Текст книги "Психология семьи. Учебное пособие"

На протяжении прошлого, да и в наши дни взрослые родственники меньшей степени родства играют важную вспомогательную роль в социализации детей.

1. Прежде всего, часто была помощь в воспитании (и содержании) детей тем родителям, которые почему-либо в ней нуждались, от бездетных родственников. Один вариант такой помощи – когда родственница (обычно тетушка) жила в семье, в которой есть дети. В части случаев она играла роль бабушки двоюродных внуков на протяжении всего их детства. Иногда это было временное явление.

В одной семье, жившей в Ленинграде в конце 1950-х гг. и состоящей из четырех человек (матери, отца, ребенка-младенца, бабушки-тещи), гостила на протяжении года сестра бабушки. Она ухаживала за дочерью своей племянницы, так как все работали. Отношения у девочки с бабушкой (ее все называли тетя Клаша) были очень нежные. Как потом рассказывала мать уже взрослой дочери: «Ты ее в возрасте до года больше всех любила».

Из-за изменения внутри «семейного клана» тетя Клаша вынуждена была вернуться домой в провинцию и жить с братом (быть хозяйкой в частном доме), так как другая сестра поехала в Ленинград из-за поступления своей младшей дочери в вуз. Это все произошло к большому сожалению для матери ребенка и для здоровья младенца, так как другие варианты ухода за дочкой – забота другой бабушки-пенсионерки (по отцу) и помещение в ясли – были менее комфортны для маленького ребенка. Не было уже той любви и защищенности.

В некоторых случаях родная тетка – сестра матери или отца – становилась опекуном и заменяла умерших родителей.

Семья в 1940-е гг. в Кировской области. Родилось двое детей (дочь и сын), мать умирает от туберкулеза. Муж женится на другой женщине. В новом браке рождается еще двое детей. Отец и его вторая жена тоже умирают от туберкулеза. Старшие дети жили у бабушки (по отцу), затем девочка-подросток 15 лет уехала в Сибирь, «завербовавшись» на стройку, так как не смогла поладить с новой семьей. В дальнейшем ее жизнь сложилась очень успешно: был хороший муж, тоже сирота, двое детей, внуки. Работала бухгалтером в Подмосковье. Была очень отзывчивым, жертвенным («помогающим») и оптимистичным человеком.

Старшего мальчика растила тетка (старшая сестра отца), у которой не было своей семьи. Баловала. Если он брался за книгу, тетя радовалась: «Пусть Михаил читает», при этом он освобождался от помощи по хозяйству. Он прожил жизнь тоже вполне успешно: работал в том же крае, имел семью и двоих детей.

Хуже всего сложилась жизнь у младших детей, которые росли в детском доме: неустроенность, не сложилась личная жизнь у дочери, сын злоупотреблял алкоголем. Их опекала старшая сестра, повзрослевшая и вернувшаяся из Сибири. Она жалела своих младших сестру и брата, рожденных мачехой, но полностью выправить их жизнь уже не могла.

Иногда родственники помогали растить детей многодетной семье (многодетная семья была обычным явлением еще до войны). Нагрузка как бы распределялась между всеми взрослыми независимо от их брачного состояния.

Семья с семью детьми, проживавшая в Тюменской области. Старшую дочь (вторую после сына) отдали в другую деревню к одинокой тетке, у которой она и росла до 15 лет, помогая по хозяйству. Кстати, в этом случае и личностные черты отличаются от таких у старшей дочери – появляются черты единственного ребенка с особенной избалованностью, так как «неродного» ребенка опасаются наказывать, боясь обвинений в том, что «потому притесняет, что не родная мать». Тетушке-опекуну в чем-то сложнее, чем родной матери, – она не в такой степени «легитимна», то есть облечена властью, как родные мать с отцом.

Другой пример – уже литературный из той же области. Это известное произведение М. Твена «Приключения Тома Сойера». У тетушки Полли, опекуна Тома, явно прослеживаются черты «воспитательной неуверенности» и противоречивого воспитания племянника – то она пытается относиться к племяннику со строгостью, то сомневается и жалеет. И при этом очень ранима к проявлениям его равнодушия или любви. «Знаю, что он сущий бесенок, но что же мне делать? Ведь он сын моей покойной сестры, бедный малый, и у меня духу не хватает выпороть сироту. Всякий раз, как я дам ему увильнуть от побоев, меня так мучает совесть, что и сказать не умею, а выпорю – мое старое сердце прямо разрывается на части» (Твен М., 1993, с. 8–9).

Роль такого опекуна-родственника очень важна (например, что было бы с Томом, если бы его не приютила тетя Полли? Вполне возможно, та же участь ребенка из приюта, что и у младших детей-сирот из рассказанной выше истории советской семьи) и во многом сложнее, чем у матери. Ребенок же в этом случае вырастает как при стиле воспитания с воспитательной неуверенностью – меньше склонен подчиняться авторитетам, «менее почтителен» к старшим по возрасту и статусу.

2. Тип помощи, который можно условно назвать помощью в выведении в люди. В особенности такая помощь была распространена, когда кто-то из родственников переселялся в более благополучные места, а затем подтягивал за собой родственников – племянника, племянницу. Родственники определяли их на работу, давали временное жилье. На протяжении XX в. в России наблюдалась культура мигрантов. Большая часть населения переместилась из сельской местности в города, из небольших населенных пунктов – в крупные мегаполисы. Помощь родственников, взаимовыручка (как правило, все же помощь в одностороннем порядке) были обычным явлением.

Характерны в этом смысле эпизоды кинофильма «Москва слезам не верит»: главная героиня собирается в гости к дяде Леше. Подруга: «К какому?» – «Ну, он маме еще какой-то брат троюродный. Да я тебе рассказывала о нем. Я еще у них неделю жила, когда в Москву приехала».

Другая сцена. Дядя-профессор, уезжая на юг, торопливо говорит: «Насчет лекарства, в принципе, договорился. Напиши маме, как приеду из отпуска, достану».

Это считалось как бы само собой разумеющимся, что даже дальний родственник, «какой-то брат троюродный», если он более успешен в жизни, должен помочь, приютить, достать что-либо менее обеспеченным родственникам. Иногда такая помощь в виде предоставления временного пристанища длилась годами.

Продолжение случая с воспитанием у тети в Тюменской области. После 15 лет девочка-подросток переселилась в крупный город в Поволжье к двоюродному дяде. Затем работала на заводе, жила в общежитии (это было начало 1950-х гг.). Вышла замуж за молодого человека из местных. В ближайшие годы к ней подтянулась вся семья – родители и почти все сестры и братья жили в частных домах недалеко друг от друга.

Местные родственники сыграли роль временной опоры, без которой переезд (и, соответственно, весь ход дальнейший жизни) был бы невозможен.

3. Влияние родственников на профессиональное, творческое и личностное становление как бы извне.

В исследовании творческого становления личности (Андреева Т. В., 1989) выяснилось, что на развитие интереса к рисованию, а отчасти и на выбор профессии у некоторых опрошенных оказали влияние родственники (обычно дядя). Пример из интервью с женщиной-архитектором: «Дядя-художник, узнав, что я люблю рисовать, подарил этюдник с масляными красками. Отчасти благодаря этому я поступила в дальнейшем в художественную школу и в Академию». Подарок сыграл роль толчка-стимула для развития способностей и интересов ребенка. Родители в этом случае мало чем могли помочь, так как сами не увлекались рисунком. Хотя доля такого влияния небольшая – около 7–10 % по результатам исследования, она все же есть.

Иногда такую роль играли другие взрослые, например друзья родителей или даже соседи. В старом кинофильме «Наш дом» показана такая ситуация: сосед-геолог стал для юноши нравственным примером и маяком в жизни, а его профессия и даже поиски «железного колчедана» – профессиональной мечтой, которая осуществилась у молодого человека уже после войны и гибели геолога на фронте.

4. Тип влияния романтический, или вдохновляющий, близок отчасти к предыдущему типу. Проявляется тогда, когда ребенок или подросток знает, что у него есть особенный родственник – чаще дядя – с редкой или престижной в данное время специальностью, например капитан дальнего плавания.

Такой случай описан В. Драгунским в одном из рассказов («Расскажите мне про Сингапур»).

Дениска узнает, что у него есть двоюродный дядя – капитан, и мечтает о встрече с ним. («Что ж ты не говорил мне, папа, что у меня есть дядя – капитан дальнего плавания. Не буду тебе сапоги чистить!») Наличие старшего родственника с романтической профессией или много достигшего своим трудом в какой-нибудь значимой социальной сфере может быть внутренним средством повышения самооценки, а для мальчика часто является также средством самоутверждения перед сверстниками.

Итак, можно сказать, что взрослые родственники иногда играют роль, сходную с прародителями (бабушки-няни), могут замещать родителей в трудных или трагических обстоятельствах, являться временной опорой при поворотных жизненных ситуациях (по существу, не только переезде, но и смене образа жизни), а также играть роль наставника и вдохновителя при выборе профессии молодыми людьми.

Очень важными участниками воспитательного процесса являются сиблинги, то есть братья и сестры. Они играют значительную роль в развитии навыков межличностного общения. Многие исследователи указывают на то, что дети проводят намного больше времени, взаимодействуя со своими братьями и сестрами, чем с родителями (Чупахина Ю. А., 2003, с. 17). В разном возрасте братья и сестры играют разную роль. Присутствие старшего брата или сестры сильно сокращает общение между матерью и ребенком-тодлером (ребенок до 3 лет), так как в присутствии двух детей разного возраста матерям сложно поддерживать разговор с обоими на соответствующем их возрасту уровне. Но как только ребенок овладевает языком достаточно, чтобы участвовать в разговоре с матерью и старшими сиблингами, ситуация меняется; тут уже младшие получают больше материнского внимания. По мере взросления ребенка он сам развивается и становится таким же компетентным, как и старший. Тут сиблинги играют важную роль в том смысле, что они предоставляют детям такой контекст для общения, который не может быть достигнут с родителями, – это контекст взаимоотношения на равных (Думитрашку; 1996; White, Woollett, 1992; цит. по: Чупахина Ю. А., 2003). Схожесть сиблингов по уровню и структуре иррациональных (соответственно, и рациональных также!) убеждений наблюдается, по данным автора, в два раза чаще, чем схожесть детей с родителями (там же). Это может говорить о сходстве в широком смысле взглядов на жизнь, как рациональных, так и иррациональных между братьями и сестрами.

А. Адлер полагал, что порядок рождения является основной детерминантой установок, сопутствующих стилю жизни. Он утверждал, что если у детей одни и те же родители и они растут примерно в одних и тех же условиях, у них все же нет идентичного социального окружения. Опыт старшего или младшего ребенка в семье по отношению к другим детям, особенности влияния родительских установок и ценностей – все это меняется в результате появления в семье следующих детей и сильно влияет на формирование стиля жизни.

По А. Адлеру, порядок рождения (позиция) ребенка в семье имеет решающее значение. Особенно важно восприятие ситуации, что, скорее всего, сопутствует определенной позиции. То есть от того, какое значение придает ребенок сложившейся ситуации, зависит, как повлияет порядок его рождения на стили жизни. Однако в целом определенные психологические особенности оказались характерными именно для конкретной позиции ребенка в семье.

Согласно А. Адлеру, положение первенца можно считать завидным, пока он – единственный ребенок в семье. Родители обычно сильно волнуются по поводу появления первого ребенка и поэтому всецело отдают себя ему, стремясь, чтобы все было «как полагается». Первенец получает безграничную любовь и заботу от родителей. Рождение второго ребенка, по Адлеру, драматично меняет положение первенца и его взгляды на мир. Автор описывает положение первенца при рождении второго ребенка как положение «монарха, лишенного трона». И утверждает, что этот опыт может быть очень травматичным.

У. Тоумен полагал, что если младший ребенок появляется, когда первенцу меньше пяти лет, то это является наиболее шокирующим переживанием для него. После пяти лет у первенца уже есть свое место вне семьи и хорошо сформированная идентичность, поэтому он оказывается менее ущемленным вторым ребенком. Если рождается второй ребенок другого пола, для первенца это событие не является столь драматичным, так как между ними отсутствует прямое соревнование. В этом случае характеристики старшего ребенка выражены слабее. Если второй ребенок – того же пола, его воздействие на первенца очень сильно. По Тоумену, оно стимулирует один из общих стереотипов поведения старшего ребенка: он очень старается быть хорошим, чтобы родители продолжали его любить больше, чем новорожденного. Родители неосознанно усиливают эту тенденцию, говоря старшему, что он больше и умнее, и ожидая от него помощи. Вследствие этого старшие дети часто обладают многими родительскими качествами: они умеют быть воспитателями, способны брать на себя ответственность и играть роль лидера. У них отмечается упор на высокие достижения, добросовестность и неприятие критики. Чувство ответственности в семье может быть часто тяжелым бременем и приводить к тревожности, так как первенец не смеет ошибиться, расстроить родителей. Р. Ричардсон пишет, что старший ребенок может стать священником. Более половины президентов США были старшими сыновьями в своих родительских семьях, а 21 из 23 первых американских астронавтов – старшими или единственными детьми (то есть тоже первенцами) в семье. Первенцев было особенно много среди членов Конгресса США, а также они преобладали среди женщин, имевших научные степени в области медицины и философии (Крайг Г., 2002).

Мнение А. Адлера о первенцах (старших детях) несколько отличается от мнения Тоумена. Адлер писал, что, когда старший ребенок наблюдает, как его младший брат или сестра побеждает в соревновании за родительское внимание и нежность, он, естественно, будет склонен отвоевывать свое верховенство в семье. Однако, как полагал исследователь, это обречено на неудачу: прежнего не вернуть, как бы первенец ни старался. Скоро ребенок осознает, что родители слишком заняты или слишком равнодушны, чтобы терпеть его инфантильные требования. У них также больше власти и больше возможностей наказания. В результате первенец приучает себя к изоляции и осваивает стратегию выживания в одиночку, не нуждаясь в чьей-либо привязанности или одобрении. Адлер полагал также, что старший ребенок вырастает консервативным, стремящимся к власти и предрасположенным к лидерству.

Старший ребенок становится хранителем семейных установок и моральных стандартов, в этом мнения Адлера, Тоумена и Ричардсона совпадают. Ричардсон даже утверждает, что старшие дети первыми преподают семейные традиции и мораль своим младшим братьям и сестрам, так как они научены идентифицировать себя с родителями. Считается также, что для старших детей характерна нетерпимость к чужим ошибкам.

А. Я. Варга связывает наделенность родительскими функциями старшего ребенка с законом о майорате, по которому все наследство переходило к старшему ребенку, а активность и авантюризм младших – с отсутствием у них наследства. «В тех странах, где закон о майорате был принят позже или не был принят вообще, такого характерологического разделения нет. В России, например, закон о майорате был принят чуть ли не в XVII в. и тотального, повсеместного значения не имел» (Варга А. Я., 2001, с. 19).

Достаточно сложно судить о психологии людей прежних веков. Можно проследить некоторые закономерности отношений в семьях, начиная с рубежа XIX–XX вв. на основе изучения биографии рода.

В России этого времени большинство семей составляли крестьянские хозяйства. Известно, что был обычай строить дом старшему сыну и отделять его с женой еще при жизни родителей (в достаточно зажиточных хозяйствах), строили дома, по возможности, и средним сыновьям. Младшему полагалось жить с родителями и лелеять их старость. Так как младший часто бывал моложе своих племянников – детей старшего брата, то слова «старики-родители» можно понимать буквально. Но это при благоприятных условиях развития семьи, когда никто не пострадал от социальных катаклизмов (войн) и просто бедствий (например, потери кормильца в мирное время). При различного рода лишениях, которые часто бывали в семьях, старшие дети становились опорой семьи и играли родительскую роль. Соответственно, и черты характера у них были несколько отличные от младших, что во многом соответствует мнению У. Тоумена, Р. Ричардсона и др.

Можно привести пример династической линии одного семейного рода. В начале XX в. в одном крестьянском хозяйстве проживала большая семья, состоящая из мужа с женой и их шести детей (выжили из восьми родившихся), свекра со свекровью и их младшими детьми (самый младший был моложе внучки – дочери взрослого сына). Между старшей дочерью (Клавдией) и младшей (Валентиной) была разница в 15 лет, младшая родилась в год смерти отца, рано умершего (замерз в дороге). Сноха (невестка) растила детей в доме свекра и свекрови. Старшая дочь, повзрослев, стала работать в соседнем поселке и помогать материально семье. Перед Первой мировой войной к ней посватался молодой человек (капитан), но мать стала плакать и сетовать на то, что ей будет трудно справиться без помощи дочери с большой семьей, и дочь замуж не вышла. В дальнейшем она прожила длинную жизнь (93 года), так и не выйдя замуж, причем отношения с младшей сестрой были вначале как бы материнские, а в старости – нежно-сестринские, и в старости уже младшая сестра поддерживала свою одинокую сестру материально посылками из столицы. Остался одиноким также старший сын (Иван), который в свою очередь поддерживал мать и младших сестер материально и в хозяйстве. (Он участвовал в Первой мировой войне, а также в финской кампании.) В трудные годы после Отечественной войны он помогал еще и семье средней сестры, которая к этому времени овдовела. Таким образом, для старших детей характерна была не только ответственность и преданность семье, но также и родительские черты, доходящие до самопожертвования, отказа от личной жизни. Сестра Клавдия была сдержанна, очень хозяйственна, в доме была идеальная чистота, держалась она с некоторой долей аристократизма. Работала воспитателем в детском саду.

Средние дети обзавелись семьями, причем сестра (дочь) была как бы отвержена матерью, выйдя самовольно замуж. Известно даже, что мать не была на ее венчании (церковь находилась рядом с домом). Анна работала учительницей в селе, родила восемь детей, но все сыновья или умерли маленькими, или погибли во время Второй мировой. Дочери замуж не вышли, во многом из-за того, что их молодость совпала с послевоенной диспропорцией полов (их женихов «взяла война»). В результате внуков у Анны не было. Отношение ее к семье (братьям и сестрам) было конфликтным до старости, особенно к старшей сестре, несмотря на очень теплое отношение к ней младшей сестры и помощь брата Ивана. Всю жизнь была очень активным человеком, общительным, с сильной волей, однако постоянно вступала в конфронтации с различными людьми (коллегами, соседями) на «принципиальной основе».

Два брата (Николай и Александр), занимающие среднее положение по порядку рождения, уехали далеко от родительского дома, женились, обзавелись детьми и получили достаточно серьезное образование и квалификацию. Средние братья не были столь ответственны и неприхотливы, как старший, в жизни проявляли некоторое легкомыслие или барство (вальяжность).

Наибольшего социального продвижения и статуса достигла младшая дочь (Валентина), окончившая сначала училище, а затем Герценовский институт в Ленинграде. Можно предположить, что во многом ей помогла в жизни поддержка почти всей семьи. В то время как старшие по существу не имели свободы и вкладывали свои силы в помощь вдовой матери с детьми, средние обустраивали свою жизнь как умели, уже не оглядываясь на семью (и братья уехали), младшей дочери при ее тяге к учебе семья помогала материально, а также тем, что в период учебы в институте ее единственная дочь воспитывалась у бабушки (Марии), дяди (Ивана) и тети (Клавдии). Характерно также, что других внуков, несмотря на трудности их родителей (например, Александр рано овдовел, вновь женился, и двое сирот росли у мачехи), бабушка не растила.

Отношение матери (Марии) к дочерям характеризует даже то, как она их называла: старшую – Клавдией (как бы подчеркивая ее важную роль в семье), среднюю – Нюркой, а младшую – Валюшкой (для семьи она оставалась маленькой и во взрослом состоянии). В молодости у Валентины был активный, несколько игривый характер (что как раз характерно, по У. Тоумену, для младшей сестры). Еще до замужества она следила за модой, шила себе одежду в соответствии с модой того времени, во время учебы в институте (в 1930-е гг.) сделала прическу (перманент), что было тогда достаточно смело. Обладала большой энергией, активной добротой по отношению к людям (желанием помогать), высокой экстравертированностью, что выражалось в большом числе друзей и знакомых. Работала в детских домах, заведующей детскими учреждениями, инспектором РОНО, выбиралась депутатом райсовета.

В этой истории отдельного отрезка династической линии одной семьи во многом прослеживаются закономерности, связанные с ролевыми позициями в семье, отмеченными в наибольшей степени У. Тоуменом. Так, старшие дети (дочь и сын) оказались очень серьезными, ответственными, жертвенными, «обродительными» (термин А. Я. Варга) людьми. Преданность семье, в частности, выразилась в том, что, несмотря на участие в войнах, старшие возвращались домой и в конце жизни жили в родительском доме.

У средних (особенно средней дочери) как бы не оказалось своей социально-психологической ниши в микросреде, о чем западные психологи также упоминали, и даже не было теплых отношений с матерью, что сказалось хотя и на активном и общительном (легкость взаимодействия с людьми у среднего ребенка), но неспокойном ее характере.

Для младшей дочери характерны вполне в соответствии с теорией о семейной констелляции активность, гораздо большая раскрепощенность, чем у старшей (при сохранении ответственности), при большей доброжелательности и любви к людям, чем у средней (младшую Валентину все коллеги и знакомые очень любили на протяжении всей ее жизни), что характерно для младшего ребенка, к которому хорошо относятся в родной семье (любят и балуют). Для более младших в нашем примере характерно также наряду с активностью и «освоение новых пространств», так как им удалось устроить свою жизнь за сотни и даже тысячи километров от родного дома.

Разумеется, культуральные особенности, эпоха, социальные катаклизмы, конкретная история семьи и ее членов очень сильно влияют на особенности становления и характера нового человека, однако закономерности, связанные с порядком рождения, явно прослеживаются – и в Австралии (У. Тоумен), и в Западной Европе (А. Адлер), и в России.

Средний ребенок – второй из трех или один из средних в большой многодетной семье – трудно поддается описанию. Он одновременно является и старшим, и младшим. А. Адлер полагал, что второму ребенку (среднему) задает темп его старший сиблинг, семейная ситуация побуждает его стремиться побить рекорды старшего сиблинга. Темп развития среднего оказывается часто более высоким, чем у первенца (может начать раньше разговаривать, ходить). «Он ведет себя так, как будто состязается в беге, и если кто и вырвется на пару шагов вперед, он постарается его опередить. Он все время мчится на всех парах» (Адлер А., 1931, с. 148). В результате второй ребенок вырастает соперничающим и честолюбивым, так как его стиль жизни – стремление доказать, что он лучше старшего брата или старшей сестры. В особенности это применимо к сиблингам одного пола. Второй ребенок в семье часто ставит непомерно высокие цели, что повышает вероятность неудач. Интересно, что А. Адлер сам был средним ребенком в семье. В его концепции, вероятно, выражается личный опыт.

Несколько иное мнение о среднем ребенке в семье исходит от исследований У. Тоумена. Он полагал, что на среднего ребенка не накладывает отпечаток то, что он привык быть всегда впереди, но он и не может играть роль малыша, как это делает рожденный последним. Одно из исследований, проведенное на многодетных семьях, показало, что старший и младший всегда являются любимцами семьи. Поэтому среднему ребенку в семье приходится во многом сложнее других, так как он вынужден соревноваться как со старшим – более умелым, сильным, так и с младшим – более беспомощным и зависимым.

Р. Ричарсон отмечает, что средний ребенок в своем поведении может колебаться между попытками походить на старшего и попытками снова вернуться к роли опекаемого младенца, в результате он не имеет твердых ориентиров для выделения своей индивидуальности. Средние дети в зрелом возрасте, в соответствии с этими взглядами, менее способны проявлять инициативу и мыслить независимо (из них часто получаются бунтари против любых авторитетов). Р. Ричардсон полагает, вразрез с представлениями А. Адлера, что у средних детей самая низкая мотивация к достижениям среди детей с разным порядком рождения, особенно к учебе. Вследствие этого их предпочтительно отдавать в колледж в последнюю очередь.

Нам кажется, что, вероятно, верны обе точки зрения (и А. Адлера, и У. Тоумена): второй ребенок стремится опередить первенца, но это у него редко получается, и вследствие своего неопределенного положения в родительской семье (отсутствия своей ниши) он приобретает несколько скептическое представление о своих возможностях, вследствие этого мотивация к учебе может снижаться. Р. Ричардсон отмечает, что в своих попытках почувствовать собственную значимость такие дети пытаются соревноваться с остальными деструктивными способами: они могут стать разрушителями, саморазрушителями (пить и есть слишком много) или формировать надоедливые, привлекающие внимание привычки.

Несомненно то, что воспитание детей требует от родителей постоянного внимания и такта. Порой родители, не замечая того, травмируют ребенка, полагая при этом, что они просто проявляют принципиальность и справедливость. Одну и ту же ситуацию маленький ребенок и его взрослый родитель видят по-разному. Разговоры с молодыми родителями показывают, что часто мать или отец уверены: их маленький двухлетний ребенок прямо таки счастлив от появления на свет новорожденного братца и испытывает сплошь радостные чувства при общении с ним. Ви́дение с позиции маленького человека оказывается совсем другим, только он об этом еще не может рассказать, это показывает лишь его неадекватное поведение. В этом смысле очень поучительны для взрослых воспоминания дочери профессора Н. Е. Пестова (бывшей в своей родительской семье средним ребенком), которая с высоты своих семидесяти прожитых лет так описывает свои чувства.

«Первое злое чувство, появившееся безотчетно в моей детской душе, была ревность и неприязнь к младшему брату Сереже, который был младше меня на 2 года. В 3 года я никак не могла понять, почему Сережу носят на руках, кормят с ложки, а я должна кушать сама, должна давать брату свои игрушки, должна терпеть его плач. Что я делала, я не помню, но помню, что мама повышала на меня голос, что-то строго мне выговаривала, подолгу за что-то отчитывала, даже шлепала, но всем этим я была очень довольна, не плакала, но радовалась тому, что сумела обратить на себя внимание и отвлечь маму от Сережи. Смысл слов мамы до меня не доходил. Только когда мама меня отстраняла, не желая меня ласкать, я начинала горько и безутешно рыдать. Тут приходил папа, брал меня на руки и утешал с бесконечным терпением и любовью. Обычно я долго не могла успокоиться, и отцу приходилось иной раз держать меня на коленях больше часа, а я все продолжала судорожно всхлипывать и прижиматься к папе, как бы прося защиты. “Дай отцу хоть пообедать-то”, – обращалась ко мне мама. “Оставь, Зоечка, – говорил отец, – нельзя прогонять от себя ребенка, если он просит ласки”. Помню, как брала отца за густые бакенбарды и поворачивала молча к себе его лицо, не давая папе смотреть на собеседника. Окружающие нас смеялись и говорили: “Ревнует!” – “И что это за слово они выдумали, – думала я, – ведь это мой папа!” (Соколова Н. Н., 2002, с. 14–15). Нужно отметить, что поддержка отца, дружба с ним на протяжении жизни очень помогала автору, в дальнейшем матери пятерых детей и художнице.

Средние дети лишены авторитета старших и спонтанности младших, однако «срединное» положение в семье приносит и свои плоды: они часто научаются хорошо вести дела с разными людьми, дружелюбны со всеми, способны вести переговоры. Поэтому у них обычно оказываются способности к дипломатической деятельности, к работе секретаря и к любой работе в сфере обслуживания (парикмахера, официанта и т. д.), где очень важно ладить с разными людьми.

У среднего ребенка вырабатываются характеристики той позиции, к которой он ближе: так, второй ребенок (погодок) в многодетной семье может иметь часть характеристик старшего ребенка, а пятый ребенок из шести вырабатывает особенности младшего. (Как это было в семье Ульяновых с младшими детьми – Митей и Маняшей.)

Совсем иное положение у среднего ребенка в случае, если все остальные сиблинги противоположного пола и их несколько. В этом случае он пользуется наибольшим вниманием в семье.

Младший ребенок, так же как и единственный, не был травмирован появлением следующего (еще одного ребенка). Особенности младшего ребенка заключаются в том, что для всей семьи он – малыш, и некоторые даже в зрелом возрасте продолжают казаться маленькими. Семья обычно уделяет ему внимание и «после детства». Несомненно то, что по отношению к младшим детям предъявляется меньше требований, особенно если есть сиблинг того же пола. Ему прощается гораздо больше, чем старшему, который в сходном возрасте обычно считается уже «большим».

Например, первенец даже в возрасте 5 лет кажется родителям уже взрослым и самостоятельным, способным обслуживать себя (если уже есть младший ребенок – маленький и беспомощный). Тем более в возрасте 8–9 лет первый по порядку рождения ребенок кажется уже совсем «выросшим», поэтому считается естественным, что он помогает по дому и в уходе за младшими детьми. В то же время младший (последний) ребенок и в девять лет продолжает казаться «маленьким» для родителей и старших детей, у него вырабатывается меньше бытовых навыков, он неизбежно менее ответственен (в то же время он может быть очень совестливым, даже альтруистичным благодаря своей сензитивности и нравственному воспитанию). Часто у старших детей такая его несамостоятельность вызывает негативные реакции типа: «Я уже в третьем классе сама ездила в школу» или «Я в 8 лет мыла посуду, а он…»