Текст книги "Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня"

Глава 16
Выигравшие и проигравшие в международной торговле

После Второй мировой войны начался расцвет мировой торговли; в промышленных странах Запада росло благосостояние граждан, увеличивалась занятость населения. Иначе обстояло дело в развивающихся странах. Хотя многие из них, будучи важными поставщиками сырья, также принимали участие в международной торговле. Несмотря на это, долгое время их выигрыш от этого участия был сравнительно невелик. Очевидно, что доходы от мировой торговли, шедшие на повышение благосостояние, распределялись между странами очень неравномерно. Была ли такая неравномерность только вопросом экономического и политического могущества промышленно развитых государств, как подозревали развивающиеся страны? Или же эту неравномерность в распределении благосостояния можно объяснить экономическими законами, в соответствии с которыми развивается внешняя торговля?

Этот пробел в классической теории первым попытался закрыть Джон Стюарт Милль (1806–1873). Его отец Джеймс Милль, друг Давида Рикардо, сам известный экономист, был одержим тщеславной идеей вырастить из сына гения экономической науки. Уже в раннем возрасте отец преподавал маленькому Джону Стюарту математику, философию и политэкономию, так что уже в 16 лет он опубликовал свои первые работы. Однако за безжалостную муштру отца сыну пришлось заплатить высокую цену, – Джон Стюарт страдал от депрессий и, как говорят, еще подростком пережил первый нервный срыв.

Как бы там ни было, суровое воспитание в конечном итоге дало желаемые результаты. Джон Стюарт Милль стал гораздо знаменитей своего отца и в возрасте 23 лет опубликовал революционную работу о распределении выгод от международной торговли. Его более поздняя главная книга «Основы политической экономии», вышедшая в свет в 1848 г., стала последней крупной работой классической политэкономии.

Идеи Милля можно лучше понять, если при их рассмотрении сразу же обратиться к их последующему развитию кембриджским экономистом Альфредом Маршаллом. Между Миллем и Маршаллом есть много общего, причем не только в том, что касается их исследовательской деятельности и вклада в науку. Как и Милль, в детстве Маршалл страдал от произвола своего тиранического отца, который хотел непременно сделать из сына священника. Только при финансовой поддержке одного из своих дядей Маршаллу все-таки удалось не просто получить экономическое образование, но и стать одним из наиболее известных экономистов своего времени. Примечательно, что его самым знаменитым непосредственным учеником был не кто иной, как сам Джон Мейнард Кейнс.

Ответ Милля и Маршалла на вопрос о распределении преимуществ торговли, возможно, прозвучит неожиданно: чем меньше страна, тем больше, как правило, будет приращение ее благосостояния за счет международной торговли! Наоборот, очень большие страны выиграют относительно немного от международного обмена товарами. После их присоединения к системе внешней торговли цены на их товары, существовавшие при режиме автаркии, будут только на немного отличаться от цен, действующих на мировом рынке.

Чтобы понять этот вывод, нам необходимо сначала вспомнить, что издержки производства товара увеличиваются, если спрос на него возрастает. Воспользуемся для иллюстрации этой мысли примером Рикардо, относящимся к торговле между Англией и Португалией. Вслед за Рикардо предположим, что вино в Англии – это очень ограниченный товар, в то время как в Португалии не хватает сукна и оно дорого. До начала торговых отношений с Португалией спрос на вино в Англии сдерживали высокие цены. После начала внешнеторговых отношений с Португалией англичане получают возможность получать это вино по более низкой цене, что приводит к увеличению его потребления. Это обстоятельство, в свою очередь, выгодно португальцам, у которых теперь появились невиданные перспективы сбыта своей продукции.

Предположим далее, что по сравнению с Англией Португалия – относительно небольшая страна. Поэтому вскоре португальские виноделы столкнутся с проблемой полного удовлетворения значительного английского спроса на вино. Чтобы решить ее, им придется использовать земельные участки худшего качества, при этом одновременно в самой Португалии цены на вино пойдут вверх. В то же время цены на сукно в Португалии сильно снизятся, так как теперь португальцы могут воспользоваться богатым предложением этого товара со стороны Англии. Соответственно, для Португалии улучшится соотношение между ценой на ее экспортные товары и ценой на импортные изделия. Во внешней торговле это соотношение описывают термином «условия торговли».

Рис. 16.1. После начала международной торговли издержки и цены ведут себя как в системе сообщающихся сосудов: в более крупной стране они изменяются не столь сильно, как в маленькой стране.

Наоборот, спрос в Португалии на английское сукно окажет относительно небольшое влияние на английские цены на сукно именно потому, что Португалия по сравнению с Англией – относительное небольшая страна. Цены на вино в Англии снизятся также незначительно, так как английский спрос на вино сильно увеличит производственные издержки португальских виноделов. Соответственно, большинство последних смогут получить бóльшую прибыль, – вспомним в этой связи об маршалловском излишке производителя, который возникает при росте спроса. Португальский «предельный производитель», напротив, получит примерно такие же издержки, с которыми работают в английском винодельческом производстве. Но в конечном итоге, как мы это уже знаем, цену определяют издержки предельного производителя. Таким образом, Англия, обменивая сукно на вино, очевидно получит относительно небольшую выгоду. В результате цены в Англии почти не изменятся, в то время как условия торговли для Португалии значительно улучшатся. Тем самым Португалия как небольшая страна получит большее приращение своего благосостояния за счет внешней торговли, чем более крупная Англия.

Этот эффект можно также объяснить следующим образом: для крупной страны не столь важно, ведет ли она внешнюю торговлю или нет. Как правило, она в состоянии сама обеспечивать себя всеми важными продуктами и относительно мало зависит от международного разделения труда. Небольшие страны, напротив, обладают несравнимо лучшими возможностями повысить свое благосостояние с помощью международной торговли. Товары, по которым они имеют относительное превосходство по издержкам, крупные страны в силу ограниченности предложения этих товаров будут просто брать нарасхват. Поэтому они относительно легко смогут обеспечить себя теми заграничными товарами, которые они сами больше не производят.

Большинство развивающихся стран по сравнению с промышленно развитыми странами, с которыми они ведут торговлю, невелики по размеру. Причем речь идет не столько о численности населения, сколько об общественном продукте и о связанном с ним спросе в отдельно взятых странах. Согласно Миллю и Маршаллу, развивающиеся страны должны извлекать из международной торговли относительно бóльшую выгоду. В первую очередь это относится к тем из них, которые располагают сырьевыми ресурсами, такими как, например, нефть, запасы которых в промышленно развитых странах ограниченны. Действительно, некоторые государства, расположенные в пустынных регионах Ближнего Востока, благодаря экспорту нефти стали настолько богатыми, что их граждане до сих пор не обязаны платить налоги.

Однако большинство развивающихся стран могут предложить на мировых рынках главным образом продукты питания и другие виды сырья, цены на которые по сравнению с ценами на товары промышленных стран с течением времени по большинству товарных позиций снизились. На этот факт еще в 1950 г. обратил внимание аргентинский экономист Рауль Пребиш (1901–1986). Согласно тезису Пребиша – Зингера, который, правда, разделяют не все экономисты, по этой причине условия торговли для развивающихся стран постоянно ухудшались. Развивающиеся страны считали такое положение несправедливым, хотя, несомненно, оно все же было для них более предпочтительным, чем полный уход с мировых рынков.

В 1964 г. развивающиеся страны объединились в «Группу 77». Они добились, чтобы Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) стала постоянным органом Генеральной Ассамблеи ООН со штаб-квартирой в Женеве. Сегодня членами ЮНКТАД являются 180 государств мира. Хотя она и не может принимать торговые правила, обязательные в международно-правовом отношении, как, например, ВТО, ее резолюции оказывают определенное политическое влияние. Например, еще в 1964 г. ЮНКТАД удалось убедить промышленно развитые страны взять на себя обязательство ежегодно предоставлять развивающимся странам финансовую помощь на цели развития в размере 1 % своего национального дохода (хотя это обязательство так и не было выполнено). Кроме того, под давлением ЮНКТАД промышленные страны через какое-то время списали часть долгов многих развивающихся стран.

В сырьевой политике развивающиеся страны попытались максимально увеличить свои доходы от экспорта сырья. Для этого предлагалось привязать сырьевые цены к ценам промышленных товаров, чтобы стабилизировать существующие условия торговли. Однако цены на мировом рынке ориентируются на предложение и спрос, и их невозможно просто заморозить на каком-то определенном уровне. Поэтому развивающиеся страны предложили создать международные склады сырья, которые могли бы за счет целенаправленной закупки и продаже сырьевых товаров оказывать влияние на их цены.

Несколько таких буферных запасов были созданы на самом деле, например, для кофе, какао, олова, сахара и некоторых других сырьевых товаров. Однако на практике уже через короткое время стало очевидно, что с помощью такой меры невозможно поставить под контроль рыночные силы. Складские запасы сырья были слишком маленькими, чтобы на длительное время стабилизировать цены, а для более крупных сырьевых интервенций на мировых рынках отсутствовали необходимые финансовые ресурсы. Вероятно, непроизводительное накапливание на складах более значительных сырьевых запасов только в целях ценовой стабилизации просто вылилось бы в огромную бессмысленную растрату капитала. Используя то же количество капитала, можно было бы получить гораздо больший эффект в плане экономического развития, если, например, инвестировать его в строительство школ и в инфраструктуру соответствующих стран. Сегодня многие развивающиеся страны уже осознали, что в политических дискуссиях идея буферных запасов давно исчерпала себя.

Как и прежде, развивающиеся страны настаивают на том, чтобы промышленно развитые страны отменили таможенные пошлины на сырьевые товары, и в этом они совершенно правы! Вероятно, можно было бы сэкономить значительную часть финансовой помощи, выделяемой на цели развития, если бы страны – импортеры сырья вместо взимания за него ввозных пошлин полностью открыли для него свои рынки. В число наиболее «отличившихся» в этом отношении стран и организаций входит Европейский союз, который продолжает использовать все доступные инструменты протекционизма, чтобы защитить в первую очередь свое сельское хозяйство от гораздо более дешевых импортных продуктов питания.

Ввиду этого факта можно было, видимо, только в недоумении пожать плечами, поскольку тем самым в полном соответствии с классической теорией страны, следующие протекционистским курсом, вредят сами себе. Однако в действительности все отнюдь не так просто. Во многих странах сельскохозяйственные производители имеют сильное лобби и, совершенно в манере свечников Фредерика Бастиа, очень хорошо научились выдавать свои групповые интересы за общеэкономическое благо.

К этому необходимо добавить еще одно соображение, которое в экономической науке известно как так называемая проблема оптимального таможенного тарифа. Однозначно вредное влияние оказывают импортные тарифы только на относительно небольшие страны, которые своим спросом почти не оказывают сколь-либо значимого воздействия на мировые цены. Более крупные страны, напротив, могут на самом деле повысить уровень собственного благосостояния, если они откажутся следовать принципам свободной торговли. Это связано с тем, что своим спросом они могут значительно повлиять на уровень цен на мировых торговых рынках, причем в свою пользу.

В качестве примера предположим, что Европейский союз увеличил ввозную пошлину на автомобили. Это приведет к сокращению спроса на этот товар на мировых рынках именно по причине большой емкости рынка ЕС, причем это сокращение будет столь сильным, что страны-производители будут вынуждены снизить собственные цены. Речь в этом случае идет о так называемом эффекте условий торговли применительно к одному классу таможенных пошлин. Хотя в результате потребителям в странах ЕС придется платить за автомобили более высокую цену, но одновременно произойдет общее снижение мировых цен на этот товар. Ценовая разница останется в распоряжении властей ЕС в качестве поступлений в виде таможенных сборов. Если правильно выбрать размер таможенного тарифа, то тогда страны, взимающие таможенные пошлины, действительно окажутся в выигрыше за счет стран – поставщиков товаров.

Чтобы понять это, достаточно представить себе, что ЕС, например, уменьшает налоги на величину суммы дополнительных таможенных поступлений. Тогда граждане ЕС, несмотря на выросшие цены на автомашины в конечном счете окажутся в выигрыше, и это произойдет просто потому, что часть таможенных сборов будут в виде снижающихся мировых цен уплачивать зарубежные станы.

Данный эффект условий торговли выявили еще Милль и Маршалл. Однако они не смогли вычислить оптимальную, с точки зрения страны-импортера, ставку таможенного тарифа. Впервые в самом общем виде это удалось немецкому математику Вильгельму Лаунхардту (1832–1918) в 1885 г. Его расчеты были позднее уточнены Аббой Лернером (1903–1982) и лауреатом Нобелевской премии Василием Леонтьевым (1906–1999); оба они родились в России, но впоследствии эмигрировали в США. В соответствии с этими расчетами оптимальная величина таможенного тарифа зависит как от издержек, так и от спроса и выводится по достаточно сложной формуле. Эта формула, кроме того, имеет тот недостаток, что большинство расчетных величин в ней на практике неизвестно.

Об этом, однако, не следует уж слишком сожалеть, поскольку против теории оптимального таможенного тарифа выдвигают столь серьезные возражения, что сегодня в экономических науках у нее почти не осталось убежденных сторонников. Главное возражение против взимания оптимального таможенного тарифа состоит в том, что страна-импортер хотя и может получить от него выгоду, но только за счет ее торговых партнеров. С точки зрения мировой торговли было бы предпочтительней оставаться в режиме свободной торговли, т. е. отказаться от всех видов ввозных пошлин или других торговых барьеров. Конечно, здесь можно было бы сказать, что для страны, взимающей таможенные сборы, своя рубашка должна быть всегда ближе к телу. С какой стати она должна думать о резонах мировой экономики в целом, если, отказавшись от режима свободной торговли, она может получить неплохой выигрыш? Однако такой взгляд на вещи представляется слишком близоруким.

Ведь что случится, если все страны попытаются взимать оптимальные ввозные пошлины в своих интересах? Это означало бы прекращение мировой торговли, следствием которого станет чувствительное снижение уровня благосостояния всех стран. Ситуация тогда ничем не отличалась бы от ситуации в кинозале, когда один из кинозрителей, чтобы лучше видеть происходящее на экране, поднимается со своего места. На короткое время он, возможно, действительно, достигнет цели, но если затем с той же целью встанут все остальные кинозрители, ни у кого из них уже не будет преимущества перед другими. Напротив, все окажутся в проигрыше, отказавшись от удобного зрительского кресла. По этой причине теория оптимального таможенного тарифа, возможно, и относится к числу прелестных теоретических проблем экономической науки, однако в практической хозяйственной политике ее лучше оставить в покое.

Сказанное относится и к тому случаю, когда условия торговли для одной из стран временно ухудшились, что привело к уменьшению той выгоды, которую она извлекает из мировой торговли. То, что такая ситуация при определенных обстоятельствах вполне возможна, мы уже увидели в предыдущей главе. Несмотря на это было бы, очевидно, безрассудно, закрывать свои торговые границы. Представим себе, например, что так поступила бы Германия. Немедленно немецкие покупатели были бы вынуждены платить более высокую цену за автомобили, сырье и продукты питания, при этом некоторые товары, как, например, нефть или высокопроизводительные компьютеры, было бы вообще невозможно приобрести. Возможно, на короткое время в этой ситуации могли бы выиграть продавцы немецких автомобилей или компьютеров. В целом же общий эффект такой меры для благосостояния немецкого населения был бы однозначно отрицательным.

Развивающиеся страны не являются в этом отношении исключением. Хотя и можно понять их желание, чтобы цены на их экспортные продукты на мировых рынках были выше. Также можно согласиться, что однозначная ориентация на добычу сырья в некоторых случаях сдерживала их промышленное развитие. Однако из этого тезиса о деиндустриализации трудно почерпнуть аргумент в пользу протекционизма. Напротив, именно искусственно поддерживаемые сырьевые цены еще больше усилили бы в развивающихся странах уверенность в том, что концентрация их экономики на добыче экспортируемого сырья и есть тот правильный путь, которым они должны продолжать следовать. Правильно понимаемая помощь этим странам должна состоять в том, чтобы обеспечить свободные рынки и уровень мировых рыночных цен, учитывающий ограниченный характер сырьевых ресурсов. Только тогда каждая страна будет в состоянии специализироваться на производстве тех видов продуктов, по которым она действительно имеет сравнительные преимущества в издержках.

Глава 17. Что такое внешнеэкономическое равновесие?

В немецком законе о стабильности и экономическом росте от 1967 г. названы четыре цели, который называют «магическим четырехугольником». Наряду со стабильностью уровня цен, полной занятостью и экономическим ростом в него входит так называемое внешнеэкономическое равновесие. Однако в тексте закона отсутствует толкование этой цели, что является причиной всеобщей путаницы в этом вопросе. Речь, на самом деле, идет о достаточно сложной проблеме.

Некоторые политики считают, например, что следует стремиться к максимально возможному превышению экспорта над импортом, так как тем самым внутри страны увеличивается занятость населения. Часто они одновременно выступают за больший приток иностранных инвестиций, чтобы с его помощью финансировать дополнительные инвестиционные проекты. Однако в этом случае мы имеем дело с полным противоречием, потому что нельзя одновременно иметь и то и другое!

Чтобы понять это, необходимо лишь ясно представить себе, что в действительности означает превышение экспорта над импортом. Предположим, что Германия экспортирует автомобили стоимостью в 1 млн евро в США и одновременно импортирует американские компьютеры на 800 тысяч долл. Для удобства предположим, что на валютном рынке стоимость одного доллара равна стоимости одного евро. Тогда Германия получит превышение экспорта над импортом в размере разницы между их стоимостью, т. е. 200 тысяч долл.

Но это означает, что немцы фактически предоставили американцам кредит ровно в размере этой суммы. Поскольку с чистым превышением экспорта над импортом в 200 тыс. долл. в Германии вы ничего не сможете сделать – ведь доллары не являются действующим платежным средством и лишь представляют собой требование на часть американского общественного продукта. Поэтому для немецких экспортеров было бы более разумно инвестировать эти доллары на американском рынке капитала, например в акции или другие ценные бумаги. Возможно, на эти деньги они построят в США новый завод или приобретут недвижимость во Флориде; в этом случае говорят о прямых инвестициях. Как бы там ни было, очевидно, что сумма, составляющая превышение немецкого экспорта, будет инвестирована в США. За экспортом товаров последует соответствующий экспорт капитала.

Таким образом, для Германии превышение экспорта над импортом является настоящим обоюдоострым ножом: в краткосрочном плане, очевидно, хорошие продажи на мировых рынках можно было бы только приветствовать, тем более что тем самым внутри страны создаются новые рабочие места. Однако в долгосрочной перспективе это может иметь весьма неоднозначные последствия, так как немецкие предприятия более или менее вынужденно должны будут активнее инвестировать за рубежом. Это может стать проблемой особенно тогда, когда одновременно внутри страны существует недостаток рабочих мест и инвестиций.

Но и для США превышение немецкого экспорта над импортом в нашем примере необязательно благо, особенно когда это превышение носит не временный, а регулярный ежегодный характер. Ведь то, что для Германии является превышением экспорта над импортом, для США оборачивается дефицитом торгового баланса. В этом случае проблема для США состоит прежде всего в том, что на импортируемый таким образом немецкий капитал должен быть выплачен процент. Поэтому хронические дефициты торгового баланса означают рост задолженности соответствующей страны перед ее торговыми партнерами и, соответственно, постоянно возрастающий отток капитала за рубеж в виде процентных платежей. Подобно тому как неплатежеспособным может стать частное лицо, которое постоянно живет не по средствам, таким же неплатежеспособным может стать целое государство.

Это, однако, не в интересах ни соответствующей страны, ни ее кредиторов в лице других стран, так как эти последние могут в конечном счете оказаться обладателями плохих кредитов. Страны с активным торговым балансом, в свою очередь, по той же причине должны проявлять осторожность, если торговое сальдо их торговых партнеров окажется в слишком большом минусе. В такой ситуации они действовали бы высшей степени нелогично, если бы, с одной стороны, настаивали на погашении существующей задолженности, а с другой стороны, одновременно продолжали настаивать на сохранении положительного торгового сальдо в отношениях со страной-импортером. То есть с точки зрения логики это был бы полнейший абсурд!

В этой связи поучительным примером был немецкий внешний долг, который Германия должна была погашать в соответствии с Версальским договором после Первой мировой войны. С одной стороны, страна должна была выплачивать репарации, а с другой стороны, страны-победительницы закрыли свои рынки для германского экспорта. На эту так называемую проблему трансфертов в 1919 г. указал великий Джон Мейнард Кейнс. В книге «Экономические последствия мира» он выдвинул предложение просто списать Германии часть репараций, которое вначале не встретило понимания среди политиков. Тогдашний американский президент Вильсон назвал задиристого Кейнса глухим Дон Кихотом, который ничего не смыслит в экономике.

Однако в конечном итоге точка зрения Кейнса восторжествовала. Когда в начале 80-х годов прошлого столетия некоторые крупные латиноамериканские страны, такие как Аргентина и Мексика, оказались в сходном долговом кризисе, им списали большую часть внешней задолженности. Таким же образом были вновь интегрированы в мировую торговлю и многие другие развивающиеся страны. С точки зрения стран-кредиторов это было, очевидно, более разумным, чем из-за невыплаченных старых долгов на долгое время потерять их как торговых партнеров.