Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 17 Поэт во власти страсти

Губернатор, узнав, что Каролина укрылась в соседнем имении, и снова появлялась перед Поэтом, (он не мог не знать всего, что там происходило), разозлился еще сильнее, приказал следить за ней и не позволять им видеться. Верные слуги бросились исполнять приказания своего губернатора.

Он не мог запретить ей появляться в храме, и она отправилась туда, рассудив, что было бы слишком скверно, если бы поэт решил, что она от него скрывается, да и князя позлить ей хотелось. Порой Каролине казалось, что и он влюблен в нее, только пытается скрыть от себя и от всего мира чувства, ему не подвластные.

Впрочем, до графа Воронцова ей не было дела, а вот Поэт с его стихами:

Без вас мне скучно – я зеваю,

При вас мне грустно – я молчу.

И как можно быть таким наивным, а ведь ему не 17 лет, и давно говорили, что он никого и никогда не любил, только покорял и бросал девиц безжалостно. Именно эти слухи ее и заинтересовали в свое время. Ей хотелось развлечься с Поэтом, который никого никогда не любил, а что из этого вышло. Он точно такой, как все, только хуже многих, потому что порой может позволить себе такие дерзости, на которые ни у кого другого рука бы не поднялась, и он совсем не умеет вести себя в обществе.

№№№№№№

В тот день крестили сына самого графа Михаила, и она пробралась как можно ближе к нему, чтобы он заметил ее и понял, что она не только посмела ослушаться приказа его, но и появилась рядом с ним.

Ничего он в храме с ней не сделает, а потом она успеет удалиться, и будет продолжать игру, которая опасна, конечно, но так увлекательна.

Она невольно улыбнулась, когда граф поднял на нее глаза, и в них мелькнул настоящий гнев. Но она еще не видела поэта. И хотя все вокруг было тихо и благочинно, но на него страшно было взглянуть.

– Надо будет обратить его в свою веру, раз уж он не может отстать от меня, то в мире появится еще один католик.

Но потом она передумала, понимая, что он станет и Мефистофелем самим, только, что ей потом с ним делать – ей вовсе не хотелось ничего подобного испытывать.

Он и на самом деле казался страшен в тот миг, страсть, нетерпение, его игра, искажали его черты и делали его безобразным. Вероятно, недаром волновался граф Михаил, а она просто заигралась. Надо будет послушаться его и покинуть город.

– Я пришла проститься, – заявила она, когда приблизилась к нему.

Он только кивнул в ответ, не находя никаких слов, и не верил в это, но что еще ей оставалось? Но графиня не обманула графа, и в очередной раз обманула Поэта, она отправилась в Петербург, решив, что туда он в ближайшее время не доберется, а ей давно пора перевести дух. Разве не для столицы была она создана.

№№№№№№

Сколько не искал поэт Каролину в Одессе, сколько не ждал ее внезапного появления – все напрасно, нигде ее больше не было. Валькирия поднялась на свои небеса, и прихватила с собой его душу. Он понял это давно, а теперь просто чувствовал острее. И все-таки он не ожидал, что губернатор и с ним не станет долго церемониться, когда от скуки и безысходности он обратил внимание на его жену, приказ удалиться последовал незамедлительно.

Дни без любимой тянулись однообразно и бесконечно долго. Он не знал где она, никто ничего ему не говорил в Михайловском, и только когда он после всех злоключений, наконец, появился в Петербурге, она снова оказалась там. Это была их третья и последняя встреча. Киев – Одесса – Петербург. С радостью и горечью видел он, что чувства никуда не делись, сколько бы времени не прошло, все для него было по-прежнему.

Он уходил от императора, до которого дошли слухи о его похождениях в Киеве и Одессе, и писал стихи, и рисовал на полях черновика ее силуэты.

Когда император рассказал ему довольно подробно, что там происходило в Одессе, он сначала не поверил, что она могла донести на него.

– Я все знаю о своих подопечных, – усмехнулся, пристально на него глядя, государь, и взгляд его наводил ужас, и казалось, что ему и на самом деле все было известно.

Поэт знал, что загадка его ясновидения очень просто разгадывается, но не собирался ее оскорбить подозрением. Она могла не любить его, но она не могла с ним так поступить. Не могла.

А потом всю оставшуюся жизнь он только и делал, что бежал от Каролины. Кому-то из своих друзей, во время откровений, поэт признался, что прошел рядом с ней и без нее все муки ада, и прошел бы их снова, если бы это могло хоть что-то изменить в его жизни. Но ни разу больше он так и не видел валькирию, которая забрала его душу на небеса, оставив на земле усталое и бездушное тело. Она все время от него ускользала, как тень его мук и страданий, которые часто были невыносимы. Когда она узнала о его женитьбе, не поверила:

– Он не может любить никого кроме меня, – заявила красавица. – Я не могла ошибиться, он был приговорен ко мне судьбой.

Она взглянула еще раз на черновики его стихов, а потом небрежно отшвырнула их в сторону, он никогда ее не интересовал, а теперь и подавно.

И мочи нет, сказать желаю,

Мой ангел, как я вас люблю.

№№№№№№№

Мишель перечитал еще раз заключительные строки и убедился, что он был прав, совершенно прав, когда так обращался с дамами подобными Каролине. Он не знал подробностей этой истории, но чувствовал, что должен сделать все, чтобы и он к ним не приближался, и они не бежали за ним. Ничего хорошего из этого не получится, остается только держаться от них подальше, чтобы потом не страдать самому.

Пушкин любил ее, в том нет сомнений, но судя по дальнейшим событиям, он избавился от наваждения довольно просто, и по-другому быть у него никак не могло. У Мишеля же в душе все было сложнее и противоречивее, вряд ли он смог бы так просто от нее уйти.

Все ли девицы и жены таковы? Других он не знал, а те тихони, они ничем не лучше и всем ведомо, что в тихом омуте черти водятся. Но он снова начал думать о Варваре и почувствовал, что должен как можно скорее избавиться от этих мыслей.

Нет, жизнь хороша, порой восхитительна, и сколько там ему еще осталось, но надо прожить ее ярко и красиво, так он для себя решил, так и будет. Берег моря на этот раз был пуст, куда-то делся Монго, он оставался совсем один.

Глава 18 Пятигорск. Постой

А потом Мишеля сразила хворь какая-то, перемена климата и волнения, которым не было конца и края, не прошли даром. Заболеть в дороге, это конечно, отвратительно, а куда деваться? Доктор предписал ему массу всевозможных лекарств, и он должен был остановиться в Пятигорске до выздоровления. Была уважительная причина для передышки, даже те, кто его не видели, не сомневались, что притворяться он бы не стал.

И вспомнились юные годы, когда они с бабушкой и с Марией бывали тут вовсе не по долгу службы, а чтобы перевести дыхание и лечиться, какие же славные это были времена. Нет, возвращать он их не собирался, но как хорошо, что они у него все-таки были.

Кажется, именно в те дни они узнали, что в соседнем доме находится их сослуживец, старый знакомый Мартынов, все-таки будет не так одиноко. Вдали от дома знакомые люди не так мало значат.

Здесь же были его матушка и сестра, значит у них в довольно приятной компании можно было проводить вечера, как-то скрасить свое одиночество.

Он тут же сообщил об этом Мишелю, как только вернулся с прогулки, и заметил странную усмешку на его бледном лице, радость его быстро улетучилась. Мишель что-то успел натворить, в том не было сомнений.

Зря Монго надеялся, что вместе быть веселее, что-то произошло между ними, судя по всему. Он уже хотел осторожно расспросить Мишеля, но тот притворился спящим, разговор пришлось отложить до утра. Пришлось бы, если бы Мартынов не встретил его снова около их домика. Тот оказался значительно разговорчивее и сообщил, что сердце его сестры Натальи разбито, она безутешна. Мартынов мог не продолжать, не было сомнения в том, что виной всему был Мишель. Не хотелось знать перед сном грядущим как это было, вариантов не много, самый верный из них Мишель уже описал в своем романе – конечно, отношения с княжной Мэри– самый яркий тому пример. И описаны они так живо и ярко, что сомнений в том быть не может.

– Он не может не вступиться за честь сестры, но потом, когда Мишель выздоровеет, тогда обо всем и напомнит, – размышлял, оставшись в одиночестве Монго. Мрачное кавказское небо нависало над ним и кажется готово было придавить к земле.

№№№№№№№№

– Как быстро мгновенная радость сменяется разочарованием и печалью. Конечно, они всегда ходят рядом, но не так, как с ним, тут просто катастрофа какая-то. Нам нигде не укрыться от обиженных, да что же такое творится.

Так он узнал еще об одном тайном романе Демона. Его нельзя подпускать ни к каким девицам. Он мстит всем жестоко, и не остановится никогда. Если императрица мудра, упряма и надеется на что-то, то в данном случае все совсем скверно, юные девицы особенно опасны, они не могут защищаться, они часто глупы и могут только жаловаться своим отца и братьям на то, что с ними так скверно поступили. А терпения и такта самого Монго у Мишеля никогда не будет, и сколько бы он не жил, все время будет попадать в такие скверные истории.

Понимая, что вряд ли сможет заснуть после всего, что на него обрушилось, Монго уселся на лавочку около дума и мысленно вернулся к Пушкину. Уж не его ли Татьяна натворила столько бед своими объяснениями в любви и странным немного поведением. Ведь это мода какая-то пошла, эпидемия чумы и только, с его легкой руки. Гений словно забавлялся, ему, судя по всему, было даже весело, и вот как все это обернулось в одно мгновение. Наши предки были вовсе не глупее нас, они понимали прекрасно, что девица должна ждать своего мужчину, своего часа и не объясняться первой, потому что не все так добры и сердечны, как он, а надеяться на то, что рано или поздно объект воздыханий вернется, как Онегин и падет к ногам, тем более не стоит, вряд ли такое возможно, но если даже и так случится, то зачем нужен такой тип, какой от него толк? Добившись своего от непреступной девицы или замужней дамы, он снова убежит без оглядки, в том нет сомнений. А она останется раздавленной и униженной тем же самым светом, который простит ему все, а ей ничего прощать не собирается.

Так, сам того не понимая, Монго вынес свой суровый приговор гению, и надо признать, что он был прав во многом, жизнь показывала, что он был прав.

Но надо было возвращаться в тихий домик. Мишель спал и бредил во сне, он твердил о том, что бредет по небу и смотрит на землю с небес, и она кажется ему прекрасной, а дорога бесконечна, он уходит и никогда не вернется назад, потому что ему некуда и незачем возвращаться.

Какие удивительные он видит сны, – подумал Монго, засыпая, как славно все-таки быть поэтом, как много он может поведать миру, вот только бы в жизни был не таким отчаянным и непокорным.

Глава 19 Пан и Демон

Мишель и на самом деле находился где-то за гранью мироздания, когда к нему приблизился какой-то чудовищный тип, кто это был, он никак не мог понять и разобрать. Но одно ясно – это точно был не Демон, слишком огромный, неуклюжий страшный какой-то, такого увидишь и не проснешься вовсе. Но чудовище было из тех, что страшное снаружи и доброе изнутри, от него так и веяло добротой и участием. Немного позднее такого нарисует знаменитый художник, ну или почти такого. Но пока тот самый художник еще и на свет не появился, а Мишель уже видел его – бога лесов Пана.

Он не испугался, или сделал вид, что не испугался, вот еще бояться ему какого-то Лешего. Кстати, в своем видении Пана Мишель был близок к истине, правда немного понизил его в ранге, но все-таки, угадал правильно, он же с детства бродил по лесам и вел беседы с его обитателями, и в первую очередь с Лешим.

Говорят, что духи лесные не разговаривают с людьми, но этот заговорил человеческим голосом, только был он очень низкий, словно буря ревела, а слова разобрать все-таки было можно:

– Ты был сильным и храбрым парнем, тебе нельзя еще уходить, Лукоморье так и осталось ненаписанным, а нам всем так хочется воплотиться, ты останься.

Вздрогнул Мишель и с большим трудом, но все-таки пробудился. Да и могло ли быть иначе после того, когда к нему сам Пан пожаловал.

Странно было возвращаться туда, откуда, как казалось, ты ушел навсегда, и все-таки он вернулся. Жизнь, отдельные ее фрагменты стали живо вспоминаться. Он помнил, как Мишель что-то говорил о Мартынове, кажется, он со своим семейством живет по соседству. Вот не хотелось бы ему такого соседства, только куда от него деться? Откуда такое совпадение, ведь с Мари что-то было странное, непонятное, таинственное, он даже хорошо помнил, что

именно, а потому ему хотелось отправиться в путь. Но тогда получается, что он струсил, а он не струсил, да и доктор не позволит ему отправиться на службу больным.

№№№№№№№№

Вот и Монго говорит, что встреч этих можно как-то избежать, только можно ли? И зачем он вернулся из заповедного леса к этой реальности, лучше было там с Паном оставаться.

– Мартышка, – тихо повторил Мишель, – как же он смешен и забавен, но не он же станет моим Дантесом, там хоть был красавец, а это какая-то пародия на того.

К вечеру Мишелю стало значительно лучше, он уселся за письма к бабушке, чтобы немного отвлечься. Писал как-то весело и с азартом, хотя не хотел с этим переборщить, она не глупа и все прекрасно понимает, это Марию можно обмануть, но только не ее, так что не стоит и стараться.

В конце попросил прислать ему книги Шекспира, Жуковского и Ростопчиной – ведь только у него там есть Лукоморье. Ну а Евдокия должна развлечь его и познакомить со своим внутренним миром, он так мало успел о ней узнать, жаль, что они так недолго были вместе, а ведь это могла быть такая история, и вряд ли кто-то из-за нее вызвал бы его на дуэль

Часть 7 Погиб поэт

Глава 1 Танец Саломеи

В первую ночь, когда Мишель почувствовал себя относительно здоровым и почти счастливым, ему приснился самый странный сон на свете. Он видел развалины какого-то дворца, долго бродил по ним, но так никого там и не отыскал. А когда уже хотел уходить, то услышал музыку, странную музыку, и за стеной в какой-то скрытой от него комнате был пир, явно кипела жизнь.

– Пир Валтасара, – подсказал ему какой-то дух, сновавший у ног, словно черный кот.

А какие еще коты могли являться к нему, это у Пушкина они были рыжими, но не у него. С самого раннего детства с Мишелем были только черные коты, и он свыкся и сжился с этим.

– Зачем мне этот пир, – капризно спросил он, – я не собираюсь помирать пока, покажи что-то другое.

И тот самый спутник его подчинился, он повернул его в противоположную сторону, и Мишель последовал за ним. Там собрались какие-то люди, и музыка звучала по-другому.

– Царь Ирод, ждет голову Иоана, – пояснил бес, сомневаясь в том, что поэт поймет то, что он пытается ему показать. Кто его знает, заглядывал ли он так глубоко в прошлое, в чужое прошлое, кстати.

Ему не хотелось и этого пира или танца, зачем ворошить то, что давно было и быльем поросло? Но танцовщица была так обольстительна, что он не смог отойти в сторону, обнажена ли она была или одета, да кто его знает, но тело ее было прекрасно, а движения так обольстительно-гармоничны, что он просто вспыхнул, как свечка и все затрепетало и запело в душе. Вся та радость и страсть, которых он боялся в жизни и глубоко скрывал, теперь вырвалась наружу и жила в нем и ликовала.

Бес самодовольно улыбнулся и стал декламировать ему стихи, сочиненные на ходу. Слышал ли он то, что тот читал или нет, кажется сочинителю до этого не было дела, он упивался своим творчеством и тем, что оно исчезнет, как только он перестанет читать, и в этом была вся его прелесть, это людям хочется, чтобы все было записано, осталось для потомков, ему хотелось как раз обратного, чтобы оно прозвучало и забылось, он не был тщеславен, хотя и дарить свои творения никому из смертных не собирался, а ведь они присвоят нагло и глазом не моргнут, и потом станут считать себя гениями. Нет, на это он не пойдем, лучше отдать его ветру и облакам, и бескрайним просторам, там оно лучше сохранится и обретет невероятную силу, и станет по-настоящему бессмертным.

МАГИЯ ТАНЦА СТРАСТИ

 
Царица на площади главной застыла
И слушала голос пророка бесстрастно,
Она на рассвете казалась красивой,
Да, что там, была она просто прекрасна.
И бурная страсть подкосила пророка,
И больше его оставлять не хотела,
Судьба с ним всегда поступала жестоко,
Как манят изгибы прекрасного тела.
И вот уже видит он страстные ночи,
Но только она усмехается гневно,
Вернулась к царю, даже слышать не хочет
А что там? Забывшись, танцует царевна.
 
 
2.
У Ирода вечно дела и заботы,
То дикий мятеж, то недобрые вести,
Но нынче наш царь загрустил отчего-то,
Ему говорили, умрет и воскреснет.
И снова младенцы какие-то снятся,
Совсем позабыл о любимой царице,
Когда же простое, обычное счастья
Из страстных мечтаний его воплотится?
А тут еще этот по городу бродит,
– О, стража, ведите, хочу я послушать.
И пленник усталый в покои приходит,
Он так ироничен и ярость так душит.
 
 
3.
– О чем он твердит? Мне за что воздается?
Какие он храмы однажды разрушит.
И душу палит это дикое солнце,
И смотрит презрительно прямо он в душу.
А тут и она, к ним внезапно приходит.
– Что хочешь от этого бога ты снова?
И Ирод молчит, слов уже не находит,
Он странно рассеян, пленен и взволнован.
Но пленник, конечно, сегодня он злится,
Он вздрогнул, и что-то такое бормочет.
А что остается, раз в гневе царица,
Темница, и слушать их Ирод не хочет.
 
 
4.
Она раздраженно ушла и не знает,
Как он в полумраке один безутешен,
Какие-то дети его окружают,
И рядом пророки, и лучик надежды.
Там музыка, это танцует царевна,
О сколько же неги в пленительном танце.
И с музыкой вместе приходит забвенье,
Он просит опять: -Саломея, останься.
И тень его брата идет за ним снова,
Какая —то песня, отец на закате,
О, царь, отчего он сегодня взволнован?
Но все объяснить ему силы не хватит.
 
 
5.
И стражник твердит, что в забытой темнице
Опять неспокойно, там нынче с рассвета
Их пленник вопит, он как будто взбесился,
– Но что говорит? – Да не знаю про это.
О бунте, о храме, о деве, о власти,
И все так печально и так непонятно.
– Наверно горячка, проклятые страсти.
Готовьте нам пир, – приказал он невнятно.
И знает, такое сегодня приснилось,
Что лучше бежать, но решил он остаться,
И рядом царица лгала и ярилась,
И снова полет, там в сиянии танца.
 
 
6.
Она же на дочь удивленно смотрела,
Как будто бы видела деву впервые.
– О, как ты прекрасна, а знаешь, что сделаем.
И долго о чем-то они говорили.
Сначала противилась зло Саломея,
А после внезапно она согласилась.
Царица смотрела на небо, немея,
И виделась ей и жестокость и милость.
– Зачем ему жить? Я спасаю от бури,
И мир мой несчастный, и темную душу,
А с ним и меня они там не забудут,
Все будет однажды, пусть храм я разрушу.
 
 
7.
Ей снилось сегодня в тумане распятье,
Какие-то женщины, воины, свита,
– Откуда явилось к нам это проклятье?
И кто их послал, – прошептала сердито.
Но только в темницу устало спустилась
Взглянуть в тишине и во тьме на пророка,
Какая-то тень там металась, ярилась.
– Бедняжка, как он поступает жестоко.
А он все кричал ей про бедного мужа,
Про страшную ярость и грех ее вечный,
Что ждут ее снова и и черти и муки,
Пророк заигрался, конечно, конечно.
 
 
8.
Ну что же, избавит их всех Саломея,
Есть магии чудо в пленительном танце.
– Что шепчешь, ты девочку впутать посмеешь?
– Конечно, посмею, ну, сколько ж метаться.
– Не женщина ты. – Я сегодня царица, —
Напомнила, словно не ведал он света.
– Пустое, ты просто тупая тигрица.
– Пантера, мой ангел, и знаю про это.
Но я так устала, остынь, все пустое,
Пусть он защитит тебя, если сумеет,
Меня же просить о прощенье не стоит,
Ты знаешь, прощать никогда не умела.
 
 
9.
И снова растаяла где-то царица,
Лишь белое платье мелькнуло во мраке,
– Она не сумеет. Она не решится,
Не быть этой страшной, предсказанной драме.
И где-то шумели веселые гости,
И музыка снова из тьмы вырывала.
– Танцуй, Саломея, мы все тебя просим.
Помедлила чуть, и легко вылетала.
И была укутана снова шелками,
Как кокон, еще не сумевший пробиться.
О, магия танца, что делает с нами,
Бросает в просторы, уводит в темницу.
 
 
10.
Царица смотрела на них обреченно,
Он стар, но к девчонке все время стремится,
А если увидит ее обнаженной,
Конечно, тогда он на все согласится.
Недаром так долго просила раздеться,
И ей говорила о магии танца,
Но танец закончен, усталое сердце
Его все просило: – Останься, останься.
Пусть падают снова такие наряды,
Пусть юная прелесть твоя обнажится,
Я царь, и скажи, что отдать тебе надо.
И только вдали улыбнулась царица.
 
 
11.
Цари наши, властью своей упиваясь,
Порою такое другим обещали,
Ребенок невинный, она танцевала,
И только наряды скользили, слетали.
– О, что же с тобой, -усмехнулась царица,
Она в этот миг о своем лишь мечтала.
И будет симфония дивная длиться,
А там Саломея в экстазе взлетала.
Ее охватила внезапная радость,
Когда перед ними предстала нагая,
И вдруг поняла, ничего не осталось,
Куда она всех в этот миг увлекает?
 
 
12
– Проси же, – стонал снова Ирод устало.
Исполнит он все, что бы ты ни просила,
Молчит. И от страсти душа трепетала,
И даже наказы царицы забыла.
Но та ей напомнит. – Глава Иоанна.
– О чем ты, дитя? – понимает не сразу.
– О, царь, я о нем, только это желанно.
Она повторяет крамольную фразу.
Царь гневно взглянул в суете на царицу,
Она же с гостями о чем-то воркует,
Толпа замирает, и Ирод ярится,
Кто снова сыграл с ним да шутку такую.
 
 
13.
Но то, что обещано было в начале,
Исполнит, цари отступать не умели.
И жуткие скрипки в тумане стонали.
И воин подходит один к Саломее.
– Бери, как хотела. Отступит царевна,
Метнется безумная дева куда-то.
И только царица стоит вдохновенна
И даже спокойна, и вроде крылата.
Исполнилось то, что начертано было,
Он больше о прошлом ее не напомнит.
И музыка где-то в тумане завыла,
Их встретила похоть и дивная полночь
 
 
14.
Во тьме проступают опять силуэты,
Сгоревшие страсти остались золою.
И Ирод пирует в толпе до рассвета,
Но где Саломея, что стало с тобою.
Осмелится ль кто-то перечить царице?
И как она всех урезонить умела.
Алеет заря – это танец все длится,
И голову кружит твою Саломея.
Любой в этот миг на такое решится,
А после опомнится поздно и немо,
Она обнаженной пред вами кружится,
И гневно нависло свинцовое небо.
 
 
15.
Судьба по заслугам отпустит вам снова,
И радость, и боль, все еще в этом мире.
И смотрит Креститель на землю сурово.
– Что сделалось с вами, что сделали с ними?
И больше никто не находит ответа,
И страшной грозою нависли вопросы,
И только в потоках печального света
Мы видим и небо, и море, и звезды.
И танец в тумане, он длится и длится,
Такого с тобою еще не бывало?
Тут в пору рассудка, мой ангел, лишиться.
О, как Саломея тогда танцевала.
 

№№№№№№

Мишель досмотрел и дослушал все это до конца, потом повернулся к спутнику:

– Почему ты мне все это показал?

– Потому что ты не хотел смотреть пир Валтасара, но надо же было тебя как-то развлечь.

Этот тип отшучивался, но ведь за этим стояло что-то еще очень важное и значимое, вот разобраться бы что, Иродом ли он его считает, погубившим девиц или Иоаном, который без головы остался, потому что шел против всех и говорил им только правду и ничего, кроме правды.

– Ну куда тебе до Ирода, сколько лет он прожил, а ты и половины не проживешь, – заявил бес, не щадя чувств собеседника, тактичностью он и прежде не отличался, а теперь казался просто жестоким и беспощадным.

Значит, Иоан, Саломея принесет мою голову на блюде? – тяжело вздохнул он, и это случится скоро, иначе бы ты тут не появился.

Бес молчал на этот раз, словно бы хотел испытать его. Мишель вспылил, ему разонравилось все, что тут творилось. Вот уж точно сказал кто-то из древних, что знания умножают печали.