Текст книги "Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня"

Существует, однако, еще и другая важная детерминанта благосостояния и экономического роста, а именно динамика населения. Можно было бы предположить, что страны с более высокими темпами роста населения также должны демонстрировать более высокими темпами экономического роста, поскольку они обладают большим потенциалом трудовых ресурсов. Однако в действительности это не так. Часто именно страны с быстро увеличивающимся населением являются относительно бедными, их экономика демонстрирует весьма скромные темпы роста. Здесь мы вновь сталкиваемся с проблемой образования капитала.

Чтобы новые работники, впервые выходящие на рынок труда, работали столь же производительно, как и их предшественники, их рабочие место должны быть обеспечены соответствующим капиталом. Но это означает, что при существующей норме сбережения страны с более быстро растущим населением могут создать только относительно небольшой доход на душу населения. Так как часть совокупных сбережений теперь должна быть использована для обеспечения капиталом новых рабочих мест, она не может быть направлена на то, чтобы повысить производительность уже существующих рабочих мест.

Так в этих странах может возникнуть порочный круг бедности. Небольшой подушевой доход, в свою очередь, приводит к тому, что доля сбережений в стране будет находиться на относительно низком уровне. Тот, у кого едва хватает денег на еду, не может позволить себе откладывать из своего дохода сколько-либо значительные средства на цели сбережения. К этому необходимо добавить, что бедные страны также не располагают достаточными финансовыми ресурсами для профессиональной подготовки своей рабочей силы и для создания необходимой инфраструктуры. Помимо этого возникает еще одна проблема: так как граждане этих стран не могут сберегать много денег, в качестве наилучшего средства обеспечения собственной старости они рассматривают своих детей, которых, соответственно, должно быть как можно больше.

С их точки зрения, это вполне разумно, но в общеэкономическом отношении тем самым еще больше обостряется проблема недостаточного капиталообразования.

Таким образом, бóльшую бедность многих слаборазвитых стран можно объяснить с помощью относительно простых положений теории экономического роста. Безработица в этих странах, по сути, является отражением проблемы недостатка капитала в том виде, как она существовала в Европе в XIX в.

Разумеется, ее существование там частично также объясняется крупными просчетами экономической политики. Можно убедительно показать, что те развивающиеся страны, которые строят свои экономики на принципах рыночного хозяйства, гораздо успешнее справляются с этой проблемой, чем страны, которые пытаются решить ее с помощью государственного планирования. Хотя теория экономического роста в любом случае говорит о том, что при определенных условиях требуется огромное напряжение всех сил, чтобы выбраться из описанной выше ловушки бедности. Чтобы разорвать порочный круг низкого дохода на душу населения и низкой нормы сбережения, необходимо как минимум придать сильный импульс процессу накопления капитала.

По этой причине с точки зрения теории экономического роста финансовая помощь слаборазвитым странам представляется вполне обоснованной. В ее оправдание нет необходимости ссылаться на принципы справедливости или на теории эксплуатации бывших колоний. Важно, однако, добиться того, чтобы предоставляемый в рамках такой помощи капитал был действительно использован на цели производства, а не потрачен сразу же на потребление, не принеся никакой реальной пользы странам-получателям.

Похожая ситуация с безработицей, возникшей после краха социализма, наблюдается в восточноевропейских странах. Хотя там имелся значительный капитал в виде фабрик и производственных зданий, однако с переходом к рыночной экономике и с открытием границ большинство предприятий оказались неконкурентоспособными. Некоторые из этих стран, бывших союзных республик в составе Советского Союза, сначала попытались решить возникшие экономические проблемы с помощью шоковой терапии, что, однако, еще больше осложнило их положение. Старые рынки исчезли, а процесс создания новых конкурентоспособных предприятий продвигался медленно и тяжело. Причина заключалась в том, что в этих странах отсутствовали институты и рамочные условия, необходимые для успешного функционирования рыночного хозяйства, в частности эффективные банковская и налоговая системы. В условиях плановой экономики государство могло финансировать свои расходы просто за счет доходов государственных предприятий или с помощью печатного станка. В новых, рыночных, условиях это, естественно, было уже невозможно.

Другие страны, как, например, Китай, попытались найти средний путь, постепенно открывая свои рынки для зарубежных конкурентов. Тем самым удалось, с одной стороны, избежать тяжелого шока адаптации экономики. Однако, с другой стороны, на этом пути существует опасность, что переход к рыночному хозяйству затянется на долгие десятилетия или даже в перспективе так и не будет завершен. Вероятно, многое здесь будет зависеть также от исходной ситуации в каждой отдельной стране и от того, насколько политические процессы будут синхронизованы с процессом экономической адаптации.

В неоклассической теории экономического роста Роберта Солоу технический прогресс все еще рассматривается как экзогенный феномен. Он как бы возникает из мира изобретательских идей гениальных инженеров и появляется, как однажды сказал английский экономист-кейнсианец венгерского происхождения Николас Калдор (1908–1986), подобно манне небесной. Сегодня, однако, экономисты пришли к выводу, что сам технический прогресс опять-таки зависит от капиталообразования в экономике. Вспомним в первую очередь об инвестициях в научные исследования и разработки, а также о расходах на школьное и университетское образование, которые можно рассматривать как образование человеческого капитала. Чем выше уровень образования людей, тем более амбициозные задачи можно им ставить, тем с большей отдачей для производства они могут работать.

Из этого положения иногда делают другой вывод, а именно: государство должно дотировать частные инвестиции в сфере научно-технологической деятельности. Ведь, поскольку полученные в результате знания почти невозможно утаить, в конечном счете они будут также использованы и теми предприятиями, которые ничего не сделали в интересах развития научно-технического творчества. То есть речь идет о возникновении общественной полезности, превосходящей по стоимости прибыль предприятий – участников научно-исследовательской деятельности, которую они сами могут получить от нее. Очевидно, что было бы разумно дополнительно вознаградить их за это, чтобы они не снижали своей исследовательской активности.

Эта рекомендация так называемой «новой теории экономического роста» носит, однако, спорный характер. Из нее следует, что государство изначально знает, какие исследования будут успешными, а какие окажутся пустышкой. Также велика опасность возникновения эффекта дармовых денег. То есть речь идет о том, что предприятия, осуществляющие научно-исследовательские разработки, будут использовать государственные дотации только для того, чтобы сэкономить собственные средства, не предпринимая никаких дополнительных финансовых усилий в инновационной сфере. Деньги налогоплательщиков тем самым очевидно будут растрачены впустую. В таких сомнительных случаях было бы, поэтому, лучше принять меры по совершенствованию патентной защиты и направить средства государственной поддержки, в первую очередь на подготовку рабочих кадров, поскольку рабочие, прошедшие обучение на частном предприятии, после его завершения в любой момент могут с этого предприятия уйти. Происходит ослабление чисто рыночных стимулов для организации производственного обучения, уровень которого уже не соответствует требованиям, предъявляемым к нему на рынке. Здесь перед государством действительно встает задача, решение которой требует его участия, что, кстати, понимал еще Адам Смит.

Каким бы образом, однако, эти проблемы ни решались, очевидно, что для обеспечения высокого уровня благосостояния экономка в любом случае нуждается в капитале. По этой причине, казалось бы, можно согласиться с мнением классиков о том, что прежде всего необходимо создавать максимально большие сбережения. Однако это не совсем верно. Хотя и современные теории экономического роста утверждают, что более высокая норма сбережений обеспечивает более высокий уровень производства в расчете на душу населения, тем не менее для оптимальной нормы сбережений, к достижению которой следовало бы стремиться, существует определенная предельная величина, о существовании которой классики еще не знали.

На эту предельную величину указал Эдмунд Фелпс (род. в 1933 г., лауреат Нобелевской премии 2006 г.) в своей знаменитой работе, опубликованной в 1961 г. В ней Фелпс попытался показать, что в конечном счете речь идет не о том, чтобы максимально увеличить объем производства на душу населения. Решающее значение имеет душевое потребление. Представим себе, писал Фелпс, что норма сбережений в обществе составляет одну единицу. Тем самым стоимость общественного продукта хотя и достигнет максимального значения, но при этом глупые члены этого общества должны будут одновременно умереть с голоду! Ведь тот, кто весь свой доход использует на инвестиции, очевидно, не может потреблять. С другой стороны, было бы также неразумно вообще отказаться от сбережений. Тогда не было бы накопленного капитала и тем самым самого производства. То есть истина, как часто бывает, находится где-то посередине.

Фелпсу удалось показать, что в долгосрочном периоде потребление на душу населения достигает максимума, когда весь доход, полученный в виде ссудного процента, направляется на инвестиционные цели. Разумеется, это не означает, что получатели прибыли должны будут умереть от голода, поскольку часть общенациональных сбережений также образуется за счет получателей заработной платы. Необходимо лишь обеспечить только среднюю норму сбережений в обществе. Другая формулировка «золотого правила сбережений» Фелпса гласит, что оптимальная норма сбережений достигается в тот момент, когда действующая в экономике ставка процента точно соответствует темпам экономического роста. В этом случае в долгосрочной перспективе будет обеспечен наиболее высокий уровень потребления на душу населения, который вообще может быть достигнут на основе существующих технологий.

Следует, однако, отметить, что «золотое правило» не является истиной в последней инстанции. Разве в действительности разумно стремиться просто к максимальному увеличению суммы потребления жизненных благ? Разве не нужно при этом учитывать временной аспект потребления? Действительно, если принимать во внимания эти соображения, то «золотое правило» будет необходимо несколько модифицировать.

Представим себя, например, на месте Робинзона Крузо, который в полном одиночестве живет на своем острове. Предположим, что он следует «золотому правилу» и ежедневно тратит на изготовление сетей и других приспособлений для ловли рыба точно такое количество времени, которое необходимо ему для максимального обеспечения своего ежедневного потребления рыбы на всю оставшуюся жизнь. Чтобы сделать наш пример более наглядным, предположим также, что ежедневно четыре часа своего рабочего времени он отводит на починку сетей, а другие четыре часа на ловлю рыбы. Таким образом, он ежедневно может поймать 20 рыб, которых в тот же день употребит себе в пищу.

Рис. 13.1. «Золотое правило сбережений» показывает, при какой норме сбережений душевое потребление достигает своего максимального значения (левое изображение). Поскольку существующий на данный момент уровень потребления оценивается выше, чем будущее потребление, показатель реальной нормы сбережений в большинстве случаем, однако, оказывается меньше (правое изображение) показателя, соответствующего «золотому правилу».

Предположим теперь, что однажды Робинзон проголодался сверх обычного. Поэтому он решил в этот день всего три часа посвятить починке сетей и вместо этого в течение пяти часов ловить рыбу. Таким образом, он может рассчитывать на то, что в этот день поймает не 20 рыб, а 24. Однако во все последующие дни ему в этом случае придется удовольствоваться меньшим количеством рыбы, чем 20, так как в его распоряжении будет меньше исправных сетей. Например, будущий улов снизится до 19 рыб в день.

Робинзон окажется перед выбором: разовое увеличение потребления рыбы на 4 штуки ему придется оплатить длительным снижением потребления на одну рыбу в день. Выгодно ли это? Если просто суммировать все количество рыб на протяжении всей жизни Робинзона, это, очевидно, было бы невыгодно. Однако из работ Бём-Баверка мы знаем, что для большинства людей будущее потребление имеет меньшую ценность, чем количество потребляемых благ сегодня. Поэтому вполне возможно, что Робинзон Крузо в нашем примере не будет исключением и примет решение в пользу разового увеличения потребления. У нас нет никаких оснований рассматривать такое решение как иррациональное, хотя оно не соответствует принципу максимального увеличения душевого потребления на протяжении всей жизни Робинзона.

Теперь примерим эти же выводы к нашему собственному миру. Многие люди покупают в кредит дом, хотя они должны будут при этом уплатить, включая проценты по кредиту, сумму, во много раз превышающую продажную цену дома. Однако, очевидно, они оценивают преимущество немедленного переезда в новый дом выше, чем дополнительные издержки на его приобретение. Но тем самым они не увеличивают до максимума свое возможное совокупное потребление на протяжении жизни, а сознательно соглашаются на уменьшение своего потребления на размер суммы процентов по кредиту, чтобы досрочно насладиться потреблением блага в виде нового жилья.

Другие люди ссужают деньги, которые они вернут себе только, например, через десять лет. Если бы им было безразлично, когда они вновь получат возможность распоряжаться своими деньгами, они, вероятно, не потребовали бы уплаты процентов по выданному кредиту. Однако в действительности они требуют уплаты ссудного процента, т. е. они ожидают получить по истечении десятилетнего срока бóльшую сумму денег, чем они ссудили. Но это означает, что они только за временную отсрочку удовлетворения своих потребительских желаний уже ожидают вознаграждения.

По этой причине «золотое правило» Фелпса следует отвергнуть. Оно может быть оптимальным только в пограничных случаях, когда, в частности, людям в соответствующих экономических условиях безразлично, каким образом происходит их потребление. Или, формулируя эту мысль по-иному: для них размер временнóго выигрыша равен нулю. Как правило, в лучшем случае эти люди согласятся на отсрочку исполнения своих потребительских желаний, но только на самый короткий период времени. В 1928 г. британский математик и экономист Фрэнк Рамсей (1903–1930) вывел для этого случая формальное оптимальное условие, которое получило название «правило Рамсея» или «золотое правило полезности». Хотя это правило не слишком может помощь на практике, поскольку полезность дохода невозможно измерить напрямую. Правило Рамсея может, однако, теоретически объяснить, почему в действительности может быть реализована меньшая норма сбережений, чем та, которую Фелпс назвал оптимальной. Из этого объяснения можно, свою очередь, сделать вывод о том, что в реальных экономиках величина ставки процента всегда должна быть меньше темпа экономического роста. В долгосрочной перспективе этот феномен действительно имеет место.

Несмотря на всю критику, «золотое правило» Фелпса в определенном смысле весьма поучительно, поскольку, по крайней мере, определяет абсолютную верхнюю границу нормы сбережений. Это легко можно пояснить на нашем примере с Робинзоном. Предположим, например, что однажды Робинзон решил тратить на ремонт сетей пять, а не четыре часа и только три часа на ловлю рыбы. Очевидно, это не имело бы смысла, поскольку его улов уменьшился бы не только уже в первый же день работы по новому графику, но и во все последующие дни! Ведь исходя из нашего предположения прежнее распределение рабочего времени Робинзона максимально увеличивало весь будущий дневной улов рыбы, т. е. более чем четырехчасовой ремонт сетей соответствовал бы избыточному накоплению капитала. Такое перенаколение капитала привело бы не к увеличению потребления в будущем, а к его снижению. Во всяком случае, это имело бы место, если бы Робинзон продолжал во все последующие дни в течение пяти часов чинить сети и поэтому мог бы только три часа отдавать ловле рыбы. То есть в долгосрочной перспективе это был бы неэффективный рецепт.

В условиях современной экономики это означало бы, что ставка процента никогда не должна опускаться ниже темпов экономического роста. Потому что в противном случае, как следует из теоретических положений Фелпса, это вызовет чрезмерное увеличение сбережений. Существуют хорошие аргументы в пользу того, что ставка процента действительно должна быть постоянно выше темпов экономического роста. Представим обратную ситуацию. Например, ставка процента составляет 4 %, в то время как совокупные доходы всех хозяйствующих субъектов растут на 5 %. Можно показать, что в этом случае спрос на кредиты будет бесконечно велик, так как выплата процентов и процентов на проценты ни для кого не являлась бы тогда проблемой. Каждый мог бы взять кредиты в любом желаемом объеме, и его доход постоянно рос бы более быстрыми темпами, чем сумма его платежей по процентам, включая проценты на проценты.

Такие сказочные условия выплаты задолженности создавали бы для каждого отдельного заемщика неограниченные возможности для потребления, и именно поэтому они не могут существовать длительное время. Неизбежно возникающий огромный спрос на кредитные ресурсы рано или поздно должен будет подтолкнуть ставку процента вверх. И только после того, как она вновь превысит темпы экономического роста, возможность якобы бесплатной задолженности исчезнет.

Согласимся, что такие теоретические рассуждения в связи с экономическим ростом выглядят довольно-таки запутанными, и их сложно понять без привлечения финансовой математики. Тем не менее их значение для практической экономической политики весьма велико. Это, например, относится к новым государственным долговым обязательствам. Так, согласно Маастрихтскому договору, в странах Европейского союза государственный долг не должен был увеличиваться более чем на 3 % в год. При снижении ставки процента ниже уровня темпов экономического роста соответствующее государство могло свободно оплачивать свои процентные обязательства за счет увеличения налоговых поступлений, при этом еще и оставив у себя часть средств на другие цели. Однако в действительности дело обстоит совершенно иначе: ставка процента всегда выше темпов экономического роста. Это означает только то, что в долгосрочной перспективе ежегодное финансовое бремя выплат по процентам будет более значительным, чем бремя ежегодных государственных заимствований. Проведение такой политики государственных заимствований в действительности уменьшает возможности государства по финансированию других расходов, во всяком случае в долгосрочном периоде. К этой проблеме мы еще вернемся в одной из последующих глав.

Еще один пример применения «золотого правила» связан с финансированием системы пенсионного страхования. В принципе для этого существуют две возможности. Когда в 1889 г. при рейхсканцлере Бисмарке в Германии законодательно было введено страхования по старости для рабочих, его финансирование еще основывалось на так называемой процедуре покрытия пенсионных обязательств за счет собственного капитала. То есть взносы застрахованных рабочих размещались на рынке капитала, и за счет процентов на капитал позднее финансировались сами пенсии. Этот же принцип был использован и при распространении системы страхования по старости на служащих в 1911 г.

Однако вследствие сильной инфляции после обеих мировых войн система пенсионного страхования потеряла бóльшую часть собранного капитала, хотя право на пенсию не было аннулировано. Поэтому после Второй мировой войны в большей или меньшей степени в качестве вынужденной меры был сделан переход на финансирование непосредственно за счет пенсионных взносов. То есть взносы застрахованных работников теперь сразу поступали на финансирование пенсионных выплат за тот же год, образование капитала за счет страховых взносов больше не происходило. В известном смысле система пенсионного страхования едва сводила концы с концами.

Можно задаться вопросом, какой из двух путей финансирования обеспечивал пенсионерам более высокие пенсии. Если не учитывать гиперинфляцию, финансовые кризисы и другие катастрофы, то тогда на него есть очень простой ответ. Пенсионное страхование, финансируемое непосредственно за счет страховых взносов, всегда обеспечивает застрахованным гражданам увеличение их пенсий в размере темпов общеэкономического роста, в то время как по первой модели финансирования пенсия увеличивается на размер годовой процентной ставки. По этой причине финансирование за счет капитализации пенсионных взносов в целом для пенсионеров более выгодно, так как процентная ставка всегда выше темпов экономического роста. Хотя при более низких темпах роста неизбежно происходит снижение процентной ставки в связи со спадом инвестиционной активности. Проблема сокращения численности населения в равной степени затрагивает обе системы организации пенсионного страхования.

Пенсионное страхование на основе капитализации пенсионных взносов в значительно большей степени подвержена воздействию различного рода катастроф, в то время как вторая модель более уязвима для политических манипуляций, поскольку она почти всегда находится в ведении государства. Кроме того, у пенсионеров, застрахованных по второй модели, почти нет возможности для перехода в другую систему страхования. Предположим, что пока еще работающие граждане хотели бы получать свои будущие пенсии в рамках страховой системы на принципах капитализации пенсионных взносов. В этом случае им будет необходимо накопить соответствующий капитал, одновременно продолжая оплачивать еще в течение многих лет пенсии сегодняшних пенсионеров, как это подразумевает вторая модель страхования. Такая смена систем пенсионного страхования финансово непривлекательна и политически трудно реализуема. В то время как пенсионное страхования на основе капитализации страховых взносов позволяет в любое время без каких-либо проблем перейти в систему прямого финансирования.

Здесь у нас нет возможности более глубоко рассмотреть эти долгосрочные проблемы. Очевидно одно: их невозможно ни понять, ни рационально решить без знания основополагающих взаимосвязей теории экономического роста. К сожалению, в практической политике этот факт не всегда учитывается. В противном случае мы не были бы свидетелями создания, по крайней мере, новых систем страхования на основе прямого финансирования, таких как, например, государственное страхование на случай потребности в постороннем уходе. К сожалению, и здесь стимулы для политиков столь же фатальны, как и в вопросах государственных заимствований. Такие темы дают возможность быстро завоевать симпатии избирателей, поскольку предлагаемые решения создают видимость бесплатного удовлетворения будущих потребностей. Однако платить по счетам придется будущим поколениям, которые сегодня еще не обладают правом голоса на выборах.