Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 7 А ребенок вырос

Сколько любви, радости и восторгов возникло в те времена в мрачной душе Персефоны, хотела ли того богиня любви или нет, но она воскресила ее, помогла ей встать на ноги и почувствовать радость жизни в аду. Не было дня, чтобы не рассказывала она Аиду, как растет мальчик, каким он становится. Правда, ему было немного грустно среди теней и мрачных диких богов. Но даже сама богиня Никта – мать ночи и тьмы, все чаще заглядывала к ним и много времени проводила с ребенком. В такой компании, не слишком приятной для детской души, но не такой уж и страшной, как могло показаться, ребенок и подрастал.

Но, однажды глядя на то, как играет малыш с Цербером, ставшим рядом с ним почти ручным псом, спросила Никта у Персефоны.

– А красавица наша, когда уходила, не сказала, когда она вернется за ним.

Странно побледнела и замолчала Персефона. Она старалась не думать об этом, представить себе такого никак не могла.

– Она не вернется, – залепетала та, – она не может поступить со мной так жестоко.

– Может, она может все, и тебе это известно.

Ей это было известно, но она не собиралась и думать о том. Она вспомнила об отце своем Зевсе, но даже говорить не стала – всем было известно, что он всегда защищал Афродиту, потому что сам от нее полностью зависел, а остальные дети, помнил ли он их имена и лица, трудно сказать.

№№№№№№№

Между тем мысль эта страшная уже не оставляла Персефону, ей снилось все время одно и то же сновидение. Она видела во сне, как та врывается в их мир и забирает Адониса, он просит, чтобы его оставили тут, но она увлекает его за собой, и не собирается ничего слушать. Сны Персефоны всегда сбывались. И оставалось только надеяться, что случится это не так скоро.

А богиня любви и на самом деле, когда узнала от Гермеса, какой великолепный ребенок вырос у Персефоны, сначала решила, что тот просто шутит, издевается как обычно, хотя и Гермес не рискнул бы рядом с ней шутить. А потом вспомнила, что сама она когда-то и принесла ей этого ребенка. Что удивительного, он вырос, вот если бы сгинул, тогда бы она еще спросила с Персефоны за все. И после этого сообщения уже не могла спокойно богиня витать по миру, она решила в самое ближайшее время навестить Персефону.

– Помяни Афродиту – она и явится. Никта первой столкнулась с ней, хотя ей этого хотелось меньше всего, она понимала, что значит ее появление.

– И что же тебя привело к нам, – все-таки стараясь хранить спокойствие, спрашивала она.

– А ты не знаешь этого? Мне нужен мой Адонис.

Усмехнулась богиня тьмы.

– А почему это он твоим стал вдруг?

– Интересно, да если бы я его не спасла и не принесла к вам, видели бы вы моего ребенка.

Она вдруг странно взволновалась, и казалось ей, что отнять у нее хотят что-то очень большое и важное, то, что уже успело стать частью ее самой. Так в спорах и упреках они до Персефоны и добрались. И когда увидела Афродита прекрасного юношу, то невольно улыбнулась – ведь этого его она называла ребенком.

№№№№№№№№

Аид и на этот раз был на месте, хотя другие посетители его царства никак не могли застать бога Тьмы.

– Адонис, как же ты вырос, каким красавцем стал, – заворковала она, – я пришла за тобой. Ты должен увидеть мир, хватит тебе в этой тьме оставаться.

Адонис смотрел на нее удивленно. Ему ничего не рассказывали здесь о богине любви, боясь даже имя ее упоминать, но кто может уйти от судьбы своей. Потому и спросил он:

– Но кто ты такая? Я не знаю тебя.

– Афродита, я та, которая спасла тебя и принесла сюда, Персефона хорошая мать, она вырастила тебя, это замечательно, но любящая мать (она делала упор именно на это) не заставит тебя навсегда во тьме остаться.

Молча взглянул Аид на Персефону. Она готова была лишиться чувств, и жалость – такое непонятное и странное чувство, шевельнулось в его душе в тот миг. И тогда Афродита поняла, что может оказаться действенным для них.

– Я вижу, как она любит тебя, но я буду любить еще больше.

И сама богиня любви тогда не подозревала, что слова ее уже были больше, чем просто слова, потому что Эрот, увязавшийся за ней, пустил стрелу в сердце ее. Он один мог как-то дерзить и досаждать богине, и он решил, что если так мучаются другие, то и ей не мешало бы испытать что-то подобное, чем она лучше остальных. Мальчишка Адонис, о котором она говорила с таким восторгом, был не самым худшим вариантом из всех, кого она любила, вот и он развлечется немного, а Гефест и Арес пусть поревнуют и побесятся.

Глава 8 Спор богинь

Аид думал только о Персефоне, но слова о любви, и тонкий намек Афродиты сделали свое дело. Она предупреждала его, что его жена может полюбить этого мальчишку по-настоящему.

– Пусть он идет с ней, – услышали они его голос.

Все знали, что она никогда не станет противиться своему мужу. И все -таки Персефона не могла сдержаться на этот раз.

– Но я не смогу без него здесь оставаться, – разрыдалась Персефона.

Богиня любви улыбалась, хмурился Аид, и тогда Никта, понимая, что она должна вмешаться и произнесла то, о чем молчали другие:

– Пусть он с ней идет, но через половину года он снова вернется назад и будет с тобой.

Она просто вспомнила, как решил тогда с самой Персефоной Зевс, когда все было точно так же, как и сейчас.

Аиду не понравилось последнее решение. Ему хотелось отправить Адониса надолго, до смертного часа, а там возможно и к его брату Посейдону его спровадить. Но он знал, что не сможет так со своей женой милой поступить. Да и у них есть полгода, а там мало ли что случиться на земле может.

В тот момент он казался надежным и заботливым мужем. Персефона убежала к себе и больше не появлялась, Афродита торжествовала победу, если не полную, то все-таки победу, Эрот из-за плеча ее усмехался. Даже Никта знала о его проделках, она пыталась угадать, что задумал он на этот раз, чем все это закончится.

№№№№№№

Афродита вывела его на белый свет. Как же великолепен был этот юноша. В лучах солнечного света он казался божественным созданием.

Она уже почувствовала, что сынок ее сыграл и с ней злую шутку, но она не могла его ругать за это, а в глубине души даже благодарна была за то, что он так поступил.

Юноша с восторгом смотрел на мир, который он видел впервые, и он мог сравнить мрачный Аид с этим миром, и все ему было интересно, все значительно.

– Ты хочешь бросить его на растерзание богиням? – поинтересовался Эрот.

– Не говори глупостей, он мой, только мой.

– Через полгода он вернется к Персефоне, ты не забыла? – решил напомнить ей он, чтобы матушка не обольщалась.

Он понимал, что на этот раз несколько переборщил, но что с этим поделаешь, придется все принимать так, как есть.

– Не напоминай мне об этой несчастной.

– Она вырастила его для тебя, и если бы ты отдала какой-то другой, то трудно сказать, что бы получилось, многое зависит от того, кто воспитывал.

– Тебя я воспитывала сама и уже вижу, что ничего хорошего из этого не вышло, – с грустью усмехнулась она.

Эрот промолчал. Она всегда умела все на него спихнуть, и обидеть его, но таковы были их отношения.

№№№№№№

А между тем главная опасность исходила не от Персефоны, только Афродита еще не ведала этого. Богиня охотница и вечная девственница Артемида, та, которая отвергла ее с самого начала, зная, как страдала из-за богини ее собственная мать и брат, именно эта богиня появилась на опушке, где тогда и остановилась Афродита с возлюбленным своим. Ее сопровождали звери и охотники, и она устремилась к ним.

Эрот был страшно обижен на матушку за вечные упреки, а рассуждать он долго не собирался, вот и полетела стрела в сердце девственницы и охотницы. Он бы ее выпустил в любом случае, потому что хотел добиться только одного, чтобы и Артемида испытала в полной мере все то, чего она себя так упорно лишала.

С ней придется труднее, но ведь она не каменная, а Адонис так хорош, на этот раз у него все должно получиться. И получится.

Артемида увидела Адониса. И весь мир теперь утонул для нее и отразился в голубых бездонных глазах этого юноши. Она не понимала, что с ней происходит, но она теперь все время появлялась там, где была Афродита со своим возлюбленным. Все получалось так, словно она преследовала их. Ей самой становилось тошно при одной мысли о том, она слышала шуточки Афродиты, которая все сразу заметила, и та повернулась к Эроту.

– Скажешь, это не твоя работа?

– Когда ты мою стрелу получила, то не печалилась, а почему бы и ей не иметь то же самое? Ты уже со счету сбилась, может и она кого-то любить.

– Может, но это будет не Адонис.

В голосе ее появилась сталь, но Эрот не собирался слушаться ее, и испугать его никто не мог. Он просто куда-то исчез на время, чтобы она не доставала его, и Афродита поняла, что она должна внимательно следить за соперницей, та стала почти безумна.

Глава 9 Соперницы

Она отлучилась только на минуту, кто-то отправил ее подальше, столько дел уже скопилось за это время. Артемида приблизилась к нему.

Адонис смотрел на нее заворожено. Но они не могли сравниться с Афродитой, и Артемида сразу поняла это. Она ушла, не оглядываясь, но никак не могла смириться с тем, что происходило вокруг. И когда появился дикий кабан, она одним жестом направила его туда, не соображая, но, решив, что за нелюбовь надо мстить, и лучше будет, если он исчезнет. Она не перестанет его любить, но тогда и бежать будет некуда.

Юноша с интересом смотрел на дикое животное, он понятия не имел, что тот может причинить ему какой-то вред. И не с такими чудовищами встречался с своем царстве Тьмы. И пес Цербер становился ручным щенком, но это было в Аиде, а не на земле, вот в чем разница, хотя сам он никакой разницы не замечал пока.

Но кабан уже повалил его на землю, и рана оказалась смертельной. Он не мог не слышать о смерти в своем мире, но даже представления не имел, что может с ним такое случиться, да еще так быстро.

Алая кровь залила траву. А он все еще смотрел на солнце и радовался тому, что видел, пока ужасная боль не лишила его чувств.

Афродита, спокойно возвращавшаяся к нему, вдруг увидела страшную картину. Она бросилась к нему, схватила, обняла его и никак не могла понять, кто мог совершить такое.

Розы расцвели на солнечной поляне в тот самый миг, они были так прекрасны, так великолепны.

Артемида рыдала, она понимала, что ничего не сможет сделать больше. И вмиг светлая радость превратилась в невероятную боль и отчаянье. Она увидела Ареса, который стоял перед ней и усмехался, откуда-то появился Аполлон, за его спиной стояла Артемида.

– Вы все, все виноваты, как смели вы так с ним поступить, я ненавижу вас всех, – хрипела она, увлекая мертвое тело за собой. – Он был виноват только в том, что так прекрасен, и вы не могли с этим примириться.

– Перестань, – услышала она голос Ареса, не смей позориться.

Но она не видела и не слышала ничего. Афродита удалилась от них, и долго еще они не видели ее, но она рано или поздно должны была вернуться назад.

Персефона встречала своего Адониса, но печальна она была в те минуты. Она не могла и не хотела видеть его бестелесную душу, она ждала его живым и невредимым. Все было напрасно.

Три богини были с ним рядом. Артемида и Афродита провожали его из этого мира, и там на той стороне уже ждала Персефона. Наверное, ни один из смертных не был так счастлив, но ни у кого счастье не было таким коротким.

Глава 10 Кто убил Адониса?

Адонис был мертв. Богиня Афродита устремилась в горы с телом любимого. Никого, даже Эрота она не хотела видеть в те дни, и он не осмелился последовать за ней. Да и что было делать ему там, в горах, где не было людей, и духи появлялись очень редко.

Сатиры и Пан всегда обходились без него, и самое главное он по-настоящему боялся своей матушки, она казалась ему совершенно безрассудной. Ничего не осталось от прежней восхитительной богини любви.

В огромной пещере высоко в горах скрывалась Афродита от всего мира, сначала не заметившего ее исчезновение, потом как-то обходившегося без нее, потому что свет в мире не исчез.

Никта – богиня ночи не могла вернуться на землю, да и не хотела возвращаться, но любви там не было и в помине.

Первым приуныл Зевс, впервые за многие века его ни к кому не тянуло, не нравилась ни одна женщина или богиня, и он сначала просто молча пил нектар, ни на кого не глядя, а потом стал злым, почти яростным.

Сначала Гера не высказывала никаких опасений, даже радовалась, что он оставался все время в своих чертогах, но как только опасность миновала, а даже появления ее он не переносил, она стала мечтать, чтобы он удалился куда-нибудь, отправился на свидание. Но он и не думал о том, можно было в любое время заглянуть в его чертоги и всегда найти его там, но лучше не заглядывать, если жить не надоело спокойно.

Она поглядывала и на остальной мир, ведь такие странные перемены произошли и со всеми остальными, и понимала, что лучше не смотреть на него, все было унылым, далеким и печальным. Гера пребывала в смятении, но все еще не собиралась признать, что без Афродиты им не прожить.

И только когда появилась Афина и спросила, что же так ее убивает, если все так, как ей того хотелось, ничего на это не ответила Гера, и только заявила, что она и сама справится.

– Конечно, конечно, ты у нас верховная богиня, вот и справляйся, – поддержала Афину невесть откуда взявшаяся Артемида.

Большого труда стоило Гере сдержаться и не напомнить ей из-за кого все это произошло. Но она промолчала.

– Я нашла ее в горах, – говорила Артемида, – вернее мои собаки ее там обнаружили, со мной она разговаривать не хочет, требует Зевса. Она обещала вернуться, только если мы исполним одно ее условие.

№№№№

Гера даже подумать боялась, что это может быть за условие, но она не была настолько глупа, чтобы не понимать, что рано или поздно им придется исполнить то, что требует богиня, чтобы она вернулась назад. Но что нужно ей от всех остальных.

Зевс вернулся от Афродиты еще злее и печальнее. Он ничего не сказал ни жене, ни дочери, только потребовал Персефону из Аида вызвать в неурочный срок, и приказал собраться всем остальным.

Гера пребывала в волнении неописуемом. Когда все собрались, появилась Афродита, в черном одеянии, с каменным лицом узнать ее было очень трудно. Она остановилась перед ними, странно распрямившись, и заявила:

– Я могу уйти навсегда, только если вы не хотите, чтобы это случилось, и я оставалась с вами, тогда скажите мне, кто убил Адониса. У кого хватило духа все это совершить, я не знаю, что я с ним сделаю, но все остальные смогут жить спокойно. Решайте сами. Мне не нужны доносы и домыслы, пусть виновный найдет в себе смелость признаться сам, а там видно будет.

Легко сказать – признаться, и потом на него обрушится богиня любви, уж лучше скандал Геры и ярость Афины – они быстро проходят, а тут все безнадежно.

Зевс посмотрел на собравшихся. Он решил, что вину стоит взять на себя. Но тогда он лишиться ее благосклонности, и если теперь у него были только маленькие неприятности с возлюбленными и детьми, то тогда…

Она молчала, готовая в любую минуту удалиться, но в тот самый миг, пока Зевс не решался взять всю вину на себя, подал голос Гефест:

– Хватит пытать их – это сделал я, – а что ты хотела, долго ли я, муж твой, должен был еще позориться с тобой? Такой наглости нет ни у кого, прости, если я тебя обидел, и парня немного жаль, только другого не жди.

– И как же ты это сделал? – горько усмехнулась Афродита.

Она понимала, что ее муженек готов был закрыть своей широкой спиной всех остальных. Возможно, он покрывает кого-то конкретно, но самое главное – это было похоже на правду, у него была причина для того, чтобы убить Адониса. А она и не думала о нем. Хотя, когда они с Аресом резвились, и он набросил на них сетку, и в таком виде явил остальным, она тоже не ожидала от него такого предательства. Вот уж точно в тихом болоте черти водятся, но, если убил он, какое наказание она может придумать для того, кому так часто изменяла, притом, что он ни в чем не был замешан?

Глава 11 Второе признание

Все замолчали, не понимая, что будет дальше, свободны ли они или наоборот каждому стоит быть настороже.

– Не надо меня защищать, Гефест, – услышали они пьяный голос Ареса, – ведь всем известно, что сделал это я. – Это ты можешь придумывать сетки и разные трюки, а я просто вояка, и кабана для этого юнца вполне хватило, он был так наивен и глуп, так привык доверять всем, словно и не в Аиде самом, а в заповедной роще вырос.

Афродита взглянула на своего пылкого возлюбленного и понимала, что он мог сделать это, особенно когда находился в пылу ярости, и ничего не понимал, и не разбирал. Но как она могла наказать бога войны, да еще такого, как Арес, ей вовсе не хотелось даже думать о том, и вдруг чувство ревности одержало верх над всеми остальными чувствами, взглянув на замешательство Персефоны, которая явно что-то скрывала, она поняла, что Арес просто защищал ее от гнева своей любовницы.

Он и прежде, так часто спускался в Аид, так любил там бывать и всегда находил для этого причины, а сама Афродита так часто его оставляла, что было бесспорно, что у них могла быть связь. Но даже представить себе, что он изменял ей с повелительницей Тьмы, было противно и горько, она не могла допустить этой мысли. Хотя чего только не может быть, она вот и с простыми смертными бывала порой, иначе бы Эней не появился в этом мире.

И тогда она повернулась к Персефоне, – ей хотелось знать уже не об убийстве Адониса, там все было понятно – она не хотела ждать своего срока, была обиженна из-за того, что та отняла у нее любимую игрушку и готова была расплатиться. Но почему Арес защищает ее, хотя ведь и у него была веская причина для того, чтобы убить Адониса.

Странно растерялась в тот момент богиня Любви. Она уже поняла одну важную вещь. Ни в чем не повинный красавец, видевший в первый раз этот мир и взиравший на него влюбленными глазами, он стал вдруг мишенью для многих стрел, и когда сразу несколько из них устремились к его груди, то, наверное, и богам неведомо, какая из них попадет первой. Она понимала, что враждовать должна со всем миром и никогда не сможет найти конкретного виновного. Но тут и заговорила Персефона:

№№№№№№№№

– Не слушай его, твои догадки – чистая правда, я не знаю, что творила в тот момент, но жизни мне не стало с той самой минуты, когда он покинул этот мир. Полгода, срок невероятно долгий. Мы впервые поссорились с Аидом, после твоих слов о любви, но все это было правдой – я любила его так, что не могла обойтись без него и дня. Это безрассудство, мне нужен был живой, а не мертвый Адонис, и когда я посылала Цербера, я ни о чем не думала, а только о том, чтобы он не достался тебе, я не могла вынести того, что он так долго будет с тобой, ничем его не заслужившей, а у меня его не будет.

– Но что ты делаешь сейчас? – возмутилась Деметра, – кто тебя за язык тянул, или ты своего мужа не знаешь, ты не только Адониса убила, но и свое счастье, которое бы обязательно вернулось, тоже.

– И пусть, но я хочу, чтобы она знала правду, – не унималась Персефона, – почему мы должны все время заискивать перед ней и ублажать ее, разве вы не видите, что с нами делает любовь, мы перестаем быть нормальными, мы совершаем невероятные поступки, о которых потом приходится жалеть. Без нее будет спокойнее, пусть лучше она убирается от нас?

Странно было слышать такие речи от Персефоны, даже Гера, которой любовь принесла больше страданий и неприятностей, искренне возмутилась.

– Не смей так говорить, ты ничего не понимаешь, мы только короткий срок без любви прожили, и во что превратился наш мир, возможно в твоей тьме и так сойдет, но здесь мы не хотим без нее оставаться.

Все еще больше удивились, уж от Геры, да об Афродите никто таких слов не ожидал. И только Зевс вспомнил, что в самом начале, да и потом, когда гнев не охватывал ее душу, она могла быть довольно мудрым созданием. И главное – она любила его, всегда любила.

– Так кто же убил Адониса? – спрашивала Афродита, и они все видели, что она не поверила троим признавшимся.

Глава 12 Вина Феба

Зевс взглянул на Аполлона. До сих пор Великолепнейший сидел в тени, на него никто не смотрел. Но разве не бывало всегда и везде, что злодеяние совершает тот, на кого и не подумали, и подозрение не падало. Он мог все, что угодно сделать, просто на этот раз так вышло, что были и более яркие фигуры, которые стояли ближе к прекрасному телу несчастного юноши.

И Аполлон не стал оправдываться, это показалось ему странно унизительным и недостойным его самого. Да и кто не знал об их отношениях с богиней Любви. По ее воле ему отказывали все, даже смертные девицы. И когда он с детства оберегал и холил Троянскую царевну Кассандру, но и та убежала от него, как от чумы и спряталась в храме Зевса, тогда он понял, что ничего и никогда у него не получится, и перестал даже какие-то попытки предпринимать для того, чтобы стать любящим и любимым.

И уж если Гефест и Арес смогли признаться в том, чего не совершали, то почему ему не сделать того же самого, тем более что появилась прекрасная возможность, чтобы сказать обо всем, что он о ней думает. Молчание становилось все более тягостным, он корчился от ярости, когда видел, что они ему сочувствуют. И тогда он и произнес:

– А чего ты от меня хотела? Чтобы я смотрел, как ты безмерно счастлива, притом, что ты лишила меня всего? Да как такое вообще возможно. Я хотел видеть, как ты страдаешь, и не могу сказать, что это не оставило мне настоящего удовольствия.

Афродита молчала, он казался ей убедительным и искренним. Если для Гефеста и Ареса это были только личные обиды, то она и на самом деле лишила его многого – это надо было признать. Но что она могла сделать теперь с Аполлоном, а он еще никак не мог угомониться.

– Ты ищешь для меня наказания, это смешно, они все, мои предшественники, могут чего-то лишиться по твоей воле, но мне больше ничего не грозит, я никого и ничего не боюсь, потому не стоит напрягаться.

Афродита понимала, что она зашла в тупик, потому что успела наказать его еще до совершения злодеяния, и убить она его не может, так что же ей остается, только признаться, что совершилось возмездие и вернуться к ним. Она готова была так и сделать, но почему – то в тот момент взглянула на Артемиду.

№№№№№№№

Никогда еще эта охотница не была в таком замешательстве. Для нее вроде бы все закончилось благополучно, Аполлон взял на себя ее вину, сказал, что его терзало, да и ничего страшного с ее братом не случится, но она была возмущена из-за того, что о ней никто не подумал, на нее даже и подозрение-то не пало. Она как-то выдала себя. Сначала Афродита, а потом и остальные стали на нее смотреть. Все сходилось, Аполлон, которому нечего было терять, просто хотел защитить свою сестру, если попытать немного Эрота, пока упорно молчавшего, то она наверняка узнает о стреле, он кому-то хвалился, что ранил двух богинь. Но она, почему она не призналась?

Афродита ничего не знала точно, но она решила продолжить игру.

– Я выслушала вас всех, – она помолчала, и дала им возможность терзаться и теряться в догадках, – и могу сказать, что так могло быть, но я не верю ни одному из вас, а тот, кто совершил подлое дело, остался еще и презренным трусом.

Теперь она смотрела на Артемиду, не отрываясь, и та была почти уверена, что Афродита с самого начала знала, кто убил Адониса, и только вела какую-то странную игру. Больше всего ее пугало то, что она должна будет здесь, при всех признаться в том, что любила и страдала из-за любви, но была только третьей, после самой Афродиты и Персефоны. Какая из богинь могла допустить такое, а самое главное, он не выделял ее среди остальных. Он был привязан к Персефоне, он любил, или делал вид, что любит Афродиту, но ей он даже не увлекался, тогда почему она должна была страдать из-за живого, а теперь и из-за мертвого красавца.

№№№№

И вдруг, видя все прекрасно, Зевс решил прийти ей на помощь:

– Все значительно проще, это несчастный случай, моя дочь чувствует вину из-за того, что не уследила за своим кабаном, но не можешь ли ты допустить мысли о том, что никто его намеренно не убивал? Сколько нелепых случайностей бывает у людей, это называется у них судьбой, просто так вышло на этот раз.

– Не может быть никаких случайностей, – стояла на своем Афродита, чтобы искупить свою вину и как-то втереться ей в доверие, Эрот обратился к Артемиде:

– Ты сама скажешь или мне это надо сделать.

Богиня была мрачнее тучи, они загнали ее в угол. НО она не хотела быть хуже тех, кто признался в том, чего не совершал, она не собиралась быть загнанным зверем, которого добьет мальчишка Эрот.

– Она права, это не случайность, а страсть, с первого взгляда, я больше своей жизни без него не представляла, а когда поняла, что она – моя счастливая соперница, я не собиралась отступать, и, если бы все нужно было повторить, было бы то же самое.

– Зачем ты сделала это? – очень тихо спросил Аполлон, – они бы не смогли до тебя добраться, зачем ты.

– Трусость – самый страшный из грехов, я никогда не оправдывалась и не пряталась, мне просто хотелось посмотреть на тех, у кого были причины для такого же поступка, я просто опередила их, когда расправилась с ним.

Но Зевс снова перебил ее, ему хотелось сказать о главном, и немного умерить пыл богини любви.

– Но разве ты не понимаешь, что он был обречен? Проклятие, которое ты послала его матери, оно не могло не отразиться на сыне. Как ты могла избрать того, кого сама же и прокляла, пусть еще и до рождения, это же безумие. Ты ищешь виновного, да какая разница, кто из них нанес удар, тем более что это был кабан. Но он исполнял твою волю. Мысли и желания были у многих, допускаю, но исполнилось твое проклятие, это ты, Афродита, убила Адониса, и тебе это известно не хуже нашего, а если не веришь, подойди к тому дереву, из которого ты достала младенца, оно не умеет говорить, но ты вспомнишь и поймешь все сама. Не стоит думать о наказании, ты наказала себя так, как никто и никогда больше не сможет наказать. Есть много историй у людей, когда царь за какое-то благо соглашается отдать то, о чем он не знает в своем царстве, и исполняется его желание, но отдать всегда он должен еще не рожденного сына своего, не про тебя ли эта сказка.

Ничего на это не ответила богиня, она могла согласиться с тем, что жила эмоциями, что не стоит быть такой нетерпимой и суровой к людям, у которых есть свои заблуждения и слабости, не стоит, ведь может оказаться так, что та, которую ты прокляла, потом подарит тебе Адониса, и у тебя его обязательно отнимут по-твоему же проклятию. Она ушла в свои чертоги. Остальные так и не посмели подняться со своих мест, сколько всего за это время произошло. Они не знали, что делать и как быть дальше.

Но жизнь продолжалась, и боги были бессмертны.

Лирическое отступление

 
В смятении, волнении и неге,
Богини ждут решения Париса,
Эрида к ним спустилась прям с неба,
– Прекраснейшая, яблоко берите.
 
 
Но кто из них, Афина или Гера
Мальчишку покорят иль запугают?
И усмехнется Афродита смело,
Ему как всем любви лишь не хватает,
 
 
Что власть и слава, если снова рядом,
Его обнимет пустот немая,
И он, хмелея, музыку и взгляды
Лишь чаровницы дерзкой принимает,
 
 
Смятение Афины, ярость Геры,
Ничто пред этой дивною улыбкой,
И он протянет яблоко ей смело,
Любви желая, страсти и ошибки.
 
 
Художник размышляет на закате
О том, как мир и хрупок и печален,
Мы знали силу страсти или власти,
Но всем любви прекрасной не хватает.
 
 
Эрида усмехнется виновато,
Она свой приговор выносит снова,
За нелюбовь – жестокая расплата,
Война и Троя, – этот мир суровый,
 
 
Парис решит, богиня подыграет,
И корабли легко уходят в Трою.
Как всем любви нам снова не хватает,
А без нее мы жизни не построим.
 
 
А за окном мелькнула дева где-то,
И кисть убрав застыл он в озаренье,
И в старости мгновения рассвета
И счастья только хочет дивный гений
 
 
Он, как Сизиф, вернется из Аида,
Чтоб дописать у зеркала Венеру,
И все надежды, все свои обиды,
И боль, и ярость и любовь без меры
 
 
Он нам подарит, словно завещанье,
И улыбнется и во тьме растает,
Пора прощенья и пора прощанья,
И лишь любви нам снова не хватает
 

№№№№№№№

С огромным интересом слушали рассказ о богинях и Адонисе в тот вечер Мишель и его спутники. Но если для остальных это были только предания старины глубокой, то Мишель принял это близко к сердцу. Он и не думал, что судьба неведомого героя, так горячо любимого тремя богинями, станет так похожа на его судьбу.

А не он ли был воспитан во тьме Аида, и свет белый узрел совсем недавно, не он ли метался по миру, как неприкаянный, его Мцыри – это тот же Адонис, значит он жил в его душе и прежде, и судьба была так созвучна его собственной. С самого начала вольно или невольно он был Адонисом, которого так любили Бабушка, Мария, Алекс, но могли ли они сделать его счастливым? В какой-то степени да, только все это было мимолетно, не то, о чем он мог мечтать все это время, отсюда и ранняя нелепая гибель, и тот плач, который они устроили и те споры о том, кто же убил Адониса. Как же все это было знакомо до боли и понятно, прямо дух захватывало,

Монго не стал спрашивать, что же с ним случилось, он просто понял, что не стал бы так все рассказывать, но в повествовании князя Сергея был тот самый тайный знак, о котором думали они все трое.