Текст книги "Вначале будет тьма // Финал"

Москва. Финал

Сказка.

Да-да, так и называется их деревня. Туристы по пути из Москвы во Владимир любят останавливаться рядом со знаком «н. п. Сказка». И фотографироваться. Потом в Инстаграме друзья туристов гадают над расшифровкой загадочных «н.» и «п.»: «наша правда – Сказка», «нам повезет – Сказка» и даже «налоговая полиция – Сказка». Ну и, разумеется, местные – они все «сказочники», «сказики», «сказкавцы». Есть и неприличные определения. Интернет, что с него возьмешь?

Название деревни имеет вполне прозаическое происхождение. Давным-давно, еще при Никите, построили здесь кабак для путешествующих по оживленному тракту иноземцев. Главный дом, хозяйственные постройки и три небольшие террасы – все-все-все построили из бревен. В крохотном пруду, прямо посередине, посадили каменную царевну-лягушку со стрелой в лапках. На одной из сосенок появился мохнатый леший из пластика и пенопласта. Там и сям по территории разбросали фигурки других волшебных персонажей. Недолго думая, дали название – «Сказка».

В те дремучие времена, за неимением большого разнообразия в сфере общепита, кабак пользовался популярностью как у туристов, так и у местных из окрестных деревень. Пиво всегда было в изобилии. Бутерброды с вареной колбасой, соленые орешки и кусочки скумбрии на закуску. Редкий прохожий проходил мимо, не останавливаясь. Летом сюда частенько заглядывали дачники. Пионервожатые из расположенных по соседству трех детских лагерей прибегали в тихий час отдохнуть от своих спиногрызов. Речка. Заповедный лес. Красота!

Со временем вокруг бойкого места образовалось вначале небольшое, а потом и вполне себе немаленькое поселение. Глянь-поглянь, а вот уже и деревня стоит длинной широкой улицей. Дома разные, на всякий вкус и цвет. С одной стороны побогаче. С другой попроще. А улица та шла прямо по границе Владимирской и Московской областей. Так и жили. Нормально жили – по-соседски. Как получится.

Церковку прямо посередине улицы, с владимирской стороны, поставили. Небольшую, в одну луковичку. И колоколенку. А раз так, то и название надо было давать этой деревне. Да и не деревне уже, а селу. Долго не думали. Дали то, что на поверхности лежало. А чего тут думать-выдумывать-то еще?

Жили в этом селе три друга. Один с московской стороны и двое с владимирской. Однако почему же жили? Даст Бог, еще пять раз по столько проживут. Значится, тогда так – живут в этом селе три друга. Того, что с московской стороны, зовут Олег. Он по тамошним меркам, считай, старожил. Еще отец его, Никита Добрынин, первым каменный дом недалеко от дороги поставил. По торговой части работал. Дом хороший справил. Сына, когда срок подошел, в военное училище определил. В десантное. Олег, правда, недолго в армии прослужил. Характер у него для службы не совсем подходящий. Строптивый он. Но повезло – друзья помогли. Словечко замолвили, и в смутные времена случилось ему охранником у самого губернатора поработать. Потом опять не заладилось что-то. Хотел даже в разбойники податься. А сейчас, небось, снова его на службу потянет. После известных событий-то. Но о них позже, пока не время еще.

Второй приятель – сын священника. Из их церквушки. Этот очень уж любит по девкам бегать. Лешкой его зовут. Местные-то все про него всё знают. Даже в городе, который недалеко, в Подкове, и то иногда побить пытаются. Да не на того напали! Лешка с малых лет не на печи сидел, а бегал, прыгал, подтягивался. Воркаутом, значит, занимался. Непросто его побить. А поймать и того сложнее. Вот отец только его часто бранит. И на исповедь зовет. А тот искоса так посматривает, посмеивается и на исповедь ходит только в исключительных случаях. Ну, в тех самых, что пером не описать…

Третий их товарищ, самый старший, – Илья. Отец его поехал однажды в Москву за лучшей жизнью да остановился у кабака этого пива попить. День пил, два пил. А на третий решил – незачем его, счастье-то, непонятно где искать, можно и в родной губернии жизнь устроить. Силы был недюжинной. Жалко, помер рано. Мама Илью одна поднимала. Ничего для него не жалела. А тот удалью в отца пошел. В школе, в первом классе, всех мальчишек вплоть до пятиклассников гонял. Кулачками. До тех, кто постарше, кулачки не доставали. Так он их палкой охаживал, если что.

Жили три товарища, не тужили. Но это не сказ еще, это присказка. А настоящий-то рассказ впереди.

Пришло на землю русскую чудо невиданное, дело неслыханное. Сказали как-то по телевизору, что собрались заморские короли и цари, восточные шейхи, американские толстосумы и даже африканские принцы, и решили проводить в России всего мира чемпионат. По футболу. Дело хорошее. Захотелось друзьям на него воочию посмотреть. Игру Сборной оценить. На иностранцев поглазеть. В России-то все разбираются в футболе. Наверное, поэтому нелегко это оказалось – билеты на Сборную достать. Чемпионат-то пришел, а смотрели они его только по телевизору.

У Олега, Добрынина-то, приятель еще с губернаторских времен был – Денис Аникин. Ну как приятель – так, по работе часто общались. Вроде ничего особенного. Но полезный был знакомый. Начальник службы безопасности. Так вот, у него – получилось просто так – лишние три билета на финальную игру оказались. Он их Олегу-то и предложил.

Обрадовался тот. Приятелям все рассказал. И стали они в дорогу собираться. Вначале каждый на своей машине хотел поехать. Потом решили на двух – Илья с Лешкой могли и вместе ехать. А потом Олег сказал, что втроем веселее в одной. И поехали они в Москву на его «крузаке». В воскресенье матч должен был состояться. Пораньше в путь отправились. Пробки, то-се.

Долго ли, коротко ли ехали, но только решили они на заправке остановиться. А там, совсем рядом с этой заправкой, старичок один стоял. Плюгавенький. Подошел он к ребятам и говорит: «Доброго вам здоровьица! Вижу я, красны молодцы, едете вы в Москву. Уж не на финал ли чемпионата мира случаем?» Те утвердительно в ответ закивали. Тогда старичок продолжил: «Едете вы не просто на игру. Игра та волшебная. В ней судьба всего мира решается. Выиграет Славония – и заполнят наш свет ядовитые твари всякие. Станут они, вороги, над нами, простыми христианами, суд чинить. Издеваться будут и насильничать. Выиграет Россия – настанет мир и благодать. Царство небесное как есть прямо здесь». Удивилась троица речам таким, но слушала внимательно. Не перебивая. Интересно старик свой рассказ вел: «Нельзя вам, братцы, на матч просто так, без поддержки родной земли, дальше следовать. Дам я вам помощника. Но не простого, а трехцветного. Волшебный стяг. Как приедете на игру, сразу его разверните и до конца матча не сворачивайте. А то горе будет. А взамен дайте мне монет немного. Но только смотрите! Пожадничаете – плакать потом будете! Сам-то я поехать не могу. Немощен. А вы вон какие удальцы, постоите на трибуне за Родину». Дали ему товарищи пять тысяч рублей. Не поскупились. Раз такое дело. Каждый. Развернули стяг. Смотрят – стяг как стяг. А такую мощную силу в себе несет. Повернулись к старичку, чтобы поблагодарить его за заботу. Глядь – а старичка-то и нет. Исчез. Как так? Кругом-то поля, поля. Ни одного кустика нет, чтобы спрятаться. Заправка одна-одинешенька там стоит. Чудеса, да и только.

Удивились друзья пуще прежнего и поехали дальше. Никого не трогали. Только шаурмичнику одному зуб между делом выбили, когда он им сдачи забыл отдать. Случайно. Потом все вместе немного посидели. Чай попили. За жизнь поговорили.

Едут они, едут. Видят – три красавицы у дороги стоят. Руками машут. Губки алые. Ножки загорелые. Волосы до пояса. Прямые. Поняли ребята – Москва скоро. Остановились спросить у девчонок, что и как. Недолгим разговор получился, хоть сладко девочки зазывали к себе в гости в терем придорожный. После того как цену узнали, даже Лешка не захотел задерживаться. Больно много хотели черноокие. Не поддались на их увещевания друзья. А ведь нелегко это было. Красавицы магию мейкапа использовали. Всякие штучки-дрючки умели делать. Про таких в Сказке длинные истории рассказывали. Решили так друзья: выиграем – на обратном пути с ними тоже чай попьем. С клубничкой и сливками.

За пустыми разговорами подъехали к Лужникам. Увидели, что там происходит, заробели малость. Народу разного со всего света понаехало. Все, как на рынке, галдят, ничего не разберешь. Тут тебе и азиаты в смешных кимоно. И черные с вувузелами. И скандинавы в рогатых пластиковых шлемах. Славонцы толпами ходят. Надменные. Носы задрали, флагами бело-розовыми машут. Все ше-ше, же-бже да про пир какой-то дольный. Видать, уверены так в победе. Праздновать собираются. Три друга неласково на них посмотрели. Негостеприимно. Ишь, раскудахтались тут! Еще посмотрим, чья возьмет! Илюша нахмурился. Но стерпел пока.

У входа их уже Денис встретил. Пошли за встречу сосисок поесть да пива попить. С дороги-то да с устатку все вкусно. Три кружечки выпили для начала. Настроение заметно улучшилось. Праздник кругом! Рассказали про старика. Стяг показали. Аникин начал сказочников уговаривать. Очень ему захотелось флаг развернуть и себе на плечи повесить. Видел, что многие так делают. А если выиграет Сборная… Короче, канючил он недолго. Ребята добрые. Быстро согласились. После пятой кружки.

Развернул Аникин волшебный стяг. Осмотрел его со всех сторон. Тоже удивился, что такая вот тряпица… а сила в ней большая. Набросил себе на плечи. Стал между людьми ходить, похваляться. Кто улыбнется ему, кто рукой помашет, а кто и большой палец покажет. В сторону славонцев ходить не стал. Нечего ему на их пальцы смотреть. Дела поважнее есть – победу намаливать.

А на самом стадионе:

– Вперед, Россия! Русские, вперед!

– Уматывайте на фиг!

– Никто вас не спасет!

И музыка такая приятная играет. И Президент приехал. И уже восемь кружек. Хорошо-то как, ребята! Ну, погнали…

Учителя легко узнают друг друга по походке, по затравленному взгляду, по огромному портфелю. Православные священники – по общей волосатости и стриженым усам. Гаишники – по пузу… А болельщики могут своего распознать по взгляду. Взгляды у сидящих вокруг были хорошие. Патриотичные. Все кричали и гнали Сборную на штурм неприятельской крепости. Враги были те – что надо. Должок у них остался перед россиянами после предыдущего чемпионата. Пора отдавать. Места нашим приятелям достались чудесные – все поле видно. А рядом, через сеточку, неподалеку совсем, сидели совсем с другими взглядами. Славонцы. Они радовались, когда на половину Сборной налетали их славонские гусары и рвали, рвали, как когтями, оборону. Возмущались, когда атака шла в другую сторону. Свистели и, кажется, ругались.

Друзья болели неистово. Сами рвались в бой. В беспощадный и последний. Пускались в пляс, когда голы залетали в чужие ворота. Поправляли флаг на плечах Аникина, когда уже Сборная получала пробоину. И молились.

После десятой кружечки одна трибуна резко, как раскат грома, выдохнула:

– Прячьтесь все в уборную!

И трибуна напротив подхватила. Также воинственно:

– На поле наша Сборная!

Илья вытер тыльной стороной ладони свинцовую слезу. И сурово посмотрел в сторону беснующихся в своем секторе славонцев. Пригрозил он им левым кулаком – не помогло, стали факи показывать и ржать как ненормальные. Пригрозил он им правым кулаком – пуще прежнего полетели оскорбления, еще больше факов увидел Илья. Тогда пригрозил он им и левым, и правым кулаками вместе, да еще лицо сохмурил. Не перестали славонцы над ним измываться, как обезьяны бешеные скакали по креслам и пластиковые стаканчики в его сторону кидали. Рассердился тут Илья, откинул соломенные кудри за плечи, сделал пучок и стал хмуро пальцами похрустывать. Аникин терпеть уже не мог. Давно он на месте не стоял, все подпрыгивал, как от нетерпения. Крикнул что-то непонятное и побежал в туалет. В третий раз за матч. А что тут скажешь? Десять кружек – он хоть и русский, да, чай, не железный.

И тут Сборная пропустила. 3:3. С досады Олег руки в карманы засунул. Обиделся. Так бы он, может, долго просидел. Но нащупал, к своему удивлению, в левом кармане камешек как будто. Вытаскивает – вот те на! А это, оказывается, мертвый зуб шаурмичника! Здоровый такой. И весь черный. Как он в карман к Никитичу попал – загадка. Но только показалось это ему недобрым знаком. Взял он мертвый зуб покрепче да как метнет в сторону вражеских болельщиков. Какому-то высокому дядьке прямо в лоб попал. Да отскочил и второму по затылку заехал.

Ох, что тут началось! Опять славонцы про пир свой дольный заорали. При чем он здесь? Еще оказалось, что их мат и русский мат – ну просто одно и то же. Руками замахали, ногами затопали, вроде как смелые. Быстро, правда, успокоились – в наши ворота пенальти как раз назначили. Они вроде уже и праздновать собрались, да пронесло лихо мимо – отбил Иван Давыдов мяч, отвел угрозу от наших рубежей.

Через пару минут бежит Аникин из туалета. Плачет. В сторону славонцев пальцем тычет. Сказать ничего толком не может, лопочет себе под нос непонятно что и всхлипывает с обидой. И стяга при нем нет. Что? Где? Как?

Публика вокруг сердобольная. Кто платочек протягивает. Кто добрым словом поддерживает. Успокаивали, как могли. Даже легонечко по щщам выдали. Стал Аникин более-менее складно излагать. Вот что друзья наши услышали:

– Я только начал… Стою себе спокойненько… А их человек десять вваливается… Громкие все… Возбужденные… Смеются. А один, рыжий такой, на меня уставился. Я сразу понял – что-то не так… Подходит этот рыжий такой. Расстегивает ширинку. И ссыт… Прямо на штаны мне ссыт! Я говорю, что же ты, сука такая, делаешь?! Как же тебе не стыдно?! А он только скалится. Захотел я ему по роже дать. Да куда там! Схватили меня в двадцать рук. Рыжий стяг с меня тянет и ругается еще. Падлюка. Курвой обзывает. Вон, смотри, смотри, как они над ним издеваются.

И правда. По ту сторону сетки славонцы глумились над стягом трехцветным. Прикладывали его к срамным частям тела. Плевали на него. Друг другу перекидывали. И на поле руками показывали. А там Сборная из последних сил сражалась уже. Помочь бы ей, да нет такого правила в мире пока, чтобы болельщики за игроков голы забивать могли. И играть оставалось всего чуть-чуть.

Раздался тут над стадионом покрик богатырский! Как грохот огромных валунов, скатывающихся с гор. Как треск арктических льдов. Как рев тысячи медведей, бурых и белых. Как гул пролетающих близко от земли «Су». Как раскаты системы залпового огня. Так услышал стадион воинственный глас Ильи! На десять верст вокруг поднялись в воздух испуганные птицы и закружили над городом. Все собаки, даже трепетные болонки, залаяли как бешеные. Кошки забились под диваны и кровати. Мыши с крысами запаниковали и стали выскакивать на улицы то тут, то там. Уже редкие к концу матча женщины-пешеходы визжали от ужаса и пытались залезть на электрические столбы и припаркованные машины.

Сетку Илья просто не заметил. Неорганизованные зрители разбегались с его пути кто куда, а он несся по рядам к славонцам. Ураганом влетел в самую середину толпы. И заволновалась тут нечисть славонская. Числом-то много их было, человек триста. Да вот ухаря такого, как Илья, среди них не было. Махнул он правою рукой – и десять врагов уже лежат. Махнул левой – еще десять в ауте. А сзади Олег с Лешкой подсобляют. По пять зараз приходуют. Кровища так и хлещет из носов славонских. Кости трещат, да хрящики потрескивают. Соперник пока держится, на смену побитым новые подступают. Толпой-то всегда сподручнее медведя валить. Напирают враги, ребят геройских прибить хотят. Тут и стюарды в желтых жилетах налетели. Им тоже досталось. Но меньше, чем славонцам. Пуще прежнего взялись друзья за свое праведное дело. Славонцы – кто за ухо оторванное держится, кто глаза разлепить не может, кто язык откусил. Стоны и плач великий повсюду.

Отнял Илья волшебный стяг у рыжего хулигана. Опустели трибуны вокруг наших героев. Показалось им, что победили они. Но тут пришли к ним с верхнего яруса три великана-славонца. Скалами возвышались они в белых штанах и розовых футболках над своими собратьями. Закипел бой с новой силой. Нелегко пришлось и той, и другой стороне. На каждый удар прилетала ответочка. После каждого вражеского зуба вылетал свой. Хорошо бились. Долго. Неизвестно, чья бы взяла, да прибежала полиция с дубинками и другими спецсредствами. Против них кулачками много не навоюешь. Рванули ребята в последнюю атаку. Да и полегли все трое рядышком.

А очнутся, наверное, только завтра в темнице. И что же с ними будет? Тут бабка надвое сказала, но предположить можно… Станут вспоминать, что да как, и раны свои подсчитывать.

Недолго они за решеткой посидят. Будет суд. Адвокаты заговорят про патриотизм и провокации. Жены с матерями поплачут. Публика будет аплодировать. Сам Президент за приятелей вступится. Ну и оправдают их.

Не получится у них к девицам прямоволосым заехать. Потому что на «скорой помощи» их домой везти будут. Не поговорят и с шаурмичником. Хотя попросят друзья остановиться в том месте. Старика тоже не найдут. Заправка, рядом с которой его видели, в ночь финала Чемпионата сгорит. Зато, когда вернутся в Сказку, Илью сразу же сделают деревенским головой. Олег станет директором кабака, хотя после такой драчки и будет подумывать о службе. А Лешка к девкам бегать перестанет. Они после известности такой всемирной к нему сами домой ходить будут.

Так и будет продолжаться все до самого навсегда. А что? Нельзя, что ли?

Сочи. 9 дней до финала

Всалоне привычно пахло лаймом. Мягкие кресла. Выдержанная фактура. Непрерывность линий. Подлокотники с кнопочками. Шероховатость кожи, которая чувствовалась всем телом. Боржоми в бутылочках по 0,25. Ничего лишнего. Портфель с докладом. Планшет в руках. Prelude in G minor для правильного настроя на разговор. Лирический сменялся грозным и суровым. И наоборот. Единство эмоции и характера. Мысли маршировали то стройными рядами, то хаотично, сбиваясь с привычного ритма. Безотказная формула успеха.

На экране планшета – страницы «Три в квадрате». Все та же тема. В новой оболочке. У России особый путь. Столицу на Урал для баланса половин. Ни Азия, ни Запад. Исторические особенности. Корни. Соборность. Третий путь, Рим, направление. В квадрате как в современном ускорении. И как в окруженной крепости. Крепость духа. Нового в новой доктрине вроде и нет, но надо понимать, чего именно от тебя хочет Сам. Или даже Сам Самого. И соответствовать. Разговор пойдет не на эту тему. Но тут дело в настрое.

Он попросил аудиенции только вчера, промучившись перед этим над бумагами часов двенадцать. Для такого, конечно же, есть протокол – запись на встречу, ожидание и, наконец, решение о месте и времени. Если повезет. Но ждать он не мог. Поэтому пришлось воспользоваться мобильным. Грубое нарушение. Хотя именно оно и подчеркивало, что вопрос требует экстренного вмешательства извне. Его услышали, тон был деловым, но благодушным. Быстро собравшись и даже успев заехать домой, он поцеловал жену и вылетел на встречу, результаты которой безо всякого преувеличения должны были повлиять на жизни миллионов. Марк Константинович Килин, первый заместитель председателя, после суровой школы «Феникс-Диалога» в девяностых пришел работать в Правительство в начале нулевых. Последние же без малого восемь лет провел в кресле министра финансов. И менять его, по крайней мере в ближайшее время, Марк Константинович не собирался. Поговаривали, что его дед тевтонец, но наверняка не знал никто.

S-класс мягко вкатился по улице Фиговой через КПП в Южную Резиденцию. Водитель выключил Рахманинова. Здесь, на берегу Черного моря, в субтропическом климате растительность устроила пышную демонстрацию своих возможностей. Несколько разновидностей пальмы, мимоза, эвкалиптовое и бутылочное деревья, магнолия, сакура, черешня, мушмула, альбиция, кипарисы и многое другое. Знаменитый ландшафт Южной Резиденции с ее затененными аллеями, причудливыми кругляшками клумб и секретными беседками в глубине сада.

Совсем рядом растянулась на многие километры пляжным раздольем южная столица России – Сочи. Там, в хаосе смешения рас, поколений и культур, плещется эмоциями и желаниями безумный коктейль отдыхающих, там встречаются два моря – море человеческое и море обычное, морское. По длинным променадам прогуливаются приятные и вежливые люди в легких брюках и удобных туфлях. Спешат по делам смуглые бандиты в белых «гелендвагенах». Дети клянчат у родителей все подряд. С проплывающих мимо яхт доносятся громкая музыка, звон бокалов и фальшивый смех. Рестораны, гостиницы, магазины и пирс зазывают потенциальных посетителей прыгающей и пляшущей рекламой, в которой рифмуется все и вся. («На улице Орджоникидзе жить начните, только контракт подпишите!») Там, в Сочи, этот балаган непрестанно зарабатывает, расслабляется, отдыхает, глазеет, пьет, влюбляется, предает, ищет приключения, сводит с ума, сходит с ума и хвастает прикупом. А здесь, в Боччи, который отделяет от большого города мелкая, но стремительная речка, царят тишина и покой. Отголоски праздника долетают с другого берега, но глухо, в них не слышно настырного приглашения на танец, который ты не танцуешь.

Город Боччи основали галлы, воевавшие в позапрошлом столетии в Крыму. Три года сражений и лишений, трений с союзными англичанами и турками, ужасов холеры и каждодневного ратного подвига заставили многих пересмотреть свои взгляды на войну. Бургундец Артуа д’Омс, офицер 7-го линейного полка, командир роты зуавских пехотинцев Даниэль Боссе и шевалье Эрик Грю возглавили небольшой отряд, высадившийся на берег недалеко от форта Навагинский, слева от устья реки Сочи. Местные жители – адыги, убыхи и абхазы, а также немногочисленные на тот момент русские – отнеслись к пришельцам в общем миролюбиво. Галлы были поражены красотой природы новых мест. Им так понравился юг России, что они решили остаться и поселиться рядом с большой водой, высокими горами и смелыми людьми.

Увидев, как козленок переходит ручей рядом с местом, которое галлы выбрали для строительства, шевалье Эрик Грю, самый простецкий из этой троицы, решил назвать место Ruisseau-de-Bouc (Рьюисо-дё-бук, Козлиный ручей). Неискушенный в вопросах топонимики Грю даже и не подозревал, какую бурю возражений он поднимает этим названием. Артуа д’Омс кричал, что не для того он не стал возвращаться в родную Бургундию, чтобы жить в Козлином ручье. Даниэль Боссе злился и плевался на вывеску с названием, которую быстрый Эрик уже успел повесить на въездные ворота. Так они спорили долго, пока однажды их городок не посетил убыхский князь Хаджи. Галлы попросили его подождать окончания дискуссии. Не снеся этого унижения, князь выхватил саблю и разрубил вывеску на две неравные части – на Ruisseau-de– и Bouc. Первую выбросил в тот самый ручей, а вторую оставил галлам со словами: «Никаких здесь рьюсо не надо, боч надо». Почему «боч», а не «бук» никто спрашивать не стал. Название «Боч» под влиянием местных языков претерпело изменения и постепенно превратилось в «Боччи». Кому-то слышатся в нем итальянские мотивы. Но только до приезда в город.

Время стерло старые дома переселенцев, в названиях улиц давно уже нет ничего галльского. Да и сами галлы, перемешавшись с местными многочисленными народами, потеряли идентичность и язык. От мирных занятий бывших головорезов странным образом осталось только умение организовывать прекрасные цветущие места отдыха в лучших традициях их исторической родины. По всей России, если рядом с очередным дворцом надо было разбить парк, сквер или, на худой конец, просто сад, никто не мог сравниться в мастерстве этого дела с садоводами Боччи.

Министр Килин видел всю эту пестроту в первый раз. Когда-то, в бытность свою студентом, он приезжал в город с друзьями. Им нравилось исследовать, пить вино, рисковать, как тогда казалось, жить настоящей жизнью. Любопытные, отважные, они проходили и мимо этих мест. Но тогда здесь, кроме нескольких частных домов и злых дворовых собак, ничего не было. Все изменилось за тридцать пять лет. Марек сам из длинноволосого брюнета в клешах превратился в полнотелого лысого дяденьку в строгом костюме. Полысеешь тут…

Президента на месте не было. Сегодня начинались матчи четвертьфиналов, и Лидер Наций хотел присутствовать на игре Сборной лично. До этого он посмотрел на стадионе только первый матч, а затем неотложные дела то здесь, то там мешали, не давали расслабиться. А вот сейчас, вероятно, график стал посвободнее.

Марк Константинович замедлил шаг у одной из пальм. Показалось, что ее листья-ладошки висят слишком вольно и не приветствуют гостя так, как это положено. Килин провел рукой по лицу, смахивая морок усталости последних дней. Последним движением он погладил воображаемую бороду, как делают в фильмах про Восток актеры, играющие мусульманских священников, имамов. Ночь у министра выдалась бессонная. После такой показаться могло все, что угодно. Он шел на встречу не к Президенту. К другому. Осознавал важность приближающегося разговора, а также быстрых и четких действий после него. И только потом, когда корабль российской экономики пройдет мелководье кремлевской казны, только потом можно будет ставить в известность Самого. Такое случалось уже не раз и не два за его карьеру. Каждый раз чутье, точный расчет и быстрота реакции спасали ситуацию. И шкуру министра.

На ступеньках главного входа его встретил секретарь. Марк Константинович знал Мишу. Знал его послужной список. И звание. Высокий, с острым взглядом и отличной памятью. Услужливый. Прекрасный помощник. Миша провел министра финансов по широкой лестнице с красной ковровой дорожкой на второй этаж в правое крыло дворца. Открыл последнюю дверь в конце коридора. И мягко прикрыл ее за Марком Константиновичем.

«Почему он всегда шьет пиджак на размер больше?» – неожиданная мысль предательски заставила замешкаться. И только после небольшой паузы Килин заулыбался, поздоровался и побежал жать руку. Навстречу ему вставал маленький темноволосый человек. Улыбка пробежала по тонким губам хозяина кабинета и исчезла где-то в глубинах пиджака. На лбу, ровно посередине, заметно выделялось небольшое родимое пятно. «Не смотри туда, не смотри…»

– Добрый день, Лев Борисович! Хорошо у вас здесь в Боччи – прохладой с моря веет… А в Москве-то душновато.

– Здравствуйте, МркКстатинч! – Незнающие часто терялись, впервые услышав, как быстро Зоркий произносит имя и отчество собеседника. – Садитесь. Из нашего телефонного разговора я не все понял, ясно только, что дело срочное. Давайте не будем терять время. Так что безо всяких политесов. Переходите прямо к делу. Миша набросал мне тут тезисно основные моменты. Но я хотел бы послушать вас. Внимательно.

Марк Константинович неуверенно огляделся. Посмотрел на старинный шкаф, сплошь уставленный толстенными книгами. На обитые дубом стены. На напольные Birenz с медведями. На столик в углу. На фотографии, стоявшие за стеклом рядом с книгами. Там, среди прочих, увидел знаменитый портрет Ну’и с редкой сальной бородкой. Из книжных рядов верхней полки выступали корешками вперед «Президент» и сборник стихов Регины Тановой «Восславленный подвиг». Килин заерзал, втискиваясь в кресло, и еще раз огляделся.

– МрКсныч, бросьте! Кто нас здесь может слушать? Ну если и слушают, значит, так надо. Излагайте уже суть. И да, кстати, я про ваш пиджак и лысину, между прочим, молчу.

– А я… – смутился Марк Константинович. Однако быстро взял себя в руки: – Да уж. Не будем отвлекаться от сути. Вчера на коллегии меня буквально атаковали замы. Они все как один в ужасе из-за показателей этого года. Ни санкции, ни, тем более, контрсанкции этого объяснить не могут. Дефицит бюджета уже к этому месяцу просто катастрофический. Мне не хотелось бы нагнетать, но если все пойдет так, как сейчас, если не предпринять меры, то мы не то что наказы Президента не сумеем выполнить, мы сядем в такую долговую яму… Военка, нефть и десять Северных потоков не смогут покрыть наши траты. Чемпионат! Мы подсчитали наши расходы. И это не-ве-ро-ят-но!

– Подождите, МарКонстныч! – Зоркий удивленно смотрел на взволнованного первого заместителя председателя. – Мы же все заранее предусмотрели. Сметы, подрядчики, аутсорс, волонтеры… Все проверено, проведено и согласовано. Учитывая значимость проекта, его влияние на политическую ситуацию, на настроения в обществе, мы предполагали, что затраты превысят порог чувствительности. Но картина никогда не рисовалась так, как вы ее… Да… Предусмотрен целый комплекс компенсационных мер, включая прода… передачу Курильских островов японцам. Вы же сами докладывали Президенту…

– Докладывал. Но в наши расчеты вкралась… хмм… закралась… черт… в наших расчетах есть ошибка. Мы забыли включить в них коэффициент ВПЖ. Коэффициент ВПН, да, он существенно увеличивает расходы. Но ВПЖ их просто вынес в космос!

Собеседник министра вздрогнул на слове «космос», потер лоб указательным и средним пальцами, посмотрел в сторону портретов. Но прерывать говорящего не стал.

– Лев Борисович, я все понимаю, все мы не без греха… Но, судя по нашим подсчетам, ВПЖ превышен примерно в три раза! – Килин выразительно и не мигая смотрел на помощника Президента, немного наклонившись в его сторону. – Как?! Спрашивается, как такое могло случиться? В три раза! Я понимаю всю сложность моего вопроса. Но положение отчаянное. Боюсь, что уже осенью нам будет нечем платить бюджетникам. А это, вы меня понимаете, не только учителя и врачи…

Килин достал из портфеля небольшую папку. Осторожно положил ее на стол перед Зорким.

– Здесь самое важное. Кто, сколько, когда. Цифры… Посмотрите сами…

Изучая бумаги, Зоркий нажал на кнопку селектора и попросил Мишу принести черный чай себе и посетителю. Осторожно перелистывая страницы тонкими пальцами, Лев Борисович причмокивал, присвистывал и даже, кажется, что-то напевал себе под нос. Только брови сошлись в смоляной минус. Родимое пятно уменьшилось, превратившись в тонкую и короткую вертикальную черту.

Разбивая пленочку «Краснодарского V.I.P.», Килин не почувствовал аромат. Не заметил, что положил в чашку шесть кусков сахара. Даже когда пил. Зоркий перестал напевать, читал внимательно. Его глаза расстреливали текст строку за строкой. В какой-то момент он перестал постукивать ложечкой по фарфоровым стенкам. Кончик носа дернулся и замер.

Стрелки Birenz на красно-желтом циферблате двигались мягко, почти незаметно скользя вперед по кругу. Южное солнце стремилось сквозь щели жалюзи в комнату, лениво шпионя за государственными мужами. Снаружи, где-то недалеко, закричала чайка. И стихла. Зоркий поднял глаза. Он закончил чтение, перевел взгляд на шкаф, затем посмотрел на министра. Через минуту часы громко пробили полдень.