Текст книги "Письма. Том III (1936)"

97
Н.К.Рерих, Е.И.Рерих – Г.Ф.Лукину

28 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Гаральд Феликсович,

От лица «Урусвати» – Гималайского Института научных исследований приносим Вам сердечную признательность за пожертвование Вами Институту 71 препарата медикаментов – результатов научных исследований отца Вашего Феликса Денисовича, нашего незабвенного друга и светлого руководителя нашего Латвийского Общества. Препараты, пожертвованные Вами, будут храниться в Лаборатории Института в именном хранилище памяти Вашего покойного отца. Все соединенное с памятью Феликса Денисовича, о его самоотверженных трудах на пользу народа, пусть светит будущим поколениям как пример бескорыстной, неутомимой деятельности, достойной всякого подражания и увековечения. Будем признательны и за обещанные Вами пояснения к присланным препаратам, когда время позволит Вам их приготовить и прислать.

На собрании нашем от 24-го с[его] м[есяца] Вы были избраны единогласно почетным членом-корреспондентом нашего Института. О таковом избрании мы рады Вас уведомить, в уверенности, что Вы не откажете принести Ваши труды и познания на пользу научных задач Института нашего.

С сердечным пожеланием,

Президенты-основатели[348]348
  В оригинале подпись на английском языке.


[Закрыть]

98
Н.К.Рерих – Н.П.Серафининой

28 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогая Надежда Павловна,

Получили Ваше сердечное письмо и такое же глубоко сердечное приветствие, переданное Вами от имени нашего Литовского Общества. Подчеркиваем сердечность явную во всем этом привете. Ведь это качество является залогом крепости и жизнененности нашего Литовского Общества. В сердечности выражена вся добрая воля ко Благу. Мы всегда говорим о единении и о деятельном добротворчестве. Но ведь эти цветы духа не растут в холоде. Только истинная сердечность со всем ее благотворным пламенем дает крепость и прекрасный расцвет духа.

Спасибо Вам и за фотографии членов Общества. Так ценно не только знать благие характеристики, но и видеть самих работников, которые, несмотря на трудные времена, преодолевая все препятствия, все же мыслят о культуре и готовы приложить на этой трудной и славной пашне свои знания и достижения. Вы сообщаете о возникшей мысли издавать местный литовский журнал. Эта мысль превосходна. Таким образом, в историю культуры Литвы впишется еще одна страница трудового творческого достижения. По примеру многих журнальных дел, в которых приходилось участвовать, посоветуем не отягощать себя обязательством ежемесячных выпусков журнала. Пусть в начале он будет по четвертям или по третям, а то и полугодовой, ведь это даст возможность более спокойного собирания материала. Хуже нет, когда издание обещано ежемесячным, а после нескольких выпусков начинает или запаздывать, или соединять двойные и тройные выпуски. Потому гораздо лучше сразу принять такой план, который менее всего принесет огорчения в будущем. Радость о каждом культурном деле так велика, что следует всеми способами избегать возможных недоумений и огорчений. Конечно, во всех делах есть и огорчения, но не по ним будем судить преуспеяние и продвижение. Будем радоваться, научимся этой мудрой радости, в светлом огне которой препятствия претворяются в возможности.

Спасибо Вам и за все статьи о Пакте, бывшие в литовских журналах. Видим, что Знамя Мира и охрана культурных сокровищ близка Вам. Каждое доброе дело совершается нелегко. Также и Знамя Культуры воздвигается в трудах. Если Общество усматривает какие-либо пути к продвижению этой идеи – пусть будут сделаны все лучшие и опять-таки сердечные усилия к ее осуществлению и среди литовского народа, имеющего столь героическое прошлое. Итак, во имя Подвига, во имя героических преуспеяний шлем Вам и всем милым сердцу нашему сотрудникам наши лучшие сердечные пожелания. Всего светлого.

Сердцем и духом с Вами.

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Очень тронут проектом литовской открытки. Благодарю ее автора, ибо вижу в ней доброе пожелание и крик сердца. По нынешним обстоятельствам прошу Вас до моего следующего указания открытку эту не выпускать и сохранить ее в архиве Общества до времени. Иногда самые лучшие мысли могут порождать недоразумение и творить недоброжелателей, чего сейчас Обществу делать не следует. Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю, и сделаете именно так, как прошу. Еще раз мой сердечный привет и Вам, и автору открытки за его добрую сердечную мысль.

Посылаем Вам высокий Знак Доверия Вл[адыки][349]349
  См. примечание 1 на с. 146.


[Закрыть]. В «Криптограммах»[350]350
  Сент-Илер Ж. Криптограммы Востока. Париж, 1929. Н.К.Рерих имеет в виду фрагмент: «Когда пламя над чашей кольцом совьется, тогда близко время Мое».


[Закрыть] прочтите стр. 117, 4-я строка снизу. Примите Знак со всем трепетом сердца и сохраните его вполне сокровенно.

Духом с Вами.

99
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману

31 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 70

Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], еще два ревью о книге Франсис появятся в «Енг-Бьидлер» и в «Стюдент», в июльских номерах. Об этом вчера сообщил Казинс. Пошлем еще в «Прабуддха Бхарата» – надеемся, что будет в «Твенти Сенчюри» и в южных журналах. Посылаю Вам статью «Злата Прага»[351]351
  Рерих Н. Злата Прага // Рассвет. Чикаго, 1936. То же: Рерих Н. Нерушимое. Rīgā, 1936. С. 312–316.


[Закрыть]. Прошу Зину поместить ее в «Рассвете», а затем две копии газеты послать чехословацкому министру в Вашингтон и одну копию генеральному консулу в Нью-Йорк. Хорошо бы нам иметь три или четыре газетных копии. Со своей стороны мы посылаем этот записной лист генералу Клетчанда. Таким образом, пусть еще и еще добрые мысли и пожелания бродят по миру и будят сердца.

Чуется, что злоумышленники напрягут всю свою злую волю на такс-департм[ент]. С этой стороны нужно ждать особых попыток. Конечно, адвокатам на месте виднее, но все же не совсем понятно, почему мой крик сердца, адресованный Кузену, был бы вреден. Думается, что и откладывание дела о шерах, и прочие замедления со стороны злоумышленников происходят не столько по боязни, сколько из желания выиграть время для каких-то новых подделок, подтасовок и нападений. В конце концов, по человечеству совершенно нельзя понять последовательность некоторых обстоятельств, о которых еще раз хочу напомнить. Вы знаете, что позднею осенью еще в Харбине я получил письмо Уоллеса о том, что презид[ент] Рузв[ельт] непременно хочет видеть меня и просит по приезде уделить ему целый вечер для подробных разговоров. Письмо это (оригинал его Вы имеете) является свидетельством наилучших отношений и полного ко мне уважения. Наверное, это письмо читали и Стокс, и адвокаты, и все прочие друзья. Затем в конце февраля Леви крадет наши шеры. В середине марта получается прекрасная бумага от Гаймушо – японского министерства, свидетельствующая о добрых отношениях. Казалось бы, все идет хорошо. Экспедиция уже находится во Внутренней Монголии в полной кооперации с китайскими и монгольскими властями и с китайской Академией наук, которая командировала нам своего лучшего ученого-ботаниста докт[ора] Кенга с помощником. Опять-таки, казалось бы, все благополучно, и рабочий ботанический сезон начинается под самыми лучшими знаками. Но в конце июня без причин с нашей стороны вдруг все белое становится черным. Уоллес показывает свой звериный лик, грубо и мерзко нападая на Франсис и Мориса, которого он только что называл своим братом. Насколько же люди не понимают и не умеют пользоваться такими высокими понятиями! Словом, вдруг все опрокинулось, и начался тот отвратительный танец смерти и предательства, свидетелями которого мы все являемся. А в конце концов Кузен произносит грубейшую формулу, явно противоречащую всему, ранее бывшему. Ведь не можем же мы думать, что взрослые люди оказываются какими-то невоспитанными школьниками. Не можем же мы думать, что неподкрепленное никакими фактами злобное слово одного человека могло вдруг совратить людей, позирующих на государственных деятелей? Да что же это, наконец, такое?! Хочется найти хоть какую-нибудь логику во всем происходящем. Ведь не могут же оставаться не отмеченными в истории искусства и культуры все эти настойчиво вспыхнувшие вопросы! С кем же, наконец, мы имеем дело? Один факт остается непоколебимым: в конце февраля все наши шеры были украдены. Естественно, что вор, совершивший отвратительную кражу и нарушивший к себе доверие, будет пытаться всячески затемнить положение вещей, чтобы как-нибудь нырнуть в мутную воду. Но ведь все это приличествует вору – преступнику, но не лицам, позирующим на высокое положение. Ведь хочется наконец узнать, какой же такой мрак напущен на некоторые умы, чтобы они вдруг озверели и впали в невменяемое состояние. Вы пишете о некоторых людях, занявших тайно-предательскую выжидательную позицию, есть и такие полупредатели, но кроме них мы видим и несколько воинствующих во имя несправедливости. Не могу допустить, чтобы один преступник мог бы навести на людей такое очарование и отемнение, чтобы они, не заботясь о потрясении своего положения, бросились бы сражаться лишь во имя темного разрушения. Всякие безумия бывают! Бывают виды помешательства и буйные, и сквернословные, и кощунственные. Но невозможно же допустить, чтобы один преступник повергал бы целую серию людей в такое умопомешательство. Это тем более невероятно, что сам преступник, как это и отметили адвокаты, является человеком малограмотным и необразованным и не имеет за собою культурного авторитета. Наконец, хоть когда-нибудь, после целого года мерзкого кошмара хочется же знать, да что же, наконец, происходит? Знаем о натиске сил темных, но неужели же все лица, которых мы сейчас имеем в виду, уже являются служителями тьмы? Одно такое предположение было бы уже страшным для истории культуры. Что думает об этом Председатель Комитета Защиты Ф.Стокс? Ведь у него ум светлый и широкий, и он действительно служит Силам Света. Нет ли каких-либо соображений о возможностях выставки или росписи в Южн[ой] Ам[ерике] – о чем еще с осени были какие-то предположения?

Сейчас принесли Вашу телеграмму от 30-го. Прямо невероятно, чтобы дело о похищении шер и о самоуправстве могло бы быть просто отвергаемо судьей. Пусть наши адвокаты посоветуются хотя бы с Братом, ведь в течение дела начинают накопляться знаки нехорошие. Ведь по каким-то причинам дело было сначала отложено, затем было какое-то неизвестное нам, но, по-видимому, безрезультатное судоговорение одиннадцатого мая, а теперь последовал уже отказ вообще разбирать дело. Худо, когда в чем-либо начинают накопляться хотя бы и малые неудачи. Такие неудачи складывают и общее впечатление, и настроение друзей. Вообще, последнее время можно было заметить, что самый темп подготовки дела адвокатами точно бы замедлился – это как раз совпало с прибытием последних присланных отсюда документов. Страшно, если степень напряжения почему-либо начинает колебаться. Ведь как бы ни было яро трио, но ведь и с нашей стороны кроме вас всех существует еще и Комитет, председ[атель] которого, Ф.Ст[окс], имеет хорошее общественное положение; нельзя же предположить, что справедливости вообще не существует, тогда к чему суды вообще? Всеми силами сохраните и даже еще усильте напряженность действий наших адвокатов. Если все будет запаздывать и откладываться, то это лишь даст возможность всяких накоплений и усилений в неприятельском стане. Конечно, С.М. может посоветоваться и с Милликаном, так же как и с любым адвокатом. Не имеет ли значения какая-то неизвестная нам отставка, подписанная С.М.? В письмах наших найдете, что уже давно этот вопрос нас тревожил. Наверное, Вы можете установить, какая именно отставка подписана и кем она была вынуждена? Лишь бы только адвокаты не промедлили и не упустили чего-либо! Лишь бы только Брат не ухитрился подать дело Эв[елин] не раньше и не позже, как в солнечное затмение или в дни около этого темного срока. Солнечное затмение – 19 июня. Совет получен, чтобы Вы созвали заседание Комитета Друзей и сообщили бы для обсуждения и принятия каких-либо мер о действиях против С.М. Вы уже замечаете, что злоумышленники начали новую кампанию. Сперва предложили вывести вещи отсутствующих музейных Трэстис, теперь они хотят изгнать из дома С.М.; затем, вероятно, ярость обратится против пребывания в доме Фр[ансис], а в конце концов могут предложить Мор[ису] поместиться в двух комнатах. Конечно, нельзя и представить себе, на что способна злая воля. Видимо, они нашли и соответственного своим свойствам сотрудника в лице Эрнста. Все-таки Брат, который в свое время привел Эрнста, должен приложить свою опытность, чтобы, зная характер Эрнста, ему противодействовать. Действия против С.М. должны обратить внимание и адвокатов, и друзей с чисто общечеловеческой точки зрения. Ведь каждому ясно, что проводится какой-то злобный план – изгнания, искоренения и всеобщего разрушения, чтобы в конце концов самоуправно завладеть домом – обратить его в кабак или в другие темные затеи. Словом, по сатанинскому плану подобает, чтобы культурно-просветительные Учреждения обращались бы в рассадник человеческих низких страстей. Слыхано ли, чтобы обокраденные люди и должностные лица обращались к судье за справедливостью, а судья находил бы этот акт кражи настолько нормальным, чтобы даже не рассматривать его! Ведь такой факт тоже остается на страницах истории культуры как какой-то зловещий сигнал народного бедствия. Спрашивается – где же искать справедливости? Всем обокраденным, обманутым, униженным и оскорбленным?

Наверное, такое положение вещей придаст новое напряжение не только нашим адвокатам, но и Брату, и Фрид[е], и всем юристам, друзьям и сотрудникам, на глазах которых происходит такая явная несправедливость. Если кто-то говорит, что Эрнст имеет политическую поддержку, то спрашивается, какая же эта такая политика, которая стоит за вора и несправедливость? Ведь в правящих кругах кроме этих, как говорят, стоящих за несправедливость имеются же и честные люди, к которым все же можно найти доступ. Может быть, и адвокаты подскажут, к кому полезно обратиться в таком вопиющем деле? Видела ли Зина Райана или его заместителя? Так было Указано. Также был ли хороший сердечный разговор с Фор[естом] Грантом? Конечно, такие люди, как М.Н.Кол[окольникова], не заслуживают потери времени на них, полезнее навестить Завад[ских], где бывает большее движение людей. Вообще, последние действия злоумышленников показывают, что и во всех прочих делах они перейдут из выжидательной позиции в агрессивную. Они сильно надеются преуспеть в деле такс-деп[артмента] и, вероятно, усиленно подкапываются в иске против клеветы. Можно себе представить, какою ложью они будут действовать во всех делах! Ибо для них все дела есть лишь одно злое дело разрушения и ниспровержение всякого продвижения. Кажущееся отложение дела для них есть лишь подготовка к новому подкопу. Хотелось бы узнать, с какими такими элементами ведут дружбу Эрнст и другие помощники в злом деле. До чего необходим дозор на всех башнях, и надо думать, что Комитеты Друзей теперь еще яснее убедятся, с каким злобно-разрушительным заговором они имеют дело. Ведь Флор[ентина] знает Лемана, может быть, еще кого-нибудь. Возможно, что и другие вспомнят каких-то полезных и честных людей. В свое время о действиях Рикаб[и] заявляли в Бар-Ассосиэшен[352]352
  Bar Association (англ.) – Коллегия адвокатов.


[Закрыть]. Но ведь действия Эрнста еще хуже. Он ведь был доверенным всех Трэстис и, в сущности, им и остается, ибо, как ни странно, в его же конторе был Мор[ис] по делу и давал показания. Всю эту злобно-трагическую неразбериху надо выявить. Нельзя допустить, чтобы в цивилизованной стране могла происходить такая исключительная несправедливость и один злоумышленник мог бы вводить всех в заблуждение! Знаем, как Вам тяжко, и шлем все наши лучшие мысли к Вам.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

100
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману

4 июня 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 71

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], получились Ваши письма от 15 мая по 20-е. Уже из последней Вашей телеграммы мы понимали случившееся, но теперь при всех подробностях, Вами сообщаемых, положение вещей представляется еще более безобразным. Неужели наши адвокаты не посоветовались ни с Фр[ансис], ни с Братом, чтобы избежать всяких придирок хотя бы к чисто формально-техническим подробностям? После всех добытых ими аффидевитов, даже подписанных самими злоумышленниками, казалось бы, дело о покраже шер более чем ясно. Если адвокатам хотелось бы иметь и еще какое-либо мнение, то ведь, наверное, у Сток[са] есть постоянный адвокат, да кроме того, вероятно, и Броди не отказал бы в своем опытном совете. Из этих писем Ваших еще не видим, видали ли Амр[ида] и Франс[ис] Чарльза К[рэна]. На прошлой неделе Вы писали, что ожидание с ним предполагается. Также состоялся ли второй Комитет, ибо основание его было бы очень важным и для фонда на расходы по делу? Мы понимали Ваше соображение, что первый Комитет не должен был быть обеспокоиваем изысканиями средств, и для этой цели мог бы быть особенно полезен именно второй Комитет, как и предполагалось. Тревожит вопрос, удалось ли Вам или кому-либо из Вас повидать Баттля – ведь разъяснить ему дело и заручиться его словом было бы чрезвычайно важным. Ведь Вы помните, как ярко выразился Баттль в свое время. Именно эти его слова обязывают его быть хотя бы немного внимательным. Понимаем, что старые картины не могут быть тронуты, но помните, что у Мэри имеются равноценные избранные картины, которые по первому же выяснению адреса она может выслать. Вы понимаете, насколько необходима продажа неотложная. Очень интересное сведение Франс[ис] о даме, так хорошо говорившей о картинах, а также и о другом человеке. Вероятно, та особа, которая говорила с этой дамой, спросила ее имя и адрес, ибо такие появления могут быть очень ценными. Родные, как Сказано, средства придут только через искусство, а потому каждая возможность в этом направлении должна быть использована.

Странно, иск против клеветы тоже как-то откладывается и затягивается. Не используют ли адвокаты противной стороны и эту оттяжку для каких-либо новых уловок? Странно, что адвокаты не известили нас о том, что дело будет решаться 13 мая, видимо, и Вы были об этом не ясно осведомлены, ибо в письмах Ваших было упоминание о возможности разбора дела только в июне. Если же разбор был в мае, то нельзя было допустить мысли, чтобы наши молодые адвокаты не укрепили себя мнением опытных коллег. Энтузиазм, оптимизм очень ценны, но они должны быть основаны на величайшей осмотрительности и бережности. Если подтвержденный всеми документами факт кражи недостаточен для судьи, то что же мы о таком судье должны думать? Ведь и дело с Нал[оговым] Деп[артаментом], особенно теперь, после случившегося, требует особого внимания и хорошей защиты. Ведь злоумышленники и на этом деле строят свою козырную карту, внеся в него столько отвратительной лжи. Надеемся, что особенно теперь наши адвокаты еще раз поняли, с каким преступным противником они имеют дело. Неужели же Брат, который так обещал свою всемерную помощь, не чувствует, что все эти дела в конце концов представляют одно дело, и потому все они нуждаются в общем совете и во взаимной поддержке? Также и Фрида, не только потому, что он рекомендовал этих адвокатов, но и имея в виду истинные интересы бондхолдеров, не может отказывать в своем деятельном совете.

Вы пишете о какой-то отставке, когда-то подписанной С.М. Мы и тревожились, не зная, не было ли какого-то такого обстоятельства. Хотя ни в каких минутсах об этом не было постановления. Странно было бы говорить о какой-то отставке, не подтвержденной в журнале заседания. Кроме того, сама С[офья] Мих[айловна] не имеет никакой бумаги о чем подобном от Совета. Наш мозг все же никак не может согласиться с тем, чтобы можно было производить такие вопиющие преступления и закон страны покрывал бы их! В прошлой телеграмме мы просили сообщить Комитету Друзей о происшедшем, именно не поодиночке, но в заседании Комитета с протоколом. Знаменательно будет узнать, какие суждения и решения произошли? Ведь Комитет Защиты на это и существует, чтобы защищал Учреждения от злоумышленного произвола. Вы правильно пишете, что злоумышленники в своем яром безумии могут идти до крайних пределов преступности. Вступил ли Милликан в дело? При таком крайнем напряжении необходим сбор всех частей. Силы защиты возрастут, если около будут ближе и ближе формироваться новые кадры сочувствующих и помогающих. Каждый приблизивший сочувствующих может привлечь с собою целый ряд самых неожиданных возможностей. Очень полезно, если в Буэнос-Айресе будет такой друг, как Коэн, который уже имеет формулы для защиты Пакта. Ведь решительно на всех фронтах можно ожидать сатанинских натисков. В то же время, как убеждаемся, всюду разбросаны и незримые друзья. Только что пришло от «Н.Берлингтон Галэри» из Лондона[353]353
  New Burlington Galleries, художественная галерея в Лондоне.


[Закрыть] очень хорошее приглашение устроить выставку – видимо, там и помнят, и интересуются. Странно, почему кто-то изумлялся Отделу в Аллахабаде, видимо, какие-то люди не имеют понятия о размерах движения. В Париже уже получена новая книга «Община» – вероятно, и до Вас уже дошел экземпляр. Ввиду того, [что] книга по году старая[354]354
  На обложке рижского издания «Общины» указан 1926 год.


[Закрыть], пусть Зин[а] не беспокоится о газетных отзывах и о раздаче ее. Помните, как Вы писали, что Моск[ов] был утружден просьбою просмотреть номера одной газеты? Любопытствующим о двух версиях[355]355
  Первая редакция книги была издана в Урге (Улан-Батор) в 1927 г.


[Закрыть] можно сказать, что автор книги решает, автор анонимен.

Можем представить себе, какое напряжение сейчас у Вас. Но Вы правильно понимаете положение, что такое напряжение и вызовет новый прилив деятельности. Ведь последнее время замечалась какая-то излишняя уверенность в успехе немедленном, и вследствие этого был[а] замечен[а] Вел[иким] Вл[адыкой] и некоторая утеря нерва во всем окружении дела. Уже давно был дан Совет повидать и Сола Блюма – видали ли его, ведь у него очень длинный язык? Сегодня получили и письмо от Флорент[ины]. Очень хорошо, что мы получим еще экземпляры ее книги и будем в состоянии разослать их для отзывов. По цене, как Вы понимаете, для Индии книга дорога. Я уже писал Вам, что здесь некоторые очень объемистые книги издаются прямо поразительно дешево, конечно, без иллюстраций и самого обиходного качества. Например, книга Вивекананды стоит 10 анн, то есть 20 центов.

Как безобразно действие о собственности Свят[ослава]! В конце концов, какое они имеют право задерживать его частную собственность? Какое мерзкое глумление – сперва требовать вывезти эти вещи, а затем их задержать и ввести тем в новые расходы! Хорошо, что в дневниках Х[орша] отмечено, что эти вещи Святослава были приняты им на хранение для сохранности. Об этом Вы имеете упоминание даже в Индексе. Во всяком случае, для каждого честного человека это новое мошенничество должно быть ярким показателем. Ведь теперь получается целый ряд показаний, и все в одном направлении: и Флорент[ина], и К[атрин], и Фосд[ик]. Вы все и мы, а теперь прибавляется и Свят[ослав], и Юрий. Именно точно бы какая-то шайка бандитов собралась для ограбления на большой дороге и напала на всех нас. Также безобразно действие бандитов относительно «Аг[ни] Й[ога] [Публикейшнс]». Сама же Х[орш] передала недавно все книги и суммы и отказалась от директорства, а теперь удивляется, почему это за кратчайшее время уже не была издана следующая книга. Конечно, тем самым они как бы подтверждают свое участие в «Аг[ни] Й[ога] [Публикейшнс]». Конечно, если черные жертвователи будут требовать деньги обратно, то книги в таких деньгах не нуждаются. Но и самый способ возврата денег нужно очень обдумать, ибо злоумышленники могут придраться даже и к способу возврата их. Ведь нет официального отказа злоумышленников от «Аг[ни] Й[ога] [Публикейшнс]» – значит, та же чета является и ответственной за деятельность Издательства. Зина вправе занять выжидательное положение, ибо она только заслушала отказ одной г-жи Х[орш] от директорства и приняла под расписку книги и деньги. Но ведь это не значило, что Зина назначается директором, тем более что все такие назначения без нас не совершались. Так, Зин[а] является только хранителем, а четверо заявлявших Корпорацию разделены пополам, и потому ни та, ни другая половина не может действовать. Теперь Вы видите, почему так важно иметь новую Корпорацию, новое Издательство, и понимаете, почему уже было сказано о книге «Аум»[356]356
  См. примечание 3 на с. 173.


[Закрыть], тогда как предыдущие могут подождать до общего разрешения дел. Кроме того, издавать все книги (и «Мир Огн[енный]») можно только после того, как будет получено одобрение перевода от Е.И. Ведь копирайт на все книги, на которые Франсис удалось взять, – на имя Е.И. Сообщите вполне точно, какие именно манускрипты на оригин[альном] языке и в англ[ийском] переводе были переданы Вам и имеются у Вас. Все, что только возможно, должно быть защищено копирайтом.

Тревожит нас также вопрос – почему телеграмма о квартире С.М. была лишь от 30 мая, тогда как это обстоятельство стало уже известным Вам четырнадцатого мая. Какие именно меры происходили за эти две недели? Почему мысль об адвокате Милликане явилась лишь 30 мая? Помните – Милликан был Указан. Послали сегодня телеграмму, относящуюся до галереи Клайд. Просим Мориса всячески поспешить. Еще раз возвращаюсь к делу Нал[огового] Деп[артамента]. Ведь более чем ясно, что из экспедиционных сумм, о которых они говорят, происходили расходования на Ваших глазах в Монголии, а затем в Дарджилинге. Кроме того, сам оригинальный собственноручно написанный Х[оршем] конверт относился к счетам экспедиции – значит, казалось бы, и говорить не о чем – все ясно. Но ввиду исключительной преступности злоумышленника наши адвокаты должны быть на великом дозоре. Не нужно ли им посоветоваться еще с каким-либо экспертом по налогам? Неужели же весь длинный ряд злокозненных предумышленных действий со стороны трио не потрясает всех честных людей? Журнала заседания Комитета Друзей мы все еще не получили, а я хотел бы написать немедленно соответственно Стоксу. Благодарим Франс[ис] за прекрасные отзывы ее ‹…›[357]357
  Окончание письма отсутствует.


[Закрыть].

Если Зюма не ответила, то просим коротенькой запиской запросить Злату.