Текст книги "Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография"

Глава 20. Но я другому отдана

В ту ночь графу Воронцову снилась милая его сердцу Англия. Он с самого начала считал ее своей родиной. Там жил его отец-дипломат, там он родился, рос, получил блестящее образование. И только потом они вернулись в Россию. Но Петербург – эта мечта поэта, показался ему серым кладбищем, с вечным холодом и сыростью вокруг. Он даже обрадовался, когда император отправил его на юг, в Одессу. Он словно вырвался из этого кладбища и смог вздохнуть полной грудью.

Здесь он сам был императором, и положение его вполне устраивало. Впрочем, надо было отдать должное губернатору – при нем край его процветал. Одесса с самого начала встретила нового губернатора радостно, о герое Бородино ходили удивительные рассказы, он был их героем. И мир стал для него родным и близким.

Он вспомнил те скорбные дни и Бородинское сражение, когда во дворце его появился полковник Пестель. Тогда они оба вышли из ада и страшно хотели жить. Только по-разному эту жизнь понимали. Генерал хотел обустраивать ее, и делать мир уютнее и краше, Пестель же собирался делить власть с императором, или вообще стать новым Брутом для русских. Граф, не дослушал его речей резко повернувшись к окну. Все было ему чуждо, вызывало раздражение и ярость.

Во время сражения все было понятно: свои и чужие, нужно было убивать или быть самому убитым, но все эти вольности, вся зараза, которую принесла с собой победа, становилась невыносимой.

Те, кто сражались рядом, неожиданно оказались по разные стороны, и тут еще поэты с их вольностями, только сами они при всех своих заявлениях, единственное, что хотели получить – их жен и никак не могли умерить свои страсти. Он был уверен, что графиня благоразумна, ему нечего бояться, но ведь не все таковы, а от него исходила угроза. Пестель ему хоть в этом особых хлопот не доставлял, он развлекался в своих казармах, и не нарвался на ссоры и дуэли. А этот нигде никогда не служил, зато за пистолет хватался чаще, чем за перо, и весь мир был виноват перед ним в чем-то, словно миру, если бы он сам не задирался, было до него дело.

№№№№№№

При очередном его появлении, граф Воронцов не скрывал раздражения, но поэту словно и дела не было до этого. Он сухо попросил вести его осмотрительнее. Тот смотрел, не произнеся ни звука, но едва сдерживался, чтобы не надерзить, безумец.

Масла в огонь на этот раз подлила графиня Елизавета, когда гости разошлись, и они остались вдвоем, устало снимая свои массивные драгоценности, сверкавшие при мерцании свечей (какой красивой была она в эти минуты), она снова поймала его взгляд в зеркале. Он любил стоять за ее спиной и смотреть на ее отражение. Так древний герой смотрел на Медузу, и остался жив. Зеркало защищало и графа от ее неотразимого очарования, и ему проще было говорить с ней.

– Дорогой, я устала от его преследований и дерзости. Сначала это казалось даже забавным, но это так утомительно, он не понимает никаких слов, и слышит только то, что ему хочется слышать.

Она помолчала немного, а потом прибавила:

– Теперь я понимаю, почему они направили его к нам.

– А я не понимаю, – искренне удивился он, – сами расплодили всех этих бездельников – поэтов, и не знают, что с ними делать, мало у нас забот? Но императрице подавай оды и элегии на обед и ужин, больше то заняться все одно нечем, вот и живут они припеваючи под их защитой.

№№№№

Они не могли знать, что поэт оставался в их саду и слышал разговор за открытым окном. Он весело проводил время с какой-то служанкой, пока еще не мог добиться самой графини, а потом, когда та поспешно убежала, решил взглянуть на графиню издалека – у нее не были еще погашены свечи.

Он надеялся на то, что если все будет удачно, то проберется и к ней. То, что он услышал, заставило его подпрыгнуть от ярости, и сдержаться, чтобы не взреветь. Но он тут же опомнился, и решил, что она хитра. Она готова сдаться, но не хочет, чтобы муж ее в чем-то подозревал, если завтра графиня окажется на месте служанки. Ему и в голову не приходило, что возмущение ее могло быть искренним, что она любила своего мужа и не собиралась ему изменять ни с кем более серьезным, и тем более с поэтом.

Дальнейшего их разговора он не слышал. Слуги с псами обходили графские владения, и надо было поскорее убираться, пока его еще не заметили и не приволокли к графу, как вора.

– Ничего, дорогая, – говорил между тем граф, – еще немного и он уберется, куда ему вздумается, он не задержится здесь, протерпи немного, пока придет ответ от государя. Но он и без того у нас задержался. Но больше не будет испытывать нашего терпения.

Она задумчиво разглядывала себя в зеркало. Муж приблизился и встал за ее спиной, положил руки ей на плечи. Но она зажмурилась, вдруг увидев там не его, не Михаила, а Павла. Что за чертовщина. Она почувствовала его теплые ладони, но все еще не могла опомниться.

Как приятно провести этот вечер вдвоем, когда никому постороннему не надо улыбаться, ни с кем не стоит говорить.

Графиня сняла с пальца огромный перстень и небрежно бросила его в шкатулку с драгоценностями. Освободившись от всего, что ее сковывало, она почувствовала себя свободнее и легче. О как приятно быть с мужем и не отвечать на дерзости каждого странника, который уверен, что высшее счастье для тебя принадлежать ему, и это должно непременно случиться, и ты даже рада такому дикому вторжению. И хорошо, что ее муж спокоен и терпелив, и она не даст ему повода до волнений.

А утром, исполняя обычные свои дела, губернатор слушал очередной донос о дерзости поэта.

– Я не стану больше терпеть его, даже если не придет позволение его Величества, готовьте приказ о его высылке, достаточно испытывать наше терпение.

И в тот же день в столицу был отправлен отчет о принятых мерах. Генерал-губернатор не считает больше возможным оставлять поэта на вверенной ему территории. Размашистая подпись и печать. После исполненного дела он облегченно вздохнул.

№№№№№

Император сам читал это донесение. Он удивился бы, если бы там было начертано что-то иное.

– Нигде и ни с кем не может ужиться этот несчастный, что же нам с ним делать дальше. Если у графа Михаила так быстро лопнуло терпение, то куда же нам отправлять его теперь? Пестеля он терпит, а этот, что еще хуже?

Он оглянулся на верных слуг своих. Кто-то заговорил об имении под Псковом.

– Псков? Это хорошо, там ему не с кем будет ссориться, пусть подумает, как вести себя дальше. Так и будет.

Никто не решился в тот миг заступиться за поэта, понимая, что никакое заступничество не поможет, надо сделать это потом, когда пройдет первый гнев, пусть немного побудет в глуши. Но каждый мог припомнить возмутительную дерзость, его дуэли и бесчисленные связи, за что он и был отправлен подальше, но и это не помогло, как видно из губернаторского послания.

– Если он затеряется где-то – невелика потеря, но надо посмотреть, куда его определить дальше, ведь в имении своем он долго не просидит, вот беда какая.

Император не мог настаивать на том, чтобы он оставался в Одессе, если губернатор, которого он знал и любил, решился на такой шаг, значит, так тому и быть.

Глава 21 Поспешное решение

В тот вечер, когда поэт, ни о чем не подозревавший, появился во дворце, и было объявлено о решении генерала Воронцов. Вместе со всеми слушала все и графина – она была в салоне своем, и это не стало для нее новостью. Что-то похожее на улыбку, мелькнуло в уголках ее губ.

– Мир большой, если он будет благоразумен и осмотрителен, то найдет там для себя место.

Генерал казался добродушным и заботливым, страшный груз спал с плеч его. А потом она удалилась к себе и взглянула на несколько листов, исписанных его порывистым подчерком, на полях красовались рисунки. Но что он себе позволяет. Он хочет запечатлеть на листах бумаги то, чего не было и не могло быть. Она была удивительно похожа, ни с кем не перепутаешь. И даже страшно представить, что он рассказывает об их романе, который существует только в его воображении. Сестра Мария вошла в комнату.

– Тебе не хотелось быть с ним? – спросила она, когда увидела, что графиня разглядывает автографы поэта.

– Никогда, – резко ответила она, уверенная в своей правоте, – я не настолько безумна.

И чувствовалось, что давно она все обдумала и решила для себя. И хорошо, что в ближайшее время все завершится.

№№№№№

Когда графиня заглянула в шкатулку, там не оказалось перстня, того самого, от которого она так поспешно избавилась накануне. Она точно помнила, что оставляла его здесь. У нее никогда не пропадали драгоценности, особенно этот перстень, о нем ходили самые невероятные слухи. Слуги рассказывали друг другу, о проклятье, которое было на него наложено. И только бросая им всем вызов, графиня порой надевала его, но переводила дух, когда он оказывался в шкатулке, на привычном месте. Она никогда не поверила бы, что его украл кто-то из своих, не прикоснувшись к остальным драгоценностям. Мария следила за ней, она поняла, что ее сестра обнаружила пропажу и решила сразу во всем признаться, чтобы из-за нее не был наказан невиновный.

– У тебя что-то пропало?

– Думаю, тебе это известно не хуже моего.

– О, Лизи, он был так настойчив, я просто не могла от него отвязаться никак не могла.

– Думаю, что ты не смогла отказать ему и во многом другом, -усмехнулась графиня.

Она неожиданно разрыдалась, и графиня растерялась, она никогда не слыла жадной, и была уверена, что этих вещей у нее и без того в избытке, если бы талисман не был связан с поэтом, и его бредовыми идеями об их связи, то она просто махнула бы рукой и тут же о нем забыла. Но ведь что поднимется в свете, когда он начнет хвастаться.

– Да успокойся ты, еще не хватало, чтобы мы ссорились из-за проклятого перстня, только как можно быть такой легкомысленной.

– Если бы ты знала, каким он может быть.

– Не знаю, и знать не желаю. Сейчас придет Мишель, я не хочу, чтобы он узнал об этом, у него и без того забот хватает.

Мария поспешно ушла. Графиня осталась одна, она ждала своего мужа, но думала о поэте. Он наверняка будет хвастать, что она сама в пылу страсти подарила ему этот перстень. И Мария ему в этом помогает, хотя, вероятно и не подозревает, что она творит, глупая. Она не могла понять этого и сердилась все сильнее. Бабушка была уверена, что перстень приносит несчастья, возможно, он сам копал себе яму, но видит Бог, в том не было ее вины.

Глава 22 Тайна перстня

Поэт прижимал к груди заветный талисман. Никто и никогда не узнает, как он у него оказался. И можно будет придумать красивую историю о влюбленной графине. Он и сам начинал в нее верить. Вся Одесса знала, кому принадлежал прежде этот перстень. Так он собирался отомстить и графу, который обошел его во всем, и той, оставшейся холодной, как айсберг деве.

Красавица-жена, карьера, Англия, он мог только мечтать о подобном. Но почему все это было дано такому пустому и вздорному человеку? Он хорош и безупречен, давно следует показать миру его истинное лицо. Он знает, как сладка бывает осуществившаяся месть.

В последний раз поэт видел графиню Елизавету, когда ему объявили предписание императора следовать в Михайловское. Сначала он просто не мог произнести ни слова, но когда немного пришел в себя, приблизился к ней:

– Я получил ваш подарок, позвольте поблагодарить за него.

– Вы можете морочить голову бедняжке Марии, но на большее не рассчитывайте, – гордо заявила она в тот миг.

Она при этом так взглянула на него, что он оторопел и в первый раз понял, что она не кокетничает и не шутит. Но еще, казалось, что ей была известна какая-то страшная тайна.

– Ничего, – думал поэт, отойдя в сторону, – у меня есть неоспоримое доказательство, и на солнце бывают пятна. Если даже она скажет, что я украл его, то и для этого нужно к ней приблизиться.

№№№№№

Графиня в тот же вечер поспешно уехала в свое имение. Она не хотела и не собиралась прощаться с ним. Она успокоилась немного по дороге туда, решив, что судьба никогда больше не столкнет их.

Поэт слушал очень вежливую, но колкую и торжественную речь графа.

– Самовлюбленный болван, он уверен, что может распоряжаться нашими судьбами.

Ему не хотелось признаваться в том, что именно так все оно и было.

Он выскочил в тот самый сад, где накануне слышал их разговор. Ярко светила луна, природа казалась такой торжественной и умиротворенной, и только ему одному не было места в этом мире.

Он бросился прочь, но потом вернулся, желая в последний раз взглянуть на графиню, и сказать ей что-то резкое и обидное, а может быть, в преддверии разлуки и она будет не такой недоступной. Она должна что-то сделать для него, уговорить своего болвана-мужа, не хочет же она на самом деле, чтобы он уехал так быстро.

Но графини нигде не было. Мария сказала, что она уехала из города и ничего никому не сказала. Ему показалось, что кто-то невидимый всадил нож в спину и несколько раз повернул его там.

– Она бросила меня на произвол судьбы, – в отчаянии думал он, – о, женщины, как они изменчивы и не постоянны, и как вероломны.

На пальце оставался только ее перстень, как последнее напоминание о том, чего не было в его жизни. Она поняла, что любит его, и испугалась своей любви, по-другому ее побега он никак не мог истолковать, как ни старался. И нужно было как-то потешить свое мужское самолюбие. Признаться в том, что ничего не было, она осталась холодна и неприступна, он не мог и не хотел.

№№№№№

Уже по дороге в Михайловское, он понял, что только одним способом сможет отомстить ей – женится на самой обворожительной и юной красавице. Но осуществилось это лишь через несколько лет. Только отомстил поэт, скорее всего, не графине Воронцовой, а самому себе.

Побывав в столице, граф Михаил рассказывал своей жене:

– Он женился на семнадцатилетней дурочке, говорят она красива, но я не нашел в ней ничего привлекательного.

– Бедняжка, но какой безумный отец согласился отдать ему свою дочь.

– Говорят, Гончаров и на самом деле безумен, их семейство окружают какие-то страшные и дикие тайны.

– Но и он достоин их, потому что способен превратить в ад жизнь любого, она никогда не будет с ним счастлива, этого не может быть.

Она вспомнила, как он забрасывал ее самыми дерзкими и откровенными письмами. Она же передавала их Марии, не читая. Та, вероятно, что-то ему отвечала. Потом все, к ее радости, прекратилось.

Но еще дальше в те дни был от них Павел Пестель. После бунта, он был повешен по приказу нового императора. Рассказывали ужасные вещи о том, что веревки обрывались несколько раз, и их казнили снова и снова. И она понимала, насколько опасен был и для нее, а не только для России этот человек. А поэт? Она слышала от Марии стихи про сожженное письмо – он что-то там снова напридумывал. Но куда еще заведут его дерзкие фантазии, невозможно даже представить себе этого.

Его поклонники будут думать, что она и на самом деле любила поэта. Зато никто не узнает тайны графини Воронцовой, а она состояла в том, что любила она своего мужа, и была увлечена жутким заговорщиком, который метил в Бруты, но был вовремя остановлен. Но во все это было очень трудно поверить даже ее близким людям, а что говорить о тех, кто ни о чем не имел понятия.

№№№№№

Варвара закрыла рукопись, она хорошо понимала, почему та оказалась у нее. Сестра переживала из-за ее грядущего и подсказывала ей, как поступить должно в таком случае.

Она и сама знала, что Мишель не Пушкин, с ним будет еще страшнее и тяжелее, стоило только оступиться и поддаться такой страсти. Какими бы не были ее чувства, губить себя, приносить в жертву она не собиралась. Она сможет устоять против такого соблазна и сохранить все, что еще можно сохранить, а это не так уж и мало в ее жизни

Говорят, он скоро снова уезжает на войну, говорят, что оттуда не вернётся, может тогда она сможет перевести дыхание и жить, просто жить.

Лирическое отступление

Перстень Графини. Та самая Татьяна

 
Поэт умчался в ярости куда-то
И перстень не отдал ей в грозный час,
Предчувствовал потери и утраты,
Улыбки боль, и где она сейчас.
Графиня, усмехаясь, танцевала,
Шептала строчки, страсти роковой
Не верила беспечная сначала,
Потом забыть не смела, за чертой.
 
 
Ревнивый муж победно улыбался,
Была Одесса где-то далеко,
И тот роман все время отражался
В сиянии прекраснейших стихов.
Оковы страсти упадут внезапно,
Когда императрица на балу
На перстень глядя, с болью и азартом
Продолжит с ним беспечную игру.
 
 
Мальчишка, шут, о да, поэт печальный..
Влюблен? Простите, верила едва ль,
И только перстня роковая тайна
Влекла ее на этот карнавал.
Графиня с мужем ссорилась внезапно
И уходила в суету игры,
Печаль терзала, тихо и невнятно
Те строки повторяла до поры.
 
 
Письма экстаз, невольную стихию,
Как моря шум, и в страсти роковой,
Казалось он Пророк, ее Мессия,
А двор бурлил, и влек он за собой.
Одна в гробу, вторая в черной башне,
И никого не будет впереди,
Ему теперь и горестно и страшно.
Семья, друзья, дуэли и враги…
 
 
Лишь перстень Воронцовой как расплата
За то, что не случилось в грозный час,
Она сама, она не виновата.
Но эта страсть терзая, и ярясь,
Его забросит, и найдет он снова,
И будет ждать чего-то за чертой,
Когда к нему вернется Воронцова,
Когда его поманит за собой.
 
 
Но не оставит призрачной Одессы
Графиня, Маргаритой стать едва ли.
И только боль и роковые пьесы,
Его к дуэли роковой толкали.
 
 
– Графиня, вы… И обрывает строки,
Письма очередного в грозный миг.
– Графиня вы безжалостны, жестоки.
И покачнулся страсти южной мир…
 
 
Бурлило море, в роковой столице
Его похоронили в этот час,
Когда мелькали призрачные лица,
Она одна шагнула на причал.
О чем там снова думала устало,
Кого звала, к кому неслась во тьму.
И чайка покачнулась и упала
Во мрак воды. К поэту своему
 
 
Татьяна не вернется, это ясно,
Молчит Раевский, грозен Воронцов,
Она теперь печальна и прекрасна,
Роман в стихах, очарованье снов.
И эта боль ее неизлечима,
И трепет моря, и его глаза,
Она была, она была любима
Пусть только миг, и грянула гроза
Гроза смела все роковые будни,
Смотрела молча в мертвые глаза,
Он утверждал, что счастлива не будет
Его графиня больше никогда,
Проклятье перстня и его сразило,
А ей Одесса дивная мила,
Его фантазий яростная сила
До Черной речки скоро довела.
 
 
И ни о чем, как прежде не жалея,
И зная, никогда не быть вдвоем,
Она в просторах зеркала немея
Все видит отражение свое.
Угаснут мифы, как костры к рассвету,
Никто ее не станет укорять,
И только тень влюблённого поэта
Является во сне ее опять.
 

Часть 6 И звезда с звездою говорит

Глава 1 На краю пропасти

«Любовь мертвеца» – так называлось то жутковатое стихотворение, теперь ходило в списках по всем салонам, но, чтобы как -то уберечь автора, о нем почти не говорили – читали молча, передавая друг другу, но и этого было достаточно для того, чтобы наследник волновался и вызвал к себе Василия Андреевич. Как только тот появился, он передал ему эти списки и пристально взглянул. Судя по всему, тот раньше его не читал, или научился так искусно притворяться.

Потом в знак оправдания Мишеля Учитель что-то говорил о немецких балладах, которые сам переводил очень много, там так все и было, лес, ужас, мертвый младенец, и человек, летящий в бездну.

– Вы ему их читали перед сном? – спросил Александр и про себя усмехнулся.

Учитель мог объяснить и оправдать что угодно, только насколько далеко все это было от истины, как знать. Ему же, не только самому императору уже наскучила бесконечная борьба с поэтом, и судя по всему, ей не будет конца и края. Хотя возможно и не стоило так пристально за ним следить, ну пишет и пусть себе пишет про своих мертвецов, так нет же, бунт бессмысленный и беспощадный никак не лает ему покоя.

Василий Андреевич на этот раз сам поспешил к бабушке, он рассказал ей о встрече с наследником

– Ничего хорошего нас всех не ждет, – развел он руками,

– Словно нас когда-то ждало что-то хорошее, – махнула она руками, но тут же бессилие свое оборотила в силу, это надо было видеть и слышать, как она в одно мгновение могла преобразиться, усыпив бдительность своего собеседника.

№№№№№№

Что он мог пообещать и что сделать?

Тут же он составил послание к Александру, чтобы подробно объяснить все, что творится, чего стоит, а чего не стоит опасаться. Он и сам убедится в том, что на бумаге все звучало ярче и убедительнее, чем в устной его речи, таков он был, когда приходилось пусть и робко, но отстраивать что-то дорогое и близкое, он словно бы просил за себя самого, а это всегда не очень хорошо заканчивалось, увы. А тут прямо сам убедился, что все не так скверно и печально, как ему думалось.

Да вот только одна небольшая промашка, то послание по какой-то неведомой причине так и не было передано адресату. Что там случилось, кто

же его знает, но оно со временем затерялось среди бумаг Василия Андреевича, и никогда не было прочитано императором Александром Вторым. Хотя вряд ли что-то изменилось бы, прочти он его вовремя, но он его не прочитал и ничего не ведал о его существовании.

Мишель узнал обо всем этом от Марии, бабушка не стала говорить с ним о визире Жуковского и хорошо, что не стала, нечего ей смотреть на его уныние и отчаяние почти.

Он махнул рукой в полной безнадежности и заявил:

– Да пошлю-ка я их всех к черту и отправлюсь поскорее на Кавказ, здесь просто нечем дышать давно, а там такой свежий воздух.

И даже мысли о Евдокии больше не согревали и не моги его остановить.

– Мне уже ничто не поможет, -говорит он, прощаясь с бабушкой, твой Жуковский даже дуэль не смог остановить, и Пушкин погиб, какая на него надежда теперь?

Тут и появился приказ императора, в котором он требовал за 48 часов покинуть столицу. С чем была связана такая спешка? Да кто его знает, кто и что посмел рассказать ему о том, что было с поэтом, чего не было, но приказ следовало исполнить, что Мишель и сделал незамедлительно.