Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 8 Придворный поэт?

Императрица от своего не оступалась, она хотела заполучить поэта и потому с молчаливого согласия мужа велела Василию Андреевичу привести его во дворец к ней на аудиенцию.

– Я жду нашего молодого стихотворца, и он не сможет отказать мне в том.

Она видела, как побледнел поэт, но ничего ему не сказала, а он не смог сам начать этого разговора. Ему ничего не оставалось, как отправиться в дом Елизаветы Алексеевны, поговорить с ней и с Мишелем. Отменить такое свидание никто не был в силах, но что же делать и как быть? Ведь Дамоклов меч навис над ними, и они не могли от него отмахнуться, никак не могли.

Мишель сразу понял, зачем пришел Учитель.

– Она все-таки не унимается, – очень тихо, но так, чтобы все-таки они слышали, произнес он, -какое дикое упрямство, ей нужен личный поэт.

Худшие опасения подтверждались, и Василий Андреевич стал умолять этого мальчишку быть благоразумным, не доводить бабушку и его тоже до удара, не разрушать все, что им дорого.

– Это вам все игрушки, а нам каково? Очень легко разрушить то, что строилось годами. Но мы отжили свое, а вам еще жить и жить.

В голосе Учителя прозвучали такие тревожные нотки, что Мишель невольно вздрогнул, неужели они снова переживают тот декабрь, только теперь из-за него одного? Как странно и печально все это было. Но они напрасно думают, что он станет прогибаться под императрицу, он не Пушкин, он совсем не влюблен, сколько же можно это повторять.

№№№№№

Во дворце на этот раз было так тихо и уныло, что казалось, только тени за ним бредут по пятам, это не могло не тревожить впечатлительного гусара, фаталиста, но он твердо шел к намеченной цели. Не явиться по ее зову он не мог, потому что не успел ускользнуть, но и желаемого она не дождется.

Его страшно злило дурацкое положение дел, ну как так можно было издеваться над человеком, ему конечно льстило такое внимание ее Величества, но почему, зачем, кому оно было предназначено?

Накануне он мучительно выбрал то, что будет читать, нечто спокойное и нейтральное, чтобы не вызывать излишних эмоций, но и его капризы не знали границ. Когда он дошел до места встречи, то твердо знал, что читать будет Демона, мольбы учителя были где-то далеко, за той чертой, словно бы он не вразумлял его совсем недавно. Ему показалось, что это вразумит императрицу, она не станет больше требовать от него невозможного. Ей нужны были чудные мгновения, томления и влюбленность, но он покажет всю силу и мощь того, к кому она пытается неосторожно прикоснуться.

Хорошо, что он не успел встретиться с Алекс, она могла убедить его в чем угодно, а он не хотел ее огорчать, зачем такое нужно, он сам справится со всем, что там творится.

№№№№№№

Так оно и случилось, после каких-то слов, когда она попросила его прочесть то, что было им написано, он с особым пылом начал читать последнюю редакцию поэмы. Они и писались последними, и врезались в память так, что не надо было подглядывать в рукопись даже.

Ему интересна была ее реакция, хотя в любом случае он не собирался менять своего мнения, но все-таки пусть знает, что ничего никогда не может быть, ведь она не Тамара и никогда ею не станет, и никогда не поймет того, о чем он ей пытается сказать.

Пока он читал, жутковатая музыка захватило ее целиком, но потом она стала отходить от наркоза и уяснила, что это был его ответ на все ее усилия, потраченные даром. Он не проявляет к ней должного внимания, если он и влюблен, то любовь его разрушительна. А разве о таком она мечтала все эти дни смутные и тревожные?

Расстались они холодно, Мишель едва скрывал улыбку и вздох облегчения, кажется ему удалось остаться собой и не стать придворный холопом императрицы. Пушкин не стал не по своей воле, он исключительно по своей.

Император встретился с ней после свидания с Мишелем, ему было крайне любопытно узнать, что же там происходило. Но по ее виду он сразу все понял, она не могла подобрать нужных слов ни на немецком, ни на французском языке, потому только развела руками и показалась ему такой беспомощной. Улыбка появилась в уголках его губ. И он тоже пытался скрыть свое торжество.

– Я же говорил тебе, что этот еще хуже Пушкина, но не хотел тебя останавливать, ты бы мне не поверила, теперь убедилась в том сама.

– Убедилась, – произнесла отрешенно императрица, – только не будь к нему жестоким, кто же виноват, что он таким уродился, и Алекс расстроится, если узнает. Она пыталась хоть как-то защитить гусара от императорского гнева.

Но и она и бывшая фрейлина Смирнова, кажется в него влюбленная, что тоже удивительно, ведь Алекс никогда и никого не любила. Обе они не сомневались в том, что поэт обречен, и некого винить в том, что так случилось, кроме него самого. Уж если он хуже того, кого больше нет с нами, то что с ним будет?

Глава 9 Милые интриги Маскарада

Мишель вернулся домой немного расстроенный, от торжества его больше не осталось следа, радоваться было нечему, конечно, он одержал победу, но разве его кто-то поймет, даже кумир бы его не понял, и ничего не стоит объяснять. Он просто поступил так, как ему подсказало сердце, и по-другому не мог. Делай, что надо, а там будет, что будет, разве не так его учил отец, он помнил эту заповедь, одну из немногих, все, что от него осталось.

Императрица опомнится, и станет думать, как бы с ним расправиться и куда отправить. Сталкиваться с ним на балах и маскарадах ей вряд ли захочется, получить от него отказ – это слишком.

С Алекс ему удалось поговорить после визита во дворец, но теперь, когда надо будет уезжать, радости и вдохновения он больше не испытывал, хотя в этом и было какое-то облегчение, выход из безвыходного положения.

– Там не будет всего этого, – просто произнес Мишель, когда она подняла брови, чтобы понять, о чем же он говорит.

– Ты раньше спокойно обходился и так, – говорил Монго, он был там при их встрече и все понимал лучше всех, словно желая увести разговор в сторону, он часто так делал и прежде, и Мишель ему был за то благодарен раньше, но не теперь, вот уж точно, изменился он до неузнаваемости.

Но тут же Монго замолчал, он сам себе показался каким-то страшно язвительным, а за ним такого не водилось прежде, неужели они поменялись ролями? Но в те дни возникло еще одно тайное общество, которое назвали кружком 16-ти, это забавляло всех, пока слухи не дошли до императора, и тот не вызвал к себе неутомимого Василия Андреевича

– Слышали ли вы что-то о том сборище, только мне кажется, что заговорщики возвращаются?

Конечно, он слышал, но даже подумать не мог о том, что подобное может так перевернуться, хотя, императору ли не помнить, как это было тогда, забудет ли он о том на этом и том свете, и везде ему будут бунтари мерещиться.

Василий Андреевич говорил о том, что если они сотворят переворот, то исключительно в поэзии, но нигде больше. Он пожалел, что это сказал, ведь и тогда с нее родимой все начиналось, а как скверно закончилось.

Он намекнул на то, что там были дети только из самых влиятельных семей, обещал поговорить с каждым из них и с их близкими, но тут же вспомнил просьбу Елизаветы Алексеевны о разговоре с наследником Александром, к нему и решил заглянуть для начала.

№№№№№№№

Наверное, никто не знал наследника лучше, чем его Учитель, он сразу заметил, что тот был хмур и замкнут, наверное, новая влюбленность не давала ему покоя.

«Императрица слишком много хочет от нашего гусара», – говорил Учитель, – но он любит Пушкина и в память о нем не станет ее придворным поэтом, она просто не ведает о его нраве, вот вы бы и рассказали, что он не Пушкин, он не радость, а беды принесет всем.

И хотя голос его звучал мягко, даже слишком мягко, но это вряд ли могло обмануть наследника. Он обещал поговорить с ней и рассказать, что она не просто играет с огнем, но и создаст немало проблем им всем, вряд ли кто-то другой решился бы на такой разговор.

Вот после этого он и отправился к тем, кто входил в эту группу, и для начала к Мишелю, понимая, как много от него будет зависеть на этот раз.

Мишель слушал его молча, делал вид, что ему не понятно, о чем он говорит.

– Вам нужно затаиться хотя бы на время, пока не уляжется буря. Император встревожен, на его долю выпало слишком много, и он не потерпит еще одного бунта.

Мишель готов был бежать от всего этого, если бы не Алекс, вот с ней он никак не готов был расстаться, и потому чувствовал, что оказался между двух огней, он на многое бы пошел, ну кроме еще одного свидания с императрицей, здесь Василий Андреевич явно погорячился. Вот потому он и услышал то, что, наверное, слышать был не должен:

– Пушкин обожал свою Елизавету, а меня она даже не привлекает. Бунт опасен, бесспорно, но еще большая опасность —оказаться рядом.

Он видел, как расстроился Учитель, потому и пообещал на прощение, что пока они не будут появляться вместе – затаиться – это было самое меньшее зло из всех возможных.

Глава 10 Бал 1января 1840

И кто пригласил его на бал во Французское посольство, сказать трудно, от бабушки долго скрывали сей факт, но она о нем все равно узнала и только руками развела. Такой растерянной и слабой близкие ее давно не видели.

– Да разве же он может там быть? – спрашивала она у Марии.

– Но, если мы начнем отговаривать он будет там из вредности. Я ума не могу приложить, что нам делать, ведь ясно же зачем его туда пригласили, что хотят от него эти коварные французы, оскорбленные и спесивые.

Кажется одновременно они припомнили тот факт, что посол был сердит на Мишеля за весь французский народ, ведь тот оскорблял его в лице Дантеса.

– Вот тут беды нам не избежать.

Двум взрослым женщинам, столько вместе пережившим это было очевидно, но разве не понимал этого сам Мишель, а с другой стороны, разве мог он туда не отправиться? Его могли считать кем угодно, но трусом он не был никогда.

Они стали думать, как задержать его дома, но Монго только рассмеялся.

– Его легче убить, чем задержать, – отвечал он, – при всей любви к вам, я в этом не стану участвовать.

– А ты-то чему радуешься, все беды и на тебы падут тоже, – покачала головой Елизавета Алексеевна.

– А что мне остается, участь у меня такая.

С этим трудно было не согласиться, но они все-таки думали и думали, как бы от этого чертово бала отказаться.

– Ну если только конец света наступит, – не удержался Монго.

– Конец света наступит в любом случае, – зло отвечала ему бабушка.

Он решил удалиться, чтобы не расстраивать их еще больше, ведь они так переживали из-за всего этого.

Не смогли они ничего придумать и отказаться не смогли. Бабушка на этот раз оставалась дома, она чувствовала, что слишком тяжким было бы для нее такое испытание. Да и он постарается при ней натворить еще больше бед, потом не расплатишься за все, что будет сделано.

– Вернешься сюда и обо всем мне поведаешь, – наказывала она Марии, та кивнула головой в знак согласия, слов и у нее не оставалось больше.

№№№№№№

И вот он пышный и таинственный бал в посольстве – музыка, танцы, знакомые все лица. Ничего на первый взгляд не предвещало беды, но только на первы, любящие сердца трудно обмануть, а они ее чувствовали.

До появления посла все было спокойно, вальсировали пары, переговаривались старые знакомые, только Мишель чувствовал, что тут повсюду веет смертью, и кажется даже тень Пушкина мелькнула где-то рядом. Привидится же такое, но где ему еще было быть, как не тут? Ему -то точно было ведомо то, что случится очень скоро.

Но посол безошибочно нашел его в этой толпе, направился к нему, заставив всех повернуться и замереть, кажется, даже музыка смолкла сама собой. А потом состоялся короткий, но очень яркий диалог в гробовой тишине

– Весь ли народ французский вы так люто ненавидите или меня ввели в заблуждения, передавая ваши высказывания?

Спеси посла можно было позавидовать. Опешили от таких слов все, особенно те, кто ничего не ведал о словах Мишеля. Молчал поэт только пару мгновений, а потом заявил:

– Весь народ не должен страдать из-за одного офицера, который не может держать себя в руках и в чужой стране убивает первого поэта, чувствуя себя тут хозяином.

Тут и появился сын посла Барант, и замер перед Мишелем, почему он появился, и что хотел сделать ни для кого не вызывало сомнения, при всех был брошен вызов на дуэль. Хотя не этого ли добивался не первый день и сам Мишель, но такой явной развязки не ожидал даже он сам. Но как бы там не было, а дело сделано.

Мария повернулась к Монго, понимая, что ничего они не смогут изменить на этот раз, и вместе с Сергеем Трубецким ему придется стать секундантом, не могли же они оставить его без поддержки.

– Ничего страшного, не переживайте, – на обратном пути твердил Мишель, – цыганка же сказала, что меня убьёт тот, кто будет белобрыс и голубоглаз, а этого французика несчастного в лучшем случае я прибью, не более того, но ведь это совсем не обязательно. Обойдется, сколько было дуэлей, а мы живы и невредимы пока.

№№№№

Бабушка узнала о дуэли еще до их появления дома, и хорошо, что ей не надо было ничего рассказывать, одна из тех старых подруг, прибывших с визитом, ей обо всем и поведала. На лице ее появилось сочувствие, но в такие притворства не верила Елизавета Алексеевна, ей ли не знать цену всем своим подругам верным и преданным.

– Пушкин доведет до могилы моего внука, этого невозможно терпеть. Но что я могу с этим поделать?

Вот с этим высказыванием она их и встретила, как только все трое появились на пороге гостиной.

– Да не переживай ты так, меня убьет русский военный, а не французский чинуша, и ты это знаешь не хуже меня.

Она знала, но в последнее время ни Богу, которому молилась, ни гадалкам не доверяла.

Время потянулось в бесконечном ожидании. Вот как удавалось Пушкину скрывать свои дуэли? У Мишеля никогда это не получалось сроду.

Глава 11 Воспоминания о Самойловой

В свете были уникальные создания, о которых говорили всегда, и они возникали в памяти в такие тревожные моменты.

Тем вечером, переросшим мгновенно в полночь, когда все было сказано, и делать особо нечего Монго внезапно вспомнил об опальной графине Самойловой.

– Что это ты вдруг о ней? – невольно вырвалось у бабушки, ей ли было не знать всю эту историю о сумасбродной графине, наследнице миллионов, тайной любви Императора Александра, который только и мог создавать им проблемы и уходить от них поспешно.

Сколько лет прошло, а она все будоражит умы и сердца молодых, да и художник модный и прекрасный ее обессмертил на века, вот везет же некоторым, а что в ней было в юности, кроме сумасбродства и спеси, она привыкла ставать себя выше императора самого и все делала для того, чтобы самые знаменитые и влиятельные гости в ее салоне оказались, если в императорском дворце были приемы или балы.

Графиня все время ходила по лезвию ножа, но при этом ей удавалось вывернуться, выйти сухой из воды, словно сам черт ей был не брат.

Обо всем этом она и сказала своим гостям. Мишель кажется и не слышал ничего, словно она ему вовсе не была интересна. А Монго вспомнил о ней не случайно

– Из– за нее уже стрелялся Барант, ни одни только художники готовы были все бросить к ее ногам.

Бабушка стала что-то подозревать, на этот раз взволновал ее Монго, с ним вроде до сих пор не было никаких проблем и забот, наоборот он был ее верным помощником и вдруг, такие нежные чувства к опальной графине. Неужели ей придется и из-за него еще хлопотать, это же наказание какое-то, ну как такое может быть? Она решила пресечь все это на корню:

– Ты знаешь, как государь к ней относится, если он узнает, что ты как-то с ней связан, то ничего хорошего ждать не стоит. Алексей, ну как ты можешь так легкомысленно себя вести, мало нам с Марией выходок Мишеля, и где только вы их умудряетесь находить, это ведь немыслимо просто.

И пока она разговаривала с Монго, а Мария молча вышивала, оживился и Мишель.

– Ты уж не молчи, расскажи нам о ней, это даже очень интересно.

– Еще бы тебе было не интересно, и как можно было пропустить такое.

Но она еще не понимала, к чему клонит ее внук, что он там задумал.

– А что о ней говорить, при Александре она была царицей, бедная Елизавета столько слез пролила, понимая, кто в его постели остается, и теперь уже старше меня, а юнцы все за ней носятся.

– А ведь это так замечательно, Монго, как только закончится эта проклятая дуэль, мы навестим графиню, на портрете она чудо как хороша.

Где они видели эти портреты друзья ничего не сказали, бабушка не стала и допытываться, свинья грязи всегда найдет, как любят говорить ее девки, но он уже готов к новым приключениям, хотя еще не ведомо, что случится на той самой дуэли. Конечно, императрице донесут о том, что поэт у ее ног, и ничего кроме ненависти и ярости не может быть в ее душе, а не этого ли он добивался, хотя все те дни не знал с какой стороны подступиться.

– Как она вас всех достала, мне все больше нравится эта чудесная женщина, полюбить, так королеву, – услышала бабушка, и поняла, что вольно или невольно Монго сотворил самое страшное, если беда и обойдет их стороной сейчас, то потом, когда его связь с Самойловой откроется, то катастрофа и наступит.

№№№№№№№

Мишель больше не хотел отказываться от этой затеи, от романа с графиней Юлией, он так живописно представлял себе все это, что ему снился чудесный сон, в котором она царила в шелках ее было столько прелести, голос ее звучал так чарующе, что он готов был погибнуть, как один из любовников царицы Дарьи, тот самой, губившей всех, кто готов был с ней провести хоть одну ночь. Он слышал эти легенды, он начал писать записки о вероломной царице, ни в чем не уступавшие Клеопатре, но Мишель и подумать не мог о том, что он может встретить ее на там, на Кавказе, а здесь в столичном дворце.

Глава 12 Записки о царице Дарье

На рассвете Мария проскользнула в спальню Мишеля, постояла минуту около его кровати, словно хотела что-то разглядеть, она пыталась понять оставлять ей там или не оставлять то, что она принесла с собой.

А это была небольшая книжица, скорее дневник, половина страниц которого исписаны красивым разборчивым почерком.

Кто из прекрасных дам писал все это она никак не могла сказать, может быть ее прабабушка, а может и кто-то иной. Она нашла их в старом сундуке, там не стояла никакого имени, что было привычно для дневников, там не было даже вензелей или каких-то иных опознавательных знаков, особа, которой принадлежал прежде этот дневник, это повествование, пожелала остаться неизвестной. Скорее всего ее давно уже не было на этом свете, и, может быть, в день своего ухода она и оставила у них в доме эти записки, обрывавшиеся на самом интересном месте, но как говорится, чем богаты, тем и рады.

Она вытащила свое сокровище, оглянувшись на дверь, ей вовсе не хотелось, чтобы бабушка обо всем узнала и отлучила ее от Мишеля и Монго, но не было сомнения в том, что спасибо она ей не скажет точно, хотя сама бы, наверное, почитала их с радостью. Но нет, ей этого совсем не нужно знать, а вот Мишель и Монго, они прочтут обязательно, да и кто если не они. Завтра дуэль, и может так оказаться, что другого времени у них и не будет вовсе. Тогда она будет жалеть о том всю оставшуюся жизнь.

Записки о вероломной царице

Царица проснулась в одиночестве. Последний ее возлюбленный оказался большим плутом и тихонько сбежал, прослышав, какая расплата ему грозит утром.

Она встрепенулась, позвала служанку, вопросительно на нее взглянула. Может быть, эта девка его обо всем предупредила? Она и прежде ей не доверяла. Да и не было никого в мире, кому бы царица могла доверять.

Предательницы, они все готовы были ее предать, глазом не моргнув. Именно предательство делает жизнь настоящим кошмаром.

Жизнь, что они вообще знают о ее жизни? Одиночество, тоска, странные развлечения. Все быстро надоедает, но что еще оставалось ей в мире. Она рождена была для того, чтобы обладать страстью, властью, богатствами.

Она с детства усвоила, что ни с кем не может делить власть, потому что та либо есть, либо ее нет. Чтобы кто-то из принцев и князей не стал с ней ее делить, забравшись в постель к царице, она вынуждена выбирать только простых чужаков, никогда не ведавших о том, что это такое. Они исчезнут бесследно, она о том позаботится, и никто никогда не станет их искать.

Она не желала, чтобы о ней ходила дурная слава, потому при помощи слуг тихо их отправляла к предкам. Те исчезали бесследно, и пока не было никаких скандалов у страстной царицы.

Нет, они были только игрушками, забавой в ее руках, и сами виноваты в том, что зашли сюда, значит такова их судьба. Царица была достаточно умна для того, чтобы скрыть следы своих утех и своих преступлений.

Власть – единственная ценность в этом мире. Если она у тебя есть, то будет и все остальное. К ней привыкаешь, а привыкнув, не дай бог ее лишиться, такая потеря невосполнима. В свои 34 лета царица это прекрасно усвоила. Она не верила в Бога, в того высокого и справедливого. А ее личный бог был чудовищем Паном, только довольно злым и жестоким. Но он пока не карал ее, может потому, что они оказались родственными душами. А тот бог для ее подданных, пусть с ним живут и верят, иначе им будет совсем худо в этом странном мире.

№№№№

Царица окончательно пробудилась, как только стала думать обо всем этом. Парень, проведший с ней страстную ночь, сбежал раньше срока. Она не знала его настоящего, но если даже он что-то разболтает, то кто же ему поверит, а если и поверят, посмеют ли они как-то этому противиться, она сможет всем недовольным заткнуть рты.

Нет, не это ее волновало и тревожило, а то, что раньше или позднее ей надоедят эти развлечения. Они казались в последнее время такими однообразными, что выть хотелось.

Но до той поры у нее есть еще какой-то срок, но надо придумать что-то новое, необычное и тогда.

Евнух услужливо склонился перед своей царицей. Она отпила воды и усмехнулась– начинался новый день. И трудно даже представить, что он принесет с собой. Все было скучно, но вдруг на этот раз случится нечто важное?