Текст книги "Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса"

В труднейших условиях постоянного мороза организована и проведена первая зимовка и собраны первые для Кавказа и Эльбруса многомесячные метнаблюдения на высоте 3200 м.

Что там можно было сделать еще с нашим оборудованием? Ничего или очень мало!

На высоте 4250 м построена под вершиной Эльбруса высочайшая в мире зимовка. Напрасно осенние бураны старались согнать нас с выступа лавовых скал.

Я не сходил с постройки домика до тех пор, пока не был забит последний гвоздь.

Открыта и в течение двух лет работает высочайшая в мире радиометстанция.

Совершено первое зимнее восхождение на Восточную вершину Эльбруса, и этим открыт путь для многих десятков, сотен и тысяч трудящихся нашей страны, которые теперь и зимой пойдут сюда походами, экспедициями, группами, чтобы отдохнуть и закалить свое здоровье для боев на всех фронтах социалистического строительства.

Совершено первое зимнее восхождение на Западную вершину Эльбруса, и туда проложена тропа, по которой уже идут.

Стерто белое пятно с синоптической карты нашей страны и мира на том месте, где стоит величайшая вершина Европы – Эльбрус.

Вот как оформилась в условиях нашей действительности детская мечта пионера первым взойти на вершину Эльбруса зимой!

Вот на что затрачены лучшие годы моей юности. Но можно ли о них жалеть? Никогда!

Почему? А потому, что они затрачены не только для моего личного удовлетворения, потому что мои стремления были полезны воспитывающему меня комсомолу, потому что они сочетались с целью коллектива. Я был полезен советской науке, служащей моей расцветающей чудесной стране, еще потому, что вместе с моими товарищами я сделал в науку маленький, крошечный вклад, который был по моим молодым силам.

Мне стало легко и радостно.

В дверь осторожно постучали, и я услышал тихий голос Коли:

– Виктор, вставай!

Коля! Дорогой друг, товарищ долгих месяцев, долгой зимовки… Тебе больно так же, как и мне, что я ухожу из твоей жизни…

– Да, да… Встаю, – ответил я, вылезая из спального мешка.

В кают-компании было тепло, горела печка. На столе красовалось жаркое из мясных консервов. В радиорубке Саша достукивал последние слова радиограммы о моем выходе с зимовки. Мы молча сели завтракать. Ясно слышалось тиканье барографа.

Я наблюдал за ребятами. Они старались на меня не смотреть, и лица у них были какие-то виноватые. Говорить было не о чем, мы понимали друг друга без слов. Саша поднялся и ушел в свою каюту запечатывать груду написанных писем.

Я подошел к столику с метприборами и посмотрел на барограф. Кривая шла вверх, суля хорошую погоду. Затем вошел в свою каюту и, осматривая, вспоминал, все ли я взял? Вынес в кают-компанию свой тяжелый походный рюкзак со всем своим имуществом и полным комплектом альпинистского снаряжения.

– Ну, ребята, давайте письма и поручения, – нарушил я тишину.

– На, упаковывай: тут шестнадцать писем, – ответил, выходя, Саша.

– А у тебя, Коля, сколько? – спросил я.

– Двадцать три. Перещеголял я Сашу на семь штук.

– Целый килограмм писем от двух человек, вот это здорово, – заметил я, упаковывая их в рюкзак.

– Ну что еще, ребятки? Говорите, все до мелочей выполню.

– Ну, привет передавай всем знакомым и с кем познакомишься, – пожелал Саша.

– Пиши, как Москва изменилась, какие новости в альпинистском мире, какие на Эльбрус будут походы и экспедиции, и скоро ли начнутся, – просил Коля.

– Пиши обо всем. Сам знаешь ценность каждой строки, полученной здесь.

– Знаю, знаю, ребятки…

– Кажется, все, пора двигаться.

Наступило молчание. Я стал поднимать на спину рюкзак, ребята бросились помогать.

Раскрылись двери зимовки, и я в последний раз вышел через них навстречу солнечному эльбрусскому утру.

Блестел снегами помолодевший за ночь Эльбрус. Как и всегда, на юг, восток и запад разбегались снежные хребты Кавказа. И каждый изгиб был так же нов моему взгляду, как и три года тому назад. Море и степь утомляют. На горы можно смотреть десятки лет, и каждый день, каждый час они выглядят по-новому. Миллионы штрихов и разноцветных бликов оживляют их, рождая новые виды – новые картины на фоне грандиозной панорамы горного мира.

И теперь расстилавшаяся горная цепь для меня была по цветам такой же новой, как и три года тому назад.

Я стал пристегивать лыжи.

Одеваясь на ходу, выбежали товарищи и бросились к лыжам, но я их остановил:

– Не надо, ребята. Прошу. Не люблю долгих проводов и скучных лиц провожающих… Дай, Коля, лапу!

Мы крепко пожали руки.

– Смотри, Саша, чтобы он не фигурял на лыжах по краям трещин. Сорвешь башку, чертяка, ни за что! Ну, Саша, счастливо оставаться. Счастливо работать, начальник Эльбруса номер два.

– Расставание трех эльбрусских мушкетеров, – пытался острить Коля.

– Смотри, мушкетер номер три, не кувыркнись где-нибудь на Памире!

– Нет, Коля, я еду в такую прекрасную жизнь, в такой сказочный путь, что погибать нет никаких оснований и умирать никогда не захочется… Тяжело, тяжело, ребята, оставлять все это! – И я широко обвел лыжной палкой окрестности. – Будете уходить – узнаете на себе. Ну, до свиданья, друзья, родная зимовка и Эльбрус!

Я оттолкнулся палками и поехал медленно вниз. Справа мелькнули метеорологические будки, потом скалы Приюта одиннадцати, и впереди разлеглось знакомое снежное плато. Я мчался, не оглядываясь и не тормозя, стараясь быстрым бегом заглушить нарастающее в груди беспокойство. Невидимая тяжесть не уменьшалась, а увеличивалась. Спереди надвигались скалистые обрывы Азау-баши и Донгузоруна.

Перед склоном, который должен был скрыть от меня зимовку и вершины Эльбруса, я резким броском остановил бег лыж и повернулся. За сахарным Эльбрусом темно-синей гладью безмятежно-спокойного моря стеной вставало небо.

По-прежнему блистая снегами, высился седой Шат, купаясь в лучах яркого солнца. По-прежнему меж двух темных скал среди моря льда и снега виднелся прилепившийся маленький домик, выдержавший столько бурь. Но там было уже не три, а два человека. Все остальное было по-старому, и все это сейчас навсегда исчезнет с моих глаз.

Я почувствовал, как к горлу комом подползает душащий клубок. Я стиснул зубы и часто задышал. Взгляд упал на резко выделяющуюся лыжню, идущую оттуда, прямо от Эльбруса. Она стремилась куда-то за мою спину. Я повернулся и так же на 180 градусов повернулись мои мысли и, опережая взгляд, улетели вперед…

Через несколько дней я буду в Москве. Постукивая на стыках рельс, поезд унесет меня в Среднюю Азию, на далекий, манящий Памир, – туда, где караваны, пенистые многоводные реки, выжженные палящими лучами дикие ущелья и еще более суровые снежные вершины, на которые еще не ступала нога человека, где я буду как альпинист и комсомолец вместе с другими выполнять новое поручение страны…

Скорее!

Я в последний раз взглянул на Эльбрус. Не давая себе опомниться, прыжком повернул лыжи и с нарастающей скоростью, в клубах искрящейся снежной пыли помчался, перегоняя время, к новой жизни, к новой борьбе и к новым победам.

В. Б. Корзун. Три года на Эльбрусе. Пятигорск: Севкавгиз (Типография Анжиевского), 1936.

Виктор Корзун. Эльбрус

Вместо предисловия

 
И вдалеке перед тобой,
Одеты голубым туманом,
Гора вздымалась над горой,
И в сонме их гигант седой,
Как туча, Эльборус двуглавый
Ужасною и величавой
Там все блистает красотой.
 

В. А. Жуковский

«…У меня здесь очень хорошее помещение, каждое утро из своего окна смотрю на всю цепь снежных гор и на Эльбрус. Вот и теперь, сидя за письмом к Вам, я по временам кладу перо, чтобы взглянуть на этих великанов: так они прекрасны и величественны…»

(Из письма М. Ю. Лермонтова М. А. Лопухиной 31 мая 1837 г.)

…Пенятся гребни зеленоватых волн на необъятных просторах Черного моря. Они катятся, гонимые порывами ветра, и нет им конца.

Из дали, на границе моря и неба, вынырнул дымящий пароход. На его высокий нос, словно живые, набегали и резались водяные валы. На палубе у левого борта стояла толпа людей. Многие смотрели в бинокли и подзорные трубы, и все взгляды были направлены в одну сторону.

За всхолмленной поверхностью моря виднелась узкая желтоватая кайма прибрежной полосы, отороченная кружевом прибоя. За ней прямоугольными кусками мела были разбросаны среди пальмовых рощ белые домики приморского города. А там дальше, за зелеными склонами невысоких округлых гор, над мрачными скалистыми пиками и радующими взор чистыми снежными вершинами, в заоблачной высоте, двумя правильными конусами возвышалась голубая громада Эльбруса…

…Грозная рокочущая песня пропеллера затихала. Могучий пассажирский самолет медленно врезался в синеву неба. За маленькими оконцами кабины еле заметно плыли земля, дома, реки. И казалось, что город Пятигорск с окрестностями можно свернуть вместо карты и сунуть в планшетку.

Земля стала похожа на плоскую чашу, краями которой был горизонт. Но что такое? На юге вырастает длинная цепь вершин и посреди, подпирая небесный свод и сверкая ослепительными солнечными бликами, из сплетения снежных хребтов поднимается ввысь трехкилометровая стена седого Эльбруса…

…Вереница курортников подошла к самой вершине Бештау и вступила на ее край. Холодный предутренний ветерок неожиданно ударил в лицо.

Рассвет. Экскурсанты расположились на площадке и, вздрагивая от порывов настойчивого ветерка, стали терпеливо ожидать восхода солнца.

Эти люди, как и тысячи других, провели бессонную ночь в восхождении, чтобы только увидеть с вершины Бештау прекрасную картину восхода солнца на Эльбрусе.

Посветлевший восток заливался розовыми тонами. Из мрака появлялся далекий, холодный, матово-белый Кавказский хребет. Впереди перед ним, окованным в панцирь льдов богатырем, распластался в обе стороны широкими плечами Эльбрус. Одна за другой бесследно исчезали звезды. Ночные тени перелетели на западные склоны снежных гор. И степи, и предгорья, и темные глыбы Юцы, Джуцы, Машука и Змейки притаились в утренней тишине. И вот медно-огненный диск солнца выглянул из-за горизонта. Первой вспыхнула вершина Эльбруса, и по всей цепи Кавказского хребта загорелись сотни яхонтовых огней.

На вершину Эльбруса неслись разноцветные стрелы лучей и, вонзаясь в его ледяную броню, дробились на тысячи новых оттенков. Под ногами дымились города Пятигорья.

На Эльбрусе начинался день…

…Наконец, после нескольких дней подъема, дорога пошла вниз, вернее – это была не дорога, а воображаемая тропа. Несколько дней тому назад колонна командиров Красной армии вышла из Сухуми и теперь, перейдя перевал Донгузорун, спускалась на север, чтобы участвовать в восхождении второй Альпиниады ЦДКА на Эльбрус.

Ледник остался позади, и грозные нависающие стены Донгузоруна отодвинулись в глубь ущелья; они стали казаться еще более отвесными и неприступными.

Длинная цепочка крепких, загорелых, славных командиров самой могущественной армии мира шла по благоухающим альпийским лугам, по самотканному ковру невиданно-ярких горных цветов. Командиры бодро шагали навстречу победе, навстречу Эльбрусу, на вершину которого они должны были взойти. Обязательно взойти все до одного!

И вдруг навстречу из-за среза склона выплывает какой-то белый остов. В синеву неба высоко-высоко врезаются сначала одна, потом другая заветные вершины Эльбруса.

Все невольно замедлили шаг и остановились, разглядывая своего грандиозного противника – сказочного, закованного в ледяную броню витязя.

По цепи людей прошелестело слово «Эльбрус» и мощное: «Ура Эльбрусу! Ура-ура!» – понеслось к молчаливым снегам вершины.

На солнце набежало облако. Эльбрус словно нахмурился и на минуту потемнел; облако прошло, и он вновь заискрился блистающим плащом снегов, посылая командирам слепящие лучи привета.

Суровое лицо командира похода засветилось радостью встречи, он улыбнулся и бросил по цепи привычное, громкое:

– Вперед!..

…Быстро мчится поезд по привольным степям Предкавказья. Однообразный ландшафт прикубанских ковыльных просторов сливается на горизонте с фиолетовым маревом. Даль дрожит и плавится в волнах теплого южного воздуха.

По степной глади, ворочая лемехами блестящий жирный чернозем, ползают тракторы. По сторонам вырастают и исчезают строения, станции; проносятся цветущие селения. Вновь равномерно рокочут колеса на бесчисленных стыках рельсов.

Бесконечная равнина. Ничто не говорит о том, что совсем близко за горизонтом, от Черного до Каспийского моря, распластался многочисленными оледенелыми отрогами и скалистыми гребнями могучий Кавказский хребет.

Но вот характер равнины меняется. То в одном, то в другом месте появляются небольшие холмы. Они соединяются в гряды, переходят в длинные возвышенности, и на горизонте показывается легкое синевато-белое облако…

В одном вагоне целое купе занимает группа московских альпинистов. На полках лежат объемистые рюкзаки, торчат ледорубы, и на остановках изредка слышен звон котелка.

День назад эти четыре альпиниста были в Москве и, получив отпуск, ехали на Кавказ на полтора месяца, в путешествие. Среди них – одна студентка, скульптор, рабочий и инженер. Они всю зиму готовились к походу в горы, чтобы взойти на Эльбрус и пройти интересный маршрут с выходом на Черноморское побережье.

Впереди масса новых впечатлений. Картины горного мира были известны или только по книгам, по пересказам побывавших там товарищей, или по кинофильмам. Но слышать и читать – одно, а самому потоптаться на высочайшей вершине Европы и восторженным взором окинуть свою великую родину с заоблачной горной высоты – это совсем другое.

Вот почему чья-то кудрявая шевелюра все время закрывала окно. Этот человек во что бы то ни стало хотел первым увидеть Эльбрус. То, что он принял за выросшее над степью облако, оказалось воплотившейся в действительность мечтой – Эльбрусом.

– Да, это, несомненно, он, – проговорил человек сам себе и закричал: – Эльбрус! Товарищи. Эльбрус!

– Виден?

– Где?

– Обманываешь!..

Все встрепенулись и бросились к окну взглянуть на далекую загадочную вершину.

– Как облако, – заметил кто-то.

– Неужели мы туда взберемся? – усомнился инженер. Ведь это почти шесть тысяч метров. Если отбросить часть, скрытую предгорьями, то сейчас мы видим по вертикали почти четыре километра снегов.

– Величественно, – сказал скульптор. – Как мраморная глыба. Высечь бы из нее величайший в мире памятник.

Они долго смотрели на незаметно приближавшийся Эльбрус.

– Нальчик еще далеко, давайте-ка почитаем, с чем мы встретимся при восхождении на Эльбрус, – предложила студентка.

Все молодые люди расположились у открытого окна и девушка начала громко читать…

Глава первая. Географическое местоположение

Откуда бы вы ни посмотрели, с северных ли степей и предгорий Кавказа, с вершин или перевалов Главного Кавказского хребта и его многочисленных отрогов, или с палубы черноморского парохода на рейсе Сухуми – Поти, – вы всегда увидите над бурливыми с барашками пены волнами, над степной дымкой или над грудой беспорядочно нагроможденных хребтов белоснежную громаду Эльбруса.

Массив Эльбруса лежит на северной стороне Главного Кавказского хребта и находится на таком же расстоянии от Таманского полуострова, как другой большой вулкан Кавказа Казбек от Апшеронского полуострова.

Подобно двум могучим великанам, закованным в сверкающие панцири льдов, с черными глазами лавовых скал, виднеющихся из-под нависших бровей – снежных карнизов и серебристых шлемов, – стоят Эльбрус и Казбек на страже сотен и тысяч вершин. Они охраняют с востока и запада сто девяносто километров снежной цепи сказочно-прекрасной страны.

Между Эльбрусом и Казбеком Кавказский хребет достигает наибольшей высоты. Целый ряд гордых и страшных снежных скалистых вершин, как Дых-тау, Коштан-тау, Шхара, оборванные изломы Безингийской стены, поднимается за пять тысяч метров над уровнем моря.

Но на восток от Казбека и на запад от Эльбруса Кавказский хребет начинает понижаться и ни одна вершина не возносится до такой высоты.

Казбек, имея меньшую высоту (5046 м) и небольшое относительное превышение над окружающими вершинами, сливается с ними и не так далеко виден, как Эльбрус.

Высочайшая же вершина Кавказа и Европы – Эльбрус, занимая господствующее положение над всем Западным Кавказом, вознес свою седую голову на 5633 м над уровнем моря.

С юга и севера вид на массив Эльбруса сходный: высочайшая вершина встает белым громадным шатром, оканчивающимся кверху двумя совершенно правильными, одинаковыми конусами. Разница в высоте между Западной и Восточной вершинами незначительна – всего 38 м, и с большого расстояния, конечно, совершенно незаметна.

С востока вид на Эльбрус менее грандиозен. Он возвышается снежной стройной вершиной классической формы. Склоны его покаты, выравниваются книзу, и издали кажется, что на всем протяжении не имеют никаких неровностей.

С запада, с высоты 4623 м, от снежного плеча с выступом Кюкюртлю, обрываются в Карачай колоссальные черно-коричневые скалы. Эти скалистые обрывы барьером окружают западное подножие Эльбруса и являются стенами древнего эльбрусского кратера. Западная стена этого кратера была когда-то вырвана и разрушена очередным мощным взрывом после некоторого затишья вулканической деятельности Эльбруса.

Эти черно-коричневые скалы сложены из трахитовидных дацитов[12]12
  Вид лав.


[Закрыть]. Они почти всегда лишены снега, и только сверху на край барьера сползают льды Западной вершины.

Если смотреть на Эльбрус с севера – из Кисловодска и его окрестностей, – то видна лишь его часть, северные снежные склоны. Подножие еще скрыто предгорьями. Из Пятигорска вид значительно расширяется, и самую грандиозную панораму Эльбруса и Главного Кавказского хребта можно наблюдать с вершины Машука или, еще лучше, с Бештау. Но отсюда трудно представить себе размеры Эльбруса. О них легче судить, если сказать, что расстояние между его вершинами равняется полутора километрам.

Здесь, при сравнении массива Эльбруса с вершинами Главного Кавказского хребта, расходящегося от него на запад и восток, наиболее ярко выделяется действительная его величина. Но ледников отсюда почти не видно.

Эльбрус – один из величайших застывших вулканов. Семнадцать ледников первого разряда спускаются каскадами зеленого льда с его обширных фирновых полей. Они дают начало трем могучим горным рекам, играющим большую роль в экономике ряда областей Северного Кавказа.

От Эльбруса отходят три отрога, которые ниже разветвляются в системы невысоких хребтов.

Северные ледники дают начало реке Малке, воды западных ледников – Кубани, а юго-восточные глетчеры питают реку Баксан. Над верховьями этих рек снежный массив Эльбруса возвышается в среднем на 3,5 км.

Общая площадь льда и снега (по данным планиметрической обработки Подозерского в 1887–1889 годах) определяется в 144 км[13]13
  В настоящее время, в связи с общим отступанием ледников и уменьшением снегового покрова, эти данные за 48 лет, конечно, устарели, но новых еще нет.


[Закрыть]. Диаметр основания Эльбруса равен 15 км.

Вследствие резкого превышения над близлежащими вершинами, Эльбрус очень ясно виден почти со всех вершин Кавказа, а с Эльбруса прекрасно виден весь Кавказ, все 360 км снежной цепи его гор.

В ясные дни, даже летом, с южных склонов, начиная с 3800 м, и с вершин Эльбруса отчетливо видно Черное море, а зимой – и находящиеся по ту сторону моря хребты Турции и четкая линия турецкого берега. Геологу Дубянскому в 1903 году удалось видеть с Восточной вершины одновременно и Каспийское, и Черное море.

Такие вершины Главного Кавказского хребта, как Дых-тау (5198 м), Коштан-тау (5156 м) и другие великаны, – ниже Эльбруса всего на каких-нибудь 350 м, но они не выделяются так среди вершин Кавказа, как Эльбрус.

Своим доминирующим положением Эльбрус во многом обязан изолированности от Главного хребта, от которого он выступает на север на 100 км и соединен с ним сравнительно невысокой (до 3787 м) перемычкой Хотю-тау, через которую ведет ряд мелких перевалов в Карачай. С Главным хребтом перемычка соединяется на вершине горы Узловая, около перевала Чипер-Азау.

Нужно отметить, что Главный хребет в районе Эльбруса сильно понижается, и отсюда на запад уже не имеет значительных по высоте вершин.

Первые сообщения об Эльбрусе как о горе, которая «одну треть ночи освещена солнцем», мы находим у первых мореплавателей античной Греции, заплывавших в поисках новых богатых земель в Черное море еще за несколько веков до нашей эры.

Возвращаясь в Грецию, мореплаватели рассказывали чудеса о сказочно-богатой стране «золотого руна», над которой высится неведомая громадная снежная гора. Задолго до того, как солнце осветит гребни морских волн, эта таинственная вершина уже купается в золоте первых лучей улыбающейся Эос[14]14
  Богиня утренней зари в греческой мифологии.


[Закрыть] и в то время, когда на море уже наплывают сумерки, снега загадочной вершины еще горят рубинами закатных огней.

Все это поражало богатую фантазию греков.

Позднее сведения об Эльбрусе как об огнедышащей горе отмечаются у географа XVI века Себастьяна Мюнстера. В его знаменитой «Космографии» Эльбрус изображен действующим вулканом. Конечно, это лишь условное обозначение.

Данные геологического изучения показывают, что на заре человечества Эльбрус был уже почти таким, каким мы его видим теперь. Но было время, когда над снегами и льдами Кавказа носились красно-бурые облака пепла и дыма, и Эльбрус потрясал окрестные горы громом своих извержений.

Об Эльбрусе среди различных горских народностей Кавказа сложено много легенд и сказаний. Чаще всего Эльбрус показан седым старым богатырем, который затем окаменевает. Но напрасно мы искали бы среди этих сказаний название Эльбрус – его мы не найдем. У каждого народа он имеет свое имя.

Ближе всего к названию «Эльбрус» его грузинское название Ял-буз (в переводе – «Грива снега»). Возможно, что слово «Эльбрус» – это и есть измененное произношение этого названия. Есть целый ряд различных названий. Так, иранцы называют его Альборс («Высокая гора»), тюркское наименование – Джинн-падишах («Царь горных духов»), черкесы его называют Куска-мафь («Приносящая счастье гора»), кабардинцы – Ошамахца («Гора дня»); так же переводится абхазское название Урюшглюмос. Балкарцы и карачаевцы, живущие непосредственно у подножия Эльбруса, зовут его Минги-тау («Тысячная гора»), а первые русские, пришедшие в предкавказские степи, назвали его Шат-горой.

Иногда его зовут Эльборус, но самым распространенным названием, укоренившимся в речи и в литературе, осталось Эльбрус, с ударением на последнем слоге.

На Западной вершине Эльбруса сходятся границы Кабардино-Балкарской республики и Карачаевской автономной области. Большая часть массива Эльбруса лежит на территории Кабардино-Балкарии.