Текст книги "Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса"

Вспоминается эпизод, чуть не окончившийся трагедией. Мы шли на Восточную вершину с группой будущих альпинистов лагеря «Рот-Фронт». Дойдя до скал Приюта Пастухова, остановились на отдых. Несколько позади поднимались четыре немца. Передохнув на скалах, они направились к седловине не обходным, вполне безопасным путем, а напрямик, через район закрытых трещин. Я остановил их, и через товарища, владеющего немецким языком, предупредил об опасном районе, посоветовав изменить маршрут и идти безопасным путем. Взглянув на нас свысока, иностранцы ответили, что они излазили все Альпы, трещины им не страшны, поэтому и пойдут напрямик, где ближе. Я предложил им связаться веревкой и передвигаться с интервалами, не доверяя безобидному на вид занесенному снегом склону. С неохотой приняв мое предложение, они продолжили подъем.

Наша группа тоже тронулась в путь, все время наблюдая за иностранцами. Подойдя к скалам Восточной вершины, заметили, что идущий впереди немец неожиданно исчез. Трое оставшихся на поверхности извлекли его из трещины и двинулись дальше. Буквально через пять минут провалились сразу двое – передний в связке и задний. На склоне осталось только два человека, которые почему-то распластались на снегу. Послышались крики о помощи. Мы всей группой поспешили на выручку попавших в беду альпинистов. Осторожно лавируя между трещинами и тщательно зондируя путь ледорубами, подошли к немцам.

Провалившиеся висели над зияющей чернотой. Оставшихся на поверхности прижало к склону веревкой. Они не могли сдвинуться с места. Даже если бы они не попали в «веревочный плен», помочь провалившимся вряд ли смогли бы, так как два человека просто не в силах вытащить из трещины даже одного.

Оказав пострадавшим необходимую помощь, мы вынуждены были прервать восхождение и транспортировать немцев на Приют одиннадцати. Они выглядели очень удрученными и благодарили нас за помощь, точнее за спасение их жизни. При этом признались, что недооценили опасность маршрута и переоценили свои возможности.

На следующую ночь наша группа снова отправилась на вершину. К нам примкнули двое не пострадавших вчера немцев. После вчерашнего урока, едва не стоившего им жизни, они уже не пытались идти напрямик, но намеревались посетить в один заход сразу две вершины. На вид оба щупленькие, и, на наш взгляд, совершить «эльбрусский крест» (так называется восхождение с седловины на обе вершины в один день) у них просто не хватит сил.

Наши предположения подтвердились – после спуска с Восточной вершины на седловину они уже не помышляли о Западной и настолько устали, что едва передвигали ноги. Мы, конечно, не напоминали им об их намерении.

Уже вечером во время беседы они признались, что приехали на Кавказ с целью покорить двуглавый великан с одного захода, так как в Альпах им приходилось за один день «делать» по два-три восхождения на вершины. Выкладывая все начистоту, поведали, что даже одна вершина Эльбруса далась им с большим трудом.

Для меня подобные откровения были не в новинку. Зачастую альпинисты, придя на Приют одиннадцати и видя перед своими глазами Эльбрус, кажущийся близким и легкодоступным, ведут разговоры о восхождении на обе вершины в один день. Но это только планы. На деле получается другое. Все силы расходуются на одну, и остатка их едва хватает только на возвращение.

Наступило лето 1941 года. На турбазе в Тегенекли в начале июня появились первые туристы. В многочисленных альплагерях Баксанского ущелья тренировались будущие альпинисты. В середине июня на Приют одиннадцати пришла первая туристская группа. Начиналось обычное лето.

На Терскольскую военную турбазу РККА съезжались армейцы – предполагалось провести массовую Альпиниаду с участием более тысячи человек. На Приюте одиннадцати квартирьеры устанавливали палаточный лагерь, туда же забрасывались продукты и необходимое оборудование. «Эльбрусские жители» с нетерпением ждали гостей, которые намеревались установить новый рекорд массовости и побить установленный в 1935 году колхозной Альпиниадой Кабардино-Балкарии (638 человек).

К 20 июня первые колонны достигли Старого и Нового Кругозора, 21-го они уже обосновались на Приюте одиннадцати, а восхождение наметили в ночь на 23 июня. В воздухе над склонами сверкали фюзеляжами самолеты – всегдашние спутники военных альпинистов.

Настроение было приподнятое. И вдруг, словно гром среди ясного неба, прозвучало по радио правительственное сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на нашу Родину. Война! Эти слова передавались из уст в уста. Естественно, о продолжении Альпиниады нечего было и думать.

Затих некогда оживленный летний Эльбрус! Пустынно стало на его склонах. С оружием в руках отстаивали советские люди свое социалистическое Отечество. Где-то бушевал пожар Второй мировой войны, а здесь, среди вечных снегов, по-прежнему несли свою боевую вахту зимовщики эльбрусской метеорологической станции…

За предыдущие годы мне более пятидесяти раз довелось подниматься на горные вершины разной трудности, не считая повторных на одну и ту же. Для получения спортивного звания «Мастер альпинизма» оставалось совершить восхождение пятой категории трудности, которое предполагалось осуществить в сорок первом году. Все было готово, подобрана хорошая альпинистская группа, определена вершина, на основании фотографий, личных наблюдений и консультаций намечен путь подъема и спуска. Мысленно мы уже представляли себя победителями «пятерки». Но начавшаяся война и нашествие фашистов на нашу страну перечеркнули все наши планы и заставили сменить мирный ледоруб на винтовку, чтобы с оружием в руках, грудью встать на защиту Отчизны.

Военные годы Приэльбрусья[75]75
  Подробно о событиях в Приэльбрусье в 1942–1943 годах рассказывается в книге: Опрышко О. Л. На Эльбрусском направлении. Нальчик, 1970.


[Закрыть]

Второй год шла Великая Отечественная война. Гитлеровцы захватили Севастополь и Ростов, угрожали Сталинграду, наступали на Кавказ. Тяжелые оборонительные бои велись под Туапсе и Новороссийском, Моздоком и Нальчиком. Враг рвался к Баку – столице «черного золота», к Грозному, к черноморским портам. Фашистское командование бросило на Кавказ горнострелковые дивизии, прошедшие в Альпах обучение высшей альпинистской технике.

Пятигорск, Ессентуки, Кисловодск, Черкесск, Микоян-Шахар (ныне Карачаевск), Минеральные Воды находились в руках оккупантов, которые вышли в район Главного Кавказского хребта – на Клухорском, Марухском, Санчарском и некоторых других перевалах.

В середине августа 1942 года горячее дыхание войны опалило и верховья Баксанского ущелья – куда из Сванетии, через перевал Донгузорун, вышло несколько эскадронов 63-й кавалерийской дивизии. Это была первая регулярная воинская часть, появившаяся в Приэльбрусье.

В те дни, как писал в своей книге «Битва за Кавказ» Маршал Советского Союза А. А. Гречко (М.: Воениздат, 1969. С. 157), Ставка Верховного Главнокомандования директивно обратила внимание Закавказского фронта на серьезность создавшегося положения и необходимость принятия срочных мер для его исправления: «Враг, имея специально подготовленные горные части, будет использовать для проникновения в Закавказье каждую дорогу и тропу через Кавказский хребет, действуя как крупными силами, так и отдельными группами.

…Глубоко ошибаются те командиры, которые думают, что Кавказский хребет сам по себе является непреодолимой преградой для противника. Надо крепко запомнить всем, что непроходимым является тот рубеж, который умело подготовлен для обороны и упорно защищается…»

Война приближалась к Приэльбрусью и к Баксанскому ущелью. Все чаще над горными хребтами и перевалами кружили «рамы» – самолеты-разведчики. На севере и востоке гремела орудийная канонада. В середине августа Баксанское ущелье оказалось отрезанным от предгорий.

Еще в июне на метеостанцию «Приют девяти» поступило распоряжение от пятигорского начальства о временном прекращении метеоработ и о подготовке имущества к возможной эвакуации. Горько было оставлять места, с таким трудом отвоеванные у природы, но война есть война, и во время ее действуют свои неумолимые законы. Метеорологи упаковали имущество, но дни сменялись днями, а новых указаний не поступало.

Зимовщики находились в полном неведении о дальнейшей судьбе метеостанции и, конечно, своей собственной. Наступил август. Занят врагом Пятигорск, где когда-то находился «хозяин» эльбрусской метеостанции – Северо-Кавказское бюро погоды. У метеорологов с каждым днем угасала надежда на то, что про них в конце концов вспомнят.

…Раннее утро 17 августа 1942 года. Яркое солнце осветило ласковым светом Эльбрус и его бескрайние снежные просторы. На некогда оживленных в это время года склонах безлюдно и тихо. Пустует «отель над облаками», лишь в маленьком домике живут начальник метеостанции Алеша Ковалев, его супруга Зоя, наблюдатель и радист Яша Кучеренко.

Все погожие дни они проводили вне здания, до боли в глазах всматриваясь в даль, в сторону «Ледовой базы». В это утро, как и всегда, заняли свой «наблюдательный пункт» и вот около восьми часов увидели, что от Старого Кругозора по направлению Приюта одиннадцати и Приюта девяти быстро поднимается группа вооруженных людей. С волнением следили зимовщики за их приближением, мозг сверлила мысль: «Кто это? Наши или враги?» Идущие приближались, и вскоре стало ясно, что это свои.

С радостными возгласами зимовщики поспешили навстречу подходившим. Солдат тоже взволновала неожиданная встреча. По имевшимся у них сведениям, на Эльбрусе давно никого нет, и вдруг – люди!

Вскоре хозяева и гости расположились около здания на отдых. Порядком проголодавшиеся солдаты с аппетитом уничтожали рыбные консервы и компот, которыми их усердно потчевала гостеприимная хозяйка Зоя Ковалева.

Выяснилось, что бойцы являются разведчиками, присланными из Терскола с заданием узнать, есть ли на Эльбрусе гитлеровцы или нет.

Метеорологи рассказали им о том, что в течение последних месяцев здесь никто не появлялся, лишь вражеские самолеты-разведчики почти ежедневно подолгу кружат над этими местами.

Около десяти часов зимовщики и разведчики увидели, что с перевала Хотю-тау на ледник Большой Азау спускается колонна людей. С помощью биноклей установили, что это гитлеровские егеря, везущие на мулах вооружение и ящики с боеприпасами.

Вскоре часть немцев повернула в сторону Приюта одиннадцати, а остальные продолжали спускаться к Старому Кругозору. Во втором часу дня егеря подошли к «Приюту одиннадцати», заняв его, а также скалы, расположенные выше. На Эльбрусе воцарилась напряженная тишина. Верхние скалы ощетинились направленными вниз пулеметами…

Зимовщики вместе с разведчиками обсудили создавшееся положение и решили срочно уходить в Терскол, под покровом густого тумана, «накрывшего» оба приюта, а возможно, и нижележащие склоны Эльбруса.

Спускались очень быстро, хотя видимость стала минимальной. Невдалеке от Старого Кругозора полоса тумана окончилась, и вновь засияло солнце, осветившее обе группы гитлеровцев, одна из которых уже хозяйничала на обеих полянах Кругозора, а другая была на подходе к перевалу Чипер-азау.

Решили обойти Кругозор и спуститься вниз сразу за ледником Малый Азау по отшлифованным им «бараньим лбам». С большим трудом, лавируя между скалами, прошли под Кругозором и незамеченными проскочили через открытую поляну Азау, маскируясь среди балкарских кошей.

Разведчики остались на опушке наблюдать за противником, а работники метеостанции поспешили в Терскол, чтобы сообщить о появившихся на Эльбрусе немцах[76]76
  В основу рассказа о захвате немцами Эльбруса положены воспоминания непосредственных участников описываемых событий супругов Алексея и Зои Ковалевых, с которыми автор имел беседу в Тбилиси в июле 1944 года.


[Закрыть].

Утром 18 августа егеря из дивизии «Эдельвейс» спустились с Кругозора и попытались захватить Терскол, чтобы проникнуть вниз по Баксанскому ущелью. Но наши воины встретили их огнем и заставили отступить с большими потерями.

…Были предприняты неоднократные попытки выбить немцев со всех эльбрусских перевалов, со Старого и Нового Кругозоров, с Ледовой базы и вообще с Эльбруса.

В высокогорье завязались тяжелые бои. Упорными и кровопролитными они были в районе Старого Кругозора, 105-го Пикета и Ледовой базы. Однако гитлеровцы, занимая господствующие высоты на склонах Эльбруса и у Приюта одиннадцати, оказывали нашим воинам яростное сопротивление, стремясь любой ценой удержать занимаемые рубежи.

«В Нальчике стало известно, что район Эльбруса заняли гитлеровские егеря, проникшие туда со стороны Западного Кавказа через перевал Хотю-тау, – вспоминает одна из первых нальчикских альпинисток, мастер-спорта СССР Любовь Сергеевна Кропф (Бутарева), работавшая в то время в госпитале 4425. – Нашим командованием была создана Особая группа отрядов НКВД, чтобы совместно с воинскими частями нанести удар по гитлеровцам. Альпинистов в ее рядах было четверо – Александр Сидоренко, участник Шуцбундовского восстания в Вене в 1934 году австриец Рудольф Шпицер, Виктор Ломако и я.

В начале сентября нас собрали в балкарском селении Верхний Баксан, где перед нами выступил командир группы, подробно ознакомивший нас с военной обстановкой в Приэльбрусье. Перед отрядами он поставил задачу: перерезать коммуникации снабжения эльбрусской группировки немцев в западной части Кавказа около карачаевских селений Хурзук и Учкулан, занять «Приют одиннадцати» и, выбив немецкий гарнизон с седловины (в то время предполагали, что он там был), водрузить на вершине советский флаг.

Для выполнения второй части задачи нашей группе, насчитывавшей 80 человек, надлежало после скрытного маршрута по Ирикскому ущелью подойти к Восточной вершине Эльбруса до возможно большей высоты, затем ударить по немцам сверху в районе «Приюта одиннадцати». А двадцать два человека вместе со мной и Шпицером должны были подняться по крутым обледенелым склонам на Восточную вершину, водрузить там флаг, спуститься на седловину и уничтожить немецкий гарнизон, если он там находится.

Следует отметить, что наша группа была не альпинистская. На изучение «азов альпинизма» отвели всего четыре дня, и естественно, что мы за это короткое время не могли обучить сложной технике восхождения 80 человек. Со снаряжением обстояло очень плохо – у нас имелось несколько спальных мешков, веревок, ледорубов и кошек. Специальных альпинистских ботинок у бойцов не было, как не было и ни одной палатки.

Буквально в последний момент удалось обуть их в валенки и пошить из простыней маскировочные халаты.

И вот в два часа ночи 11 сентября мы приступили к выполнению поставленной задачи. Имея лишь легкое вооружение, выступили из селения Эльбрус в верховья Ирикского ущелья. Передвигались ночами, днем укрываясь в скалах, было очень холодно – надвигалась эльбрусская зима. Нередко где-то рядом раздавались пулеметные и автоматные очереди, тогда марш прерывали и изготавливались к бою. На Ирикском леднике путь стал несравненно труднее, на нем много трещин, а в нашем отряде никто не имел о них представления. Впереди идет Сидоренко, прощупывая ледорубом каждый метр пути, за ним по его следам идут остальные. Часто приходится перебираться через трещины по доскам, которые мы предусмотрительно взяли внизу перед выходом.

Вот достигнута заданная высота – 4200 м. Сильный мороз, все заиндевели. Рассветает. Последняя дневка – сегодня в ночь предстоит решающий бросок для завершения задуманной операции. Бойцы, усталые, валятся в снег под скалами, но спать нельзя, можно только дремать. Я, Сидоренко и Шпицер ходим от одного бойца к другому и расталкиваем их – ведь глубокий сон – это верная смерть от замерзания. Стемнело. Наступила решающая минута – подъем и подготовка к последнему броску. Но все планы сорвал разразившийся той ночью сильный снежный буран, заставший нас на ледовых полях с бесчисленным множеством трещин. К утру командир отряда капитан Юрченко отдал приказ об отходе и возвращении в Баксанское ущелье. Иначе бы нас всех ждала неминуемая гибель…»

Обстановка в Приэльбрусье обострялась с каждым днем. Фашисты теснили наши войска в верховьях Баксанского ущелья. Поступил приказ о взрыве молибденового рудника в Нижнем Баксане и об эвакуации мирного населения в Закавказье через Сванетию.

На повестку дня стал вопрос: как переправить их в безопасное от врага место? Путей было два – один через перевал Донгузорун, другой через перевал Бечо. Избрали последний как путь наиболее короткий. Но ведь это перевал довольно сложный, особенно его «куриная грудка», и потом не о туристах шла речь, привыкших к преодолению трудностей, а о женщинах с детьми и стариках, не имеющих ни малейшего представления о горах. Как же быть?

На помощь пришли альпинисты, находившиеся в ущелье и на горно-спасательной станции. Ее начальник Георгий Одноблюдов срочно созвал всех инструкторов альпинизма. Их оказалось шесть человек. Устроили экстренное совещание. Надо переводить через перевал совершенно неподготовленных людей, среди которых немало детей и стариков, и это предстояло сделать в кратчайший срок, иначе будет поздно – враг недалеко.

За сутки альпинисты «обработали» перевал, подготовив его к массовому переходу. В наиболее сложных местах они вырубили надежные ледяные ступени, а на «куриной грудке» навесили веревочные перила.

На турбазу Тегенекли, пустовавшую в те дни, стали прибывать эвакуируемые. Разбивались палатки. На кострах готовилась скудная пища военного времени. Все проклинали Гитлера и думали о трудностях предстоящего перехода.

Александр Сидоренко, Алексей Малейнов, Григорий Двалишвили, Николай Моренец и Виктор Кухтин во главе с Одноблюдовым успешно справились с трудной задачей. Они перевели через снежный перевал Бечо и спасли от фашистской неволи более полутора тысяч человек, в том числе 230 детей.

Среди эвакуируемых встречались больные, люди с пороком сердца, немощные старики. Но никто не жаловался на трудности, все стойко переносили тяготы необычного маршрута. Через «куриную грудку» альпинисты переносили детей на плечах, на плечах же перенесли машинистку из рудоуправления, имевшую только одно легкое. Пожилые, не имея сил перейти перевал за один прием, ночевали в пути под открытым небом, а наутро продолжали подъем. Инструкторы выбивались из сил, стремясь как можно скорее спасти людей от грозившей им опасности. И спасли!

После эвакуации комбинат опустел. Выполняя приказ Сталина ничего не оставлять врагу, его подготовили к взрыву. Но как поступить с молибденом, так необходимым стране? Вопрос разрешили совместно с военным командованием. Весь запас готового концентрата упаковали в двадцатипятикилограммовые мешочки и перевезли в верховья Баксанского ущелья к подножию перевала Донгузорун, откуда наши отходившие части перенесли его в Сванетию и отправили на сталелитейные заводы.

Прогремели мощные взрывы, превратившие комбинат в груду развалин и искореженного металла. Надежды врага не сбылись – вместо действующего предприятия ему достались одни развалины.

Бои в верховьях Баксанского ущелья затянулись и продолжались до начала зимы.

Советские воины, оборонявшие перевалы, дали торжественную клятву: «Ни шагу назад!». И они ее сдержали. Несмотря на численное превосходство и специальное обучение ведению боевых действий в горах, гитлеровцы не смогли перешагнуть через Главный Кавказский хребет. Не помогли им ни превосходство в силах, ни авиация. Наши доблестные воины отстояли горные ворота в Закавказье!

Проникшие на склоны Эльбруса еще в августе немецкие егеря впоследствии делали неоднократные попытки захвата верховьев Баксанского ущелья со стороны Старого Кругозора и Ледовой базы, но каждый раз отбрасывались на исходные рубежи частями нашей 242-й горно-стрелковой дивизии, оборонявшей Приэльбрусье.

Второго ноября 1942 года штаб Закавказского фронта отдал приказ о полном отходе наших войск из Баксанского ущелья. И уже со следующего дня начался планомерный вывод в Закавказье частей 392-й стрелковой дивизии, действовавшей в средней части ущелья и сдерживавшей натиск гитлеровцев за Нижним Баксаном (Тырныаузом).

Покидавшие Приэльбрусье части отходили через Донгузорунский перевал, унося с собой боевую технику, молибден, угоняя от врага большие гурты крупного рогатого скота и овец.

Шестнадцатого ноября последние подразделения 897-го горно-стрелкового полка, входившие в 242-ю горно-стрелковую дивизию и прикрывавшие отход наших войск, покинули Баксанское ущелье, оставив усиленный взвод прикрытия на склонах невдалеке от перевала.

Семнадцатого ноября спустились с гор егеря, а снизу, из Нижнего Баксана, подошли немецкие и румынские батальоны. 18 ноября гитлеровцы попытались захватить перевал Донгузорун, но с большими потерями были отброшены нашим заслоном.

В Баксанском ущелье захватчики, как и везде, занялись «наведением нового порядка» на оккупированной территории. Гитлеровцы торопились вывезти в Германию из балкарских колхозов оставшиеся отары овец. Жители гор упорно сопротивлялись этому и скрытно угоняли скот в горы, в неприступные места.

* * *

В состав частей Закавказского фронта, оборонявших перевалы Главного Кавказского хребта, вошло немало спортсменов-альпинистов, сменивших привычную штормовку на солдатскую шинель, ледоруб на винтовку. Наши альпинисты внесли значительный вклад в оборону Кавказа. Знанием районов, горных перевалов, вершин и троп они оказывали неоценимую помощь командованию. Руководимые ими горно-стрелковые отряды производили глубокие разведки, совершали внезапные налеты на вражеские гарнизоны и после короткого боя внезапно скрывались в горах. На голову противника обрушивались снежные лавины и камнепады, искусственно вызываемые нашими альпинистами.

Под мощными, все нарастающими ударами Красной армии враг покатился назад. В начале 1943 года оккупантов полностью изгнали из Воронежской и Сталинградской областей, Ставропольского и большей части Краснодарского краев, а также из пределов Кабардино-Балкарии. Противник понес большие потери в людях и технике.

Разгром гитлеровцев под Сталинградом и на Кавказе показал всему миру силу советского человека, отстаивавшего свою свободу и независимость социалистической Родины.

* * *

В ночь на 10 января 1943 года гитлеровцы покинули верховья Баксанского ущелья, уйдя из него через перевал Хотю-тау в Прикубанье. А уже ранним утром следующего дня к подножию Эльбруса вышла с перевала Донгузорун наша разведывательная группа в 80 человек под командованием старшего лейтенанта А. И. Николаева.

Радостно встречали освободителей жители Иткола и Терскола. В одном из блиндажей бойцами был обнаружен немецкий унтер-офицер, не пожелавший уходить со своими и намеревавшийся сдаться в плен, так как по горло был сыт войной.

В начале февраля командование Закавказским фронтом возложило на военных альпинистов задание: снять с вершин Эльбруса немецкие штандарты и водрузить на них знамена Советского Союза.

Это почетное задание с честью выполнила группа армейских альпинистов – героев обороны Кавказа.

Подъем производился знакомым до мелочей, десятки раз пройденным путем через Старый Кругозор и Приют одиннадцати. Альпинисты поднимались с максимальной осторожностью, так как наиболее легкие и доступные склоны могли быть заминированы врагом.

К трудностям восхождения добавлялось отсутствие промежуточных приютов и баз для ночлега. Фашисты разобрали турбазу и гостиницу «Интурист» на Старом Кругозоре, соорудив из них блиндажи и землянки, заминированные при отступлении. На Приюте одиннадцати здание «отеля над облаками» сохранилось, но пребывание в нем было опасно по той же причине. Палатки, спальные мешки, необходимое снаряжение и продукты – все несли на себе. За плечами каждого висел автомат, напоминавший, что далеко внизу еще бушует пожар войны.

Участники исторического восхождения на Эльбрус успешно преодолели все трудности и опасности. 13 февраля отряд под командованием Николая Гусака поднялся на Западную вершину и, сбросив с нее остатки двух немецких флагов, водрузил государственный флаг нашей Родины.

Семнадцатого февраля вторая группа военных альпинистов под командованием Александра Гусева взошла на Восточную вершину и водрузила на ней советское знамя. Участниками этого беспримерного восхождения были: Николай Гусак, Александр Сидоренко, братья Габриэль и Бекно Хергиани, Евгений Белецкий и Евгений Смирнов (они поднимались на Западную вершину), Александр Гусев, Георгий Сулаквелидзе, Георгий Одноблюдов, Анатолий Багров, Андрей Грязнов, Леонид Келье, Владислав Лубенец, Борис Грачев, Виктор Кухтин, Алексей Немчинов, Любовь Коротаева, Николай Персиянинов, Николай Моренец и военный кинооператор Никита Петросов. Все они тогда были удостоены правительственных наград.

Нельзя не вспомнить и другое восхождение армейцев. Оно проведено поздней осенью 1944 года на Западном Кавказе военными альпинистами Евгением Абалаковым (руководитель), Валентином Коломенским и Михаилом Ануфриковым. Ими был совершен задуманный еще до войны первый траверс (переход одной или нескольких вершин без спуска к подножию) всего горного массива Джугутурлючат, насчитывающего пять сложных вершин. Восхождение длилось восемь дней и проводилось во время обильных снегопадов.

* * *

Начало войны застало меня в разгар подготовки к летним горовосхождениям. Не дожидаясь повестки, явился в военкомат и попросил направить в горные части, где я принес бы больше пользы, чем в других родах войск. Но меня направили в Ставрополь, где формировалась конная группа полковника Доватора.

Пришлось испытать горечь поражения и отступления от Великих Лук до ближних подступов к Москве. Попав в окружение, выбирались из него по лесам и болотам Калининщины, терпя холод, голод и лишения, боясь нарваться на рыскавших по всем дорогам вражеских мотоциклистов. Много бойцов в те дни погибло во время стычек с противником или попало в плен. С однополчанином Володей Бубновым в составе большой группы «окруженцев» из разных частей мы вырвались из вражеского кольца и добрались до своей части только в Подмосковье.

Как-то осенью 1942 года, занимаясь в политотделе дивизии ремонтом радиоприемника, я услышал поразившую меня до глубины души весть: фашистское радио сообщало, что «внезапным ударом егеря дивизии «Эдельвейс» окружили и уничтожили крупный гарнизон большевиков, овладели военной метеостанцией на Эльбрусе, установив на его вершинах флаги, символизирующие величие Германии».

Глубокая боль защемила сердце. Не верилось, что гитлеровские полчища дошли до Кавказа, что места, где совсем недавно тысячи советских юношей и девушек занимались горным спортом, заняты противником.

* * *

В те тяжелые дни Верховное Главнокомандование издало приказ по вооруженным силам Красной армии, предписывающий лиц, имеющих горно-альпинистскую подготовку, немедленно откомандировать на Кавказ для создания специализированных горных частей. Многие наши альпинисты прибыли тогда в Тбилиси и принимали участие в разгроме и изгнании врага. До меня же этот приказ дошел только в начале 1944 года. Угроза Кавказу давно уже миновала, когда меня вместе с другими товарищами направили в военно-пехотное училище преподавателем горной подготовки.

В июле в Тбилиси мне довелось встретиться с Алексеем Ковалевым – последним покинувшим метеостанцию на Эльбрусе в грозные августовские дни 1942 года. Мы долго сжимали друг друга в объятьях прямо на тротуаре проспекта Руставели.

От старого друга я узнал подробности прихода немцев на Приют одиннадцати. Оказывается, Алексей недавно был на Эльбрусе и осматривал метеостанцию, которую хотят восстановить. «Но едва ли это удастся, – резюмировал он, – там все разрушено, надо начинать все сначала, все надо туда завозить, это будет очень дорого стоить, и вряд ли на это пойдет его начальство. Ведь сейчас идет война».

Вскоре после этой встречи в Сванетии, на пустовавшей в военное время Местийской турбазе, проводились первые армейские альпинистские сборы, на которых я работал инструктором. Во время их проведения удалось детально познакомиться с южной стороной Главного Кавказского хребта. Вершины, знакомые мне с севера, теперь выглядели совершенно по-другому: меньшее оледенение, большая крутизна, другая конфигурация. Часто я затруднялся определять название той или иной вершины без карты. При довоенных восхождениях со стороны Кабардино-Балкарии они почти не употреблялись (ведь там до мелочей все было знакомо!), а в Сванетии карта стала нашим постоянным спутником. Без нее мы зачастую не могли ориентироваться среди незнакомых ущелий и хребтов.

Моему брату Борису Кудинову, Алексею Золотареву и мне разрешили совершить поход в Кабардино-Балкарию для посещения центра довоенного альпинизма.

Шли знакомым маршрутом через перевал Бечо. Совсем по-мирному любовались красотой окружающей местности и горными пейзажами. Только необычно пусто и безлюдно казалось в ущелье Долры, заросшем высокой, в рост человека, травой. Не видно многочисленных ранее тропинок, по которым торопились в Местию и на Черноморское побережье Кавказа пестрые группы туристов…

Когда мы спустились в Баксанское ущелье, то были потрясены увиденным – везде было пусто. Альплагеря, турбаза, гостиница «Интурист» взорваны и сожжены, многие балкарские дома разрушены.

Мы прошли ущелье от Адыл-су до Терскола. Мертвая, гнетущая тишина нарушалась лишь ревом и грохотом реки Баксан. Проходя по территории первенца альпинистских лагерей «Рот-Фронт», на куче мусора нашли разбитую чайную чашку с фирменной надписью. Это все, что осталось от построенного с таким трудом прекрасного лагеря. Его организатор и первый начальник Боря Кудинов тяжело вздохнул и, обтерев черепок, бережно спрятал в рюкзак на память.

Мы обнаружили здесь и людей! Это были бывший завхоз лагеря «Рот-Фронт» Митрофан Шерстюков и его жена Настя, жившие в чудом сохранившемся подсобном помещении. Расцеловались и разговорились о войне, о тяготах теперешней жизни, о будущем. Гостеприимные хозяева не хотели нас отпускать, уговаривая погостить несколько дней. Но, к сожалению, мы не могли задержаться – торопились в Местию – ведь завтра контрольный срок нашего путешествия. Возвращались в Сванетию через перевал Ак-су, находясь под впечатлением всего увиденного нами в Баксанском ущелье.

* * *

Конец войны застал меня в маленьком пограничном городке Армении – Ленинакане, где я тогда служил старшим инструктором горной подготовки.

Осенью 1945 года проводились уже вторые по счету сборы инструкторов. Турбазу в Местии вновь заполнили военные альпинисты, в основном довоенные инструкторы-энтузиасты этого вида спорта. За время сборов совершили много восхождений на вершины до 4–6 категории трудности включительно и прошли несколько перевалов высшей категории.

Вспоминается наша первая встреча с «гражданскими» альпинистами. Это произошло в августе 1945 года. Во время восхождения на Лекзыр-тау наша группа поднялась с юга на Джантуганское плато по одноименному перевалу. Установив палаточный лагерь, услышали голоса, доносившиеся с вершины Джан-туган. Вглядевшись, увидели четырех человек, спускавшихся по обычному «двоечному» пути. Радостно забилось сердце – альпинизм оживает! Ведь только недавно кончилась проклятая война, а кто-то, несмотря на послевоенные тяготы, уже организовал и проводит восхождение.