Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 13 Я не унижусь

А между тем жизнь текла своим чередом, и все время хотелось Михаилу сделать что-то такое, отчего бы все переменилось в один миг, ощутить острые ощущения, встряхнуться, его душа все время просила бури.

Он долго не мог понять чего хочет, куда бежать и кому что сказать, а потом вдруг понял, что ему нужна Варвара, разве был хоть день, когда бы он не вспоминал о ней, не думал, не рисовал ее, не пытался представить, как она изменилась за это время. Да не было такого дня. И вернувшись сюда он и так слишком долго не был там, пытался не думать, не мечтать, но разве влюблённому сердцу прикажешь? Вот только что сделать, как там оказаться?

Мария поняла, чего ему хочется больше всего – не было слышно, чтобы они побывали у балерин или у каких-то иных девиц, что не могло ее не удивить, и она сама предложила ему отправиться к Лопухиным – в дом к Варваре они пойти не могли, а вот навестить ее сестер, почему бы и нет, но и тут оставалось только все устроить, чтобы она тоже была там, и случайно встретилась с ним. Но чтобы произошла такая случайность, сколько всего надо было предусмотреть.

Тетушка бросилась устраивать эту встречу, не задумываясь о последствиях, если бы она о них задумалась, то ничего такого не случилось бы сроду. Но иногда порыв души все решает, а что будет позднее, да кому это вообще ведомо? Ради своего ненаглядного Мишеля она готова была на многое.

Они пришли вовремя, не было ревнивого мужа поблизости. Только три сестры окружили их радостно, как в старые добрые времена. А может быть они перенеслись туда и сами не заметили как?

Наверное, никогда прежде Монго не был так весел, а Мишель так смущен, ему казалось, что злая сила в очередной раз сбрасывает его с небес на землю, чтобы он не витал в облаках, а понял, что на самом деле творится вокруг.

Он сразу же отметил, что она стала еще тише и печальнее, чем прежде, но не из-за этого ли он выделил ее среди всех тех девиц. Он пытался о чем-то спросить ее, она молча смотрела на него, и только в конце того вечера решилась сказать то, о чем он пытался узнать, но так и не решался спросить, и все-таки произнес:

– Почему все так вышло?

– Я была слишком проста для тебя, – признается она, – я счастлива, жива, хотя в «Маскараде» ты просто безжалостно отравил меня. Но нет, не все так просто и легко, как тебе кажется.

– Слишком проста, – повторим Мишель, – но как же мне надоели самые сложные, куда от них деваться прикажете?

Он чувствовал, что мог быть счастлив, но теперь уже не в этой жизни. Все потеряно и растеряно бездарно, вот если бы Варвара стала вдовой, но кто бы тогда ему позволил на ней жениться? Нет, это невозможно в любом случае.

№№№№№№

Они молча ехали домой вместе с Марией, она решила заглянуть к ним и поговорить с бабушкой. Понимая, о чем думает в это время Мишель, она напомнила ему:

– Помнишь, как у Пушкина: но я другому отдана, и буду век ему верна. Не генерал, конечно, но сойдет для нее. Уж если ты так любишь Поэта, не много у него осталось поклонников, то должен оставить ее в покое. Она больше всех, кого я знаю, похожа на его Татьяну.

Марии хотелось убедить его в чем-то главном и очень важном, и для этого она прилагала столько усилий. Но почувствовала, как он напрягся и вспылил.

Ему хотелось нагрубить и Пушкину, и Марии, сказать что-то резкое, но он остановился, не посмел этого сделать. Это был тот редкий случай, когда Мишель научился сдерживать эмоции.

Когда он остался один, то все время прокручивал перед глазами эту историю, пытался представить себя рядом с Варварой, вспоминал ее сестер, Мария ни раз намекала, что и другие Лопухины не так плохи, он усмехнулся, вспомнив, что Дантес женился на родной сестре Натальи Николаевны, пытаясь уладить свои плачевные делишки. Его ничего не вышло, но он увез Гончарову с собой в Париж или куда там отправился.

– Я может быть и не Байрон, – размышлял Мишель, – но уж не Дантес точно, не бывать этому, да и что станет с ней в этом случае, что будет творить ее муж, если это бы стало возможным?

Он невольно вспоминал те дни, которые они провели с Бэлой, и понял, что ничего такого ему не нужно, ведь совсем скоро уезжать на Кавказ, отпуск был краткосрочным, и он стремительно подходил к концу. Повидались и ладно. Не писалось ни одной строчки, только ее портреты оставались на пустых страницах рукописи.

– Она читала «Маскарад», конечно, она читала Маскарад, сказала, что муж слишком жестоко поступил с Ниной, наверное, проливала слезы тайком, но не о его героине, а о себе самой. Беда Варвары состояла в том, что она умела глубок любить и чувствовать, а такие натуры всегда страдают, а он, его Демон и не мог выбрать себе другую, ему нужна была такая.

Он сел за еще одну редакцию Демона, вот где у него все и всегда получалось, и в тот вечер он настолько погрузился в работу над текстом, что пропустил ужин, бабушке пришлось два раза за ним посылать, пока служанка не взмолилась. Он отложил перо и наконец направился туда, в столовую, хотя и чувствовал, что, наверное, самые лучшие строчки так и останутся витать в воздухе и не будут записаны. Но бабушку злить нельзя, потом появятся другие, и может быть они будут еще лучше. Когда дело касалось бабушки, Демон превращайся в обычного человека, что-то похожее на нежность появилось в его мятежной душе.

Глава 14 Софья или Варвара?

Время текло неумолимо быстро, а он толком ничего и не видел, ни с кем не успел побывать, побеседовать, тайно встретиться.

На этот раз Мишель выбирал все сам, и в этом таилась тайная прелесть.

Когда на бульваре в назначенный час они встретились с Монго, то все решилось само собой, куда ему надо было отправиться – в дом к Карамзиным, конечно.

Монго не спрашивал, что его привлекало в том самом доме, – там была София, и ни для кого не секрет, что она в него влюблена. Что он чувствовал к этой девице? Да ничего особенного, то же, что и ко всем остальным девам столицы, но она была влюблена, и ему захотелось туда отправиться, убедиться, что чувства не остыли, а если остыли, то без всякого сожаления выбросить ее из своей жизни и забыть навсегда, не велика потеря.

И еще один отвратный знак, он вспомнил комедию Грибоедова, там, у главной героини было такое же имя, и, хотя не стоило так сравнивать персонажа, хотя и написанного с натуры, и реальную девицу, но Мишель был уверен, что она с ним поступит так же, как та с Чацким. А ведь и в жизни все мы немного Чацкие. Хотя ему не нужно было жениться на богатой невесте, а в остальном все так и есть.

– Тебя что-то смущает? – спросил Монго, видя, что пыл друга как-то угас еще до приближения к названному дому и семейству.

– Уж не та ли она София?

– Не та, – Монго понял о ком он говорил и тут же прибавил: – Успокойся, совсем не та, она любит тебя искренне, вот только ты скорее Молчалин, а не Чацкий

Мишель удивленно поднял брови, сравнение было совсем не лестным, но Монго быстро поправился:

– Я говорю о твоем отношении к Софии, он точно так же к героине относился, а все остальное только детали.

София была так же тиха и молчалива, как и Варвара.

– Уж не собиралась ли и она замуж? – тихо спросил Мишель у Монго

– А почему бы и нет? Девичий век короток, не успела оглянуться, и уже старая дева, а если ждать тебя, так и вовсе старухой станешь.

Он отошел от Монго, всем своим видом показывая, что обиделся, но тот не стал обращать внимание, и устремился к какой-то девице, внешность которой Мишелю была знакома, но кто она такая вспомнить он никак не мог.

К Софии приближаться он не стал, наверное, помня слова Монго про Молчанова. И правда, зачем издеваться над девицами, которые в нас влюблены, может быть очаровать тех, кто в упор не замечает, хотя узнать влюбилась она или нет, наверное, не придется, потому что они успеют к тому времени отправиться назад, на Кавказ, оставив девиц с разбитыми сердцами, ожидать их возвращения. И ничего не поделать, участь у них такая.

№№№№

Софья же, только увидев его издалека, сначала обрадовалась, а потом не скрывала досады. Зачем он появился, если даже не приблизился к ней, что вообще он себе позволяет? Мог бы хотя бы пару слов сказать.

Но потом она стала убеждать себя, что все к лучшему, иначе она решилась бы на многое, натворила бы всяких бед, а потом от позора не отмыться, маменька говорила, что им интересуется сама императрица, а быть у нее соперницей, да кто же согласится. Нет, нет, ангел – хранитель явно бережет ее от такого соседства, от такой связи, и потому она останется прекрасна и невинна, а он пусть к своему Демону отправляется, только там ему и место.

Она встретилась взглядом с Монго– вечным его спутником, и пожалела о том, что к такому славному парню равнодушна, ну как такое могло быть? И все-таки могло, а что делать, сердцу не прикажешь.

Мишель так и исчез, не приблизившись к ней, она готова была разрыдаться, но сдержалась, это позднее, потом, когда она останется одна, она может дать волю слезам, но не сейчас, не здесь. И кто его отправил в отпуск, лучше бы он там оставался, ведь кроме огорчений и страданий от него все равно ничего нет. Влюбленная девицы могла быть жестокой, очень жестокой, и Мишелю следовало бы об этом думать, хотя ни о чем таком он думать явно не собирался.

На обратном пути Монго загадочно улыбался, намекнул на то, что вечером отправится на свидание.

– Надо же помнить хоть о чем-то там, на Кавказе, – словно бы просил он прощения у хмурого друга. Ведь не его вина, что тот распугал всех, кто был близок и мил, и кто готов был броситься в его объятья.

Он не Байрон, это точно, у Байрона, да и у Пушкина девицы были всегда и везде, они летели, словно бабочки на огонь и не боялись сгореть в его пламени, а тут как раз все, наоборот.

ИЗ АЛЬБОМА С. Н. КАРАМЗИНОЙ

 
Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы,
И бури тайные страстей.
 
 
Но красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг,
И мне наскучил их несвязный
И оглушающий язык.
 
 
Люблю я больше год от году,
Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор,
 
 
Люблю я парадоксы ваши,
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,
С <мирновой> штучку, фарсу Саши
И Ишки М <ятлева> стихи…
 
 
1841 г.
 

Глава 15 Миф о Нарциссе

Гусар исчез и растаял, а Софья все никак не могла успокоиться, все ходила– бродила, не замечая других гостей, и теперь хотела только одного, чтобы он опомнился и вернулся, и они вальсировали бы снова, как в тот памятный день, когда он смог очаровать ее и навсегда украл ее душу. Об этом мечтал бы любой другой, но только не этот несносный гусар.

Но он не опомнился и не возвращался и осталось только думать и гадать, чем она смогла ее обидеть, почему он так жесток оказался. А если не обидела, то отчего он так себя ведет?

На следующий день ей довелось встретиться с Екатериной Сушковой, они частенько встречались и прежде, но тут просто нашелся человек, который знал его лучше и мог сказать что-то существенное. София устремилась к ней. Ей хотелось поговорить, она должна была знать, что происходит в этом странном мире.

– Ах, вон оно что, я слышала, что он тут, но и подумать не могла, что и тебя он мог так задеть за живое, дорогая моя. Мишель из тех, кто только преследует добычу свою, а все мы лишь добыча для него, но как только она оказалась в его руках, все пропало, ему становится скучно и не интересно. А стоит только напомнить о чем-то, такие стишки в ответ получишь, такая слава покатиться по всему свету, что не будешь знать, куда бежать и как оправдаться, хотя вроде ни в чем не был виноват. Но он сделает тебя виноватой, чувство вины должно все изменить в душе и станешь его холопкой верной. Остановись пока не поздно, и всем станет только лучше.

Конечно, подруга ее была обижена и вряд ли была объективна, но разве сама она не чувствовала что-то подобное. Просто худшие ее догадки подтвердились, а ведь услышать она хотела что-то другое и попытаться, наладить с ним отношения. Но не бывать этому, ее обо всем предупредили, и если она хочет оставаться веселой и беззаботной, любить и быть любимой, то это все надо предотвратить, и чем быстрее, тем лучше. В размышлениях своих София была разумной вполне. Но вслух она произнесла совсем другое, наверное, из вредности и юношеского упрямства

– Я смогу его изменить, – пылко заявила она, – любовь и добрые чувства порой творят чудеса.

– Афродита тоже думала, что сможет изменить Нарцисса, но только и смогла, что утопить его с досады и превратить в белый цветок, – услышала она в ответ.

№№№№№№№

После такого разговора София тут же забыла обо всех своих добрых намерениях, разумных доводах и решила поступить так же, как Татьяна у Пушкина – объясниться первой. Может быть утверждения Белинского о том, что Онегин скучал, а Печорин глубоко страдал подвинули ее к этому, или она сама о чем-то таком догадывалась, как знать. И осталось только забыть и никогда не вспоминать о такой отраве, которая была теперь тут. Но Татьяна, та самая Татьяна никак не оставляла нашу Софью, желание спасти и защитить Демона многим приносило страшный вред, вот и ее не могло обойти стороной. О, Пушкин, скольких девиц толкнул он к пропасти, ни о чем не задумываясь. Вот и одна из самых обаятельных и очаровательных стояла на самом ее краю и готова была туда шагнуть.

Наверное, она что-то сказала Екатерине о том самом, о Татьяне, потому что едва встретившись с Марией Лопухиной, та упавшим голосом произнесла:

– Бедняжка, – да он хуже Онегина, – каким же страшным вещам научил наших девиц и дам бедный Пушкин, а как плохо он сам закончил, но то ли еще с ними будет. Перед ними не человек теперь, а Демон, ни капли жалости нет в его душе и никогда не будет.

Впрочем, они тут же забыли о гусаре, их разговор переключился на вдову поэта, на красавицу Наталью Николаевну, вот кому досталось от всего, что было сделано и не сделано, а она осталась, после его ухода, и как-то надо было жить с четырьмя детьми на руках, с его долгами и его врагами, с пристальным вниманием таких, как Мишель, не знающих ни сочувствия, ним меры.

– Кто же станет спорить, он был прекрасным поэтом, только жизнь наша мало похожа на тот роман, им написанный в последние годы, она совсем, совсем другая. Но поэту море по колено, он же ни о чем таком и думать не собирался, когда решил жениться. А Мишель не соберется, женитьба ему нужна меньше всего.

– Но может ли поэт не быть Нарциссом, если он останется таким как мы все, то что от его поэзии останется, – спрашивала Софья.

Екатерина промолчала глубокомысленно, молчала долго, а потом все таким произнесла:

– Вот и пусть сидит в своем лесу на том самом болоте и не приближается к людям, если он решил им стать.

Но как же вдохновение, о чем он тогда писать станет, в болоте много не напишешь.

– Да и то верно, наши поломанные судьбы и отравленные души – это лучшее для него. Тогда нам надо спрятаться в лесу на том самом болоте, как царевне лягушке, и близко на глаза ему не попадаться.

Внезапно, они обе рассмеялась, представив себя теми самими лягушками на гиблом болоте, сидят на кочке и квакают на всю округу, только никто их не слушает и слушать не собирается – тоска зеленая.

– Но ведь и до лягушки долетела стрела царевича, – говорила Софья, – и ей пришлось отправляться во дворец и доказывать, что она достойна царевича.

И тогда девицам показалось, что круг замкнулся, что от поэтов им никуда не деться. И в этом была главная опасность, да что там – беда.

 
Лирическое отступление
Софья Карамзина
 
 
О, как она умела чаровать.,
Весь люд в ее салоне собирался,
И только хмурый Лермонтов опять,
Грубил и на дуэли нарывался.
Но обходил он Софью стороной,
Она могла все погубить дуэли,
Лишь жест один, и крылья за спиной,
И позабыли все, что так хотели
 
 
Им показать задиры в этот час,
И ничего у них не получалось,
Ну ничего, ведь есть еще Кавказ,
Туда та чаровница не добралась.
И отхлебнув прекрасного вина,
Он вышел в сад, залитый лунным светом,
И Монго говорил: – Она одна
Лишь усмирит, она за все в ответе.
 
 
– А ты сегодня с нею танцевал
– И буду завтра, – отвечал вальяжно, —
Ты слишком хмур, зачем пришел на бал?
Но как она мила невероятно.
– Чарует всех, но я не сдамся ей,
Я отомщу ей. – О, не смей дружище,
Ведь так увязнешь ты еще сильней,
Ее погубишь, смерть свою отыщешь.
 
 
Но он не слушал, он спешил туда,
Где нет Софии, значит быть дуэли,
Раскаты грома, слез ее вода,
Стреляться будем, все мы одолеем.
Как странен сон, он вещий, знаю я,
В салоне светском как она рыдала,
И над Кавказом только тень ея
За Демоном в ту бездну улетала
 

Глава 16 Она ни в чем не виновата

Это был самый тяжёлый год для вдовы Пушкина. Все взоры были обращены к Наталье Николаевне, хотя она почти нигде не появлялась, соблюдая траур, но невозможно было совсем не выходить из дома. Многие забыли о такте и деликатности и хотели только одного – высказать ей все, что они о том думают, а часто думали совсем не о том, заблуждались жутко, но не сомневались в собственной правоте, и чем больше заблуждались, тем сильнее упорствовали, словно хотели доказать свою правоту.

В тот свой краткий отпуск Мишеля, когда Мария, как фея из сказки, исполнила его первое желание, и он встретился с Варварой, а потом метнулся к Софье, наметив себе еще одну жертву, в то самое время, видя, что времени совсем не осталось, он прямо сказал тетушке, что хочет встретиться с вдовой.

Ей не нужно было объяснять о какой вдове идет речь, она все прекрасно понимала и только пожала плечами, прикидывая, как такую встречу можно организовать, а он продолжал между тем, решив убедить ее в том, что это просто необходимо.

– Если со мной что-то там случится, я должен ее узреть тем паче, вдруг больше не будет такой возможности?

Подобные фразы действовали безотказно. Она упорхнула, а на месте Марии возникла бабушка:

– О чем ты ее просил, почему она так поспешно убежала, даже ко мне не заглянула.

Мишель молчал, не зная, как ей рассказать о своем заветом желании, она ведь придумает себе бог весть что, решит, что он хочет жениться на вдове с четырьмя детьми, а если она станет возражать, так назло ей сделает это еще быстрее. У нее об этом только думы, о том, чтобы женить его как можно скорее и попытаться хоть как-то определить его судьбу. Пока ей волноваться не о чем, вот и пусть не волнуется.

– Не знаю я, куда она побежала, вернется расскажет, -наконец отозвался он, но пауза оказалась такой долгой, что бабушка ему не поверила, решила, что как только вернется Мария, она ей спуску не даст, и та все ей расскажет.

№№№№

Мария уже по дороге поняла, что напрасно так быстро согласилась помочь ему, ведь надо знать характер Мишеля, он причинит вдове только лишнюю боль. Василия Андреевича чуть не довел до удара, а тут и вовсе все так скверно и мало кто еще на нее обрушился за это время.

Но узнав, где та будет этим вечером, она и правда вернулась на расправу к Елизавете Алексеевне, не подозревая, какие черные тучи сгустились над ее головой. Надо быть осторожной, а то все плачевно закончится.

Бабушка слышала их разговор. Еще бы она не слышала его в такой-то момент, хотя мало что могло понять из того, что было сказано, о ком они вообще говорили? Но сам факт, что он кем-то заинтересовался, не давал ей покоя, она пыталась понять, чего ждать от этого интереса.

– Если ты его любишь, оставь ее в покое, ей досталось больше, чем остальным и сколько еще она будет страдать.

Елизавета Алексеевна встрепенулась, услышав такое.

– Что там вообще творится, кого он любит, к какой замужней даме собрался на свидание, и вообще доживет ли до утра, если столкнется с ее мужем.

Зная, что опасность подстерегает ее внука на каждом шагу, она думала о живых, а не о мертвых. И ничего не зная наверняка, додумывала все сама, так как считала нужным. Но успокоилась ли она бы, узнав в тот момент, что этим вечером ее внук должен встретиться со вдовой опального поэта, наделавшего столько шума, сколько прежде его друзья -бунтовщики сотворили. Скорее всего встревожилась бы еще больше, потому что сам император с нее не спускает глаз, ему обо всем докладывают, где она, с кем она, и уж тот не пощадит Мишеля, понимая, что только ссылки на Кавказ для него мало. Вот уж точно час от часу не легче, он придумает что-то такое, тогда и Кавказ ему покажется раем, и куда им всем потом бежать? Где искать ее ненаглядного Мишеньку.

Бабушка вышла в сад, и долго бродила по аллеям, чтобы как-то успокоиться.

Глава 17 Неслучайная встреча

Мария сообщила ему, где будет на этот раз Наталья Николаевна, повторила слова бабушки, что сам император с нее глаз не спускает, и Мишелю лучше не лезть на рожон.

– Сибирь большая, ты до конца своих дней там останешься, и никакая княгиня Волконская к тебе не пожалует.

Она напомнила ему о поездке, когда дерзкая княгиня повезла декабристам Пушкинское послание.

– Нужна мне эта старушка, – проворчал он, немного обидевшись на такие слова о первой красавице.

И на этот раз Мария смогла улизнуть от бабушки, но та озабоченная тем, что услышала, решила пока не узнавать слишком многое, иначе они ее в гроб вгонят оба и племянница, и внук. А здоровье у нее и без того не очень в последнее время.

Мария же разыскала Монго, рассказала, что случилось и попросила, чтобы он отправился вслед за Мишелем

– Мы ему и вздохнуть спокойно не дадим, – усмехнулся тот, – боюсь, что он взбунтуется, тогда нам несдобровать.

– На Кавказе своем надышится, ты поспеши, дорогой мой, пока беды не случилось, а то нам всем не снести головы, в этом ты прав.

– А мне за что? -удивленно спросил он

– А все за то же самое, тетушка не станет разбираться, знал ты или не знал, а рука у нее тяжелая, хотя и кажется хрупкой.

Ну как было отказать такой очаровательной даме? Монго и сам понимал, что беда приходит оттуда, откуда ее не ждешь, но они ждали и понимали, как скверно все может быть.

№№№№

На том самом приеме народу было очень много, там затерялся бы любой, только не вдова и опальный поэт, и, хотя они шли навстречу друг к другу – Мишель осознанно, Наталья Николаевна интуитивно, она словно видела сердцем, понимала, что с ним надо встретиться, что он как -то связан с ее прошлым, с ее бедным покойным мужем.

Но Монго оказался быстрее и проворнее. Мишель сразу понял почему он здесь, и кто его послал, но размышлять о том пока некогда было, ему надо было приблизиться к вдове, если не поговорить, то хотя бы увидеть ее, почувствовать, почему она стала его женой, за что ей все это.

– Какая холодная и безжизненная красавица, – тихо говорил он Монго, когда она оказалась уже достаточно далеко и вряд ли могла услышать хоть слово.

– Ну все душенька твоя спокойна? – спросил верный друг.

– Нет, я должен узнать, читала ли она то стихотворение, – метнулся он следом.

Тут Монго удержал его почти силой.

– Конечно. читала, его читали все, и ты думаешь, что кто-то не принес ей хоть один список?

Он остановился, успокоился вроде, но надо было оставаться настороже, ещё неизвестно какой демон и куда толкнет его через минуту.

Заговорили о появлении императора, и Монго увлек его подальше, чтобы не сталкиваться с главным противником– Монго считал его и своим врагом тоже. Ведь его жизнь могла быть совсем другой, у него уже могла быть жена и ребятишки, но пока они должны оставаться на Кавказе и думать о том, что еще может случиться с ними со всеми. А страдания близких, разве так мало они стоят?

Но тот даже не задумывался о том, что творится вокруг него, 14 декабря его так перепугало тогда, что все остальное было и не важно.

№№№№№№

Всю дорогу Мишель был задумчив, он старался понять, что думала она, когда читала эти пылкие строки, о чем она вообще могла думать тогда. Сразу видно, что страдает она больше, чем он мог бы представить, чем ему может быть того хотелось, потому что рушилась его теория о том, что девы и жены на это просто не способны. Но любил ли ее сам Пушкин, так, как она того заслуживает, ведь если верить Марии, а почему ей не верить, совсем другая всю жизнь владела его душой, и ей он оставался верен до последнего мгновения, подчёркивая после женитьбы, что на свете счастья нет.

Мишель пытался вспомнить ту единственную, но никак не мог, ее лицо ускользало из памяти, он был слишком мал для того, чтобы интересоваться женами, годившимся ему в бабушки. Но это только еще раз доказывало, что он не Пушкин, во всем. Теперь больше всего ему хотелось взглянуть на портрет соперницы Натальи Николаевны, оценить и решить, что же было особенного в ней и заслуживала ли она внимания.

Мария с тревогой ждала его дома, и обрадовалась, когда увидела и Монго вместе с ним. Они успели как раз к ужину. Бабушке оставалось лишь наблюдать за тремя заговорщиками и гадать, кого из жен навестил Мишель и какого рода скандала ей следует ждать.

Но уж совсем изумилась она, когда увидела всех троих перед портретом покойной императрицы, был у нее один из бесчисленных портретов Елизаветы, хотя бы, потому что у них было имя одинаковое, да и в молодости она сталкивалась часто, новую почти не знала, а уж та была знакома хорошо, но с чего вдруг им понадобилась покойница? Чудеса, да и только.

– Покойница-то тут при чем, что живые девицы все перевелись? -проворчала она за их спинами.

Но они ничего не расслышали. Каждый из них думал о чем-то своем, далеком и таинственном.

Мишель скорее был разочарован, Монго, как всегда, очарован и жалел, что поздно появился на свет, а Мария точно знала, что он сравнивает ее с Натальей Николаевной и сравнение явно не в ее пользу. Хорошо, что императрицы уже нет на свете, и им нечего опасаться хоть на этот раз.

Он не понимает и никогда не поймет Пушкина, между ними пропасть больше, чем между Онегой и Печорой.