Текст книги "Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса"

Подготовка к штурму

При организации всеармейской Альпиниады РККА в приказе наркома Ворошилова была ориентировочно определена цифра в 150 командиров на вершине Эльбруса, и при этом ни одного несчастного случая. Чтобы обеспечить успех такого восхождения и полную безопасность, требовались огромная предусмотрительность, тщательная подготовка во всех мелочах и продуманная, испытанная на опыте методика. И штаб Альпиниады, и руководство отдельных колонн деятельно вели подготовку к штурму вершины. Начальники всех прибывавших колонн на заседаниях штаба делали подробные доклады-отчеты о своем походе к Терсколу, и здесь тщательно проверялся и изучался весь личный состав участников Альпиниады по опыту проделанного каждым похода.

Альпинисты – инструкторы ОПТЭ – делали восхождения на вершину, выискивая наиболее удобную и безопасную «тропу». Хозяйственная часть организовала лагеря с запасами продуктов, горючего, теплой одежды и с достаточным количеством палаток на пути восхождения на высоте 3200 м на так называемом Кругозоре, в 4200 м – на Приюте одиннадцати, и, таким образом, считая Терскольский, было создано три лагеря, каждый на 1000 м выше другого, для постепенной акклиматизации на все большей и большей высоте.

Особенно большая работа выпала в эти дни на долю врачебного персонала Альпиниады.

Врачи выслушивали сердце, проверяли кровяное давление и общее состояние здоровья каждого из 288 участников. Выяснилось, что с точки зрения организации активного отдыха в горном походе результаты были блестящие. Совсем не было заболевших, и госпитальная палатка в Терсколе пустовала. После отдыха в течение четырех-шести дней у всех оказалось даже некоторое повышение веса – на 1–2 килограмма.

В лагере был организован походный душ. Построена печь, выпекавшая ежедневно свежий хлеб лучше московского. В походных кухнях повара готовили горячие блюда; свежие овощи, мясо и фрукты доставлялись в изобилии. Питание почти приближалось к санаторному. И в этом отношении было сделано все, что только возможно, или, вернее, было сделано даже то, что казалось невозможным в высокогорных условиях.

Таким образом, перед штурмом вершины общее состояние всех участников было доведено до полного владения своими силами.

Тренировка под руководством альпинистов-инструкторов ОПТЭ приучила всех к ходьбе по льду.

Наконец, все участники похода привыкли к Эльбрусу, сжились с его образом, полюбили его и заразились общим массовым настроением – во что бы то ни стало побывать на его вершине. Эта волевая целеустремленность владела всеми участниками Альпиниады безраздельно.

Теперь все отдавали себе отчет в том, что перед каждым стоит большое испытание – испытание всех его физических и моральных сил, и что штурмы снежных конусов Эльбруса – нелегкая задача.

Все знали, что идут преодолевать огромную высоту в 5600 м среди обширных «арктических пространств» в 143 км, которые представляют области оледенения Эльбруса, где температура даже в августе может иногда понизиться до 20 или даже до 30° мороза, где очень часто бывают метели и бураны, где ветры достигают иногда страшной силы – до 70 м в секунду, и где обычная температура летней ночи –5, –7 и –9°.

Уже в предшествовавшем походе все привыкли и знали, что сияние снегов и действие солнечных лучей, особенно синих, фиолетовых и ультрафиолетовых, на высотах так сильно в ясные дни, что без очков-консервов с дымчатыми и оливковыми стеклами там в течение двух часов можно обжечь слизистую оболочку глаз и навсегда получить полную слепоту. А за 6 часов без очков можно нажить слепоту даже в туманный день. Лицо, не покрытое маской из марли или загаром темно-оливкового цвета, может покрыться струпьями и язвами от ожогов.

Еще большую трудность представляло понижение атмосферного давления, которое на вершине опускается до 329 миллиметров вместо 760 миллиметров на уровне моря. Без горной тренировки и постепенной акклиматизации оно грозит здесь всем, даже самым сильным и крепким, горной болезнью. На высотах всех стерегут неожиданные приступы сердцебиения, одышки, невыносимой головной боли, тошноты, непреоборимой тяжести в руках и ногах, непобедимой сонливости.

Все это надо было преодолеть общей тщательной организацией штурма вершины, а для каждого отдельного участника Альпиниады решали дело его личная выдержка, внутренняя дисциплина.

Надо было полностью обеспечить каждого теплой одеждой и обувью, ночлегами в палатках, спальных мешках и достаточным питанием.

Наконец, сверх всего этого участники похода должны были знать, так сказать, тропу восхождения для полной ориентировки всех и каждого. И с топографией ледяных областей Эльбруса были ознакомлены все.

Оледенение Эльбруса

Эльбрус имеет форму грандиозного конуса с пологими склонами, и на нем залегает сплошной пояс ледяных полей. Зернистая ледяная масса из слежавшегося снега, или так называемый фирновый[6]6
  Фирн – зернистая ледяная масса, образующаяся при подтаивании и смерзании снега.


[Закрыть] бассейн, питающий ледники, опоясывает кольцом весь Эльбрус. Он начинается с высоты 3800 м и идет вверх до 4900 м над уровнем моря. Таким образом, по вертикальной линии фирновые поля занимают склоны Эльбруса более чем на 1100 м. Их падение чем выше, тем круче.

Из этого фирнового бассейна текут вниз тринадцать больших, или долинных, ледников, разрезавших себе в лавах Эльбруса грандиозные ущелья. Толща льдов Эльбруса достигает громадных размеров – до 400 м. Эти ледники целиком заполняют глубокие желоба между выступами лав вулкана.

Другие ледники обрываются на крутых или отвесных уступах лав Эльбруса. Таких висячих коротких ледников еще больше, их насчитывают до 70.

Из всех ледяных языков, спускающихся с вулкана, несутся вниз потоки, которые в своих каскадах тащат вниз камни, сорванные с Эльбруса.

После обильных снегопадов с него нередко срываются и падают лавины.

Выше кольцеобразного фирнового бассейна снег, выпадающий на Эльбрусе, никогда не тает. На этой высоте даже в полдень наиболее теплого месяца, августа, температура на солнце всегда ниже нуля. Поэтому здесь нет условий для образования зернистой массы, или фирна. Снег лежит здесь рыхлой с поверхности, серебристой, чистой массой, легко сдувается ветром, и здесь всего чаще и легче образуются и срываются лавины. И как раз на этой высоте склоны Эльбруса наиболее круты, достигая на его конусах 45° падения.

Каждый из участников Альпиниады знал все эти опасности Эльбруса и учитывал для себя все три его основные трудности, которые ему предстояло преодолеть: 1) высоту и понижение давления и связанный с ними риск горной болезни, часто отнимающей все силы; 2) обширные пространства снежной и ледяной пустыни, связанные с риском обмораживания и даже гибели при грубой неосторожности, и, наконец, 3) большую протяженность ледяных полей, по которым надо долго без остановки идти в кошках, в тяжелой теплой одежде.

При неудаче ко всему этому может присоединиться такой буран или метель, когда никакое восхождение на Эльбрус почти невозможно.

На тропе восхождения, избранной для Альпиниады, не было ни ледяных трещин, ни ледяных стен, которые надо было бы преодолевать, вырубая ступени. Но, как выяснилось, этот путь без трещин местами был очень неширок, всего метров до двадцати, и каждый сбившийся с него рисковал слететь в ледяные пропасти.

Неожиданные падения на льду – ушибы и тяжелые поранения на лавовых осыпях и скалах, – попадания в ледяные трещины, которые рассыпаны по ледяным полям Эльбруса и постоянно перемещаются вследствие движения льдов, – все это при малейшей недисциплинированности массовых восхождений всегда грозит альпинистам несчастьями или даже гибелью.

Но самое главное, для успеха восхождения надо было рассчитать все движения по силам рядовых или даже наиболее слабых, с тем чтобы все акклиматизировались в самом процессе подъема и все выдержали бы без вреда для здоровья этот трудный поход во льдах до высоты 5600 м.

Кратеры

В эти дни лагерной жизни в Терсколе внимание командиров и штаба больше всего привлекали сами кратеры Эльбруса, на штурм которых всем предстояло идти.

Расцвет вулканической деятельности Эльбруса относится к эпохе окончательного формирования хребта Большого Кавказа в его современном рельефе.

По мере образования грандиозной складки Главного хребта в том месте, где находится теперь Эльбрус, на глубине под ним обособился огромный бассейн магмы, из которого происходили все извержения. Граниты и другие кристаллические породы, залегающие здесь в основе хребта, были тогда подняты давлением магмы вверх в виде пологого, выпуклого свода, в котором создались трещины, и из них происходили неоднократно повторявшиеся извержения.

Так как эти трещины расположились параллельно друг другу и перпендикулярно к арке свода, то понятно, что центры извержения Эльбруса должны были перемещаться, но, конечно, очень недалеко друг от друга. Вследствие этого все кратеры Эльбруса оказались очень сближенными между собой, а все извергнутые им продукты вошли составными частями в одну общую коническую громаду этого классического вулкана.

Самый древний из кратеров Эльбруса виднелся непосредственно над Терскольским лагерем, к юго-западу от его конуса, там, где поднимается вершина Хотю-тау – Азау. Этот древнейший Хотю-тау-Азауский кратер Эльбруса весь заполнен фирновым полем, а его разрушенный конус в наше время представляет остатки полуовала. Воронка его прорвана с юго-западной стороны, откуда и излились все его лавы.

Второй древний кратер Эльбруса вырос к северо-востоку от первого. Он тоже совсем разрушен и сплошь заполнен обширным фирновым полем, лежащим к северо-востоку от конуса Эльбруса. Его иногда называют даже ледяным озером Эльбруса.

Современный конус Эльбруса своим основанием как бы всажен в вершинную часть этого древнего кратера и, в свою очередь, заканчивается двумя совершенно самостоятельными кратерными воронками.

Наиболее юный кратер вулкана – это его Западная, более высокая вершина – высота 5633 м. Кратер Восточной вершины имеет высоту 5595 м. Конусы этих молодых кратеров слились вместе, и между ними образовалась седловина высотой 5319 м.

Оба кратера Эльбруса заполнены снегами. Края их воронок сильно разрушены и сохраняются только в нескольких местах.

Западная вершина Эльбруса представляет собой почти прямоугольную площадку, длина которой около 220 м, а ширина от 65 до 85 м. Если по этим остаткам обвести окружность кратера, то она составит в диаметре от 90 до 100 м. Воронка западного кратера прорвана в южную сторону, куда и излились его лавы, обнаженные по краям кратера и в лавовых осыпях на склонах к седловине.

На Восточной вершине Эльбруса очертания кратера сохранились несколько полнее. Если по его остаткам провести окружность, то ее диаметр составит около 120 м. Его воронка также вся заполнена снегом, а ее прорыв в восточной и северо-восточной стороне заполнен черными глыбами мощного лавового потока, который когда-то вытек из этого кратера. Ниже лавовые обнажения четко и красиво выделяются в виде черных гребней на белом блестящем фоне. Высшая точка Восточной вершины представляет собой овальную площадку всего в 50–60 кв м, почти лишенную снежного покрова. Вся она сложена из вулканического туфа, покрытого сверху серным налетом с тонким слоем мельчайших лапиллей[7]7
  Лапилли – мелкие камни из лавы, не больше лесного ореха.


[Закрыть] величиной до 5 миллиметров. На склонах восточного кратера с юго-западной стороны тоже расположились большие лавовые осыпи. На блестящем белом фоне снегов они также резко выделяются своим черным цветом.

Тропа восхождения

Вести на штурм ледяной части Эльбруса колонны Альпиниады должны были альпинисты-инструкторы ОПТЭ. В каждом отделении из 8–9 человек был свой инструктор. Имелись особые инструкторы колонн. Альпиниада была разбита на три эшелона, по три колонны в каждом. Эшелоны должны были идти последовательно один за другим под руководством своих старших инструкторов.

Все инструкторы-альпинисты ОПТЭ бывали на вершине Эльбруса по нескольку раз. Всем им были известны, кроме того, опыты восхождений, описанные в альпинистской литературе, начиная с англичанина Дугласа Фрешфильда, совершившего первое восхождение на Эльбрус 19 июля 1868 года.

Согласно опыту всех альпинистов Эльбрус оказался наиболее доступным с юго-восточной стороны, где от него глубоко вдается в долину Азау выступ из лавовых скал, на верху которого находится большая наклонная площадка, примерно в четверть квадратного километра, получившая у альпинистов издавна характерное название «Кругозор», так как с нее раскрывается широкая панорама на Главный хребет.

Со стороны Кругозора склон Эльбруса покрыт соснами до высоты 2300 м. Далее, по вертикальной линии, идет низкорослая травянистая альпийская растительность. Она покрывает лавовые скалы еще метров на 200 в высоту – до 2500 м. Дальше вверх идут лавовые отложения, на которых ничего нет, кроме лишайников и мхов.

Сплошной ледяной и снежный покров на этом юго-восточном склоне начинается сравнительно очень высоко – с 3500 м.

Но самое важное, конечно, что на этой «трассе» (направлении) Эльбрус давно освоен альпинистами. На Кругозоре построена база-приют ОПТЭ на высоте 3200 м. Здесь же создана в 1933 году гостиница Интуриста. Штаб Альпиниады разбил на Кругозоре свой палаточный лагерь и забросил сюда на ишаках все продукты питания, даже дрова для костров и альпийское снаряжение. Здесь же находился лагерь комплексной экспедиции Академии наук. Палаток было так много, что вошло в обиход полушутливое-полусерьезное выражение «город Кругозор». Здесь в последние годы выросли три могилы альпинистов[8]8
  В 1931 году замерз, ночуя в спальном мешке на седловине Эльбруса, русский альпинист Зельгейм. В 1932 году во время зимнего восхождения на Восточную вершину погиб от разрыва сердца альпинист Гермогенов, и в том же году летом расшибся насмерть при падении на лед немецкий альпинист Фукс.


[Закрыть], над холмиками которых поднимаются ледорубы, высеченные из камня, – эмблема альпинизма.

От Кругозора тропа переходит на гребень морены ледника Малый Азау. Дальше она переходит на этот ледник и пересекает его поперек. На высоте около 3800 м с ледника Малый Азау тропа переходит на фирновые поля Эльбруса среди обширной ледяной пустыни, по которой приходится идти в кошках до первого обнажения лавовых скал на высоте около 4200 м. Эти скалы и носят название «Приют одиннадцати»[9]9
  В 1909 году на этих скалах ночевали одиннадцать альпинистов и оставили надпись: «Приют 11».


[Закрыть]; на них построен небольшой барак ОПТЭ вагонного типа, и сюда также были заброшены продукты питания, примусы, керосин, некоторое количество дров, войлок для подстилок, теплое альпийское снаряжение.

От Терскола через Кругозор была, как сказано, налажена телефонная связь с «Приютом одиннадцати» по проводам и установлено радио. Перед началом штурма группа радиосвязи протянула телефонный провод до «седловины» и установила там аппарат в небольшом приюте-хижине, построенном в 1933 году Интуристом.

Наконец, в промежутке, на лавовых скалах, выше «Приюта одиннадцати», между ним и седловиной, на высоте 4800 м на так называемом «Приюте Пастухова»[10]10
  Здесь ночевал военный топограф Пастухов – первый из русских альпинистов, совершивший восхождение на вершину Эльбруса.


[Закрыть] была разбита палатка для медицинской помощи на случай горной болезни или признаков обмораживания.

Таким образом, на протяжении всей тропы восхождения, от Терскола до вершины, вся трасса была исследована, на ней были подготовлены лагеря, обеспечена вся материальная часть и установлена постоянная связь.

Вспомним еще, что авиазвено Альпиниады сделало для ее штаба подробные снимки ледяных полей и конусов Эльбруса.

Выступление

Группа связи с «Приюта одиннадцати» непрерывно сообщала по телефону о погоде. На конусах Эльбруса, на Кругозоре обильно падал снег. Кратеры окутывал туман. То и дело поднимались бураны. Но радиостанция в Терсколе принимала сообщения метеорологических станций, что циклон кончается и надо ожидать ясной погоды…

В 2 часа ночи с 22-го на 23 августа телефон с «Приюта одиннадцати» разбудил начальника Альпиниады тов. Гланцберга:

– У нас сияют звезды и светло как днем… Над вершиной Донгузоруна яркая полная луна. Над западным кратером Эльбруса все семь звезд Большой Медведицы… Вы сидите в густых облаках. Ваш лагерь, должно быть, поливает дождем… А нам сверху, «с неба», это облачное море кажется расплавленным серебром. Оно тихо переливается волнами в ярком блеске луны… Какие вы несчастные люди!

Начальник Альпиниады ответил связисту:

– Если бы у вас на высоте была непогода, а у нас ясное небо, было бы много хуже… Вот это-то и счастье, что Эльбрус ясен: у меня приготовлен приказ о выступлении на вершину… Завтра, 23 августа, в 3 часа дня первый эшелон выступает на штурм… Уже составлен полный поименный список участников. Эшелон поведет помполит Альпиниады тов. Глаз… Начальником штаба – тов. Акодус… Уже распределены по отделениям инструкторы-альпинисты… Проверено снаряжение… Все готово…

– Метеорологическая станция «Приют девяти» говорит, что теперь наступят ясные дни.

– Будем надеяться, – ответил начальник.

Когда часов в семь утра из-за Главного хребта вышло солнце и осветило палатки Терскольского лагеря, над Эльбрусом не было ни облачка. Птичье население в терскольском лесу подняло гам, приветствуя солнце. Просыпаясь в палатках, сквозь брезент все уже чувствовали его горячие лучи и радостный свет. Вылезая из спальных мешков, начинали так же шуметь, как птицы в соснах… Солнечное тепло и свет всех оживляли и возбуждали. А приказ о выступлении больше ясной погоды волновал и поднимал настроение.

Участники выступавшего эшелона суетились у своих вещевых мешков, смазывали рыбьим жиром альпийские ботинки, шили для лица маски, подсушивали на солнце отсыревшие в дождливые дни свитеры, теплые носки, рукавицы, варежки. Протирали и промывали очки-консервы, осматривали альпенштоки, пригоняли к ботинкам кошки, пришивали к шлемам завязки, собирали и укладывали высокогорный паек на четыре дня – сыр, шоколад, конфеты, печенье, яблоки, копченую колбасу, шпроты, сливочное масло, хлеб, галеты…

В половине третьего раздалась команда сбора. Эшелон выстроился в две шеренги. Весь лагерь высыпал провожать.

Суета сборов кончена… прочитан приказ о выступлении. Товарищ Глаз скомандовал, и за ним весь эшелон вытянулся цепочкой, строем в колонне по одному. Прокричали «ура!». Все стихло, слышался только четкий, ровный шаг удалявшегося эшелона. Вслед ему жадно глядели оставшиеся, ждавшие своей очереди. Поворот тропы за ближние сосны в терскольском лесу – и эшелон скрылся… И вдруг из леса раздался «Марш летчиков». Бодрящая, молодая песнь замерла удаляясь. Лагерь затих. Все разошлись по палаткам, пообедали и предались тихому часу.

Этот вечер в Терсколе протек идиллически тихо.

На заре телефон с Кругозора загудел в штабной палатке. Товарищ Глаз сообщал о прибытии на Кругозор в полном составе, а главное, что над ними и над Эльбрусом сияет луна.

Над Терскольским лагерем опять было облачно, как накануне, и невольно казалось, что и там, наверху, на склонах конусов Эльбруса, куда пошел в наступление эшелон, могла быть непогода. На самом же деле под ногами эшелона, ночевавшего на Кругозоре, свет луны заливал облака, залегшие в ущельях Главного хребта. А над ним вставали вершины, и впервые перед глазами командиров развертывалась панорама всего Большого Кавказа, от Эльбруса километров на сто к востоку. Облачное море опять переливалось волнами и сияло серебром, как накануне, и эта картина радовала и так волновала, что альпинисты никак не расходились по палаткам. Вершины Донгузорун и Ушба вставали к небу своими острогранными куполами, а небо над ними как будто приблизилось к земле… И в нем горели звезды, сияя желтыми, зелеными, синими, фиолетовыми лучами. В палатках, залезши в спальные мешки, укутавшись, чувствуя приятное тепло в теле, альпинисты долго не стихали… и все смотрели на горы, отвернув полог дверцы. Панорама Главного хребта с Кругозора поражала воображение… Нельзя было не поделиться с товарищами этими незабываемыми переживаниями. Но усталость брала свое, и сон вдруг настигал на полуслове. Наконец, лагерь стих, и ночь пролетела над ним, как одно мгновенье.

Картина лунной ночи еще стояла в воображении, когда уже вставала утренняя заря над Главным хребтом Кавказа. С востока протянулись длинными полосами зеленоватые, фиолетовые, розовые лучи и точно выхватывали из ночной тьмы одну за другой его вершины. Вслед за Чегемскими горами загорелась розовым светом Ушба. И тотчас за ней знакомый и близкий всем, как родной, – Донгузрун. Еще минута-другая – и выглянуло солнце, заблестели палатки на Кругозоре, и глаза всех сразу обратились к Эльбрусу. Его конусы золотились в фиолетовом море и казались сразу и очень близкими и очень далекими, совсем доступными и в то же время жутко грандиозными и недосягаемыми.

Начались шумные сборы. Горел костер. Кипятились чайники.

Несколько горячих глотков, хлеб, сыр… Как все это приятно и неожиданно вкусно здесь, на Кругозоре, как поднимает и увеличивает силы! Полчаса на сборы, и в шесть часов утра 24 августа командиры первого эшелона, радостные, еще в более приподнятом настроении от картин лунной ночи над Главным хребтом и радужно-золотой утренней зари на Эльбрусе, выступили тем же строем в колонне по одному к «Приюту одиннадцати».

В марше накануне они поднялись от Терскола с 2200 м до Кругозора 3200 м – на целый километр ближе к своей цели – к кратерам Эльбруса. Теперь они должны были сделать еще 1 км по вертикальной линии вверх по ледяным полям Эльбруса, дойдя до «Приюта одиннадцати», от 3200 метров они должны были подняться до 4200 м.

В этот день, 24 августа, первый эшелон вошел в ледяные и снежные пустыни Эльбруса на такую высоту, что все уже ощущали полную отрешенность горного мира от той земли, где течет жизнь с ее борьбой, радостями и огорчениями. При безоблачном небе в сиянии солнца, при полном безветрии на снегах Эльбруса опять стояла полная тишина, которую непрестанно ощущаешь и слышишь. Только журчали и звенели, точно стеклянные, струйки талой воды на леднике Малый Азау.

Инструкторы отделений проверили снаряжение. Пройдя площадку Кругозора, поднялись на гребень морены и прошли по нему в своих альпийских ботинках. С нее сошли на ледник, а за ним на вторую морену.

Кругозор ушел уже далеко вниз. За ним через ущелье все выше и выше поднималась к небу четко изломанная линия Главного Кавказского хребта… Он раскрывался все грандиознее…

За второй ледниковой мореной перешли на фирновые поля Эльбруса и растянулись длинным зигзагом вверх по его ледяным полям. Здесь все надели очки, подвязали кошки, натерли лица желтой глетчерной мазью. Шли медленно, уверенно, методично, останавливаясь для небольшого короткого отдыха, делая глубокие вдохи и выдохи, чтобы перевести дыхание и привести в норму участившееся биение сердца.

За небольшой остановкой опять крепкий и твердый альпийский шаг и затем снова небольшой отдых стоя. Все оборачиваются назад, все устремляют глаза на Главный хребет. С полпути уже показался на востоке Казбек, к западу широко и далеко развернулась вся линия Абхазских Альп и впереди нее мощная убранная кружевом снегов вершина Штавлер. Прямо на юг раскрылись горы Сванетии с двумя куполами Ушбы, с яркой ледяной пирамидой Тетнульда (высота 4854 м)… Вниз, прямо из-под ног, полого спускалось необозримое фирновое поле Эльбруса… Оно сверкало своими сплошными россыпями бриллиантов и обожгло бы глаза и лица сильнее всякой раскаленной печи, если бы на глазах не было темных оливковых или дымчатых очков и лица не имели крепкого загара и не были покрыты глетчерной мазью. Когда кто-нибудь из командиров пробовал снимать очки, инструкторы тотчас заставляли немедленно надеть, так как ничего нет опаснее, чем стерегущая всех слепота от «сияния» снегов на фирновых полях.

Ощущение высоты и безграничного простора – едва ли не самое глубокое, большое и счастливое переживание всех в этот спокойный день 24 августа. Все переживали настроение стихов Пушкина:

 
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины…
 

Неся это настроение в себе, все шли, размеренно ступая ногами в кошках по звенящему льду, втыкая в него острие своих палок.

Потом фирн стал подтаивать и превращаться под ногами эшелона в месиво. И чем дальше шли, тем было труднее. Глаза искали впереди группу черных лавовых скал «Приюта одиннадцати», под защитой которых стоит «Приют ОПТЭ», где на снежной поляне были расставлены палатки лагеря Альпиниады. Не только раскрывшиеся горы Кавказа, но уже и дыхание, и сердце говорили о высоте. Ноги постепенно наливались свинцом…

На полпути был сделан отдых, и на привале все подкрепились едой. Все вновь почувствовали красоту еще шире развернувшейся панорамы. Привычная глазу Ушба встала еще выше. Ущелья, падавшие под нею, клубились в фиолетовых облаках…

Но вот раздалась команда, и снова глаза всех обратились к конусам Эльбруса. За выпуклостью фирнового поля их основание скрылось, а их кратеры вырезались своей белизной в темно-синем, глубоком небе. И по мере того как альпинисты на ходу привыкали к ним, они становились все выше и выше, казались все серьезнее и труднее.

И каждый ставил перед собой вопрос: удастся ли ему взойти на вершину? Но тотчас же без колебаний отвечал себе: «Надо только отдохнуть на «Приюте одиннадцати», привыкнуть, приспособиться… И я, конечно, буду на вершине… Лишь бы не дать какого-нибудь промаха в одежде, обуви… Лишь бы не обморозить ноги и руки, не переутомить как-нибудь сердце».

Шли уже долго, часов пять, чаще стали делать остановки, шаги становились все труднее и труднее, а черных лавовых скал все не было видно. Вот-вот, казалось, они должны были быть уже совсем близко, вот за этим ближним пологим бугром ледяных полей. Но эшелон всходил уже на второй бугор, а Приюта одиннадцати все не было видно. Вместо него впереди была новая легкая неровность, которая, казалось, и закрывала от глаз желанную группу черных скал Приюта одиннадцати.

К полудню, наконец, эшелон добрался до него, и все бросились греться и отдыхать на черных, пригретых солнцем скалах. Так приятно было растянуться на них в этот первый день, когда здесь, на высоте 4200 м, у всех были затрудненные движения. Давление падает здесь до 465 миллиметров, то есть уже на две пятых ниже нормального, и без акклиматизации и привычки здесь всегда трудно. А тут еще пришлось нести на себе рюкзак с грузом 20 килограммов, в котором были спальный мешок, провиант на пять дней, теплая и штормовая[11]11
  То есть одежда на случай ветра или шторма, который дует на Эльбрусе в лицо альпинистам, падая вниз, в ущелья.


[Закрыть] одежда для восхождения на вершину. Но штаб Альпиниады, разрабатывая методику, рассчитал, что каждый участник похода на Приюте одиннадцати проведет 36 часов и здесь не только отдохнет, но и организм его безболезненно привыкнет к разреженному воздуху на высотах Эльбруса. И этот расчет оказался правильным. Благодаря предшествовавшему походу акклиматизация шла быстро. Через три-четыре часа сердце и дыхание почти у всех приходили в норму.

Придя в полдень, первый эшелон Альпиниады провел здесь весь остаток 24 августа, переночевал и остался еще на день 25 августа, и лишь в ночь на 26 августа начались сборы к штурму вершины.

Все эти 36 часов на Приюте одиннадцати прошли для многих командиров вне времени и были едва ли не самыми счастливыми во всем походе.