Текст книги "Психология семьи. Учебное пособие"

Благоприятными факторами, способствующими укреплению отношений, являются сходство в образовании, социальном положении, во взглядах на большинство основных жизненных вопросов, одинаковая физическая привлекательность партнеров, разделяемые интересы и виды активности, сходные сексуальные потребности, любовь и духовное единство как мотив вступления в брак. Способствуют стабильности будущего брачного союза и личностные особенности, в числе которых способность создавать и принимать душевную близость, способность к хорошей адаптации, к реалистичной (но не скептической!) оценке себя и других людей, эмоциональная стабильность, оптимизм, доброжелательное чувство юмора и многие другие.

М. Яффе и Ф. Фенвик подчеркивают значение сексуальной совместимости, под которой они понимают не «технику» любви, которой, по их мнению, можно вполне обучиться в процессе взаимной адаптации, а действительное влечение партнеров друг к другу и примерно равное значение этой сферы супружеских отношений для обоих. Сексуальные отношения не проявят свою связывающую силу, если взгляды на него у супругов очень различаются или если секс играет намного большую или меньшую роль в жизни одного из партнеров по сравнению с другим. По мнению авторов, на основе взаимной притягательности и любви почти все сексуальные проблемы разрешимы, а без этого они, скорее всего, окажутся непреодолимыми (Яффе М., Фенвик Ф., 1991).

Положительное значение для брака имеют следующие факты добрачной истории: взаимное положительное первое впечатление друг о друге, знакомство в ситуации работы или учебы, период ухаживания от одного до полутора лет, проявление инициативы брачного предложения со стороны мужчины, принятие брачного предложения после непродолжительного (до двух недель) обдумывания, сопровождение регистрации брака свадебными торжествами (Волкова А. Н., Трапезникова Т. М., 2002).

Психологами и социологами разработаны различные классификации мотивов вступления в брак. Подробная система мотивов, полученная в результате опроса, приводится С. И. Голодом (1977):

1) любовь как мотив заключения брака указали 39 % мужчин и почти 50 % женщин;

2) общность интересов, взглядов – соответственно 26 и 28 %;

3) чувство одиночества – 15 и 5 %;

4) чувство сострадания – 7 и 3 %;

5) вероятность скорого рождения ребенка – 7 и 4 %;

6) случайность – 4 и 2 %;

7) материальная обеспеченность будущего мужа (жены) – 0 и 3 %;

8) наличие жилплощади будущего мужа (жены) 2 и 1 %;

9) другие мотивы – 0,6 и 3 %.

Наблюдаются гендерные различия в брачных мотивах – более чем в 10 % всех брачных союзов мотив любви и общности взглядов характерен только для женщин, мужчины в этих случаях руководствуются чувством сострадания, одиночества, вероятностью скорого рождения ребенка. Интересно, что в браках по расчету мужчины больше ориентируются на жилплощадь будущей жены, а женщины – на материальную обеспеченность будущего мужа.

Некоторые авторы в качестве мотивов брака выдвигают «симпатию», «легкомыслие» или «духовную близость». По нашим данным, сочетание духовной близости с любовью при вступлении в брак дает наибольшее число счастливых союзов (Андреева Т. В., Толстова А. В., 2001).

В деструктивных семьях распределение мотивов вступления в брак иное. Наиболее частыми мотивами являются «бегство от родителей» и «долженствование» (вступление в брак из чувства долга) – в 50 и 49 % дисфункциональных семей соответственно. Авторы замечают, что мотив «бегство от родителей» часто означает пассивный протест против власти родителей, неспособность воспринимать жизнь во всей ее реальной полноте. Заключение брака по мотиву «долженствование» очень часто означает, что партнерша забеременела или же что половая близость сопровождается переживанием вины.

Далее идут мотивы «одиночество» и «следование традиции» (инициатива родителей) – около 25–26 %. При этом мотив «одиночество» чаще встречался у людей, переехавших на новое место жительства. Они заключали брак с теми людьми, которых знали раньше или которых рекомендовали сослуживцы. В других случаях «одиночество» было следствием переживания экзистенциальной пустоты.

Заключение брака по любви составляло среди дисфункциональных семей меньшинство (около 10 %). Мотивом образования семей еще реже являлся престиж, поиск материальных благ (около 5 %) и месть (3 %) (Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В., 2000).

Исследование представлений о семье студентов города Кемерово, интересное прежде всего тем, что представляет собой некоторую «фотографию» взглядов современной молодежи (19–24 лет), показало следующее. Среди доминирующих мотивов вступления в брак девушки указали беременность, любовь, желание отделиться от родительской семьи, затем – материальную выгоду, боязнь одиночества, нежелание остаться «старой девой», стремление к взрослой жизни.

Удивительно то, что и юноши ведущим мотивом создания семьи назвали беременность партнерши и только после этого – желание быть самостоятельным, независимым, сексуальное удовлетворение, любовь и т. д. Мотив вступления в брак в связи с беременностью, возможно, связан с тем, что современная молодежь предпочитает свободные отношения. Как это ни печально, к регистрации их подталкивает зачастую не любовь друг к другу, не желание быть вместе, а ожидание будущего ребенка (Кривцова Е. В., Мартынова Т. Н., 2003).

Можно заметить, что взгляды студенческой молодежи на вступление в брак приближаются к описанным Э. Г. Эйдемиллером и В. Юстицкисом мотивам заключения брака в дисфункциональных семьях. Это не является залогом оптимистичного прогноза будущей успешности семей, формируемых на базе таких «идеалов». Современная статистика разводов подтверждает грустные предположения.

Модуль 2.3. Современные установки молодежи на брак и семью

Юность и ранняя молодость – периоды подготовки и начала взрослой жизни, время надежд и разочарований, грандиозных планов и первых попыток их осуществления.

Характер общения молодежи, предбрачного поведения, ухаживания, проявления чувств и вступления в брак изменялся на протяжении XX в., что в настоящий момент нашло отражение в своеобразии взглядов последних поколений на супружество и семью. В соответствии с этими взглядами стала иной и поведенческая реальность.

Изменился процесс выбора супруга и отношение к браку в целом. Среди наиболее существенных тенденций здесь можно выделить следующие.

Это наблюдение относится прежде всего к развитым странам. С одной стороны, это позитивное явление, так как позволяет формировать супружество на основе более глубоких душевных отношений, с другой стороны – потенциально является фактором нестабильности. Сами идеальные представления о партнере могут быть нереалистичны. Э. Г. Эйдемиллер и В. Юстицкис пишут, что ошибочный выбор партнера у обращающихся в психотерапевтическую консультацию членов дисфункциональных семей наиболее часто связан с ожиданиями, что муж/жена будут напоминать отца/мать. В браках по любви и ради любви иногда преобладает не реальная оценка эмоциональной составляющей, а преувеличенные сексуальные фантазии (Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В., 2000).

В последнее время в России наблюдается и противоположная тенденция – некоторый рост значимости материального фактора при вступлении в брак. От 12 до 36 % различных возрастных категорий опрошенных хотели бы иметь возможность жениться (выйти замуж) по причине богатства партнера (Молодежь – будущее России, 1995).

По мнению некоторых американских исследователей, ничто так не изменилось в мире, как представления женщин о том, каким должен быть брак (Аронс К., 1995).

Вступление в брак в XIX в. очень образно описано Львом Толстым при передаче им переживаний княгини Щербацкой в связи с замужествами ее дочерей:

«Сама княгиня вышла замуж тридцать лет тому назад, по сватовству тетушки. Жених, о котором все уже было вперед известно, приехал, увидал невесту и его увидали; сваха тетка узнала и передала взаимно произведенное впечатление; впечатление было хорошее; потом в назначенный день было сделано родителям и принято ожидаемое предложение. Все произошло очень легко и просто. По крайней мере, так казалось княгине. Но на своих дочерях она испытала, как не легко и не просто это, кажущееся обыкновенным, дело – выдавать дочерей замуж» (Толстой Л. Анна Каренина. – М., 1960. Т.1. С. 51).

Эта цитата иллюстрирует, что со стороны избранника (избранницы) требования к индивидуальным особенностям будущего супруга (супруги) были минимальны: основными требованиями были – однородность социально-экономического положения (брать «по себе»), этнических и религиозных характеристик, при выборе учитывалась репутация семьи избранника и самого «суженого». При этом, как в процитированном примере, супруги мирно и слаженно, благополучно улаживая конфликтные ситуации, живут в браке тридцать (и более лет). В настоящее время выросли требования именно к личностным особенностям партнера. В нашем исследовании образа будущего супруга (супруги) у студентов университета оказалось, что значительная часть девушек выдвигает полный набор всех теоретически возможных качеств человека – от красоты, ума, сильной воли и прекрасных свойств характера до финансовой обеспеченности (число свободно выбранных характеристик достигает двадцати). При этом многие требования выражены весьма категорично, их основной смысл сводится к тому, «чтобы ставил мои интересы в центр своей жизни». Неудовлетворение хотя бы части этих ожиданий в браке приводит к разрыву отношений, несмотря на наличие детей.

Раньше решение о вступлении в брак принималось членами большой разветвленной семьи или даже общины в целом. Устраивались балы, выставки невест, вечеринки – в зависимости от социального слоя. В небольшом населенном пункте (селе, станице и т. д.) вся молодежь находилась «на учете» старшего поколения – было известно, где какие невесты, есть ли вдова, которая подойдет для вдовца с детьми (Громыко М. М., 1991).

В настоящее время молодые люди как бы оставлены обществом наедине с этой проблемой. Казалось бы, это должно положительно влиять на отношения – у молодежи есть теоретически полная свобода знакомиться и вступать в брак с любым понравившимся представителем другого пола, не оглядываясь на его (ее) социальное положение, мнение родственников.

Но есть и отрицательные моменты – в тех случаях, когда человек вынужден долгое время находиться в однополом коллективе, например в результате учебы в «женском» вузе или работы среди одних женщин (мужчин), его (ее) шансы на вступление в брак снижаются. Обезличенность современного общения, когда человек часто бывает среди незнакомых ему людей – на улицах, на учебе или работе, в транспорте и даже в местах отдыха (например, на дискотеках), также не способствует выполнению матримониальных задач. Средствами массовой информации неоднократно подчеркивалось, что у деловых, наиболее социально адаптированных и успешных молодых мужчин и женщин нет времени на личную жизнь и знакомства – они с утра до вечера заняты зарабатыванием денег.

Затруднять вступление в брак могут и личностные свойства – трудности установления контактов с людьми, а также профессиональная направленность и определенная ограниченность, когда устройство личной жизни не стоит на первом месте, оттесняясь другими приоритетами. В прошлом, благодаря «институту сватовства», такие проблемы решались с помощью более опытных людей, заинтересованных в благополучии молодых.

Это явление не касается тех семей, в которых вопросы наследования играют особую роль.

По данным анкетного опроса 500 пар молодоженов во Дворце бракосочетаний Ленинграда (в 1960-е гг.), большинство пар (79,6 %) перед принятием решения спрашивали согласия родителей, причем почти все (77,8 %) его получили. 13 % вступающих в брак не интересовались мнением родителей по поводу своего выбора, но тем не менее поставили их в известность. И лишь у 3,4 % молодоженов родители не знали о браке на момент его заключения (Харчев А. Г., 1979). Результаты опросов этого периода свидетельствовали о том, что «около 80 % вступающих в брак предполагают получить материальную помощь от родителей» (Янкова З. А., 1983; цит. по: Гаспарян Ю. А., 1996).

В одном из социологических исследований тридцать лет спустя на вопрос: «Необходимо ли вам будет родительское согласие на брак?» 16,4 % юных (17-летних) респондентов дали ответ «нет». Большинству, как и прежде, необходимо (34,8 %) или желательно, но необязательно (42,0 %) такое согласие. Молодые люди постарше (24 лет), которые еще не вступили в брак (таких оставалось 40 %), высказались следующим образом: 8,4 % за родительское согласие, для 19,9 % оно желательно, но необязательно и 11,5 % не нуждаются в таком согласии.

В то же время было обнаружено, что 59,3 % 24-летних москвичей проживали совместно с родителями – своими или супруги. Из числа 31-летних опрошенных оставались с родителями 29,5 % молодых людей.

Получается некоторое противоречие – в принятии решения о вступлении в брак принимает участие треть родителей еще юных россиян, для остальных их мнение необязательно или не нужно, но материальную базу для семейной жизни обеспечивают две трети (и больше) представителей старшего поколения семьи. Помощь родителей не одобряется, вмешательство в личную жизнь осуждается, более того – существует тенденция ставить родителей перед фактом о вступлении в брак даже при полной материальной зависимости от них. Можно констатировать, что старшее поколение теряет право голоса, но сохраняет обязанности.

Первый массовый социологический опрос в целях изучения особенностей сексуальности в России был проведен в 1902 г. В. Фавром в Харькове, в нем приняли участие около 2000 студентов трех высших учебных заведений.

До начала Первой мировой войны в России было проведено по крайней мере пять крупномасштабных подобных исследований. Кроме обследования в Харькове провели три «половые переписи студенчества»: в 1904 г. – в Московском университете (Членов М.), а затем – по аналогичной программе – в университетах Томска и Юрьева (Тарту). В 1908 г. В. Жбанков провел первое в мире обследование «половой жизни учащихся женщин» – он опросил студенток и учительниц Москвы, 80 % которых находились в возрасте до 25 лет. На Западе первый опрос среди женщин был проведен в США только в 1929 г. (Денисенко М., Дала-Зуанна Ж.-П., 1999).

В дореволюционной России начало половой жизни у мужчин было достаточно ранним. По результатам опроса В. Фавра, 73 % студентов в возрасте 17–20 лет уже имели опыт половой жизни. Средний (медианный) возраст сексуального дебюта в начале XX в. у студентов колебался между 17 и 18 годами. По данным исследований в Германии, первый опыт у немецких студентов в среднем появлялся к 19,8 годам.

По результатам большинства российских обследований, примерно 10–15 % всех опрошенных мужчин начинали половую жизнь до 15 лет, чего не было в то время ни в Германии, ни в Австрии.

Девушки начинали половую жизнь позже. Особенно заметным их отставание от юношей было в дореволюционном городе в среде людей с высоким уровнем образования. По оценкам В. Жбанкова, почти 90 % московских студенток и учительниц в возрасте от 17 до 20 лет были девственницами, 45,4 % – в возрасте 21–25 лет. Средний возраст сексуального дебюта приближался к 26 годам. У тех, кто никогда не состоял в зарегистрированном (церковном) браке, доля имевших сексуальный опыт равнялась 18 %.

Однако в среднем по стране возраст начала половой жизни у женщин был намного ниже, что было связано с относительно ранним вступлением в первый брак. По данным переписи населения, в 1897 г. возраст невест составлял в европейской части России 21,4 года; по данным переписи 1926 г. – в СССР у жительниц городов равнялся 21,5, у сельчанок – 20,9 года, тогда как в Англии и Уэльсе на рубеже веков средний возраст вступления в первый брак превышал 26 лет, во Франции равнялся 24 годам.

После Первой мировой войны и революции возраст начала половой жизни несколько снизился, но во второй половине 1920-х гг. вновь начал расти. В период 30–50-х гг. XX в. возраст начала половой жизни увеличился еще больше, что в определенной степени можно связать с ограничением добрачных связей у молодежи. Как показали исследования А. Г. Харчева и С. И. Голода, среди ленинградских студентов конца 1950-х – начала 1960-х гг. доля начавших половую жизнь до брака, а также распространенность случаев раннего сексуального дебюта была меньшей, чем среди их предшественников в первой трети XX в. Кроме того, повысился возраст вступления в первый брак, чему способствовала сильная деформация половозрастной структуры населения страны в годы Второй мировой войны.

По данным С. И. Голода, в 1960–1990-е гг. среди студенческой молодежи отмечалась достаточно устойчивая тенденция к более раннему началу половой жизни. Кроме того, было зафиксировано уменьшение различий в поведении юношей и девушек, например в сфере добрачных половых отношений (табл. 2.3). По данным обследований, проведенных О. К. Лосевой в Москве, средний возраст начала половой жизни у мужчин в 1983–1984 гг. снизился по сравнению с 1975–1976 гг. с 19,2 до 18,1, у женщин – с 21,8 до 20,6 года.

В конце 1980-х гг., в период перестройки, изменения в массовом половом поведении стали стремительно нарастать, ускорилось снижение возраста полового дебюта.

В 1993 г. И. Кон, В. Червяков и В. Шапиро начали фундаментальную серию обследований сексуального поведения в России: они опросили 1615 учащихся школ и ПТУ в Москве и Санкт-Петербурге. Опрос, проведенный в 1995 г., охватил 2871 подростка 16–19 лет в Москве, Новгороде, Борисоглебске и Ельце; а в 1997 г. – 4000 школьников 7–9-х классов, их педагогов и родителей в восьми регионах России. Эти обследования продемонстрировали на примере разных поколений, насколько «помолодел» секс за прошедшие годы, особенно у девушек. Чуть больше 7 % мам современных школьников узнали мужчину до совершеннолетия, среди пап к интимной жизни до 18 лет приобщился лишь каждый пятый. Опрос 1995 г. показал, что порядка 47 % девушек и 48 % юношей в возрасте 16–17 лет уже имели сексуальный опыт.

Таблица 2.3. Медианный возраст начала половой жизни в некоторых странах мира (Денисенко М., Дала-Зуанна Ж.-П., 1999)

С. И. Голодом на протяжении 1960–1990-х гг. проводились опросы молодежи. В одном из них (1964–1965 гг.) юноши и девушки, обучавшиеся в десяти вузах Ленинграда (500 человек), продемонстрировали следующее отношение к добрачным сексуальным связям: 45 % оправдывали такие контакты, 33 % заняли нейтральную позицию, и 22 % безоговорочно их осудили.

Спустя семь лет был осуществлен повторный опрос 500 человек, обучавшихся в тех же институтах. В этот момент оправдывали добрачные сексуальные отношения 47 %, нейтральной позиции придерживались 39 % и осуждали – 14 %.

Среди студенток также происходило переосмысление взгляда на возможность добрачной сексуальной практики: доля оправдывающих в 1965 г. составляла 38 %, а в 1972 г. – 48 %; осуждающих соответственно 29 и 17 %. Направленность изменений сохранилась и в последующие годы. В 1990–1991 гг. были опрошены 100 молодых женщин. Среди них оказалось 75 % оправдывающих добрачные отношения, и только 8 % их осуждали.

Существует достаточно много ограничителей сексуальной активности молодежи до брака. Ведущим фактором среди всех категорий населения во все годы наблюдений остается мораль. У женщин, к примеру, доля обозначенного фактора на протяжении трех последних десятилетий не опускалась ниже 70 %. Среди других причин сдерживания – «отсутствие случая» (такой ответ дали 52 % юношей и 15 % девушек), страх забеременеть (за три десятилетия этот показатель вырос с 11 до 24 %), боязнь заразиться венерическим заболеванием (от 3 до 17 %), отсутствие сексуальной потребности (у девушек от 33 до 46 %). Впервые в выборке 1990-х гг. появилось указание на угрозу заражения СПИДом (Голод С. И., 1996).

Реальная практика сексуального поведения молодежи такова: в 1965 г. вовлеченность в добрачные связи отметили 80 % мужчин и 38 % женщин; в 1972 г. – 78 и 45 % соответственно; в конце 1970-х – начале 1980-х гг. – 84 и 61 %, а к началу 1990-х доля женщин, указавших на наличие таких связей, возросла до 80 %.

Результаты опроса студентов МГУ, проведенного М. Денисенко и Ж.-П. Дала-Зуанна в 1997 г., позволяют сделать вывод, что сегодня молодежь в России имеет более либеральные установки, чем, например, в Англии, Франции, а тем более в Италии. При сопоставлении мнений студентов МГУ о различных формах сексуальных отношений и абортах с представлениями молодых англичан, выявленными в ходе национального обследования в 1990–1991 гг. (табл. 2.4), становится очевидным, что практически по всем позициям доля неодобрительных (осуждающих) ответов у россиян меньше, чем у англичан. Сегодня в молодежной среде сексуальные отношения до брака стали нормой. Значительная часть студентов спокойно относится к внебрачным половым отношениям, случайному сексу или сексуальным отношениям помимо постоянного партнера, гомосексуальным связям. Однако, по мнению авторов (сделанному на основе данных о возрасте начала половой жизни), это не находит отражения в более либеральном поведении россиян по сравнению с молодыми жителями Англии и других стран (Денисенко М., Дала-Зуанна Ж.-П., 1999).

Таблица 2.4. Отношение российских студентов и английской молодежи к различным формам сексуальных отношений и абортам (Денисенко М., Дала-Зуанна Ж.-П., 1999)

В то же время в США наблюдается некоторый возврат к более консервативной морали и ценностям. Взгляды на добрачные отношения, по опросам 1980-х, стали соответствовать воззрениям, характерным для 1970-х гг. (Крайг Г., 2002). Большинство американских студентов колледжей обоего пола отметили, что предпочитают вступить в брак с человеком, еще не потерявшим невинности (Williams J. D., Jacobi A. P., 1989). Кроме того, они обычно не одобряли случайные связи (Abler R. M., Sedlacek W. E., 1989).