Текст книги "Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса"

Встреча с Эльбрусом[3]3
  Здесь и далее примечания принадлежат авторам работ и редакторам первых изданий.


[Закрыть]

– Говорит вершина Эльбруса. Сегодня, 1 сентября, в 16 часов 15 минут третий эшелон Альпиниады РККА достиг вершины Эльбруса в полном составе. Приказ тов. Ворошилова выполнен. Тремя эшелонами на Восточную вершину Эльбруса поднялись 276 командиров. Высота 5595 м! – эта весть радостно разнеслась по всему СССР и затем облетела всю мировую печать.

276 командиров на вершине Эльбруса – явление небывалое, неслыханное в истории альпинизма. Чтобы понять и объяснить его, надо проследить, как была организована и проведена Альпиниада РККА на Эльбрус.

В середине августа 1934 года командиры – участники Альпиниады – собрались в порядке звездного похода на юго-восточном склоне Эльбруса, в лагере, разбитом в сосновом лесу под ледником Терскол, на высоте в 2200 м над уровнем моря.

Колонны в составе около 30 человек каждая пришли в Терскол, совершив походы через высокогорные перевалы Большого Кавказа.

Пять колонн пришли с севера, четыре колонны пришли с юга, сделав переход через Сванетию, пройдя очень трудные перевалы через Главный хребет.

Колонна Военной электротехнической академии сделала пробег на велосипедах Ленинград – Терскол, около трех тысяч километров.

Колонна, вышедшая из Сухуми, от побережья Черного моря, двигалась около трех дней по ущельям, почти ничего не видя под проливным дождем. Тяжело… Нудно… Последний ночлег в лагере на границе леса, в глубокой горной котловине… И вдруг с утра выглянуло солнце. Впереди и по бокам возвышались вершины, увенчанные вечными снегами. Их ослепительная линия ограничивала вид на небо со всех сторон. Колонна находилась как бы в провале, склоны которого складывались из осыпей и снегов от нерастаявших зимних лавин. Шли вдоль потока по нагроможденным камням то по тропе, едва намеченной копытами вьючных животных, то по «звериному лазу» – в зарослях цветущих травянистых растений, таких могучих, что в них скрывался верховой с лошадью.

Наконец, тропа перешла на очень крутую окрепшую осыпь. Подъем стал трудным. Горная котловина осталась глубоко внизу под ногами. Дыханием уже чувствовалась большая высота.

Растянулись длинной линией… Кругом стояла необычайная тишина, которую всегда чувствуешь и слышишь на высотах в ясные солнечные дни. С каждым шагом вверх все больше охватывало чувство отрешенности и свободы. Еще более сильным было ощущение грандиозности гор и необъятности неба…

Командиры шли решительно и спокойно, поднимаясь вверх в полном молчании. Когда идешь в подъем и находишься на высоте уже тысячи в три метров, нельзя говорить. Это мешает дыханию. И, пожалуй, не следует говорить, чтобы не спугивать настроения высот, чтобы не нарушать значительности впечатлений нетронутой красоты снежных вершин.

Наконец, часа через четыре медленного движения по крутой осыпи колонна достигла узкой трещины Донгузорунского перевала (высота 3178 м). В ней свистел ветер, проносясь вихрем с юга на север. Задерживаться на перевальной точке было неудобно, и для отдыха спустились к северу всего метров на десять-двадцать, в затишье, откуда раскрылась панорама северных склонов Большого Кавказа.

В глубине был виден широкий Донгузорунский ледник, зиявший страшными трещинами и глубоко-зелеными обрывами ледяных скал. Он имеет километра три в длину и примерно километр в ширину. Из него вырывается бурный поток. Несколько ниже ледника склоны раздаются и замыкают в себе небольшое ледниковое озеро. Его воды с левой стороны окрашены в мутный красновато-коричневый цвет, с правой – в темно-голубые тона. С левой стороны поток размывает порфировидные лавы, извергнутые Эльбрусом, с правой – граниты, представляющие здесь основную породу Главного Кавказского хребта.

Прямо над трещиной перевала поднялись крутые гранитные склоны вершины Донгузорун. Все трещины, все изломы скал этой острогранной вершины убраны кружевом снегов. С ее склонов сползают ледники, перекрещиваясь друг с другом в виде буквы «X». За Донгузоруном к востоку уходят вдаль, насколько хватает глаз, ослепительные снежные главы Главного Кавказского хребта. Все склоны налево от ледника покрывает великолепная зелень горных лугов. Прямо к востоку в необозримую даль уходит ущелье реки Баксан, сплошь покрытое хвойным лесом…

Виды и на север и на юг с перевала грандиозны и увлекательны. С ними жалко расставаться. Но ничего не поделаешь. Слегка отдохнув, колонна осторожно спустилась на ледник и перешла по льду на левый склон его ущелья, на тропу, которая повела вниз по горному лугу.

Ноги быстро и легко пошли вниз по луговой тропе. Была половина августа, и альпийские луга великолепно цвели. Синие горечавки, белые крупные ромашки, голубые незабудки и множество других высокогорных цветов усыпали все под ногами… И все на ходу собирали огромные, как снопы, яркие букеты.

Цветник природы здесь грандиозен и прекрасен…

Колонна двигалась легко и беспечно, любуясь сверху потоком Донгузоруна и сияющей снеговой линией Главного Кавказского хребта.

Перед глазами одна за другой раскрывались высочайшие вершины: Донгузорун – высота 4436 м, Шехельды-тау – 4323 м, Чатын-тау, или Местия, – высота 4566 м. А дальше вставали стеной и все загораживали высоты Бокового хребта.

И все это собрание сияющих снежных великанов было видно лицом к лицу при совершенно безоблачном небе. А глубоко под ногами уходила вниз долина реки Баксан, дно которой находилось на километр ниже колонны.

На ближайших вершинах ясно были видны все трещины ледников, все грани ледяных полей и пирамиды скал. И все горы были несходны друг с другом. Каждая имела свой образ, каждая жила своей жизнью в своей собственной, ни с чем не сравнимой красоте. И все вершины сияли, точно осыпанные алмазным песком. Они глядели в небо в торжественном, простом и спокойном величии.

Это настроение вечноснежных высот едва ли не является самым ценным в переживании альпинистов. Кажется, что видишь мир первобытно-прекрасным, что красота вечноснежных вершин безгранична, как само мироздание. И созерцание такой красоты поражает и захватывает.

Спокойно и мерно колонна двигалась среди цветов, уже не замечая их на луговой тропе, когда вдруг слева от нее, над верхней гранью лугового склона, показался Эльбрус. Он стал расти при каждом шаге вперед. Его снежные конусы уходили все выше и выше, пока не врезались в самую середину неба, а его вечные снега, ледяные поля, потоки его ледников и обнажения лав заняли все видимое пространство к северу. Это было так неожиданно и грандиозно, что при взгляде теперь на вершины Главного Кавказского хребта казалось, что они невысоки по сравнению с Эльбрусом.

Он был, казалось, так близок, что командиры видели все складки его снежной одежды, всю ее красоту и блеск…

Эльбрус был необычайно ясен и спокоен, и в то же время он был так велик и так далек, ушедший высоко к небу, что все почувствовали его грандиозность и впервые поняли всю трудность задачи восхождения на Эльбрус.

– Ура! Эльбрус! Ура! Ура!..

В лагере «Терскол»

К 18 августа все девять колонн Альпиниады РККА собрались в Терскольском лагере. Все совершили большие и трудные горные походы. Двигались по горным ущельям, где по тропам, где пробирались без всяких троп, поднимались по осыпям, лазили по отвесным скалам, переходили через ледники. Все сделали высокогорные перевалы от 3 до 4 тысяч м над уровнем моря.

При движении они изучали условия действия разных видов оружия в горах, наблюдали горную обстановку походов и ориентировку в них. Применяли связь по радио, телефону, путем световой сигнализации. Разрешали тактические задачи.

Авиазвено Альпиниады из трех самолетов впервые совершало полеты в ущельях Кавказа и брало перевалы в Сванетию.

Теперь для штурма вершины всем требовался, прежде всего, отдых.

При подъеме на вершины человеческий организм на высоте попадает в непривычные условия дыхания, так как воздух высот разрежен. Наше сердце, легкие, весь аппарат кровообращения и нервная система требуют приспособления к пониженному атмосферному давлению, к меньшему количеству кислорода, к усиленному действию солнечных лучей и т. д.

Ко всему этому надо прижиться, или, как говорят врачи, акклиматизироваться.

В Терсколе на сравнительно небольшой высоте в 2200 м атмосферное давление понижено на 180–200 миллиметров.

При подъеме можно грубо принять понижение давления на 1 миллиметр каждые 10 м высоты. Здесь акклиматизация всем давалась легко.

Медицинская группа Альпиниады должна была проверить здоровье каждого из участников и определить состояние его сердца, возможность высокогорного восхождения без вреда для организма.

Нужно было еще проверить и пополнить обувь, одежду и все снаряжение.

Наконец, для успеха дела надо было всем участникам узнать Эльбрус, познакомиться с его вулканической историей, с его оледенением.

Все эти задачи надо было решить.

В этих занятиях очень своеобразно сложилась жизнь Терскольского лагеря Альпиниады РККА.

Огромная древняя морена, покрытая стройными высокими соснами… Среди больших валунов из черных и розоватых порфировидных лав Эльбруса раскиданы белые военные палатки и между ними маленькие альпийские палатки – так называемые палатки Сдарского, защитного цвета. Все пространство под соснами покрыто кустиками зреющей брусники. На полянах, ярко освещенных солнцем, множество земляники, так что все могут лакомиться ею вволю…

Со стороны Эльбруса непрерывно слышится музыка горного потока Азау, вытекающего из его ледника.

На спуске к его пенистым водам – сплошные заросли спелой малины… С другой стороны от палаток ревет и шумит бурный поток Терскол. Его выбрасывает из своей пасти Терскольский ледник.

На юг поднимается над соснами великолепная вершина из гранитов и гнейсов. Это тот самый Донгузорун, под которым идет тропа с Донгузорунского перевала. Он сложен как бы из трех острогранных куполов. На самом высоком из них огромный снежный карниз.

К северу в разрезе долины Терскола встает к небу и главенствует над всем белоснежный конус Эльбруса.

Прямо перед лагерем обрывается голубыми и зелеными ледяными скалами ледник Терскол, повисший на обрывистом лавовом склоне. Налево от него четко вырезывается в лазури причудливый Терскольский пик, весь сложенный из лав Эльбруса, увенчанный скалами-башнями, а в нижней части покрытый бархатной зеленью горного луга с массой всевозможных альпийских цветов.

Начиная с полудня и часов до четырех дня, когда солнце пригревало головы Донгузоруна, оттуда то и дело гулко скатывались снежные лавины. Их посылал на дно ущелья тот самый огромный серебряный снежный карниз, что так ярко сиял на вершине и в прорезе между соснами привлекал к себе взгляд, четко вырисовываясь на ярком лазоревом небе.

Авиазвено Альпиниады в 20 км от Терскола, в ущелье реки Баксан, расчистило аэродром и там устроило свою базу, и оттуда над Терскольским лагерем дважды в день неожиданно появлялся самолет. Едва он показывался черной маленькой стрекозой, вьющейся в ущелье, все высыпали из палаток и приветствовали смелых летчиков. Самолет реял в узком пространстве между горными склонами, делал виражи, поднимался, снижался над соснами, проносился над лагерем, делал круги и, выбрав момент, сбрасывал, наконец, красную змейку вымпела с донесением для штаба и тюк с почтой и газетами.

Пока девять колонн Альпиниады медленно двигались в порядке звездного похода в направлении к Эльбрусу, штаб Альпиниады в Терскольском лагере два раза в день получал, благодаря службе авиазвена, точные подробные сведения об их движении, и командование передавало колоннам свои распоряжения.

Двенадцать раз самолеты перелетали через перевалы в Сванетию, и сваны впервые в жизни увидели и узнали, что такое аэроплан.

В течение Альпиниады самолеты наработали 325 летных часов и сделали еще большее количество посадок и подъемов, чего никогда раньше никто здесь не делал, а операции самолетов в ущельях Большого Кавказа многим казались даже вообще невозможными.

Совершая полеты над ледяными полями и вокруг конусов Эльбруса, летчики-наблюдатели производили фотосъемки, и штаб Альпиниады пользовался ими при разработке маршрута для своих эшелонов на вершину Эльбруса.

Участники Альпиниады – слушатели Академии связи – быстро провели телефонные провода до самой седловины Эльбруса (5319 м), а их радиогруппа наладила связь со всеми станциями Северного Кавказа и с Закавказьем.

Огромную работу произвела и киногруппа Альпиниады. В пути к Терсколу операторы снимали движение колонн, сцены лагерной жизни, панорамные виды перевалов, походы в снегах и льдах Кавказа. Один из них, кружа на самолете над хребтом, снял со всех сторон конусы Эльбруса. А затем, перелетев через перевал в Сванетию, произвел киносъемку известной своей недоступностью вершины Ушбы.

Инструкторы Альпиниады – альпинисты из ОПТЭ – использовали время для учебных вылазок с командирами на Терскольский пик и на ледник Терскол. Лазили по скалам и обучали движению по крутым ледяным склонам, преодолевали ледяные трещины.

Кроме первых трех дней, начиная с 22 августа стояла ясная погода. Часов с семи утра солнце поднималось из-за Главного хребта, и его лучи, как прожектором, вдруг брызгали на палатки. В соснах над ними начинался птичий гам. В палатках просыпались, и лагерь начинал шуметь.

В половине восьмого – физкультурная зарядка. Все бегут в трусиках и тапочках на площадку перед штабной палаткой. Ловко, красиво делают самые сложные упражнения. У некоторых неплохо выходят даже акробатические номера.

Но все посматривают на дымки походных кухонь.

– Восемь часов! Завтрак готов!

Командиры хватают котелки и чайники – и у палаток уже идет веселый завтрак.

Время до обеда свободно. Одни с веселыми криками купаются в холодной ледяной воде. Другие отправляются на экскурсии. Любители ягод и грибов приносят целые котелки. В руках у ценителей красоты невиданные альпийские цветы – кремовые и фиолетовые крупные скабиозы, яркие синие генцианы. А те, кто спускались в ущелье Донгузоруна, могли любоваться там зарослями белых азалий…

В походе и в лагере все загорели так, что выглядели индусами. И это было необходимо, чтобы предохранить лица и руки от ожогов на ледяных полях Эльбруса.

Между двумя-тремя часами у палаток весело проходит обед. Наступает тихий час. Отдыхают беспечно, как дети.

Когда яркий серебряный свет солнца уже сменялся золототкаными лучами вечера, над лагерем снова гудел пропеллер. Самолет делал красивые легкие виражи, казалось, над самыми верхушками сосен, опять сбрасывал красный вымпел, почту, газеты и опять быстро скрывался в ущелье.

Все стихало, начиналась феерия вечерней зари на Донгузоруне, когда его снега горели радугой. Тихо, в фиолетовых тонах, отходил к ночи Терскольский пик. Последним угасал в вечернем небе грандиозный белый конус Эльбруса.

После ужина кто-нибудь говорил приятелю:

– Принесем «дрючок».

Собиралась компания, шли в лес за вывернутой зимней лавиной сосной и разжигали огромный костер. Темнело, и огни костров декоративно разбрасывались по лагерю, выхватывая из тьмы розовыми пятнами белые шатры палаток. Быстро организовывался хор, начинались песни, шли русская и лезгинка до самого отбоя в одиннадцать часов, когда лагерь замирал.

У огромного штабного костра почти каждый вечер проводились беседы об альпинизме, лекции об Эльбрусе. На живом материале, что был у всех перед глазами, проходила вся история Эльбруса и Большого Кавказа.

Вулкан Эльбрус

По форме классических конусов, по расположению его кратеров перед командирами расшифровывалось все его прошлое, и сам Эльбрус вставал перед их глазами уже не просто неподвижной каменной громадой, а в образе великого и грозного явления природы. Стоило чуть-чуть напрячь воображение, чтобы ясно представить себе, как вот тут же под самыми палатками Терскольского лагеря, разбитыми на лавах Эльбруса, и под ним самим в глубинах земной коры обособился огромный магматический[4]4
  Магма – находящиеся под громадным давлением раскаленные массы глубоких областей земли.


[Закрыть] бассейн, извержениями которого и был создан Эльбрус. И белоснежный яркий конус вулкана уже не представлялся просто прекрасным снежным красавцем с ледяным холодным лицом, главенствующим над горами Кавказа. Под ледяным покровом невольно чувствовалось его огненное сердце и в воображении развертывалась вся история его извержений, изученная тут же на потоках его застывших лав, на древних моренах, залегающих в ущелье Азау.

В геологической жизни Эльбруса периоды оледенения не раз сменялись бурными проявлениями вулканической деятельности. После очень длительного покоя, когда Эльбрус выглядел примерно так, как теперь, – грандиозным белоснежным конусом с расползающимися во все стороны ледниками, вдруг начиналось усиленное выделение газов из кратера вулкана, и вслед за тем происходил взрыв. Вместе с газами вырывалась масса вулканического пепла и водяных паров, достигавших температуры 500 °С и выше, и над вулканом вздымался темный дымный столб. Он рос все выше и выше и при тихой погоде распластывался вверху в форме кроны приморской сосны. Днем этот столб был черным, а по ночам светился, озаренный снизу лучами расплавленной огненной массы, клокотавшей в жерле кратера.

Это бурное извержение газов сопровождалось подземным гулом и непрерывными, далеко распространявшимися землетрясениями. В облаках раздавались удары грома, и разряды молний следовали один за другим.

Вырываясь с колоссальной силой со скоростью артиллерийского снаряда, газы уносили с собой вверх огромное количество обломков горных пород со стенок кратера в виде веретенообразных вулканических бомб и массы вулканического пепла, то есть мельчайших частиц лавы, превращенной в брызги. Этот раскаленный пепел красно-бурого цвета взлетал на огромную высоту и вследствие легкости рассеивался в атмосфере на большие пространства, закрывая небесный свод пеленой, от которой днем наступала ночная тьма. При извержении, например, вулкана Кракатау в 1883 году пепел распространился во всей атмосфере земного шара, и даже в Ленинграде, тогдашнем Петербурге, солнце днем выглядело в виде тусклого огненно-красного диска.

На высоте, при низкой температуре, водяные пары охлаждались, сгущались и, проливаясь ливнями, увлекали за собой вниз пепел. Бурные грязевые потоки стремительно неслись со склонов Эльбруса с быстротой, превышающей бег коня вскачь; они губили все живое на своем пути – леса, луга и животных – и были много опаснее для них, чем огненно-жидкая лава.

Подземный гул, землетрясения, бурные извержения все усиливались, пока, наконец, за взрывом массы, точно закупорившей пробкой воронку кратера, не появлялась огненно-жидкая лава. Она выбрасывалась вверх в виде фонтана, а в большей части выливалась по трещинам в склонах вулкана.

Вслед за этим сила извержения ослабевала. Становились глуше подземные удары. Слабели взрывы, и Эльбрус постепенно затихал.

Потоки извергнутой лавы вначале текли сравнительно быстро, но по мере остывания скорость их течения замедлялась. Их температура при извержении от 800 до 1200 °С очень быстро понижалась на поверхности потока, и лавы покрывались твердой коркой. Так как корка была плохим проводником тепла, то под ней долго сохранялись расплавленные массы высокой температуры, при постепенном остывании которых из них выделялись газы и на поверхности образовывались лопавшиеся вязкие, потом застывавшие пузыри, и весь лавовый поток приобретал в наружных слоях пористое строение в виде легкой пемзы или вулканического туфа. Местами бурно выделявшиеся пары и газы ломали корку и превращали всю поверхность лавового потока в нагромождение глыб, хаотически падавших друг на друга. Образовывались грандиозные лавовые валы, скопления, скалы.

Говоря образно, мемуарные записи самого Эльбруса обо всех этих явлениях проходили перед глазами командиров вокруг Терскольского лагеря и в нем самом, на склонах ущелья Азау, на Терскольском пике, на поднимавшемся к северу от лагеря древнем Хотю-тау – Азауском кратере Эльбруса – и, наконец, выше, на самых его конусах.

По четырем четко выраженным грандиозным кратерам Эльбруса, по чередованию лав и ледниковых морен убеждались, что Эльбрус не меньше четырех раз в течение своей геологической истории проявлял грандиозную вулканическую деятельность и в промежутках остывал, покрывался «вечными» снегами, а сползавшие с него ледники далеко распространяли по окрестным ущельям свои морены.

После того как извержения прекращались, из кратера и трещин на склонах еще долгое время выделялись газы и водяные шары. И чем выше была температура внутри вулкана, тем газов выделялось больше и тем они были разнообразнее – азот, кислород, водород, сернистые соединения, а с понижением температуры оставались, главным образом, водяные пары и сернистый газ.

На восточном вершинном конусе Эльбруса эта фаза вулканической деятельности продолжается и до нашего времени. Из фумарол[5]5
  Фумаролы – места выделения газов и водяных паров на склонах вулкана.


[Закрыть] в окружающий воздух выделяется сернистый газ, и запах его на северном склоне восточного конуса Эльбруса всегда чувствуется альпинистами. Для этой так называемой фумарольной фазы, или для стадии затухания, в которой теперь находится Эльбрус, очень характерны также многочисленные выходы теплых источников, углекислых газов и ключей, насыщенных углекислотой.

Совсем недалеко от лагеря, на берегу Терскола, выбивается под соснами очень вкусный и освежающий нарзан. Многие из командиров Альпиниады РККА очень любили запивать им обед или ужин. Приятный вкус этого источника навсегда оставил впечатление, что здешние минеральные воды – это дары Эльбруса. В его недрах, в неостывших еще массах, создаются из водяных паров и других газов воды, обогащенные всякими солями и насыщенные углекислотой.

Горячие нарзаны, выбивающиеся на самых склонах Эльбруса, у истоков текущей с него к северу реки Малки, мимо которых проходила одна из колонн Альпиниады по дороге к Эльбрусу из Кисловодска, и нарзаны на южном склоне близ лагеря заставили командиров навсегда запомнить, что недра Эльбруса являются родиной этих минеральных вод.

По северным склонам Эльбруса образующиеся в его недрах минеральные воды по целой сети подземных потоков и струй направляются к району Минеральных Вод, где расположены известные курорты – Кисловодск, Ессентуки, Пятигорск и Железноводск, и здесь выходят наружу в разных сочетаниях с водами, просачивающимися с поверхности земли. Эти воды представляют собой те лечебные источники, из которых больше пятидесяти используется для лечения на курортах Минеральных Вод, куда ежегодно съезжаются тысячи трудящихся со всего Союза и от этих «даров Эльбруса» получают исцеление или облегчение своих недугов.

Теплые нарзаны, в которых купались все, кто шел по маршруту из Кисловодска, заставляли их ощущать, что в лавах Эльбруса сохраняется высокая температура и что это действительно вулкан. И невольно каждый задавал себе вопрос: где и как вновь оживут его вулканические силы?

Древние географы, не производившие, конечно, на Эльбрусе никаких исследований, считали его огнедышащей горой.

Таким его представляли люди и в Средние века. На карте XVI века в известной «Космографии» Себастиана Мюнстера Эльбрус изображен в момент извержения.

Среди народов Кавказа живы и сейчас легенды об извержениях Эльбруса.

Землетрясения он испытывает и в наше время. Так, при землетрясении на северных склонах Кавказа 23 апреля 1923 года, которым были разрушены известные Садонские серебросвинцовые и цинковые рудники на Военно-Осетинской дороге, центр землетрясения определялся под Эльбрусом.

Можно предположительно утверждать, что еще на заре человеческой истории на Эльбрусе происходили извержения.