Электронная библиотека » Николай Лейкин » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 8 апреля 2014, 14:12


Автор книги: Николай Лейкин


Жанр: Русская классика, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Не набережная, а – тьфу!

Супруги Ивановы и Конурин, может быть, еще и дольше играли бы в азартные игры у столов, тем более что, кроме испытанных уже ими лошадок и железной дороги, имелась еще игра в покатый бильярд, но Капитон Васильевич, взглянув на часы, заторопился на поезд, чтобы ехать домой. Он стал прощаться.

– Надеюсь, что еще увидимся… – любезно сказала ему Глафира Семеновна. – Мы в Ницце пробудем несколько дней.

– Непременно, непременно. Я приеду к вам в гостиницу. Ведь я должен вам отдать свой долг. Я даже познакомлю вас с одним графом. О, это веселый, разбитной человек!

– Пожалуйста, пожалуйста… Знаете, за границей вообще так приятно с русскими… Послушайте, Капитон Васильевич, да вы сами не граф? – спросила его Глафира Семеновна.

– То есть как сказать… – улыбнулся он. – Меня многие принимают за графа… Но нет, я не граф, хотя у меня очень много знакомых князей и графов. Итак, мое почтение… Завтра я не могу быть у вас, потому что я должен быть у посланника.

– Да мы завтра и дома не будем… Завтра мы едем в Монте-Карло. Ведь вы говорите, что это так не далеко, все равно что из Петербурга в Павловск съездить, а я положительно должна и там попробовать играть. Вы видите, как мне везет. Ведь я все-таки порядочно выиграла. Что ж, в Монте-Карло я могу еще больше выиграть. Вы говорите, что в Монте-Карло игра гораздо выгоднее и уж ежели повезет счастье, то можно много выиграть?

– Но зато можно и проиграть много.

– А вот те деньги, что сегодня выиграла, я и проиграю. Теперь я с запасом, теперь я, в сущности, ничем не рискую. Так до свидания. Завтра мы в Монте-Карло.

– Как мы, матушка, можем быть завтра в Монте– Карло, если мы взяли на завтра билеты, чтоб эту самую драку на бульваре смотреть, где цветами швыряться будут, – вставил свое слово Николай Иванович.

– Ах да… И в самом деле. Ну, в Монте-Карло послезавтра, – отвечала Глафира Семеновна.

– Зачем послезавтра? Да вы и завтра после цветочного швыряния в Монте-Карло можете съездить, успеете, – сказал Капитон Васильевич. – Цветочное швыряние начнется в два часа дня. Ну, час вы смотрите на него, а в четвертом часу и отправляйтесь на железную дорогу. Поезда ходят чуть не каждый час. Еще раз кланяюсь.

Разговаривая таким манером, они очутились на бульваре. Капитон Васильевич пожал всем руки, как-то особенно томно повел глазами перед Глафирой Семеновной и зашагал от них.

– Ах, какой прекрасный человек! – сказала Глафира Семеновна, смотря ему вслед. – Николай Иваныч, не правда ли?

– Да кто ж его знает, душечка… Ничего… Так себе… А чтобы узнать, прекрасный ли он человек, так с ним прежде всего нужно пуд соли съесть.

– Ну, уж ты скажешь… Ты всегда так… А отчего? Оттого что ты ревнивец. Будто я не заметила, каким ты на него зверем посмотрел после того, когда он взял меня под руку и повел к столу, где играют в поезда.

– И не думал, и не воображал…

– Пожалуйста, пожалуйста… Я очень хорошо заметила. И все время на него косился, Когда он со мной у стола тихо разговаривал. Вот оттого-то он для тебя и не прекрасный человек.

– Да я ничего и не говорю. Чего ты пристала!

– А эти глупые поговорки насчет соли! Без соли он прекрасный человек. И главное, человек аристократического общества. Вы смотрите, какие у него всё знакомства! Князья, графы, генералы, посланники. Да и сам он, наверное, при посольстве служит.

– Ну, будь по-твоему, будь по-твоему… – махнул рукой Николай Иванович.

– Нечего мне рукой-то махать! Словно дуре… дескать, будь по-твоему… Дура ты… как бы то ни было, но аристократ. Вы посмотрите, какие у него бакенбарды, как от него духами пахнет.

– Да просто земляк. Чего тут разговаривать! По-моему, он купец, наш брат Исакий, или по коммиссионерской части. К тому же он и сказал давеча: «Всякие у меня дела есть». Что-нибудь маклерит, что-нибудь купит и перепродает.

– И ничего это не обозначает. Ведь нынче и аристократы в торговые дела полезли. А все-таки он аристократ. Вы, Иван Кондратьич, что скажете? – обратилась Глафира Семеновна к мрачно шедшему около них Конурину.

– Гвоздь ему в затылок… – послышался ответ.

– Господи! Что за выражения! Удержитесь хоть сколько-нибудь. Ведь мы в Ницце, в аристократическом месте. Сами же слышали давеча, что здесь множество русских, а только они не признаются за русских. Вдруг кто услышит!

– И пущай. На свои деньги я сюда приехал, а не на чужие. Конечно же гвоздь ему в затылок.

– Да за что же, помилуйте! Любезный человек, провозился с нами часа три-четыре, все рассказал, объяснил…

– А зачем он меня в эту треклятую игру втравил? Ведь у меня через него около полутораста французских четвертаков из-за голенища утекло, да сам он восемнадцать четвертаков себе у меня выудил.

– Втравил! Да что вы, маленький, что ли!

Конурин не отвечал. Они шли по роскошному скверу, поражающему своей разнообразной флорой. Огромные камелии были усеяны цветами, желтели померанцы и апельсины в темно-зеленой листве, высились пальмы и латании, топырили свои мясистые листья рога агавы, в клумбах цвели фиалки, тюльпаны и распространяли благоухание самых разнообразных расцветок гиацинты.

– Ах, как хорошо здесь! Ах, какая прелесть! – восхищалась Глафира Семеновна. – А вы, Иван Кондратьич, ни на что это и не смотрите. Неужели вас все это не удивляет, не радует? В марте и вдруг под открытым небом такие цветы! – обратилась она к Конурину, чтобы рассеять его мрачность.

– Да чего ж тут радоваться-то! Больше полутораста четвертаков в какой-нибудь час здесь ухнул, да дома приказчики в лавках, может статься, на столько же меня помазали. Торжествуют теперь, поди, там, что хозяин-дурак дело бросил и по заграницам мотается, – отвечал Конурин.

– Скажите, зачем вы поехали с нами?

– А зачем вы сманили и подзудили? Конечно, дурак был.

Они вышли из сквера и очутились на набережной горной реки Пальон. Пальон быстро катил узким потоком свои мутные воды по широкому каменисто-песчаному ложу. Конурин заглянул через перила и сказал:

– Ну уж река! Говорят, аристократический, новомодный город, а на какой реке стоит! Срам, не река. Ведь это уже нашей Карповки и даже, можно сказать, на манер Лиговки. Тьфу!

– Чего же плюетесь? Уж кому какую реку Бог дал, – отвечала Глафира Семеновна.

– А зачем же они ее тогда дорогой каменной набережной огородили? Нечего было и огораживать. Не стоит она этой набережной.

– Ну уж, Иван Кондратьич, вам все сегодня в черных красках кажется.

– В рыжих с крапинками, матушка, даже покажется, коли так я себя чувствую, что вот тело мое здесь, в Ницце, ну а душа-то в Петербурге, на Клинском проспекте. Ох, и вынесла же меня нелегкая сюда за границу!

– Опять.

– Что опять! Я и не переставал. А что-то теперь моя жена, голубушка, дома делает! – вздохнул Конурин и прибавил: – Поди, теперь чай пьет.

– Да что она у вас так часто чай пьет? В какое бы время об ней ни вспомнили – все чай да чай пьет.

– Такая уж до сего напитка охотница. Она много чаю пьет. Как скучно – сейчас и пьет, и пьет до того, пока, как говорится, пар из-за голенища не пойдет. Да и то сказать, куда умнее до пара чай у себя дома пить, нежели чем попусту, зря, по заграницам мотаться, – прибавил Конурин и опять умолк.

Кошон, пети кошон

Ступая шаг за шагом, компания продолжала путь. Показалось здание вроде наших русских гостиных дворов с галереей магазинов. Они вошли на галерею и пошли мимо магазинов с самыми разнообразными товарами по части дамских мод, разных безделушек, сувениров из лакированного дерева в виде баульчиков, бюваров, портсигаров, портмоне с надписями «Nice». Все это чередовалось с кондитерскими, в окнах которых в красивых плетеных корзиночках были выставлены засахаренные фрукты, которыми так славится Ницца. На всех товарах красовались цены. У Глафиры Семеновны глаза и разбежались.

– Боже, как все это дешево! – восклицала она. – Смотри, Николай Иванович, прелестный баульчик из пальмового дерева, и всего только три франка. А портмоне, портмоне… По полтора франка… Ведь это просто даром. Непременно надо купить.

– Да на что тебе, душечка? Ведь уж ты в Париже много всякой дряни накупила, – отвечал тот.

– То в Париже, а это здесь. На что! Странный вопрос… На память… Я хочу из каждого города что-нибудь на память себе купить. Наконец, подарить кому– нибудь из родни или знакомых. А то придут к нам в Петербурге люди, и нечем похвастать. Смотри, какой бювар из дерева, и всего только пять франков. Вот, купи себе.

– Да на кой он мне шут?

– Ну, все равно, я тебе куплю. Ведь у меня деньги выигрышные, даром достались. И засахаренных фруктов надо пару корзиночек купить.

– Тоже на память?

– Пожалуйста, не острите! – вскинулась на мужа Глафира Семеновна. – Вы знаете, что я этого не терплю. Я не дура, чтобы не понимать, что засахаренные фрукты на память не покупают, но я все-таки хочу корзинку привезти домой, чтобы показать, как здесь засахаривают. Ведь целый ананас засахарен, целый апельсин, лимон.

И она стала заходить в магазины покупать всякую ненужную дрянь.

– Больше тридцати двух рублей на наши деньги на сваях выиграла, так смело могу половину истратить, – бормотала она.

– Да ведь в Монте-Карло поедешь в рулетку играть, так поберегла бы деньги-то, – сказал Николай Иванович.

– А в Монте-Карло я еще выиграю. Я уж вижу, что моя счастливая звезда пришла.

– Не хвались, едучи на рать…

– Нет, нет, я уж знаю свою натуру. Мне уж повезет так повезет. Помнишь, на святках в Петербурге? На второй день Рождества у Парфена Михайлыча на вечеринке я четырнадцать рублей в стуколку выиграла, и все святки выигрывала. И в Монте-Карло ежели выиграю – половину выигрыша на покупки, так ты и знай. А то вдруг восемьдесят франков выиграть и жаться!

– И вовсе ты восьмидесяти франков не выиграла, потому что я двадцать четыре франка проиграл.

– А это уж в состав не входит. Вы сами по себе, а я сама по себе. Иван Кондратьич, да купите вы что-нибудь вашей жене на память, – обратилась Глафира Семеновна к Конурину.

– А ну ее! Не стоит она этого! – махнул тот рукой.

– За что же это так? Чем же она это перед вами провинилась? То вдруг все вспоминали с любовью, а теперь вдруг…

– А зачем она не удержала меня в Петербурге? Да наконец, по вашему же наущению купил я ей в Париже кружевную косынку за два золотых.

– То в Париже, а это в Ницце. Вот ей баульчик хорошенький. Всего только четыре франка… Вынимайте деньги.

Вскоре Николай Иванович оказался нагруженным покупками. Вдруг Глафира Семеновна воскликнула, указывая на вывеску:

– Батюшки! Restaurant russe! Русский ресторан!

– Да неужели? – удивленно откликнулся Конурин. – Стало быть, и русских щец можно будет здесь похлебать?

– Этого уж не знаю, но «ресторан рюсс» написано.

– Действительно ресторан рюсс. Это-то уж я прочесть умею по-французски, – подтвердил Николай Иванович. – Коли так, надо зайти и пообедать. Ведь уж теперь самое время.

Они вошли в ресторан, отделанный деревом в готическом стиле, с цветными стеклами в окнах и двери, уставленный маленькими дубовыми столиками с мраморными досками.

Конурин озирался по сторонам и говорил:

– Вид-то не русский, а скорей немецкий, на наш петербургский лейнеровский ресторан смахивает. Вон даже, кажется, и немцы сидят за пивом.

– Не в виде, брат, дело, а в еде, – отвечал Николай Иванович. – Ушки, что ли, спросим похлебать? Здесь место приморское, воды много, стало быть, и рыбное есть.

– Нет, нет, рыб я не стану есть! Бог знает какая здесь рыба! Еще змеей какой-нибудь накормят, – заговорила Глафира Семеновна.

– Закажем нашу русскую рыбу. Ну, стерлядей здесь нет, так сига, окуня, ершей…

– Ведь уж сказали, что будем щи есть, так на щах и остановимся.

Они сели за столик. К ним подошел гарсон с прилизанной физиономией и карандашом за ухом и встал в вопросительную позу.

– Похлебать бы нам, почтенный… – начал Конурин, обратясь к нему.

Гарсон недоумевал. Недоумевал и Конурин.

– Неужто по-русски не говорите? – спросил он гарсона.

– Comprend pas, monsieur…

– Не говорит по-русски… В русском ресторане и не говорит по-русски! Тогда позовите, кто у вас говорит по-русски. Мы русские и нарочно для этого в русский ресторан зашли. Не понимаешь? Ай-ай, брат, мусью, нехорошо! Кличку носите русскую, а научиться по-русски не хотите. Теперь и у нас и у вас «вив ля Франс» в моду вошло, а «вив ля Руси», так обязаны по-русски приучаться. Глафира Семеновна, скажите ему по-французски, чтоб русского человека привел нам. Что ж ему столбом-то стоять!

– Доне ну, ки парль рюсс… – сказала Глафира Семеновна. – Гарсон, ки парль рюсс.

– Personne ne parle russe chez nous ici, madame.

– Что он говорит? – спрашивал Конурин.

– Он говорит, что никто здесь не говорит по-русски.

– Вот тебе и русский ресторан! Ну, штука! Русские– то кушанья все-таки можно получить?

– Манже рюсс есть? – задал вопрос Николай Иванович. – Щи, селянка, уха…

Гарсон улыбнулся и ответил:

– Oh, non, monsieur…

– Здравствуйте! И щей нет, и селянки нет, и ухи нет. Какой же это после этого русский ресторан! Глаша! Да переведи ему по-французски. Может быть, он не понимает, что я говорю. Как селянка по-французски?

– Этому нас в пансионе не учили.

– Ну, щи. Про щи-то уж наверное учили.

– Суп и щи… Ву заве суп о шу?

– À présent non, madame… Pour aujourd'hui nous avons consommé, potage an riz avec des pois.

– Нет у них щей.

– Фу-ты пропасть! Тогда спроси про уху. Ухи нет ли?

– Уха… Про уху мы, кажется, тоже не учили. Ах да… Суп опуасон. Эскеву заве суп опуасон?

Гарсон отрицательно потряс головой и подал карточку обеда, перечисляя блюда:

– Potage, mayonnaise de poisson, poitrine de veau…

– Да не нужно нам твоей карты! – отстранил ее от себя Николай Иванович. – Поросенка под хреном хотя нет ли? Должно же в русском ресторане хоть одно русское блюдо быть. Кошон, пети кошон…

Гарсон улыбался и отрицательно покачивал головой.

– Ничего нет. А заманивают русским рестораном! Черти!

– Неужто и русской водки нет? – спросил Конурин.

– Vodka russe? Oh, oui, monsieur… – встрепенулся гарсон и побежал за водкой…

– Не надо! Не надо! – кричал ему вслед Николай Иванович. – Я полагаю, что за обман, за то, что они нас обманули вывеской, не след здесь даже и оставаться нам, – обратился он к жене и Конурину.

– Да, конечно же не стоит оставаться. Надо учить обманщиков, – отвечал Конурин и первый поднялся из-за стола.

Ивановы сделали то же самое и направились к выходу.

Ницца без городовых

И опять Ивановы и Конурин начали бродить мимо магазинов, останавливаясь у окон и рассматривая товары. Время от времени Глафира Семеновна заходила в магазины и покупала разную ненужную дрянь. Теперь покупками нагружался уж Иван Кондратьевич, так как Николай Иванович был окончательно нагружен. Были куплены фотографии Ниццы, конфеты – имитация тех разноцветных мелких камушков, которыми усеян берег Ниццского залива, несколько каких-то четок из необычайно пахучего дерева, складное дорожное зеркальце, флакон с духами. Николай Иванович морщился.

– Напрасно мы в русском ресторане не пообедали, – сказал он. – Не стоило капризничать из-за того, что в нем нет русских блюд. Ведь все равно никакой русской еды мы здесь не найдем.

– А Капитон Васильич, между прочим, давеча говорил, что есть здесь какой-то ресторан, где можно русские щи, кашу и кулебяку получить, – отвечала Глафира Семеновна. – Он даже название ресторана сказал, но я забыла.

– Тогда спросите у городового. Городовой, наверное, знает, где такой ресторан, – предложил Конурин и прибавил: – Пора поесть, очень пора. Крепкие уж на еду позывы.

– Да где городового-то сыщешь! Этот город, кажется, без городовых. Вот уж сколько времени бродим, а я ни одного городового не видала.

– В самом деле, без городовых, – поддакнул Николай Иванович. – И я не видал.

– Ну, как же это возможно, чтоб город был без городовых! – возразил Конурин. – Просто мы не заметили. Нельзя без городовых… А вдруг драка? А вдруг пьяный?

– Иван Кондратьич, вы забываете, что здесь заграница. Нет здесь пьяных.

– Теперь нет, но по праздникам-то, уж верно, бывают… Городовой… Городового надо на углу искать, на перекрестке… Пойдемте-ка на угол. Вон угол.

Вышли на угол, где перекрещивались улицы, но городового и там не было.

– Странно… – сказал Конурин. – Смотрите, на извозчичьей бирже нет ли городового. Вон извозчики стоят.

Прошли к извозчикам, но и там не было городового.

– Ну, город! – проговорил Конурин. – Как же здесь по ночам-то? Ведь это значит, коли ежели кто– нибудь на тебя ночью нападет, то сколько хочешь «караул» кричи, так к тебе никто и не прибежит. А еще говорят цивилизация!

– Да не нападают здесь по ночам.

– Все равно без караула невозможно. Это не порядок. Ну, вдруг я полезу в такое место, в которое не приказано ходить? Кто меня остановит? Опять же извозчики прохожих задевать начнут или промеж себя ругаться станут.

– А извозчики здесь полированные. Видите, какие стоят? Ведь это извозчики. Здесь на них даже нет извозчичьей одежды, как на парижских извозчиках. Так же одеты, как и вы с Николаем Ивановичем: пиджачная пара, шляпа котелком и при часах и при цепочке.

– Да неужто это извозчики? – дивился Конурин.

– А то кто же? Видите, при лошадях стоят. А то вон один на козлах сидит и в очках даже.

– Фу-ты пропасть! Я думал это так, кто-нибудь. В очках и есть. Что это у него? Газета? Да, газету читает, подлец. Батюшки! Да вон еще извозчик даже в серой клетчатой паре и в синем галстуке.

– И даже в таком галстуке, какого и у вас нет, – поддразнила Глафира Семеновна Конурина.

– Ну, ну, ну… Пожалуйста… Я в Париже полдюжины галстуков себе купил.

– Вот видите, хотя я не обижаюсь, а вы все-таки нукаете на даму, а уж я уверена, что этот извозчик не станет на даму нукать. Стало быть, для таких полированных извозчиков не нужно и городовых.

– Да ведь я, голубушка, любя понукал. Вы не обижайтесь, – отвечал Конурин.

– А он и любя нукать не станет.

– В самом деле, какие здесь извозчики! От барина же отличишь! – дивился Николай Иванович.

– Где отличить! – поддакнул Конурин. – В толпе толкнешь его невзначай, так «пардон» скажешь.

– Однако, господа, как хотите, а обедать надо, – сказала Глафира Семеновна. – Я и сама проголодалась. Смотрите, уж темнеет. Ведь седьмой час.

– Да, да… Надо хоть какой-нибудь ресторан отыскать, – подхватили мужчины.

– Тогда сядем в коляску и велим нас везти в самый лучший ресторан.

– Зачем же в самый лучший? В самом-то лучшем бок нашпарят, – возразил Николай Иванович.

– Ах ты боже мой! Да ведь я на сваях больше восьмидесяти франков выиграла, так чего же сквалыжничать?

– Да что ты все выиграла да выиграла! Ты считай, много ли теперь от этих восьмидесяти франков осталось. Ведь ты целый ворох покупок сделала.

– Ах, жадный, жадный! А ты не считаешь, что я тебе и Ивану Кондратьичу по всей заграницей переводчицей? В Париже жид переводчик предлагал свои услуги – я отказала и везде сама. Жиду-то по пяти франков в день нужно было платить, да поить-кормить его, а через меня мы без жида обошлись. Коше! – обратилась Глафира Семеновна к извозчику. – Ну, шершон бон ресторан. Ву саве? Монтре ну.

– Oh, oui, madame…

Извозчик, учтиво приподняв шляпу, полез на козлы.

– Садитесь, господа, садитесь… – скомандовала Глафира Семеновна мужчинам.

Все сели в коляску и поехали. Ехать пришлось недолго, извозчик сделал два-три поворота, выехал на Place du Jardin Publique и остановился перед известным рестораном London-House.

Tchi, kacha, koulibiaka et ikra russe

Ресторан London-House был самый лучший и самый дорогой в Ницце. Приноровленный исключительно к иностранцам, он щеголял, кроме французской кухни, русскими и английскими блюдами. Русским здесь подавали семгу, балык, свежую икру, щи, борщ, кашу, пироги, делали даже ботвинью, хотя кислые щи, которыми ее разбавляли, походили скорей на лимонад, чем на кислые щи. Англичанам предлагался кровавый ростбиф и всевозможных сортов пудинги.

Когда супруги Ивановы и Конурин уселись за столик и привычная прислуга услыхала их русский говор, к ним сейчас же подошел распорядитель ресторана с карандашом, записной книжкой и во фраке и прямо предложил на обед «tchi, kacha, koulibiaka et ikra russe». Глафира Семеновна не сразу поняла речь француза и недоумевающе посмотрела на него, так что ему пришлось повторить предложение.

– Господа, он сам предлагает нам щи, кашу и кулебяку… Здесь русские блюда есть, – обратилась она к мужу и Конурину.

– Да неужели?! – воскликнул Конурин. – Во французском-то ресторане?

– Во-первых это не французский, а английский ресторан. Вон на карточке написано «Лондон-Гус», а Лондон – город английский. Предлагает… Говорит, что и икра есть на закуску… Хотите?

– Да конечно же! – откликнулся Николай Иванович. – Английский ресторан… Молодцы англичане! Никогда я их не любил, а теперь уважаю.

– Щей, каши и кулебяки можешь подать, мусью? – радостно обратился к распорядителю Конурин и, получив от него утвердительный ответ, похлопал его по плечу и протянул руку, сказав: – Мерси, мусью. Тащи, тащи скорей все, что у тебя есть по русской части! Водка рюсс тоже есть?

– Mais oui, monsieur.

– Ловко! Еще раз руку!

Распорядитель сделал знак гарсону, и тот засуетился, уставляя стол приборами.

Была подана бутылка водки, свежая икра также во льду, семга; затем следовали кислые щи, правда приправленные уксусом, но все-таки щи, каша и добрый кусок разогретой кулебяки, смахивающей, впрочем, на паштет. Иванов и Конурин жадно набросились на еду.

– Вот уж не ждали и не гадали, а на русские блюда попали! – говорил Конурин. – Молодец извозчик, что в такое место привез! И ведь странное дело: заходили в русский ресторан и ничего русского не нашли, а тут попали в английский – и чего хочешь, того просишь.

– Смотрите, даже черный хлеб подали, – указывала Глафира Семеновна.

Николай Иванович попробовал хлеб и сказал:

– Ну, какой это черный! На пряник смахивает.

– Однако нигде за границей мы и такого не видали.

Распорядитель ресторана то и дело подходил к ним и предлагал еще русские блюда. Глафира Семеновна переводила.

– Он говорит, что здесь в ресторане даже блины с икрой можно получить, но надо только заранее заказать, – сказала она.

– Блины с икрой? Ловко! Зайдем, зайдем… Непременно зайдем в следующий раз, – отвечали мужчины.

– Et botvigne russe, monsieur…

– Ботвинья? Завтра же будем на этом месте ботвинью хлебать. Ах, англичане, англичане. Распотешили купцов! Ловко распотешили, лягушка их забодай! – бормотал Конурин. – Не знал я, что англичане такое сословие. И вино красное какое здесь хорошее, с духами…

– А это уж здесь в ресторане сами по своему выбору поставили. Я сказала только бон вэн, чтоб было хорошее вино, – отвечала Глафира Семеновна.

– «Шато-Марго». Ну что ж, я думаю, что мы не зашатаемся и не заморгаем, ежели еще третью бутылочку спросим, – сказал Николай Иванович. – Надо «Лондон-Гус» поддержать.

– Вали! Я рад, что до русской-то еды дорвался, – откликнулся Конурин. – Правда, она все-таки на французский манер, но и за это спасибо.

Николай Иванович и Конурин, попивая красное вино, буквально ликовали; но при расчете вдруг наступило разочарование. Когда Глафира Семеновна спросила счет, то он оказался самым аптекарским счетом по своим страшным ценам. Счет составлял восемьдесят с лишком франков. Даже за черный хлеб было поставлено пять франков.

– Фю, фю, фю! – просвистал Конурин. – Ведь это, стало быть, тридцать пять рублей на наши деньги с нас. За три русских блюда с икоркой на закуску тридцать пять рублей! Дорогонько, однако, русское-то здесь ценят! Да ведь это дороже даже нашего петербургского Кюбы, а тот уж на что шкуродер. Ловко, господа англичане! А я еще английское сословие хвалил, хотел ему «Вив англичан» крикнуть. По двенадцати рублей на нос пообедали, ни жаркого, ни сладкого не евши.

– Я апельсин и порцию мороженого съела, – сказала Глафира Семеновна.

– Да что апельсин! Здесь ведь апельсины-то дешевле пареной репы. Нет, сюда уж меня разве только собаками затравят, так я забегу, нужды нет, что тут блины и ботвинью предлагают. За блины да за ботвинью они, пожалуй, столько слупят, что после этого домой-то в славный город Петербург пешком придется идти.

– За вино по двенадцати франков за бутылку взяли, – заметил Николай Иванович, просматривая счет.

– Да неужели? Ах, муха их забодай! Положим, вино отменное, но цена-то разбойничья. В Париже мы по два франка за бутылку пили – и в лучшем виде…

– Ну а здесь я заказала самого лучшего и сказала, чтоб он, этот самый человек, уж на свою совесть подал, – отвечала Глафира Семеновна.

– А он уж и обрадовался. Короткая же у него совесть, таракан ему во щи.

– Удивляюсь я на вас, право, Иван Кондратьич, – сказала Глафира Семеновна. – Хотите, чтоб за границей ваши прихоти исполняли, и не хотите за них платить. Не требовали бы русских блюд.

– Как не хочу платить? Платить надо. Без этого нельзя. Не заплати-ка – в участок стащут. Так зачем же не поругаться за свои деньги? Если ты с меня семь шкур дерешь, то дай мне и над тобой потешиться и душу отвести.

– Не следовало только вино-то вот на его выбор предоставлять, – сказал Николай Иванович. – Давеча за завтраком на сваях мы в лучшем виде вино за три франка пили.

– Ах, боже мой! И вечно вы с попреками! – воскликнула Глафира Семеновна. – Ну, хорошо, давеча я выиграла и вино на выигрышный счет принимаю.

– Поди ты… Ты прежде посчитай, много ли у тебя от выигрыша-то осталось. Выигрышные-то деньги ты все в магазинах за портмоне да баулы оставила. Гарсон! Прене…

Николай Иванович вынул кошелек и принялся отсчитывать золото за обед.

– Сколько человеку-то на чай дать? – спросил он Конурина. – Хоть и нажгли нам здесь бок, но нельзя же свою русскую славу попортить и какой-нибудь французский четвертак на чай дать. Знают, что мы русские.

– Да дай два четвертака.

– Что ты, что ты! Я думаю, что и пять-то мало. Ведь лакей чуть не колесом вертелся, когда узнал, что русские пришли. Вон он как глядит! Физиономия самая масляная. Один капуль на лбу чего стоит! Тут счет восемьдесят три франка с половиной… Дам я ему четыре золотых больших и один маленький, и пусть он берет себе шесть с половиной франков на чай. Русские ведь мы… Неловко меньше. Русские за границей на особом положении и уж славятся тем, что хорошо дают на чай. Ходит, Иван Кондратьич, что ли?

– Вали! Где наша не пропадала! – махнул рукой Конурин.

Николай Иванович бросил гарсону на тарелку девяносто франков и сказал:

– А сдачу прене пур буар.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 10

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации