанка, посланная ею подслушать, о чем будут говорить Мария и ее племянник. Она и так пропустила слишком многое, узнать у них не надеялась, а потому придется прибегнуть к старому, пусть и не очень правильному способу узнать о главном. Они сами виноваты, заставляя ее так поступать.

Она тут же отправила девицу прочь, и поняла, что там, на маскараде, могло произойти.

– Значит все-таки это. Он собирался на свидание не просто к замужней даме, а к императрице, и что-то там пошло не так, как будто Мишель когда-то и с кем-то мог быть мягким и пушистым, но что затевала эта безголовая немка, чего она от него хотела. Это как надо не знать русских и не разбираться в них, чтобы попытаться заставить его служить ей. Она знает, что он бунтарь, только бунтарь бунтарю рознь. Но откуда ей знать, каков Мишель, одного сломали и убили, теперь за второго берутся. И что же делать ей, если на этот раз может впервые в жизни ее внук ни в чем не виноват?

От этого ей не стало легче, но она поняла, что просить кого-то и о чем-то бесполезно, никто не пойдет на такое, остается сидеть и ждать пока все как-то само решится. Но как оно может решиться, тупик и никакого света в конце туннеля.

Часть 4 Герои не нашего времени

Глава 1 Генералы Бородина

А между тем, оставаясь в застенках, Мишель скучал только в первый час, повторяя строки стихотворения, что он сидит за решеткой в темнице сырой. Они так впечатлили и вдохновили его, даже звуки собственного голоса казались тут совсем другими, что он воспрял духом и решил, что не напрасно отказался от всех контактов с императрицей. Если бы он пошел на сделку, то стал бы себя презирать, а так даже гордился собой, роль мученика ему вполне подходила, но больше всего забавляло то, что практически никто, кроме Марии и Монго не ведал, за что он туда угодил. И скорее всего они и не узнают, ну разве что бабушка у них как-то выпытает, она умеет это делать, с ним и не такому научишься. Но ведь она никому и ничего не скажет, в том можно не сомневаться. Бабушка всегда умела хранить все тайны. Да и как о таком можно было рассказать?

№№№№№№№

Но отмахнувшись от недавнего Маскарада, будь его воля, он отравил бы свою обидчицу, он мысленно вернулся к отцу, к войне 12 года, и ко всем отважным воинам, большинство из которых полегли на поле сражения. Вот это были времена, вот где ему можно было развернуться во всю мощь.

Он сожалел, что слишком поздно родился, потому что тоже был бы одним из лучших, и, может быть, добрался бы до самого Наполеона, чтобы показать ему каковы русские воины.

Там, в его воображении мелькали лица тех, кто выжил в этой жуткой схватке. Правда в его бытность они были значительно старше, и первым почему-то вспомнился отец – он там был, он воевал, он был славным офицером, это для бабушки немного значило, а матушка потому и смогла его полюбить и настоять на своем– стать его женой, как же ей сложно было справиться с бабушкой, но она все-таки смогла, именно потому он и появился на свет, не иначе.

Мишель потребовал бумагу и перо с чернилами, просьбу исполнили на удивление быстро, все знали кто стоит за его спиной, и никто бы не решился спорить со Столыпиными, ну а то, что он тут оказался, они разберутся, выпустят, и кому захочется оставаться виноватым.

Гордое и прекрасное лицо генерала, которого он видел у бабушки в детстве, оно стояло перед глазами, он не сразу смог вспомнить его имя, не мог понять, почему именно он появился. Но быстро все встало на свои места.

Заговор, Сенатская, он был убит одним из пьяных заговорщиков, фамилию которого Мишель не помнил, а скорее всего не знал, но генерал Милорадович, разве он позволит о себе забыть. Ведь раненный, он спросил, кажется, кто в него стрелял, не солдат ли, и успокоился, только когда ему сказали, что это был кто-то пьяный в штатском, какие поразительные люди. «Да были люди в наше время, не то, что нынешнее племя».

Сначала все начиналось с этой строчки, но потом, когда он начал писать, появилось другое начало.

№№№№№№

Когда стихотворение было дописано и исправлено, свеча мелькнула и погасла, словно подчеркнув, что он все сделал правильно, больше от него ничего не требуется, можно и передохнуть немного.

Мишель почувствовал странную усталость, но это была такая приятная усталость, словно бы он будто древний Сизиф донес камень до небес и там его оставил, и о, чудо, он не рухнул вниз, он оставался на том самом месте, на вершине горы. Ему стало казаться, что он и сам побывал на Бородинском поле, но вышел оттуда целым и невредимым, с этой мыслью он и заснул на жестких нарах, но снился ему генерал Милорадович, он пробирался к нему в той жуткой метели, а когда поравнялся с ним, то услышал как пуля просвистела совсем рядом над его ухом, но так как генерал был на коне, то она как раз в него и угодила, не задев стоявшего внизу Мишеля.

– Я не смог его спасти, – хрипел во сне Мишель, и понимал, что от судьбы никуда не уйти, будет то, что будет, они не вольны что-то изменить.

Он повернулся, попытался разглядеть лицо стрелявшего, но так никого там и не увидел, его не было, он исчез и растворился где-то, узнать бы еще где он был, и уж тогда добраться бы до него, Мишель бы не промахнулся.

Но проснувшись он понял, что тот был казнен вместе с главарями восстания и из своей реальности он до него никак не дотянется.

Да были люди в то время, но почему теперь все стало так скучно и грустно? Откуда эта вселенская тоска взялась?

Но у него оставался еще Кавказ, и там он станет героем наверняка, и это для него не самое худшее место на земле, с Москвой точно его не сравнить.

Глава 2 Русская Венера

Александра Осиповна Смирнова-Россет)

Как торжественно горел диск солнца, медленно опускаясь в морскую пучину. Девочка не подозревала, что существуют другие города и страны, кроме ее Одессы, и они могут быть расположены далеко от моря (такого просто не могло быть) и люди как-то живут там.

Но так было только в самом начале. Потом она узнала еще в отрочестве своем, как бесконечен этот мир. И всегда тосковала по морю, когда долго не могла его видеть, не по собственной воле, а просто потому, что так все складывалось в ее жизни.

Миф о богине любви, вышедшей из пены морской, она считала своим мифом, сочиненным каким-то неведомым поэтом именно для нее. И потом, русские поэты будут посвящать ей стихи, но этого она еще знать не могла.

Первым и страшным горем для нее была смерть отца – она с самого начала понимала, что он как-то связан с морем, и после того, когда он покинул этот мир, и море словно бы отдалилось, она понимала, а скорее чувствовала, что и с ним придется попрощаться. И скоро, когда дома появился незнакомый человек, она в последний раз взглянула на море, понимая, что не скоро его увидит снова.

№№№№№№№

Имение бабушки было богатым и уютным, мать вышла замуж снова, незнакомый генерал, так и не ставший ей близким, казался виновником всех ее бед, но в юности девушка не может долго на что-то сердиться, особенно если у нее легкий и веселый нрав. Жизнь оказалась многообразной и прекрасной. И маленькая Алекс не переставала ей удивляться.

Бабушка заговорила о Зимнем. Хотя после подавления бунта дворян там была полная неразбериха и суматоха, но новой императрице нужны были фрейлины, и она считала приглашение высокой честью, уверенная, что там ее внучка и обретет счастье.

Потом Алекс была ей за это несказанно благодарна, хотя сначала унывала и дичилась. Она чувствовала себя чужой на этом пиру роскоши. Но и ее императрица делала только первые шаги, а вдвоем им было значительно легче осваивать сложный таинственный мир, где столько неведомых правил, соблазнов и запретов. Но, присмотревшись к тому, что происходило вокруг, она поняла, что ничего изменить не удастся и надо что-то сделать для того, чтобы тут было не так скучно и уныло.

№№№№№№

Стольких семей коснулось горе. Бунтовщиков находили повсюду, велись допросы, рыдали матери и жены, но жизнь продолжалась. И они сами были повинны в том, что происходило с ними тогда, кто бы мог поспорить с этим.

Когда она в этой толпе выделилась, сказать не могла бы даже сама девушка, но она заметила, что на нее взирают бесчисленные гости, появлявшиеся во дворце, она оживлялась в такие минуты, и была страстной и прекрасной, хотя до конца сама не могла сознавать того, что происходит. Стихи, живопись, музыка, здесь всего этого было в избытке, и она знала в этом толк в отличие от замкнутых и угрюмых подруг своих.

Алекс видела, как охотно общаются гости именно с веселыми и остроумными девицами, хотя кое – кому из них от нее и доставалось, но они не сердились, узнав, что сама императрица не может без нее обходиться долго, и если она задерживалась где-то, то все время посылала за ней. Это было лестно, но очень утомительно.

Когда Алекс в первый раз увидела Михаила Павловича, она не помнила этого точно. И не заметила, в какой момент его отношения к ней стали более чем дружественными. Это не могло не льстить ей, но и огорчало порой, она не хотела лишиться этого общества из-за того, что раскроется какая-то их интрига. Нет, двор ей был очень дорог, да и идти было некуда., в том мире ее никто не ждал.

№№№№№

Император взглянул на брата своего. Он сетовал на то, что из-за бунтовщиков никак не может уделить достаточно времени своим близким, а они могут натворить не меньше бед, чем те, решившие выразить ему протест.

– Я понимаю твои чувства, – говорил молодой государь, – она прекрасна, но не лишай нас ее общества, императрица так мало видит рядом веселых и близких ей по духу людей, а ты ведешь себя неосмотрительно.

– Я не император, и могу себе позволить влюбиться в кого захочу, – резко отвечал тот.

– Ты и на самом деле не император, – отрезал Николай Павлович, – но и я не собирался им становиться так поспешно, кто же может знать, что случится завтра?

Они молчали в те странные минуты. И чувствовались уколы ревности, словно он не хотел оставлять надежды, или сам готов был нарушить какие-то запреты.

– Этого не случится, – думал великий князь, – он останется собакой на сене.

– Он не посмеет приблизиться к Алекс, потому что, – но он оборвал свои помыслы, понимая, как далеко можно зайти, если не остановиться вовремя.

Вызвало его неудовольствие и ее частое появление в доме историка Карамзина. Конечно, он славный малый, а жена у него просто прелесть, но зачем ей все эти ученые разговоры и споры о пути России и в прошлом и грядущем, разве не довело это многих до беды.

Но император лукавил, он понимал, что именно этим Алекс ему и интересна. Он не признался бы своим советникам, но чутко прислушивался к ее мнению. Она не будет никогда примерной матерью и глупой хозяйкой, она из породы с тех немногих, с кем можно поговорить при дворе. И не увлекаясь ею, отказать себе в таком удовольствии он все-таки никак не мог.