Текст книги "Год беспощадного солнца"

– И что? Вы, что ли, этот индекс-м сюда запустили? Вы в него вирус встроили? Вы отправляли людей на тот свет с внезапной остановкой сердца? Любой суд будет на нашей стороне. Или, как минимум, не против нас.

– До суда надо еще дожить! – жестко сказал Демидов. – В биологическом смысле. Не повторить Кокшанских. Но есть еще более важный момент. И он требует, чтобы вокруг этого вируса по-прежнему сохранялось полное молчание. Секретность. Пока.

– Что-то я вас не понял… Кто должен сохранять?

– Ты и я. Мы оба.

– Совершенно ничего не понимаю! Зачем?

– Представь себе ситуацию. Ты производишь боевой вирус, испытываешь в нашей клинике. И вдруг тебе становится известно, что я это дело раскрыл, значит, вполне возможно, скоро будет антидот. Твои действия?

– Все сначала. По-новому.

– По-новому, значит, учтешь ошибки и сделаешь такую конструкцию жидкого кристалла, которую мне и за сто лет не обнаружить. Так? А ежели ты не знаешь, что я твой вирус нашел, изучил и имею антидот?

– Тупо продолжаю свое нехорошее дело. Но уже под вашим скрытым контролем.

– Правильно! Умница! – похвалил Демидов. – Я всегда считал, что ты не дурак, и рад еще раз убедиться.

Он взял отчет Кокшанского и взвесил его на ладони.

– Это все?

– Это примерно десять процентов из того, что есть, – ответил Мышкин. – Остальное у меня на носителях: базы данных, истории болезней, эпикризы, неучтенные трупы и прочее…

– Где держишь? – встревожился Демидов.

– Дома.

– Молодец, – с облегчением сказал Демидов. – Здесь любой может залезть в твои карманы или в стол. И в сейф тоже. Бумаги мне оставь. И диск. И принеси все остальное. У меня будет надежней, чем в швейцарском банке. Сделаем свод и тогда будем думать, как действовать дальше. Правильно?

– Пожалуй, – нехотя согласился Мышкин.

– Сегодня время – наш союзник. Завтра станет врагом. Мы пока опережаем тех – плохих парней. Главное, чтобы они поверили: ничего у нас нет.

– Да, вы правы.

– Когда принесешь остальное?

– Завтра. С утра.

– Ни в коем случае! Немедленно! Сейчас! А вдруг они, пока мы тут лясы точим, уже роют в твоей квартире?

– Да, – согласился Мышкин. – Все материалы дома, лежат на столе. Даже не заперты.

– Непростительное легкомыслие! – возмутился Демидов. – Обоих нас погубить хочешь!

Мышкин отметил: уже – мы. Вот кто, действительно, не теряет времени.

– Нет, – с усилием произнес он. – Сейчас не смогу. Сил никаких. Пойду выпью водки.

– Ты не понял главного: мы оба рискуем! – повысил голос Демидов.

– Я понял, – совсем сник Мышкин. – Хорошо, я на метро сейчас…

– Какое, к дьяволу метро?! Ты же на Васильевском живешь? Или переехал?

– Я хотел сказать, на автобусе.

– Тем более нельзя! Бери мою машину. И мигом!

– Да, так лучше… Будете ждать?

– Не тронусь с места, – заверил главврач. – Копии делал? Есть у тебя копии?

– Зачем? Тут и одного экземпляра многовато…

– Умница! – опять похвалил Демидов. Он смотрел на Мышкина ласково и с бесконечной заботой. – Каждая копия – граната под твою задницу. Да теперь и под мою. Молодец, что ты это понимаешь. Ты радуешь меня по-настоящему. Я знал, что не ошибаюсь в тебе. Ты будешь моим заместителем. И очень скоро. Как только вылезем из этой канавы – сразу можешь приступать к обязанностям начмеда. Три тысячи долларов – прибавка к твоей теперешней зарплате.

– Если вы так считаете… – неуверенно проговорил Мышкин.

– Именно так я и считаю! – с нажимом заявил Демидов. – И никаких возражений!

– Я не возражаю.

– Займешь соседний кабинет. Рядом по коридору.

– А Крачков куда?

– Сам разберусь. Дам тебе персональную секретаршу. Выбью ставку у Златкиса. Куда он теперь денется? Сиди и пиши докторскую. Спокойно и не торопясь. Это не то, что по десять трупов в день вскрывать, дышать вонью и рисковать здоровьем.

– Да, совсем другое дело… – соглашался Мышкин. – Неприятно дышать.

– Так что беги! Чтоб как молния! И никуда по дороге не заезжай. Сразу сюда.

– Не заеду. Я пошел?

– Стой! А первичные материалы? Срезы и прочее?

– Опоздали, Сергей Сергеевич! – сокрушенно вздохнул Мышкин. – И я, осёл, не подумал. Нет у нас первичных материалов.

– Куда девались?! – Демидов даже подпрыгнул в кресле.

– Уничтожил, – виновато признался Дмитрий Евграфович. – Там, у Кокшанского на работе, и уничтожил. Своими руками. Все сжег в муфельной печи.

Демидов насупился, но потом взгляд его прояснился. Он вздохнул:

– Плохо, конечно, что сжег… Но ничего, как-нибудь обойдемся.

Мышкин проскочил пустую приемную, вышел в коридор, спустился по лестнице на два этажа ниже, потом взбежал наверх и рысцой вернулся к главврачу.

– Сергей Сергеевич! – с порога закричал он. – Извините, бежал, чтоб скорее… Сейчас отдышусь…

– Что случилось? – встревожился главврач.

– Какой же я идиот! Все отчеты Кокшанского, анализы, срезы – все ерунда! Потому что у нас нет в руках самого главного – образца препарата с вирусом! Нет главного вещественного доказательства. Без него все наши, то есть мои, размышления и обвинения – пустая болтовня. Нас, меня то есть, прокурор непременно спросит: «А откуда вы, Дмитрий Евграфович, взяли, что какие-то предполагаемые негодяи травили ваших больных именно тем проклятым индексом? Покажите мне его!» Что я персонально ему отвечу?

Демидов снова склонил голову то вправо, то влево, всем своим видом говоря: «Даже не старайся, сыр я все равно из клюва не выроню!»

– Да ведь ничего не ответишь.

– У нас в аптеке есть еще такой индекс?

– Ты уже спрашивал. Ничего нет.

– Значит, надо подождать, когда поступит новая партия.

– Да, пожалуй… – медленно произнес Демидов. – Подождать. А разве у тебя не было образца?

– Откуда?! – закричал Мышкин. – Кто мне даст подотчетный материал без вашего приказа?

– Никто не даст. Но своё все равно неси.

– Это уже завтра – можно? Никаких сил! – взмолился Мышкин. – Пойду водки выпью.

– Иди, иди… Но чтоб завтра все было на моем столе. И еще раз призываю тебя, Дима: будь осторожен. Максимально осторожен!

– Обещаю, – отозвался Мышкин уже с порога.

Теперь в приемной была Ольга.

– Ты здесь? – спросил Мышкин. – Рабочий день, вроде, кончился.

Она не ответила и, широко раскрыв глаза, смотрела на него, словно перед ней был не Мышкин, а двуногий аллигатор.

– Что такое, Оля? Что с тобой?

– Дми… Дмитрий Евграфович, – дрожащим голосом сказала Ольга, глядя на его голову. – Что с вами?.. С вами-то что произошло?

– Потом, Оля, – устало ответил Мышкин. – Никакой жизни у меня не осталось… Не о чем рассказывать.

24. Шантажист Демидов

Как только Мышкин исчез, Демидов нажал кнопку селектора.

– Слушаю вас, Сергей Сергеевич, – отозвалась Ольга.

– Я понимаю, твой рабочий день закончился… – мягко начал он.

– У меня в контракте ненормированный рабочий день. Раньше вас уходить не могу.

– Значит, мне очень повезло с помощницей!

– Жду ваших распоряжений, Сергей Сергеевич.

– Ну, ежели так, то соедини меня, пожалуйста, с Женевой. Точнее, разыщи там, в Швейцарии, господина Златкиса Соломона Наумовича. Где бы он ни находился! Учти – это наш главный босс. Именно он нам приказывает, как надо дышать и жить. И за это платит. Но все равно: разыщи хоть на Монблане, хоть на дне Женевского озера. Он нужен мне немедленно. А не захочет говорить, предупреди: у меня для него лично – лично! – чрезвычайно важные сведения, от которых зависит существование Фонда.

– Поняла. Только… – она умолкла.

– Что «только»? Смелее!

– Извините, я забыла: какой там государственный язык? Французский или немецкий?

– И тот, и другой. В Женеве – французский. В Берне – немецкий.

– Спасибо.

– С господином Златкисом можешь говорить по-русски. Как найдешь, иди домой.

Златкис нашелся только через полтора часа у себя на вилле под Локарно. Все это время Демидов окаменело ждал, слушая в динамике селектора, как Ольга щебечет то по-немецки, то по-французски, легко переходя с одного языка на другой.

– Сергей Сергеевич! – наконец сказала она. – Господин Златкис на проводе.

– Хорошо. Спасибо. Ты свободна.

Златкис еще и говорить не начал, как Демидов почувствовал: хозяин крайне недоволен. Демидов слышал в трубке далекие оживленные голоса, смех, музыку: оркестр, похоже, камерный, исполнял «Английскую сюиту» Баха.

– Полагаю, мсье Демидов, вам хотелось позвонить мне в более удобное для вас время, – с подчеркнутой неприязнью сказал Златкис, даже не поздоровавшись. – Но у вас такой возможности не нашлось.

«Гавкай, гавкай! – усмехнулся Демидов. – Сейчас ты у меня запоешь! Канарейкой».

– Информация чрезвычайной важности. Вы должны получить ее немедленно. Я могу говорить по телефону?

Златкис задумался.

– Сейчас, – сказал он. – Не отключайтесь.

Голоса, смех, музыка зазвучали в трубке отчетливее, потом Демидов с удивлением услышал, как в трубке заквакали лягушки – наверное, с десяток. Закричала стая уток, и все внезапно стихло. Потом всплыл Златкис.

– Разговор шифруется, – сообщил он. – Можете говорить всё.

– Я располагаю достоверной информацией, – значительно начал Демидов, – что на прошлой неделе был взломан сервер Фонда. Преступники проникли в базу данных и похитили конфиденциальную информацию, которая может заинтересовать правоохранителей сразу нескольких европейских стран.

– Откуда такие сведения? – словно нехотя спросил Златкис.

– Из чрезвычайно надежного источника. К сожалению, назвать его сейчас не имею права. Но информация проверена. Я получил соответствующие доказательства. Вам известно о взломе?

– Нет, – хмуро сказал Златкис.

– В таком случае мы с вами можем по достоинству оценить мастерство русских хакеров, которые не оставили следов. Это также свидетельство профессиональной подготовки тех, кто в Фонде отвечает за компьютерную защиту. Кроме данных об индексе-м, похищена и другая информация. В частности, весь архив по нашей клинике за последние три года. В том числе истории болезней тех пациентов, кто не отражен в общедоступной статистике.

– Так… Это все?

– Нет, не все, – мстительно возразил Демидов. – Теперь самое интересное. Здесь, в клинике, некоторые сотрудники, несмотря на мой строжайший запрет вскрывать пациентов, получавших «индекс-м», нарушили приказ и тайно получили образцы тканей во время транспортировки трупов в крематорий. Эти же лица тайно, в частном порядке, передали срезы в химфарминститут специалисту по молекулярному анализу. Очень хороший специалист. Талант. Фамилия Кокшанский.

– И что показала экспертиза?

– Всё.

– То есть?

– Повторяю: всё. Все ингредиенты. В том числе свойства и назначение известной вам субстанции.

– Вы можете выражаться яснее? – в голосе Златкиса проскользнуло недовольство.

– Нет, не могу, – дерзко заявил Демидов. – Яснее некуда. О компетентности сотрудников Фонда, отвечающих за компьютерную защиту, мы только что говорили. Не исключено, что надо задуматься и о тех, кто сейчас отвечает за общую безопасность клиники.

– Вы абсолютно правы! – неожиданно согласился Златкис. И осторожно: – Как далеко они подвинулись?

– Дальше некуда. Если немедленно не принять меры, нам остается только ждать визита Сюрте женераль или БНД6565
  Сюрте женераль – французская спецслужба, БНД – германская.


[Закрыть]. Может быть, и Интерпола.

– Сюрте и БНД не придут! – веско заявил Златкис. – Они в деле. Это совместный проект. Не наш – их совместный проект. Насколько далеко продвинулся процесс? Его можно остановить?

– Можно. Частично он уже локализован. Материалы уже почти были переданы в ГРУ. К сожалению, при этом погибли эксперт Кокшанский и его отец – офицер ГРУ.

– К сожалению? – удивился Златкис.

– Радоваться, когда гибнут невинные люди?

– Да-да, – поспешно согласился Златкис. – Вы правы. Какая тут радость?

– Не сомневаюсь, что именно здесь на высоте оказалась служба безопасности клиники. Или те спецы, кто ее курирует. Кстати, я по-прежнему не знаю никого из них. Тем паче руководителя. По-моему, такое положение не способствует повышению ее эффективности. Им, например, не известно, что есть еще два человека, имеющие доступ к материалам.

– А вам они известны? – осведомился Златкис.

– Да, только что.

– И кто же они?

– Главврач клиники, то есть ваш покорный слуга. И еще один сотрудник клиники.

– Интересно, очень интересно…

– Передо мной отчет с подробным анализов срезов головного мозга. Расписаны все ингредиенты препаратов, которые были назначены. В том числе и кристаллическая субстанция.

– И она описана? – тихо спросил Златкис.

– И довольно подробно. Еще раз подчеркиваю: пока еще в нашей, вернее, в моей власти полностью остановить утечку. Без последствий. Как будто ничего не было. Завтра я получу все исходные материалы и все остальное, что было похищено с сервера.

– Вы так уверены?

– Абсолютно.

– Можно полюбопытствовать, почему?

– Если разрешите, Соломон Наумович, отвечу позже. Единственное, о чем могу сейчас проинформировать полностью, так это о том, что у меня нет никакого желания передавать эту опасную информацию, как и все вещественные доказательства, новому главврачу Успенской клиники.

Златкис умолк.

«Что, получил по морде? – торжествующе спросил Демидов. – Еще как получил!»

– Почему вы решили, что в Успенской клинике должен быть новый главврач? – наконец спросил Златкис.

– Это не я решил, что он должен быть! – отбил мяч Демидов. – Чтобы не тратить зря ваше время, могу проинформировать: господин Беленький, известный вам, в настоящее время лежит в нашей клинике с подозрением на обширную опухоль головного мозга. А Евгений Моисеевич Литвак, которого вы, полагаю, хорошо знаете, в последнее время пристрастился ночевать в вытрезвителе на Канареечной улице. Знаете такой?

– Нет, не знаю, – мрачно ответил Златкис.

– Вам и не обязательно знать. Только если бы не эти его новые привычки, такой серьезной утечки информации, возможно, не случилось. Увы, он имеет прямое отношение к нарушению безопасности, хотя, полагаю, и не подозревает, что стал разменной фигурой в чужих руках. В тех самых, – напустил туману Демидов, – которые купили его будущую лояльность обещанием, что он получит должность заместителя главврача клиники.

– Неужели? Как такое стало возможным?

– Конечно, Евгений Моисеевич – и это мое личное мнение! – может быть хорошим руководителем, тем же заместителем главврача, – продолжил напирать Демидов. – Но алкоголизм, даже у очень хорошего специалиста, – фатальная и неустранимая опасность. Никто не может сказать, как поведет в трудной ситуации человек, даже полностью вылечившийся от алкоголизма.

– Здесь я вынужден с вами согласиться, – почти дружелюбно сказал Златкис.

– Вы, наверное, знаете, как хорошо я отношусь к Евгению Моисеевичу. Даже слишком хорошо. И в силу именно этого моего отношения, мне трудно представить, как доверить и ему ту самую информацию. Нет гарантии, что она не попадет вместе с ним в учреждение на Канареечной. Там, знаете, по-скотски относятся к клиентам. Обыскивают, грабят.… И скажу вам откровенно, Соломон Наумович: в клинике Евгения Моисеевича не любят. Если он займет руководящую должность, непременно столкнется либо с саботажем, либо его подставят под удар вместе с репутацией клиники. И тогда делу конец.

– Просто безобразие, – двусмысленно прокомментировал Златкис.

– Мне очень не хотелось вас огорчать, – дерзость Демидова достигла того градуса, когда он позволил себе разговаривать со Златкисом дружеским и даже сочувственным тоном. – Но я не мог скрыть от вас эту информацию. Для этого я вас слишком уважаю и ценю как незаменимого фундатора Европейского антиракового фонда.

– Спасибо. Но, боюсь, вы преувеличиваете мою роль в истории, – с легким недовольством ответил Златкис. – У вас есть конкретные предложения?

– Нет, – сказал он.

– Почему?

– Полагаю, что окончательно решать должен новый главврач.

– А теперь послушайте меня, мсье Демидов! – жестко заговорил Златкис. – В Успенской клинике уже есть высококвалифицированный главный врач. И в новом главвраче нет никакой необходимости, потому что такая замена отрицательно скажется на нашем с вами общем деле, а значит, на здоровье наших пациентов. Поэтому прошу вас работать, сколько считаете нужным. Это и просьба, и одновременно окончательное решение. А теперь скажите: вы абсолютно убеждены, что у моего племянника нет никаких перспектив карьерного роста?

– Теперь я убежден в обратном, – нагло заявил Демидов. – Думаю, он может стать хорошим заместителем главврача по медицинской части. Главное – обеспечить за ним хороший присмотр. И контроль – дружеский, ненавязчивый. Это в моих силах.

– А по безопасности клиники есть предложения?

– Нужна конкретная координация усилий главврача и руководства службы безопасности. Например, я считаю, что служба должна воздержаться от любых акций, пока я не получу все похищенные материалы и буду уверен, что получил абсолютно всё.

– Может быть, следует все, что вы получите, отправить сюда, нам?

– Непременно! Непременно надо отправить вам. Но есть одна досадная деталь.

– Именно?

– В последнее время я, как руководитель и просто врач, ощущаю недостаток своих возможностей. Оставаться просто наемным работником – значит упускать возможности для развития клиники.

– Вот вы о чем… – хмыкнул Златкис.

Демидов ждал.

– Удивительные в жизни бывают совпадения, – вполне дружеским тоном заговорил Златкис. – Именно вчера я подумал, что давно пора вам стать полноценным членом Европейского антиракового фонда. Но вчера я не мог поставить этот вопрос на совете директоров ввиду перегруженности повестки дня. Сегодня у нас пятница?

– У вас, наверное, еще четверг.

– Скоро будет пятница… В понедельник совет заседает. Полагаю, уже в среду вам будет направлено официальное извещение о вашем приеме действительным членом и мажоритарным акционером фонда.

– Спасибо, – равнодушно произнес Демидов. – В таком случае, если не возражаете, вернемся к нашей проблеме после среды. К тому времени, когда придет уведомление, я смогу сообщить вам конкретные, более приятные новости. Вы не против?

– Я только за! – заявил Златкис.

– В таком случае до среды?

– До среды. Всем вам благ.

Положив трубку, Демидов некоторое время прокручивал заново разговор со Златкисом. Кажется, все сделано правильно. И тут он увидел, что на селекторе горит красная лампочка – он не отключил связь.

Он выскочил в приемную. Там никого не было. Селектор со стороны секретаря был выключен. Демидов перевел дух.

Позвонил на вахту.

– Доктор Мышкин ушел?

– Нет, Сергей Сергеевич, при мне не выходил, – ответил дежурный. – Ключ не сдан. Что-нибудь передать, если появится?

– Ничего. Ничего не надо передавать. Сам разберусь.

25. Столетний мартель из Орли

«Кажется, это чертово колесо все же сбросило меня на асфальт», – думал Мышкин, спускаясь в патанатомическое отделение.

Большая Берта оживленно болтала по телефону. Обернувшись на звук шагов Мышкина, она вдруг застыла, побледнела, потом медленно встала и выронила телефонную трубку, которая с треском раскололась на кафельном полу. Но Клементьева не услышала. Широко раскрыв глаза, она вглядывалась в Мышкина.

– Ты чего, Татьяна? – встревожился Мышкин.

Большая Берта не отвечала. Он на всякий случай оглянулся: сзади никого.

– Да что с тобой? – громче спросил он.

Она беззвучно, как рыба, открыла рот и молчала. Потом так же беззвучно заплакала.

– Тебя кто-то обидел? Литвак? Да говори же! – крикнул Мышкин. – Кому интерфейс бить? «Междумордие», в переводе с компьютерного?

Она отрицательно покачала головой и выговорила шепотом:

– Что они с тобой сделали, Дима!..

– Кто? С кем? Что сделали?

Клементьева открыла свою сумочку, достала круглое вогнутое зеркальце и протянула ему. Мышкин глянул и вздрогнул: на него смотрел незнакомый мужик – изможденный. Выпирающие кости на скулах. И совершенно седой. Очки свои, правда, Мышкин узнал.

– Еще и это… – усмехнулся он. – Что ж, обычное дело: одномоментная потеря меланина вследствие психосоматического шока. Иначе говоря, стресса. Хорошо, голова еще на месте. Ты одна? А где армия негодяев?

Она высморкалась.

– Часа два как разбежались.

– Вот так всегда! – возмутился Мышкин. – Стоит начальству отвернуться, как тут же пьянки, бабы, нарушения трудовой дисциплины…

– Литвак взял отпуск. За свой счет, на десять дней.

– Наглеет со второй космической скоростью! Ведь я его не отпускал.

– Крачков отпустил.

– Без меня не имел права.

– Похороны, – напомнила Большая Берта.

– Он сказал? Литвак сказал, когда?

– Не сказал.

– Что ж так?

– Но ведь уголовное дело. Когда ему разрешат похоронить?

Мышкин кивнул:

– Да – экспертиза, вскрытие… Масса формальностей. К тому же там не все ясно. Есть детали, не укладывающиеся в следственную версию.

Он задумался и не сразу заметил, что Клементьева молча стоит рядом и словно ждет чего-то.

– Думаешь, у меня крыша съехала? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Не думаешь, значит… – констатировал Мышкин. – А что думаешь?

– Абсолютно ничего. И ни о чем.

– Счастливый человек, если так можешь.

Он зябко передернул плечами.

– Мерзну. Что здесь такая холодина?

Клементьева посмотрела на психрометр рядом на стене. Мышкин тоже вгляделся в шкалу градусника.

– Странно, – удивился он. – Двадцать шесть по Цельсию, а холодно. Может, это двадцать шесть мороза?

– Двадцать шесть выше нуля, – уточнила Большая Берта.

– Ну, если ты так считаешь… Тогда налей мне рюмочку.

– Разбавить?

– Как обычно.

– Значит, пополам, – сказала Клементьева. – Ключик?

Он пошарил по карманам – ключа от фляги не было.

– Потерял, наверное. Или дома оставил. Придется ломать замок.

– Теперь это трудно, наверное… – то ли спросила, то ли сообщила Клементьева.

Конечно, трудно: Мышкин вспомнил, что позавчера он сам запер флягу со спиртом. Но не на цепь с обычным замком, как всегда, а на антиугон – немецкий рычаг с секретом для запирания рулевого колеса автомобиля.

– Можно дырку во фляге проделать, – придумал Мышкин. – А потом деревянным клином забить.

– Ой, – всплеснула руками Большая Берта. – Я совсем забыла. У нас же коньяк есть!

– Как сюда мог попасть коньяк? – удивился Мышкин. – Выдали вместо спирта?

– Французский. «Мартель».

– Да знаю я этот «мартель»! – фыркнул Мышкин. – Правильное название – «бормотель» или «удар по печени». Непрерывное круглосуточное производство в подвале на Весельной улице.

– Нет-нет! Настоящий! – возразила Татьяна. – Там покупали!

– И где же твоё там расположено?

– Во Франции. В аэропорту Орли. Там без наценки и пошлины купить можно.

– Когда же ты успела сбегать в аэропорт Орли и купить бутылку без наценки и пошлины? В обеденный перерыв, что ли?

Тут Большая Берта улыбнулась – несмело, вымученно, но все-таки это была улыбка – первая человеческая улыбка, которую Мышкин увидел за последние дни.

– Подарили, – она отвела взгляд в сторону.

– Полный атас! – покачал головой Мышкин. – Никогда бы не поверил, что таким девушкам, как ты, во французском аэропорту Орли ни с того, ни с сего дарят бутылками коньяк «мартель». Но если ты на этом настаиваешь… Лучший способ проверить – попробовать.

Она поставила перед ним длинную богатую коробку – красную с золотом. Мышкин открыл, вытащил бутылку и опешил: бутылка была старого темно-зеленого стекла, тяжелая, грязная – в пыли и даже с паутиной.

– Фу, гадость! – поморщился он. – На какой помойке нашла? Это в Орли такие помойки? А коробка-то – коробка! Вот так нас, русских простаков, обманывают в аэропортах.

– На этикетку гляньте, – предложила Большая Берта.

– Да что твоя этикетка! – отмахнулся Мышкин. – При нынешнем развитии полиграфии…

На блеклой этикетке он нашел: «Répandre 1911».

– Сто лет! – поразился Мышкин. – Даже сто четыре. Не может быть! И паутине сто лет?

– И паутине, – подтвердила Клементьева. – Ее специально не снимают. И пыль не вытирали. Целый век.

– Скажи честно, где спёрла? Или все-таки купила?

– Такая красота не по карману, – вздохнула Клементьева.

– И почем же столетняя отрава?

– Восемь тысяч евро.

– Батюшки-светы! – схватился за голову Мышкин. – Машину можно купить! Лучше бы машину купила! Продай бутылку, купи машину!

– Подарок, – возразила Большая Берта.

– Тогда открываем!

Первую выпили не чокаясь. Коньяк оказался шикарный – густой, от него исходил богатый аромат винограда, и почти не чувствовался алкоголь.

– Не распробовал! – заявил Мышкин.

Выпили еще по одной.

– А знаешь, вроде ничего! – признал Мышкин. – Может, в самом деле, не палёный. Я бы тоже не отказался от такого подарка.

– Вообще-то, это ваш коньяк.

– Ошибаешься. Я в аэропорту Орли ни разу в жизни не был, – возразил Мышкин.

– Не в том смысле. Это для вас подарок. Именно вам просили передать. Когда я сказала, что вы не возьмете, меня попросили просто выпить с вами и не говорить, откуда он взялся. Вот, выпила, опьянела, язык развязался у бедной доверчивой девушки, не удержалась – все разболтала.

– Взятка? – с тихой угрозой спросил Мышкин. – Взятка! – рявкнул он.

– Подарок! – крикнула Большая Берта еще громче.

– Зачем взяла? – сбавил тон Мышкин. – Кто позволил?

– Так ведь коньяк хороший. И где ты был, Дима? У кого мне спрашивать?

Простота аргумента сразила Мышкина.

– Ну, если так… – проворчал он. – Кто приволок бутылку?

– Валерий Васильевич Туманов.

– Он все еще хочет со мной встретиться?

– Да.

– Завтра тебе отвечу.