Текст книги "Год беспощадного солнца"

– Так украли же! – воскликнул Мышкин.

– Оригинал украли. А копия?

– Я же сказал: всё украли! И копию. То есть, нет, копии не было. Вообще. Подумай, откуда у меня копия?

– Думать тут нечего! – рассерженно отрезал полковник. – Неси и дело с концом.

– Но у меня её…

– Не впаривай мне мозги. Она у тебя есть! В таких делах не бывает без копии. Не удивлюсь, если к ней ты приложил свое посмертное слово. Теперь свободен. Но ненадолго. Жду материал.

– Подожди гнать! – воскликнул Мышкин и вздохнул. – Скажи, что теперь дальше будет?

– Дальше все будет наилучшим образом! – заверил полковник.

– Я имею в виду, со мной, с моей жизнью?

– И я имею в виду – с тобой, с твоей жизнью. Наилучшим образом, повторяю.

– Нет! Не наилучшим, – с горечью возразил Мышкин. – Вот у тебя теперь моя расписка. Даже две. У меня деньги – рептильные, как называли их еще в царской охранке. Деньги для гадов ползучих. Но я смогу их отработать и уволиться из стукачей? Навсегда? Что мне надо для этого сделать?

– Что тебе делать? – усмехнулся полковник. – Для начала советую не торопиться. Вообще никуда. Помнишь, что говорила пантера Багира маленькому Маугли? «Когда наступают плохие времена, главное, расслабиться и не делать лишних движений». Золотые слова! Расслабься. Занимайся наукой. Не взламывай чужие сайты. Полицию и вообще закон не раздражай. И еще: держись подальше от этого типа Туманова. Темная лошадь. Заранее могу сказать: ежели вдруг попадет в нашу разработку, многих утащит за собой на дно. А ты… – он глянул Мышкину в глаза так пронзительно, что тот невольно сжался. – Вздумаешь без разрешения с поезда соскочить…

– Понимаю, – кивнул Мышкин. – Прибьёте.

– Еще чего! Так легко не отделаешься.

– Застрелите.

– Э, братец, такую почетную меру еще заслужить надо. Тебе попроще сделаем: снимем с тебя секретность и сольем информацию. И будешь до гробовой доски ходить с клеймом стукача и дважды предателя. Всё сольем твоим лучшим друзьям, близким, научным руководителям, нынешним и будущим, а также заграничным коллегам. Покажем все доносы и всяческую клевету, которую ты за несколько лет написал на них в нашу тайную полицию.

– Но… – поперхнулся Мышкин. – Но… я никогда не писал доносов! Ни на кого!

Полковник снисходительно усмехнулся и похлопал Мышкина по плечу.

– И не надо. Без тебя управимся. У нас, знаешь, прекрасные специалисты. Всё могут – и почерк, и чужие подписи, лучше оригинала. Да что там подписи – вчерашний день! Вот не так давно неизвестные доброжелатели – сам догадайся, кто – передали нам материал на одного козла. Видеозапись, как он насиловал и убивал детей. Двенадцать истерзанных детских трупов. Отличное кино получилось, я сам смотрел. Лучше настоящего. И всё – спёкся мужик. Теперь пусть хоть вагон алиби предъявляет – ничто ему не поможет.

– Разве так можно? – отшатнулся Мышкин.

– Все решает принцип целесообразности. Как и тысячи лет назад. Думаешь, если наши начальники вместо Карла Маркса принялись читать Солженицына с Иваном Ильиным, они другими стали? Ничего подобного. Такие же скоты, что при Иване Грозном, что при Петре Первом. Думаешь, общество за тысячи лет изменилось? Да, изменилось – у нас, в СССР, но не надолго, всего на семь десятков лет. Теперь Россия снова возвратилась к исходной точке – к средневековой дикости. Снова феодалы, и крепостные, и рабы. И царь есть – даже два сразу, на подмену друг друга. Второй раз за историю в России сразу два царя. И бояре есть с привилегиями пожизненными, и опричники, и продажные дьяки с подъячими, то есть судьи с прокурорами. Так что, милый, смотри на жизнь проще, иначе второй раз свою девушку зарежешь. Теперь по-настоящему.

– А того… якобы педофила за что?

– За усердие не по уму, – брезгливо ответил Костоусов. – По его доносам четыре достойных человека сидят за решеткой. И вытащить их оттуда невозможно. Один из них – мой друг. Но нашему сочинителю стало мало отечественных рептильных рублей, он валюты захотел. И брал от всяких шпионских заграничных контор типа норвежской «Беллоны».

– «Беллону» наши демократы очень любят.

– Еще бы! Столько их от нее кормится! А знаешь, что означает на латыни это название? Ты врач, должен знать.

– «Война».

– Правильно. Вот теперь псевдопедофил пусть сам посидит. Обдумает свое поведение на досуге. Лет шесть у него для этого есть… Будь здоров, синьор Робинзон! Пятнице привет передай.

Окунувшись в раскаленную лаву Литейного проспекта, Мышкин с удивлением обнаружил, что страх и безысходность постепенно тают. Теперь он знал: преодолеет. Все преодолеет. Была бы ситуация менее сложной, он вряд ли справился. Но с этой точно справится именно потому, что она сложная и явного выхода нет.

Он пощупал в кармане доллары. «И не жгут меня, проклятые! Но ведь я никого не предал и не оклеветал. Жив и на свободе… Сейчас, действительно: расслабиться и не делать лишних движений».

Подошел автобус. Мышкин поколебался и отправился на трамвайную остановку. Сел в вагон поближе к мотору, чтоб оказаться в зоне электромагнитных помех, и набрал телефон Сергея.

– Это я, – сказал он. – Узнали?

– Кто? – сквозь треск и рычанье помех едва донесся голос Сергея.

– Мы с вами вчера катались по городу.

– Где вас искать? – крикнул Сергей. – Прямо сейчас?

– Я еду в трамвае по Литейному. Через десять минут буду на Невском.

Едва Мышкин стал на углу Невского и Литейного, где в давнее советское время был парфюмерный магазин «ТЖ», напротив бывшего кинотеатра «Октябрь», как перед ним бесшумно затормозил БМВ. Открылась дверь с тонированным окном.

– Быстро! – приказал Сергей.

И не успел Мышкин дверь захлопнуть, как машина, чуть приподнявшись на дыбы, рванула вперед и втиснулась в еле видимый просвет между линкольном и тойотой.

– Больше так не делайте! – хмуро бросил Сергей.

– Что?

– Вы обещали одно, сделали другое. Исчезли, а отвечать мне.

– Извините…

– Пустые слова. Извинением ни одного мертвеца не воскресишь.

– Простите меня, – искренне огорчился Мышкин, – но все произошло неожиданно и стремительно.… У меня не было ни секунды!

– У меня, между прочим, тоже, – примирительнее сообщил Сергей. – Давайте по порядку – сначала, что у вас. Как вы оказались в Большом доме? И почему не позвонили?

– Потому что ко мне в квартиру рвалась гэбня кровавая. Вы бы ее остановили?

– Смотря что вы понимаете под словом «остановили». Пистолет ТТ, например, обладает хорошей останавливающей силой.

– Не тот случай… Дело в том, что в ФСБ служит муж моей бывшей жены. Я сейчас от него. Мы с ним, как ни странно, в приятельских отношениях

– Товарищи по несчастью? – искоса глянул на него Сергей.

– Он меня и отмазал только что от киллеров, бывших гэбэшников. Но не уверен, что надолго.

– Кто не уверен?

– Оба мы с ним не уверены, – на всякий случай сказал Мышкин. – Кстати, как вы узнали, что я там был?

– Есть возможности… – уклонился Сергей.

– У ФСБ, оказывается, тоже есть свои возможности… Они меня спрашивали про Туманова.

– Кто спрашивал?

– Полковник Костоусов. Знаете такого?

– Нет, но если понадобится, узнаем. Что спрашивали?

– Кто такой Туманов, откуда его знаю, зачем ездил к нему. Я сказал, что только дал консультацию. За вознаграждение. Как и было на самом деле. Но мне кажется, у полковника есть какой-то дополнительный интерес к вашему командиру.

– Почему?

– Почему есть интерес?

– Почему вам так показалось?

– Потому что он посоветовал быть подальше от вашего шефа. И что ФСБ рано или поздно возьмет Туманова в разработку, поскольку они слишком мало о нем знают и не могут понять, чем он занимается.

– А-а-а! – присвистнул Сергей. – Захочет больше знать, ему ФСО7373
  Федеральная служба охраны президента.


[Закрыть] объяснит.

– Сомневаюсь. У него уже есть объяснения какие-то… Он сказал, чтобы я держался подальше еще и потому, что Туманов очень многих потянет на дно. И ФСБ ему поможет потянуть.

– Что-нибудь писали?

– Не понял.

– На бумаге им какую-нибудь информацию оставляли?

– Никакой! – сказал Мышкин и подумал: «И это правда. Я подписал только контракт с дьяволом, а о Туманове ни слова. Эх, что же теперь будет? Какой же я идиот!» И повторил: – Абсолютно никакой – ни слова.

– Понятно… – кивнул водитель. – Почему не позвонили?

– С какого телефона?

– Ах, черт возьми! Вы же без связи! Вот, – он протянул Мышкину плоскую нокию. – Надежный. Для широкого повседневного использования. Но через неделю отдадите – надо его сменить. Освежить, так сказать.

– Спасибо, – тепло сказал Мышкин, принимая мобильник и с удовольствием разглядывая его. – Сколько я вам должен?

– Бросьте! У меня таких ведро. Еще могу дать поиграть… Вот вам второй.

Мышкин удивился.

– Зачем второй? Звонить сразу с обоих?

– Дай Бог, чтоб не понадобилось. Этот телефон – тревожный. В случае опасности или чрезвычайной необходимости нажимаете семерку и сразу соединяетесь с шефом или с тем, кто его заменяет, или кто вообще поблизости. Пожалуйста, – ни единого шага, ни единого движения без меня. Хотя бы до приезда шефа. Обо мне бы подумали. Надеюсь, вы не хотите, чтобы моя семья осталась без куска хлеба?

– Как вы можете такое говорить! – испугался Мышкин. – Ни шагу! Даю слово! Клянусь.

– Вот и мне полегчало, – сказал Сергей. – Приехали.

Они затормозили перед воротами тумановской дачи.

Сергей достал пульт управления и нажал кнопку. Ворота не открылись.

– Что такое! – сказал он и нажал еще раз.

Ворота не дрогнули. Сергей помрачнел, высунул голову из окна машины и прислушался.

– Интересно… – пробормотал он, достал ТТ и снял с предохранителя. Завел мотор и сказал: – Машину водите?

– Пятнадцать лет.

– Садитесь за руль. Переключение передач стандартное. Дополнительно пятая и шестая скорости. Хорошо рвет с места и со второй передачи. Только газовать надо сразу до упора.

– Приходилось и так. Дальше? Куда-то ехать?

– Может быть. Все может быть.… Например, отрываться мгновенно и по полной.

– Я вас одного не оставлю, – встревожился Мышкин.

– Я тоже не хочу остаться один, – усмехнулся Сергей. – Будете решать по обстановке. Если что… и я не смогу, то не раздумывайте и уезжайте немедленно.

– Куда?

– Куда хотите!

– А дальше?

– Дальше я вам дал спецтелефон. Тревожную кнопку. Все. Я пошел!

Он, как и вчера, сунул пистолет за ремень сзади и неторопливо двинулся к воротам.

Мышкин перевел дух, выжал сцепление и включил вторую скорость. Нащупал ногой педаль газа и стал ждать.

31. Летающий рояль и смертельный лексус

С минуту Мышкин прислушивался к тихому шелестению мотора. Потом включил реверс и отъехал от ворот на несколько метров. Теперь между ним и дачей оказались пять вековых сосен.

Едва он перевел рычаг скоростей в нейтральное положение, как услышал негромкий хлопок лопнувшего автомобильного баллона за дачным забором, во дворе. И тотчас же неторопливо и даже торжественно взмыла вверх облезлая коричневая крыша дома, словно шляпа гигантского гриба. Ее вытолкнул огненный шар, обведенный белой дрожащей аурой. Через секунду шар лопнул, взорвавшаяся плазма хлынула во все стороны, увлекая и разбрасывая кирпичи, обломки крыши, мебели, посуду.

Челюсть Мышкина отвисла, он ошарашено смотрел, как в воздухе плывет, будто в замедленном фильме, черный сверкающий флюгель рояля.

Взрывная волна повалила забор сразу во все стороны. Ударила в борт БМВ и сдвинула машину с места. Долетающие обломки с треском разбивались о мощные сосновые стволы, застревали в ветвях.

По двору дачи бежал Сергей с пистолетом в руке. Мышкин торопливо открыл правую дверь, потом включил вторую передачу, выжал сцепление и несколько раз попробовал газ до отказа. И как только Сергей вскочил в машину, рванул с места.

– К вокзалу! – крикнул Сергей. – Если нас еще не обложили, как волков флажками!..

Он опустил тонированное стекло, включил лазерный прицел пистолета и, прищурив глаза, фиксировал пространство вокруг.

Когда Мышкин вылетел на Морскую улицу, Сергей засмеялся – нервно-застенчиво:

– Покойному хозяину дачи до конца жизни буду свечки в церкви ставить: будто для меня специально построил гальюн во дворе. Кирпичный… Хороший кирпич, еще советский.

– Там еще был кто-нибудь? – торопливо спросил Мышкин, выворачивая к железнодорожному переезду.

– Старушка еще вчера уехала в городе. Никого больше, слава Богу…

Он перевел дух.

– Представляешь, решил сначала освободить пузырь, дернул дверь в хату. Заперто, а ключи здесь, в машине. Хорошо, в углу двора – летний сортир. Только вошел – тут и салют!.. Спасибо, старик, что нервов у тебя хватило, что не дал деру с перепугу. А главное, машину переставил грамотно. Сообразил же! Не каждый профессиональный диверс догадается и тачку прикрыть на всякий случай.

– Ничего я не соображал. Само вышло.

Сергей с уважением глянул на Мышкина.

– Прижмись к тротуару и пусти меня на рабочее место. Секи оперативное пространство.

Шлагбаум у переезда оказался закрыт, перед ним выстроилась очередь из десятка автомобилей.

– Жаль, дача пропала, – сказал Мышкин. – Туманов говорил, отдал за нее все до последней копейки.

– Застрахована, – бросил Сергей, всматриваясь в зеркало заднего вида. – У нас, кстати, появилась компания. Догадываюсь, они очень недовольны своей работой.

– Где? – невольно съежившись, спросил Мышкин.

– Не оборачивайся. Глянь в свое зеркало и увидишь замечательную машину, мечту моей юности – немецкий джип, названный прелестным женским именем Мерседéс Бенц.

– Мерсéдес Еллинек… – машинально поправил Мышкин.

– Не понял.

– Ее фамилия – Еллинек, а не Бенц. Дочь одного немецкого мужика, автолюбителя. На его деньги другие немецкие мужики, Даймлер и Майбах, построили первую машину марки мерседéс. Бенц добавился потом.

– Вот оно как! Очень интересно…

Рассмотрев черный брабус, Мышкин пробормотал:

– Машина, похоже, знакомая.

В джипе опустилось правое окно, выглянул пассажир – на пару секунд, однако, Мышкин узнал его немедленно. Именно он на площади Балтийского вокзала бейсбольной битой снес полчерепа своему напарнику.

– Одного точно знаю! Рядом с водителем. На днях пытался проломить мне башку американской дубиной для игры в лапту.

– Неужели тот? Ты, старина, у нас уже в легенду вошел! Стало быть, у твоего крестника сегодня двойное огорчение. И тебя дубиной не достал, и я в туалет пошел не туда. Теперь он должен погасить нас обоих. Иначе самого погасят. Надо поскорее выбираться.

– Как? Куда?..

– Тебе, друг мой Дима… Извините: совсем обнаглел с перепугу, – спохватился Сергей. – Вам, Дмитрий Евграфович, надо…

– Сережа! – перебил Мышкин. – Если ты теперь, после всего, еще раз скажешь мне «вы», буду считать, что ты на меня в смертельной обиде.

– Согласен! – засмеялся Сергей. – Пристегиваемся. И по моей команде… скажем, «фас!» толкаем, сколько сил, корпусом в спинку кресла.

– Взлететь собрался?

– Хочу попробовать.

Перед ними прогрохотала электричка в сторону Выборга. Но шлагбаум не поднимался, заградительные стальные боны не сдвинулись.

– Еще поезд! – сказал Мышкин. – В город.

Сергей медленно подъехал к шлагбауму и, дождавшись, когда локомотив окажется в трех метрах от переезда, резко нажал на дроссель. Машина рванулась, шлагбаум с треском разлетелся на куски.

– Фас!

Он рванул руль на себя, Мышкин ударился о спинку сиденья. Всего на несколько микронов, может, и меньше, приподнялся передний мост. Но и этого хватило, чтобы БМВ взобрался на стальные боны и перепрыгнул.

– Фас! – еще раз крикнул Сергей.

Вторые боны остались позади.

БМВ свернул влево, и под прикрытием электрички они добрались до Репина.

Сергей остановился на торговой площади. Ни одной машины сзади, лишь неторопливо ползла по шоссе одинокая корейская микролитражка ядовито-лимонного цвета.

– Я схожу за сигаретами? – спросил Мышкин.

Чуть помедлив, Сергей кивнул.

– Только, если очередь, сразу назад. Я прикроюсь за магазином. И купи воды какой-нибудь морду смыть.

Магазин был совсем пустой. И через три минуты Мышкин, с пачкой сигарет в одной руке и пятилитровой бутылью воды в другой, обошел здание.

– Едем, – сказал Мышкин, открывая дверь автомобиля.

Сергей не ответил. Он лежал головой на рулевом колесе. Мышкин приподнял голову, на лбу Сергея, точно между бровей, было небольшое ровное отверстие, откуда медленно вытекал густой ручеек и темно-красными каплями срывался на пол.

Затаив дыхание, Мышкин очень медленно, по миллиметру, осмотрелся. Никого. Только неторопливо выехала с площадки на шоссе та самая лимонная «кореянка». Пусто и тихо было со стороны леса – он начинался в нескольких десятках метров.

Так же, страшно медленно, Мышкин поставил бутыль на землю и двинулся к лесу, словно поплыл под водой. И лишь когда до сосен оставалось несколько шагов, не выдержал и побежал.

Ворвавшись в лес, он спугнул двух рыжих белок: они выискивали у тропинки орехи, которые для них оставляют прохожие. Белки возмущенно затрещали Мышкину вслед, пока он не скрылся в сосняке.

Мышкин не знал, сколько он, оглушенный, бродил по лесу. Остановился, лишь когда вокруг резко потемнело.

Он поискал глазами солнце. Но все небо над ним оказалось все в темно-синих грозовых тучах.

Мышкин забрался под густую старую ель. «Куда же я забрался? Этак можно плутать в лесу рядом с городом до голодной смерти…»

Издалека ветер донес легкий рокот. Электричка. Мышкин вскочил и решительно двинулся на звук. Скоро лес поредел, запахло сыростью и креозотом.

Внезапно он вышел из леса. Перед ним была платформа «Солнечное».

Лучше всего вернуться в Комарово. Редкий человек станет искать убежище там, где он только что едва не погиб. Да и машина там. Обычно Мышкин ставил свою волгу под крышу – в пустой сарай к приятелю, через две улицы.

За триста метров до покосившегося старого дома на окраине дачного поселка, где он снимал комнатушку с верандой, Мышкин загнал машину в боковую аллею, за которой начинался сосновый мачтовый бор.

Был всего двенадцатый час ночи, но темнота сгустилась, как в сентябре. Мышкин долго смотрел на небо, оно было сине-черным, без просвета, низкие облака, казалось, задевают верхушки сосен. Духота, словно желатин, растеклась повсюду, липко охватывая тело, одежду, автомобиль, деревья. В атмосфере накапливались электрические ионы – Дмитрий Евграфович чувствовал на лице их легкое покалывание. «Нет, сегодня ничего не произойдет, – подумал Мышкин. – После такой жары дождь собирается недели две».

Через час он решил, что пора. Умыться, поесть, что там у него из консервов?.. Тогда и в голову придет что-нибудь полезное.

Лесом он подобрался к даче, зашел сбоку и забрался в густой лещинник в нескольких метрах от веранды. Выщипал несколько листьев на уровне глаз, получилось наблюдательное окошко.

Так просидел минут сорок, наблюдая за домом, пока не затекли мышцы. «Хватит! – решил он. – Теряю время. Вдруг все-таки нагрянут сюда…»

Он встал, поправил брюки. Но едва сделал шаг, как открылась дверь веранды, и на двор вышли двое полицейских с автоматами. Осмотревшись, уселись на траву в нескольких метрах от Мышкина. Он, затаив дыхание, осторожно вернулся на место.

– Глянь-ка, Витюха, – сказал один. – Даже трава горячая. Когда кончится пекло? Хорошо хоть здесь приказали залечь, а не в городе.

Мышкин сжал челюсти: он узнал знакомый бас. Сержант Бандера. Оба полицая сидели спиной к нему: здоровенный – сержант, второй, помельче, – старшина.

– Может, и прольет сегодня, – с надеждой отозвался Витюха. – Никаких сил… А у тебя, Костя, дача есть?

– Нет! – весело ответил Бандера. – Но скоро будет. Зря, что ль уродуемся? Правда, я бы за очкастого побольше запросил – верткий оказался, пять штук зеленых маловато… Да и не придет он сюда. Его ж совсем недалеко сегодня чуть не взорвали. Дружка его в Репине мочканули. Дураком надо быть, чтоб полезть прямо в капкан. Зря время теряем.

– А Генка-то наш никак свою халупу не достроит, – мечтательно сказал старшина.

– Денег не хватило? – лениво поинтересовался сержант

– Тут никаких денег не хватит. Камин ему мраморный надо. Кирпичный уже западло. Мрамор из самой Италии везут, все никак не привезут.

– Это нам с тобой кирпичный, а Генка уже всё – не нашего полета. Из младшего лейтенанта в капитаны за полтора года не каждый прыгнет.

– Место хлебное схватил раньше других, вот и прыгнул. И где он сейчас? Нас заткнул сюда очкастого ловить, а сам сидит в кафешке у Абовяна, пиво пьет, – возмутился старшина.

– Не просто сидит! – неожиданно сурово поправил Бандера. – Задача у него трудней нашей. На принцип пошел Генка. Понял-нет?

Витюха молча снял автомат, положил на землю. Из брючного кармана достал плоскую металлическую фляжку. Отвинтил крышку, поднес к губам. Но выпить не успел – фляжку вырвал у него Бандера.

– Субординация! – гаркнул сержант. Послышалось громкое бульканье.

– Субординация… – плаксиво повторил старшина. – Я старше тебя в звании, между прочим.

– Это всё… – ответил Бандера, вытираясь рукавом. – Это, как говорит наш Гена, – нелепые формальности. Что погоны? Реальный авторитет – вся субординация. Откуда отрава? – недовольно спросил он, возвращая фляжку. – Клопомор!

Старшина потряс фляжкой – по звуку там осталось меньше половины.

– Отрава… – обиделся старшина Витюха. – Бержерак, настоящий французский!

– Не врешь?

– Падло буду!

– Ну-ка, еще раз проверю! – Бандера опять вырвал фляжку у старшего по званию и снова приложился. – Не, – сказал он, возвращая, – на этот раз вроде получше.

Витюха растерянно тряс пустой фляжкой.

– Ну, ты даешь, брателло! – огорчился он. – Тормоза у тебя вообще есть какие?

– Ладно, на обратном пути возьмем на вокзале, – успокоил его Бандера. – Там ларь подпольный, круглосуточный.

Они оба закурили.

– Так чего тогда, Костян, здесь торчать? Смотри, дождь влупит.

– В хате спрячемся.

– Думаешь, клиент все ж явится?

Бандера ответил не сразу, вероятно, делал вид, что думает.

– Не придет, зараза! – наконец заявил он.

– Тогда чего мы?

– Так Шарыга приказал… – ответил Бандера. – Психология хитрого преступника. Поня́л? Не по стандарту себя ведет очкастый змей.

– Шарыга… – сбавил тон старшина. – Он знает. Юрист все ж таки, на такой должности…

– Да какой он юрист! – расхохотался сержант Бандера. – У Шарыги папаша – крупный авторитет, вор в законе. Он и в Кремль Шарыгу затолкнул бы, если бы захотел. Да только Шарыга на игле, уже давно. Выше начальника райотдела ему не светит. Если не перестанет ширяться.

– Шарыга не колется. Нюхач он. Порошок нюхает.

– А ты откуда знаешь? – удивился Бандера.

– Все знают, – коротко ответил старшина.

– Очкастый Шарыгу сразу вычислил. Даже попросился в коридор, чтоб Шарыга нюхнул и добрее стал. Я чуть со смеху не помер. А Гена огорчился – нельзя, мол, так открыто. А чего нельзя? Пока папаша в авторитете, можно. Ему можно, – уточнил сержант. – Не нам с тобой.

– Да-а-а, – протянул Витюха. – Умеют люди устраиваться… Нам с тобой ничего не светит. Не успели мы с тобой. Все полянки заняты.

– Перспективы не очень, – с сожалением согласился сержант. – Раньше хоть братки отстреливали ментов побольше, да чеченская. Места освобождались быстро. Теперь ловить что трудно. Разве по своей инициативе. И то – что ловить, когда такая конкуренция! Вот мне, например, у меня дочка замуж выходит. «Что подарить? – спрашиваю. Она: «Мне лексус, Саше – хаммер». Ну, хаммер я ей нашел. Лох один задавил дочку прокурора, я его и отжал. Он без намеков тачку отдал, усёк, что лучше без хаммера на свободе, чем на зоне… опять же без хаммера. А с лексусом просто беда. Присмотрел тут один, хвать! А на нем дружок Путина ездит. Выискал другой – там сын губернаторши. За третьим пошел! Опять неудача – нарвался на племянника Кости Могилы.

– Это который все кладбища в городе захапал?

– Да, можно сказать, приватизировал. Короче, все в управлении смеются, а Геша не смеется, ему меня жалко, он и говорит: «Хочешь на спор? За ящик коньяка уже сегодня вечером получишь свой лексус!» Ударили по рукам – что мне терять? Коньяк все равно у твоего Абовяна возьму.

Вздохнув и сочувственно покачав головой, Витюха посмотрел на небо, принюхался.

– Гад буду, дождем пахнет.

Бандера тоже несколько раз втянул носом воздух.

– Ничем не пахнет. Даже елкой.

– Это тебе после бержерака ничего не пахнет, – мстительно пояснил Витюха. – А у меня с детства нюх собачий… И слух. Думаешь, Шарыга будет гавкать, если уйдем? – озабоченно спросил он.

– Не в Шарыге дело. Я бы давно ушел, но психологию очкастому придумал полкаш один, гэбэшник, он у нас смотрящий по ментам. Шутить не любит. А ваще… – сладко потянулся Бандера. – Не придет, и хрен с ним. У тут еще дело, важнее, чем взять очкастого.

И он зевнул – мощно, с подвыванием, даже у Мышкина свело скулы.

– Ну? – спросил старшина. – От гэбэшника дело?

– От него. Подготовить место действия. Для прокуратуры.

– Чё сразу не сказал?

– А зачем? Говори не говори – все равно приказ выполнять.

Они замолчали.

– Что-то не едет наш Гена, – минут через пять заговорил старшина. – А понтов сколько! Лексус за бутылку!

– За ящик, – поправил Бандера.

– Все равно. Кто тебе за ящик тачку отдаст?

Неторопливо Бандера выбил одну ноздрю, потом вторую, но, прежде чем он открыл рот, старшина махнул на него рукой:

– Тихо! Заглохни, Костян! Едет.

Бандера приложил ладонь к уху.

– Чевой-то не врубаюсь…

– Гешин УАЗ я за километр различаю. Я же перебирал ему мотор, когда еще в гараже работал, – он снова прислушался. – Еще один мотор, дорогая тачка, сзади идет.

– Ну! – вскочил Бандера. – Ну! Кого ж он тащит?

– Иномарка – точно, – заявил Витюха.

В свою амбразуру Мышкин увидел, как на дорожку упали лучи фар, появился УАЗ с мигалкой на крыше и затормозил у самого крыльца. Сзади мягко остановился серебристый лексус.

Бандера подскочил к лексусу, наклонился, разглядывая водителя.

– А ну выходь! – приказал он и повел стволом автомата. – Сюда, к дому.

Из лексуса выбрался парень лет тридцати, в шортах, белой майке. Он дрожал всем телом – так крупно, что Мышкину показалось, будто он слышит, как у парня стучат суставы позвоночника.

Открылась дверь УАЗа, со ступеньки аккуратно сошел капитан полиции. «Денежкин! Он, скотина. Геша, значит. Ну да, как он представился, когда меня хватал? Геннадий Степанович. Он».

– А теперь, – приветливо сказал Денежкин. – Приступим к тщательной проверке документов.

– Но… – у водителя теперь и зубы застучали, как на морозе. – Вы только что проверили. И сказали, с документами в полном порядке.

– Увы, я ошибся, – мягким интеллигентным тоном возразил Денежкин. – Помилуйте, никогда не бывает, чтоб всё было в полном порядке. Обязательно что-нибудь найдется. Так уж устроен мир, – философски констатировал полицейский.

И обернулся к Бандере:

– Ну, Костян? Годится телега?

– Что надо! – расплылся в улыбке Бандера.

– Завтра чтоб коньяк был у меня. И не паленка, а настоящий! – и водителю:

– Капот!

Тот растерянно переводил взгляд с капитана на сержанта и обратно.

– Помер прежде времени, что ль! – гаркнул Бандера. – Кто разрешил помереть? Открывай капот, полудурок!

Парень нырнул под рулевую колонку и набрал код замка. Капот мягко поднялся.

– Так-так-так, – промурлыкал капитан. – Посвети мне, Костян! Знаешь, сколько в день угоняют таких тачек? – спросил он у водителя и сам ответил: – Под тридцать штук. Одной больше, одной меньше – все равно…

Он долго сравнивал номер двигателя с техталоном.

– Машина в угоне, – наконец сообщил капитан Денежкин.

– К-к-как?! – задохнулся парень. – Это я… Моя машина! Лично покупал! И документы есть… у вас они!

– В угоне! – заорал Бандера и ткнул автоматом парня в живот. Тот взвыл и скрючился.

– Ре… ребята… – полепетал он. – Вы… я… понял – я нарушил!.. Сейчас я штраф – да!.. Штраф, вот двести!.. – словно обрадовался он и полез в карман, но никак не мог попасть в него трясущейся рукой.

– Ничего ты не нарушил, – спокойно сообщил капитан Денежкин. – Отойди от аппарата. От машины отойди! В сторону. Еще на пару шагов. Еще пару. Так, хорош. Это чтоб не смывать кровищу после тебя, – пояснил он. – Ты бы тоже не захотел, думаю. Так что пойми меня правильно.

Бандера дал короткую очередь, и голова парня раскололась, как яйцо. Не сгибаясь, он упал плашмя, как падает доска. Коротко передернул ногами, затих и застыл.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Бандера. – А то заладил: моя, да моя, сам купил… Теперь не твоя.

Из машины донесся истошный вопль. Хлопнула дверь, выскочила молодая женщина с короткими белыми волосами. Она бросилась к трупу, споткнулась и упала около него на колени.

– Что?! Что?! Что?! – кричала она. – Что?!

Два одиночных выстрела сделал старшина, крик оборвался, перешел в тихий болезненный стон, потом в хрип. Витюха выстрелил еще раз, она беззвучно свалилась на тело мужа.

– Ну что, Костяра Бандера? – Денежкин похлопал по капоту. – Забираешь? – и разрешил с улыбкой: – Забирай!

Бандера, коротко повизгивая, подошел к машине, открыл дверь, но тут же захлопнул.

– Там… еще кто-то, – растерялся он.

– Еще? – удивился капитан, открывая заднюю дверь. – Точно – моя вина, недоглядел.

Он вытащил за руку девочку лет десяти. Она рыдала и одновременно пыталась подавить рыдания, искривив губы и прижимая к ним ладошку. И вдруг схватила Денежкина за руку.

– Дяденька!.. Дяденька, дорогой, хороший!.. Не убивайте меня!.. Пожалуйста!.. Я очень вас прошу – не надо! Я теперь всегда буду послушной! И кашу манную буду кушать, и молоко с пенками!.. Телевизор не буду включать без разрешения!..

Денежкин присел около нее на корточки и переспросил недоверчиво:

– Не будешь телевизор включать? Точно? Не обманешь?

– Не буду!.. – со детской убедительностью заверила девочка.

– Хорошо! – удовлетворенно сказал Денежкин. – Как тебя зовут?

– То… Тося…

– Антонина, значит. Хорошее имя? – спросил он, оборачиваясь к своим.

– Хорошее, – хором подтвердили Бандера и Витюха.

– И ты хочешь жить, – в раздумье произнес Денежкин. – Так?

– Очень хочу! – кивнула девочка и всхлипнула.

– Но ведь родителей у тебя теперь нет, – огорченно сказал капитан. – Как же ты будешь жить без них?

Она подумала и просветлела – нашла выход.

– У меня еще бабушка есть. И кот Михайлик.

– Михайлик… Надо же так назвать кота! – удивился капитан. – А собачки у тебя нет?

– Собачки нет…

– Так-так… Видишь ли, Тося, я знаю: ты хорошая девочка. И мне тебя очень жалко. Не такой уж я злой дядька.

– Вы добрый дяденька! – с надеждой воскликнула Тося.

– Не всегда, – скромно возразил Денежкин. – И я с удовольствием исполнил бы твою маленькую просьбу. Отпустил бы тебя прямо сейчас. Иди, куда хочешь.

– Отпускаете? Да?

– Не могу, извини.

– Почему? – прошептала девочка.

– Потому что ты нас видела, Тося, – ласково пояснил капитан. – И обязательно выдашь.

– Нет! – заплакала девочка. – Я скажу, что никогда вас не видела!

– Ну вот, – с упреком покачал головой Денежкин. – Все-таки скажешь… Нет, Тося, не могу. И не проси. Рад бы, но не получается.