Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

В Уссурийск поезд прибыл в шесть часов утра. Свои вещи, чтобы не носить, а у меня был большой чемодан и маленький. Я сдал на вокзальную камеру хранения. Вокзал был сравнительно большой, его перрон был чисто ухожен, здание вокзала в отличие от других было побелено в светло-голубую краску. Зайдя в вокзал, подошёл к большому зеркалу и осмотрел себя. Несмотря на то, что я перед станцией полчаса пробыл в туалете отмываясь, мое лицо мне не понравилось, я стал искать, где ещё раз можно умыться, но такого места не находилось. Недолго думая, я пошёл к железнодорожной водокачки, у которой стоял, заправляющийся водой паровоз. Зашёл во двор и увидел целый ряд умывальников и желобов под ними для стока воды. Попробовал, есть ли в них вода, воды не оказалось, они были сухими, однако большое чистое ведро висело на гвозде, вбитом в столб. Сняв ведро, я начал оглядывать подворье, ища кран, из которого можно набрать воды, но не находил его. Увидел, выходящего из двери водонапорной башни не большого старика с ружьём на плече, который, увидев меня заулыбался и стал показывать пальцем за угол, одновременно, говоря мне, что кран там за углом:

– А умывальник заливай только третий, который синий, он один не течёт, остальные от старости проржавели! – на брав воды, я вылил в умывальник, а дед принес мне кусок туалетного мыла и чистое полотенце. Я разделся до пояса и мылся до тех пор, пока не закончилась в ведре вода. А дед, усевшийся на скамейке расспрашивал меня:

– Кто, откуда и куда? – а потом сказал: – Я понял, что ты издалека и долго ехал, раз пришёл сюда умываться! – я подтвердил:

– Ехал из самой Украины, сегодня уже девятые сутки! – хорошо растёршись полотенцем, я поблагодарил деда, пожелав ему доброго здоровья и ушёл искать транспорт, чтобы добраться до Центра. Дед подсказал мне, где стоит автобус, идущий к Центру и номер его 54. Усевшись в автобусе быстро добрался до Центра, это была большая площадь, на которой были административные здания. Сама площадь и видимые улицы и дома смотрелись красиво, обрамлённые зеленью множества деревьев. Вся видимая отсюда часть города смотрелась, как большой ухоженный сад, деревья и клумбы цветов на площади и у домов подчёркивали своеобразную красоту.

Захотелось есть, стал оглядывать, где можно осуществить это желание и у одного из административных зданий увидел небольшую табличку с надписью: «В столовую» и стрелку, показывающую куда идти. Не мудрствуя лукаво, я пошёл. Открыл какую-то дверь, почувствовал запах вкусно приготовленной пищи, и принюхиваясь, пошёл дальше. Открыл следующую дверь, вошёл в большую светлую комнату, уставленную красивыми столами, покрытыми белоснежными скатертями. Все столы были сервированы красивой посудой, разглаженными салфетками, блестящими приборами, выставленными специями, рюмками, фужерами, стаканами и чашками. За тремя столами, которые стояли у окон сидели, завтракавшие люди в чёрных костюмах, белых рубашках с галстуками и их манера говорила сама за себя, что это высокопоставленная местная власть. На меня они никакого внимания не обратили, зато, подбежавшая администраторша и официантка зашептали мне на ухо:

– Как вы сюда попали? И не говорите громко!

– Как, как? По вашему объявлению, там на вывеске чётко написано, в столовую и стрелка, показывающая сюда! – негромко ответил я. Администраторша, заливаясь краской прошептала:

– Эта столовая горкомовская, а этот зал для руководящих работников, вход сюда всегда был из помещения Горкома, а сейчас там делают ремонт, вот и пришлось вывеску вешать!

– Женщины, а что вы хотите мне сказать? Покинуть мне своё место, уйти в другой зал, или громко поблагодарить вас, чтобы услышали всё ваши начальники? – администраторша побелела и от волнения, плюхнулась на стул так, что он затрещал, и один из завтракавших повернул голову в её сторону. Чуть ли не в обморочном состоянии, она изобразила на лице вымученную улыбку, как бы извиняясь за свою неловкость. Я понял её положение, но уйти и не покушать, я себе не позволил и сказал ей:

– Давайте меню и берите заказ! – официантка дрожащей рукой протянула мне меню, я выбрал всё, что хотел и даже 100 грамм коньяку. – официантка быстро всё принесла. Всё было приготовлено так вкусно, что хотелось ещё заказать, но я не стал, чувствовал, что наелся вдосталь. Официантка подала мне чек, в котором значилось один рубль 64 копейки, и это с хорошим коньяком. Поблагодарив женщин, я ушёл. Отметив про себя, что начальство в Союзе питается довольно неплохо, сытно и вкусно, подумал надо будет в обед сходить в обыкновенную столовую.

Спросил у проходящего капитана медицинской службы:

– Как отсюда пройти в штаб Армии? – он мне показал, рассказал и провёл до улицы, на которой располагался штаб.

На КПП, я предъявил предписание, и дежурный по КПП провёл меня до двери в отделение кадров. В кабинете сидел подполковник и перебирал какие-то бумаги, я доложил о прибытии в его распоряжение и протянул ему предписание, он доброжелательно пожал мне руку и тоже представился:

– Подполковник Маслюченко начальник отдела кадров 5 Армии! – и спросил меня: – На Дальнем Востоке был?

– Нет! – ответил я, – Впервые!

– Зато надолго! – ответил подполковник. – Дальний Восток просто так от себя не отпускает! – он как в воду глядел, вся последующая моя жизнь прошла здесь и до настоящего времени, за исключением времени на длительные командировки за пределы Дальневосточного Военного Округа. Сделав отметку на моём предписании и, поставив на нём печать, он заполнил новый бланк предписания и подал оба мне, объяснив:

– Вы идёте по прямой замене в сто четырнадцатый танковый полк, который дислоцируется здесь в Уссурийске, туда добраться, если автобусом, то сорок минут, а если пешком, то десять-пятнадцать минут, у тебя вещи где? – спросил он. Я сказал:

– На вокзале в камере хранения!

– Тогда лучше иди пешком, я тебе покажу, куда идти! – мы вышли с ним за КПП, и он мне показал куда пойти, где повернуть и что там увидеть. Пожелал мне удачи, и я пошёл. Вышел прямо к КПП полка, зайдя в него, показал предписание и спросил у дежурного, где и как найти командира полка.

– Они сейчас все на плацу, у нас в полку сегодня праздник, празднуем очередную годовщину образования полка! – где-то из глубины расположения раздавались звуки встречного марша, и я понял, что это встречают своего командира, потом раздавались крики «Ура», потом по-видимому проходили подразделения торжественным маршем, потом с песней, после чего видно было, как подразделение направили на стадион. Дождавшись этого, я пошёл в направление указанным мне дежурным по КПП, и вскоре увидел группу офицеров в парадной форме, которые шли мне навстречу, в средине этой группы выделялся не высокий, но плотно сложенный черноволосый полковник, вся грудь, которого была увешена Орденами и Медалями. Подождав, когда они подошли поближе и остановились, разговаривая, я подошёл к ним и представился полковнику:

– Товарищ полковник, командир танковой роты капитан Каганский из Группы Советских Войск в Германии, в ваше распоряжение прибыл! – полковник заулыбался, протянул мне руку и, обращаясь к своему начальнику штаба с казал:

– Владимир Павлович, нашего полку прибыло, с Германии к нам идут хорошие, подготовленные кадры! – начальник штаб пере спросил меня:

– Ты с должности командира роты?

– Так точно! – ответил я.

– А на какую роту у тебя написано в предписании? – я протянул ему эту бумагу, он внимательно прочитал и, глядя нас командира полка сказал:

– Товарищ полковник, здесь какая-то неувязка вышла, на это место к нам прибыл офицер ещё два месяца назад!

– Ну, что-ж! – сказал я. – Раз места нет, пойду опять в штаб Армии!

– Да погоди ты! – заговорил командир полка. – Мы тебе и должность, и место хорошее найдём! Нам люди с Германии нужны! – но я, обидевшись на весь белый свет, уже закусил губу, меня было не остановить, хотя в последствии сожалел об этом. Опять прибыл в отдел кадров и задал начальнику отдела вопрос:

– А что, товарищ подполковник, у вас принято бесцельно гонять капитанов в поисках места службы и должности? – огорошенный подполковник удивленно смотрел на меня, ища подходящие в ответ мне слова. Затем нашёлся и с просил:

– А что случилось?

– Так на эту же должность уже два месяца, как назначен и работает человек! – подполковник покраснел. Схватил телефонную трубку, что-то рявкнул туда, и на пороге появились майор и капитан. Он указал им на меня пальцем и объявил:

– А теперь попробуйте объяснить, только что, прибывшему капитану почему его место занято, и почему я не знаю об этом? – оба офицера переминались с ноги на ногу, что-то мычали, пытаясь объяснить, но подполковник не давал им произнести и пару слов в оправдание. Наконец, ему надоело терзать своих подчиненных, он махнул на них рукой, сказав им:

– Идите и пишите объяснительные! – а когда захлопнулась за ними дверь, подполковник подошёл ко мне и сказал:

– Капитан, извини, я виноват! Доверился своим подчиненным безоглядно! Я найду тебе хорошую должность! – я ответил:

– Мне не надо хорошее, мне надо моя должность командира роты!

– Сейчас посмотрим, что у нас есть! – сказал подполковник и достал из сейфа большую тетрадь и начал в ней, что-то выискивать и оглашать мне:

– У меня имеется! – перечислял он. – Должность командира разведроты армейского разведбата, посёлок Чернятино, есть должность командира батареи тяжёлых самоходно-артиллерийских орудий, дивизион, которых вновь формируется в артиллерийской дивизии и туда командиром нужен офицер танкист, других должностей пока нет! А куда бы ты хотел? – спросил он меня.

– Я бы хотел в таковую роту танкового полка!

– Хорошо! – сказал он, – Я запомню это и при первой же возможности ты окажешься там! – по-видимому он был добрым человеком и не испорченным возможностью распоряжаться людскими судьбами. Он посоветовал мне согласиться временно принять должность командира тяжёлой самоходной артиллерийской батареи в населённом пункте Покровка, которая находится от Уссурийска в 20 километрах.

На временное принятие этой должности я согласился, и автобусом уехал в Покровку, где дислоцировалась Окружная артиллерийская дивизия. Нашёл штаб дивизии, отделение кадров начальник, которого капитан отвел меня прямо к командиру самоходного артиллерийского дивизиона. Подполковник Шалыгин Сергей Прокопьевич с начальником штаба капитаном Вертинским Колей находились в стандартном одноэтажном бараке, на котором была прибита дощечка, на которой чёрными буквами под трафарет было отпечатано «ВЧ 38240». Это был штаб батальона, больше в батальоне, как мне рассказал комбат ничего ещё не было, и я был первым, прибывшим командиром батареи. Самоходные артиллерийские установки ИСУ-122 и ИСУ-152, где-то ещё грузились и шли железнодорожным транспортом по территории Округа. Первые ожидались на после завтра. Самоходки шли с личным составом. Дивизион комплектовался шестью батареями по семь единиц тяжёлых самоходок. Хранение техники предполагалось под открытым небом при натянутых брезентах, не было даже леса, чтобы сделать под гусеницы лежни, было только мест, выделенное нам под территорию парка ничем не огороженное, и обозначенное только четырьмя белыми кольями. Под пребывающий личный состав была выделена одна двухэтажная казарма, в которой необходимо было делать капитальный ремонт, для общежития, прибывающих офицеров было выделено два двух квартирных домика без стекол, дверей и полов.

Короче, говоря всё надо было делать, и это при том, что никакого финансирования предстоящих работ и закупки материалов не предполагалось, нам предложили только получить на инженерном складе колючую проволоку в количестве «А столько сколько вам надо будет! Комбат подполковник Шалыгин фронтовик, закончивший экстерном наше Хмельницкое танковое училище в 1953 году в звании капитана. Спокойный, рассудительный и доброжелательный, импонировал мне своей манерой общения с окружающими ровно и одинаково, что со своими начальниками, что с нами пока двумя своими подчинёнными. Вдвоём с начальником штаба, мы оборудовали в общежитии комнату, позаимствовав стекло, рамы и двери из пустующих таких же двух семеек, и даже нашли, где взломать полы и перенести их к себе. В нашей комнате, как раз разместилась три солдатских кровати, стол, три тумбочки, три табуретки, а в правом углу высилась плита с двумя большими конфорками дымоход, которой после долгих разглядываний, мы починили так, что плита растапливалась моментально и горела так, что в трубе гудело, а нагретые кирпичи долго держали тепло, если закрыть заслонку.

Прибыл первый эшелон с самоходками и личным составом. Разгрузили, поставили в парк, накрыли брезентами, разместили личный состав в казарме, пригласили комбата к нам в комнату и предложили ему жить с нами, он согласился, и мы с начальником штаба уже подумывали, как вечером справить новоселье, но прибежал посыльный со штаба дивизии и сообщил мне, что меня срочно вызывает к телефону начальник отдела кадров Армии. Зайдя на узел связи, я попросил соединить меня с отделом кадров и услышал голос его начальника, который сказал мне:

– Борис Алексеевич, тебя срочно требуют сюда твой старый знакомый полковник Васильев! – я сразу не врубился, ведь у меня здесь нет никаких ещё знакомых, тем более Васильевых, но тут меня осенило, ведь это полковник Васильев, который отправлял нас в командировки за границу, только как он оказался здесь? А начальник отдела кадров подсказывал мне:

– Забирай свои чемоданы, автобус останавливается через час возле вашего КПП! И едь прямо к Дому офицеров, там в кабинете начальника тебя будет ждать полковник Васильев, прибывший из Москвы! – в голове пронеслось: «Точно, опять командировка…». Я быстро собрался. Начальник штаба провёл меня до автобуса, и я уехал, не зная, что уже никогда не вернусь обратно. На остановке у Дома офицеров, я сошёл. В гардеробной сдал чемоданы и поднялся на второй этаж, где у входа в кабинет начальника на стульях уже сидело четырнадцать человек, из них восемь, с которыми мы расстались буквально полтора месяца назад по приезду из Алжира. Как и я до этого они служили в Германии и примерно в одно и то же время, как и я заменились сюда в Дальневосточный Военный Округ. Обнявшись, расцеловавшись, как родные стали расспрашивать, где, что и как? На мой вопрос зачем нас сюда вызвали, ребята разводили руками и говорили:

– Нас ещё не вызывали, а о тебе уже несколько раз спрашивали, иди и представляйся! Видать тебе опять быть старшим, раз тебя так ждут! – я зашёл в кабинет, там за столом сидел полковник Васильев, его московский помощник и ещё один полковник с черными петлицами и танками в них, потом я узнал, это был начальник бронетанковой службы 5 Армии. Я представился. Васильев встал, подошёл ко мне, поздоровался за руку, и смеясь сказал:

– Я же говорил вам, что от меня вы никуда не денетесь, пока будет нужда за границей в наших танках и ваших знаниях! – я спросил:

– А куда, товарищ полковник, теперь?

– Недалеко! – ответил он, – Тут почти рядом, Вьетнам! Ты Борис, опять старший, приказом уже отдан, потом о нём распишешься, а сейчас проверь, там должен прибыть ещё один человек, и заводи всех в музыкальный класс, когда все соберутся, доложишь мне! – я вышел, снял с головы фуражку и всем низко поклонился:

– Спасибочки! Накаркали, сволочи! – все дружно захохотали:

– Без приказа видим, что ты уже старшой и показываешь зубы! – недостающий офицер прибыл и я завёл всех в музыкальный класс, рассадил и доложил полковнику, что все в сборе. Полковник зашёл в класс вместе с полковником танкистом и своим помощником. Васильев обошёл всех, с каждым поздоровался за руку, и мне показалось, что он знает и тех офицеров, которые не были с нами в прошлых командировках. Потом оказалось, что они уже побывали в таких и тоже знакомы с Васильевым. Поэтому, Васильев не стал долго объяснять нам значимость командировки, требования и другие отработанные вопросы, напомнив нам, что едем мы под теми же фамилиями, именами и биографиями, изученными ранее, как заводские специалисты:

– Вам предстоит доставить во Вьетнам тридцать две Т-34 и обучить там контингент, который представит вам, запрашивающая сторона. Танки уже загружены на платформы и находятся на территории танка-ремонтного завода. Сегодня в ночь вам надлежит убыть эшелоном на станцию Пограничная, где будете ожидать отправки к месту назначения. Какие ко мне вопросы? – первый вопрос задал я:

– Товарищ полковник, мы не знали о предстоящей миссии и не готовились к ней, поэтому у нас нет ни продовольствия, ни денег и этот вопрос надо решить!

– Молодец! – сказал Васильев, – Заботишься о своих офицерах! А ты скажи, хоть раз кто-нибудь из вас знал, о предстоящей миссии? Не знал и знать не будете, в интересах Государства! Всё продумано, как и прежде, на смежной территории, вас будут, как и ранее содержать запрашивающая сторона. Возможно не так роскошно, как в предыдущих странах, а до убытия после того, как вы сейчас сдадите свои документы, обмундирование и вещи, вам выдадут денежное содержание на пять суток следования и сухие пайки на этот же срок! Ещё какие вопросы будут? – спросил он.

– Есть вопрос! – сказал я, – А сколько ещё раз вы будете нас отправлять за бугор?

– Борис, столько, сколько понадобится Государству, столько и буду вас отправлять!

– Понял! – сказал я.

– А, что ты понял, Борис? – спросил он.

– Я понял, что это не последний и нам, как и вам друг с другом не расстаться ещё долго!

– Ты правильно, Борис, меня понял! Друг от друга нам, теперь не расстаться ещё длительное время! – мы сдали свои документы, вещи, обмундирование, получили знакомые нам паспорта, переоделись в гражданское, получили необходимое количество белья, упакованные сухие пайки и щедрое денежное содержание, включающее в себя продпутевые и разные другие деньги. После чего нас отвезли на танкоремонтный завод, где на платформах закрытые брезентами стояли закреплённые на них танки. Погрузились сами в теплушку и манёвровый тепловозик вытолкал нас на грузовую станцию, где нам подцепили большой тепловоз и повезли на Пограничную. На Пограничном нас поставили в тупик и сориентировали, что отправка ожидается на четыре часа утра. В это время на станцию подошёл поезд со стороны Китая в составе четырёх пассажирских вагонов допотопного образца. Из него высадились люди около 20 человек точно в такой форме, как были одеты мы. Пообщавшись с ними, мы поняли, что это точно такая же группа офицеров, возвращающиеся из командировки, и стали расспрашивать, как там и что? Но офицеры особо не распространялись о житие там, а только говорили:

– Скоро там будете, всё увидите и насмотритесь, не обижайтесь. Ведь мы тоже дали такую подписку, как и вы! А совет вам есть. Пока у вас есть время и открыт магазин, купите и возьмите с собой, как можно больше говяжьей тушёнки потому, что мясо там настоящего не увидите, да и водочки нашей прихватите, там «Сивуха» хуже, чем белорусская буряковка! Следуя совета, побывавших товарищей, мы в привокзальном магазине скупили всю, имеющуюся там тушёнку. Я взял себе целых два ящика по тридцать банок и шесть бутылок водки на все оставшиеся деньги. То же самое сделали мои товарищи. Погрузили всё в теплушку и перед утром нас повезли через таможенный пост, где наши таможенники заглянули к нам, а через полкилометра к нам заглянули сначала китайские пограничники, громко, поздоровавшиеся с нами по-русски, а затем таможенники, посветившие к нам в вагон фонарём. Подцепили нам свой паровоз, который загудел и медленно повёз нас по китайскому пути через весь Китай с короткими остановками на дозаправку водой и углём. Железнодорожный путь был старым и дряхлым, деревянные шпалы были прогнившими и искорёженными, поэтому наш тяжёлый состав двигался медленно и не рисково, особенно на изобиловавшими подъёмами, спусками, мостами и косогорами. Во многих местах железнодорожная насыпь едва выходила на поверхность воды, а вокруг, идущего поезда расстилалась неоглядная гладь сплошь водой покрытой земли, а как только выходили из водного плена попадали в объятия гор, где эшелон едва тащился по ущелью, рискуя бортами платформ или гусениц танков зацепиться за выпирающие из стен обрыва камни, а с другой стороны пути, как правило просматривался глубокий обрыв вниз глубиной в сотни метров. Поселений вдоль железнодорожного пути встречали мало, особенно в горных районах и удивлялись, где же живут миллионы китайцев?

ЧАСТЬ 24

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

К исходу четвертых суток, мы прибыли на станцию Нанкин, это не далеко от Вьетнамской границы. Здесь была сделана остановка и заменён паровоз на Вьетнамский, а ночью, мы пересекли границу Китая и Вьетнама, где точно так, как на нашей границе нас формально посетили китайские и вьетнамские пограничники и таможенники. От Китайской границы наш путь лежал на Ханну. Остановили нас на подступах к Ханною на каком-то полустанке, на котором была большая разгрузочно-погрузочная площадка длиной больше нашего эшелона. К нам подошёл с двумя маленькими вьетнамцами здоровенный русский дядька по внешнему виду и повадкам видно было, что это офицер довольно высокого ранга, переодетый, как и мы в гражданское одеяние. Поздоровавшись с каждым доброжелательным тоном, он распорядился, сказав:

– Снимайте, ребята брезенты, скатывайте их, крепите на места и разгружайте машины, времени у вас много, когда выгрузите, закройте люки и ровно в двадцать четыре часа к вам прибудут вьетнамцы с нашим представителем. Вы отдадите им ключи и погрузитесь сами со своими вещами в два небольших автобуса, которые отвезут вас далеко за Ханной, там вы выгрузитесь, отдадите свои вещи вьетнамцам, которые их доставят вам в места, где вы будете работать. До этих мест вы будете добираться сначала автобусами, потом на быках и километров тридцать пешком, сопровождать вас будут вооружённые солдаты и партизаны вьетнамцы мужчины и женщины, не удивляйтесь у них женщины несмотря на свою хрупкость и миловидность воюют не хуже мужчин, а во многих случаях значительно лучше их. Расправляются со своими врагами жестче чем в свое время африканские амазонки. Эти милые создания с лёгкостью и быстро сдирают шкуру с живого человека, посягнувшего на их честь достоинства или семью, и отпускают его, орущего не своим голосом от боли, страха и ужаса, видя себя без шкуры с вывалившимися внутренностями. Я не видел этого, но своими ушами слышал, как ревели эти несчастные, попавшие в руки этих амазонок. Так что под их охраной чувствуйте себя, как у Бога за пазухой, а танки перегонят без вас туда, куда нужно.

Ровно в 24 часа прибыли вьетнамцы на двух небольших автобусах, с ними был наш русский представитель, который по-видимому был здесь давно и соскучился за своими соотечественниками, он, что-то сказал вьетнамцам, мы отдали им ключи от люков танков, и они побежали готовить их к движению, а пока мы грузились в автобусы, наш русский представитель расспрашивал нас:

– Как там на Родине? В моём родном Уссурийске? – в котором мы все, как один побывали очень мало, но он и нам оказался дорогой за бугор и не по своей воле. Автобусами мы ехали очень долго, почти до полудня, питаясь сухим пайком из наших пакетов. День был пасмурный, моросил мелкий, но тёплый дождь. Дорога сначала была хорошей, а последняя её часть ничем не отличалась от наших просёлочных дорог, видавшие виды автобусы скрипели, кряхтели, буксовали, но как-то везли нас, пока впереди не кончилась дорога, упёршаяся своим окончанием в бескрайнее, заросшая кустарником и деревьями нескончаемые болота. Здесь стояли четыре повозки, запряжённые вьетнамским быками, на повозках сидели вооружённые погонщики и по два охранника на каждом возе. Быки были не похожи на наши. Высокие, худые, с длинными не похожими на коровьи морды, но по своим привычкам, они точь-в точь повторяли привычки своих российских сородичей. Они были также медлительны, не обращали внимания на понукание и удары, увидев лакомую для них растительность, они запросто поворачивали телегу к ней, останавливались, медленно её ощипывали, поедали и с удовольствием пережёвывали, несмотря на старание погонщиков и седаков заставить их двигаться вперед, а когда их донимали комары, оводы и шершни, они сворачивали с обозначенной тропы влево или вправо, где было побольше воды, забредали в неё по самые ноздри и глаза и стояли там столько, сколько им хотелось, а мы стоящие на телеге по пояс в воде понукали и кляли их оводов, комаров, слепней и шершней и даже полковника Васильева. Однако всё это на быков никак не воздействовало, они начинали движение оттуда по одним им ведомым причинам. Мы удивлялись, что эти быки в несколько раз лучше слушаются женщин, нежели мужчин, и когда мы спросили одного из погонщиков:

– Почему это так? – он показал на висевший на поясе миловидной охраннице длинный бамбуковый нож-тесак, и указывая пальцем на быка и себе на горло, дал нам понять, что это создание лишает жизни не только людей, но и быков, а быки это хорошо понимают! – в этом мы убедились на остановке, когда сошли на твердую землю. С какого-то дерева свисала огромная змея, к ней ни подошла, а подпрыгнула эта амазонка, взмахнула своим ножом и отсекла большую треугольную змеиную голову, а второй рукой стащила с дерева, ещё извивающееся тело змеи. Видя эту картину, у многих из нас прошёл холодок по спине, а ещё больше нас поразило, когда она порезала змею на несколько частей, завернула их в листья, похожие на наши лопухи, связала всё только что содранным лыком и повесила себе на плечо в виде импровизированной сумки. Всё это, она делала осознанно, спокойно, деловито и профессионально. Я подумал: «Точно так, как с этой змеёй, она расправится с любым врагом, и не дай Бог попасть в её руки». Хорошо, что нам выдали большие мелкосетчатые накомарники, которые как-то спасали нас от этой кровожадной и беспросветно жужжащей и пищащей голодной своры. Мы удивлялись нашим охранникам вьетнамцам, которые сидели на возе без всяких накомарников и никак не реагировали на эту свору, и они не кусали их, как будто им их кровь не нравилась.

Только к полуночи мы выбрались, наконец, из этого болота и вступили на более или менее прочную почву. Путешествие на этих быках далось не легко, все устали так, что сразу же повалились на влажную землю. Однако наши охранники немедленно стали нас поднимать и всеми силами показывать, что этого делать нельзя, а потом один из них вытащил у нас из-под ног огромную длиною с ладонь пиявку и кинул её на быка, она не соскользнула, а присосавшись к заду быка моментально выпрямилась, стала торчком, наливаясь кровью быка, пока погонщик не снял её, обмотав кончиком хвоста быка и долго её растирал ногой, а она всё не растиралась. Было темно и мы не видели этой затаившейся опасности, но, когда один из охранников посветил фонариком нам под ноги, мы увидели множество шевелящихся кровожадных тварей, у каждого отпала охота улечься на землю и отдыхать, а предстояло нам ещё топать около тридцати километров. Немного отдохнув и перекусив остатками сухого пайка, мы двинулись в путь по какой-то узенькой протоптанной толи зверями, толи людьми в гуще густой растительности в виде деревьев, свисающих с них лиан и колючего кустарника. Наши поводыри вели нас гуськом без всяких фонариков и подсветки, казалось, что этому пути не будет конца. Под ногами раздавливались, какие-то толи лягушки, толи плоды, хлопая под ногами. Когда рассвело, и мы увидели, что творится вокруг нас, нам стало не по себе, на ветках на расстоянии от нас на вытянутую руку и ближе свисали довольно толстые и разноцветные змеи, пиявки, ящерицы, пауки и невиданные ранее нами диковинные зверушки и насекомые, а под ногами было ещё неприятней. По-сути дела мы шли почти по живому, шевелившемуся ковру, вперемежку сплетённому ветками флоры и телами фауны, там были огромные дождевые черви, жуки разного калибра, шевелящиеся пиявки, мыши и крысы, ящерицы разных размеров и лягушки множество видов. Всё это шевелилось, трескалось под ними, а мы с отвращением поглядывали, и все как один думали, куда бы шагнуть, чтобы не видеть этого. Наши же поводыри и охранники никакого внимания на всё происходящее не обращали, это все было им не в диковинку. Наоборот, поглядывая по сторонам в верх и в низ, они высматривали наиболее толстых змей, которые свисали с веток деревьев и быстрым движением руки хватали их за холки, второй рукой отводили голову их в низ и зубами впивались в загривок, после чего обездвиженную змеюку складывали и кидали в противогазовую сумку. Они также поступали с зазевавшимися крупными лягушками, а крупных, каких-то гусениц хватали с листьев и совали себе в рот, и тут же жевали их. Так же они поступали с крупными кузнечиками, которые здесь были бескрылыми и огромными с большой палец, они громко хрустели ими, как сухарями. На полпути вьетнамцы предложили нам отдохнуть, но, не видя места, где можно сесть или лечь, мы отказались потому, что вокруг нас всё шевелилось, ползало, стрекотало и шипело, только поздно вечером, когда солнце уже заходило, мы вышли к какой-то каменистой сопке. К её подходу нас встретила группа вьетнамцев и сказала нашим проводникам, что нам необходимо сейчас укрыться в подземелье вход, в которое был от нас в десяти шагах. Укрыться надо было потому, что в ближайшее время здесь будет проходить боевая зачистка этой местности потому, что здесь были засечены разведчики противоборствующей стороны, когда зачистка закончится, вам сообщат и вы продолжите свой путь. Вход в подземелье представлял собой квадрат, сбитый из досок 60х60 см, с одной стороны покрытый дёрном, а под ним видится круглый вход куда-то в низ. Первые четыре вьетнамца, как колобки скатились в него и куда-то исчезли, а старший охранник показывал нам, теперь наша очередь. Худых у нас не было, все примерно моей комплекции, но, когда наступила моя очередь, я еле втиснулся в этот узкий проход, сжавший мне плечи, поболтал ногами и спрыгнул куда-то в более свободную пустоту, в которой можно было нагнуться. Слово «Можно» сюда не подходит, правильнее будет, надо было согнуться. Согнувшись в свете коптящего фонаря, я увидел узкий проход подземелья по типу траншеи выдолбленной в глине. В ней необходимо было двигаться, а двигаться приходилось боком, согнувшись, цепляя головой низкий потолок и стены подземного хода. Через метров сто проход несколько расширился и у стен стояли круглые чурки распиленных берёз, на которые можно было сесть, фонарь, который висел на потолке был без стекла, его фитилёк едва коптил, свет его почти ничего не освещал, по полу специально прокопанной канавке журчал ручеёк, а в нём копошилась, какая-то земноводная живность.