Текст книги "Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня"

То, что все сказанное имеет отношение не только к теории, показывает история нефтяного рынка. Вплоть до 50-х годов прошлого столетия на нем господствовало несколько крупных нефтяных компаний, которые к тому же заключали между собой картельные соглашения. Поэтому их называли «Семью сестрами». Законными собственниками нефтяных месторождений были страны, на территории которых эту нефть добывали. Однако тогда еще бедные государства Ближнего Востока не располагали необходимыми капиталом и технологиями, чтобы самостоятельно вести нефтедобычу. Поэтому в течение долгого времени они были вынуждены подчиняться ценовому диктату «Семи сестер». Сами «сестры» были заинтересованы скорее в максимально возможном наращивании добычи сырья, а не в рачительном использовании имеющихся нефтяных ресурсов, поскольку опасались, что рано или поздно добывающие страны как законные владельцы проведут национализацию собственности компаний.

В начале 70-х годов ситуация с правами собственности действительно стала постепенно меняться. Арабо-израильская война 1967 г. и последующие военные действия в других нефтедобывающих странах вызвали сокращение предложения нефти на фоне роста спроса на нее. Еще в 1960 г. по инициативе Венесуэлы и Саудовской Аравии была создана Организация стран – экспортеров нефти ОПЕК, призванная более активно отстаивать интересы членов объединения. Являясь в первые годы скорее «беззубым тигром», сегодня ОПЕК стремительно превратилась в мощную экономическую силу. Когда в 1973 г. началась «война Судного дня» между Израилем и Египтом, арабские нефтедобывающие страны добились сокращения нефтедобычи и прекратили поставки нефти в США. В результате цены на нефть резко взлетели, и разразился первый нефтяной кризис. Но, что важно, нефтедобывающим странам удалось отстоять свои права собственности на свою нефть в ходе переговоров с концернами.

Второй нефтяной кризис в конце 70-х годов прошлого столетия имел непосредственный политический повод. Внутриполитическая борьба в тогдашней Персии (в сегодняшнем Иране) вновь вызвала сокращение нефтедобычи, и картель ОПЕК использовал это обстоятельство для дальнейшего повышения цены на нефть. Хотя по прошествии времени она вновь несколько снизилась, но в 1985 г. в пересчете на доллары она все еще в 16 раз была выше уровня начала 70-х годов.

То есть хотя кризисы были вызваны политическими событиями, долгосрочная повышающаяся динамика нефтяных цен была в первую очередь вызвана сменой прав собственности. Нефтяные концерны были совсем не в восторге от этого, однако, имея в виду более экономную эксплуатацию такого ограниченного сырьевого ресурса, как нефть, подобное развитие событий можно было только приветствовать. С того времени происходит постепенное замещение нефти другими энергоносителями. Сам экономический рост стал сегодня значительно менее энергозатратным, чем он был еще 25 лет назад. Например, в 1994 г. Западная Германия потребляла всего 75 % первичной энергии на единицу произведенного продукта по сравнению с 1970 г. Таким образом, механизм цен действует не только в теории, но и, как мы видим, в экономической реальности.

Вопрос, однако, состоит в том, достаточно ли он эффективен. В целом экономический рост продолжает увеличивать потребление энергии в промышленно развитых странах. Кроме того, даже на образцово функционирующих сырьевых рынках все еще существует проблема справедливого участия будущих поколений в использовании ограниченных природных ресурсов. Они не сидят за столом переговоров, когда распределяют квоты на добычу сырья и договариваются о правах собственности. Тем более они не могут заявить о себе на рынке – во всяком создается такое впечатление. Разве в этом случае государство не должно сказать свое веское слово в интересах наших потомков?

В этом контексте само собой напрашивается требование, чтобы все будущие поколения имели одинаково высокие потребительские стандарты. Это требование было сформулировано еще Джоном Ролзом в его книге «Теория справедливости», которая вышла в 1971 г. и вызвала огромный интерес. Однако такой ограниченный сырьевой ресурс, как, например, нефть, очевидно, только тогда может быть равномерно распределен между всеми поколениями, когда его потребление при жизни каждого поколения будет равно нулю! Так как даже самое ничтожное количество нефти, потребленное одним поколением, когда-нибудь приведет к полному израсходованию запасов нефти. Но использования нуля – это полная бессмыслица, так как тогда ни одно из поколений не получило бы от нефти никакой пользы. Очевидно, что дальнейшие размышления в этом направлении нас никуда не приведут.

Можно, однако, вспомнить о том, что каждое поколение не только потребляет ограниченные ресурсы, но и создает капитал. И этим капиталом могут воспользоваться поколения, которые придут после нас. Например, наши дети смогут начать свою профессиональную карьеру, располагая во много раз большим капиталом в пересчете на душу населения, чем мы. Они унаследуют от нас дома, дороги и фабрики, которые в ином случае им пришлось бы строить самим. И они также в первую очередь получат в наследство технические знания поколений до них.

Мы уже видели, что высокий уровень капиталовооруженности может заменить располагаемые ресурсы сырья. То есть, следуя критерию справедливости Ролза, каждое поколение должно накопить такой капитал, который позволил бы, чтобы дети могли, даже несмотря на ограниченные запасы сырья, потреблять не меньше, чем их родители. В этот заключается основное содержание так называемого правила Хартвика, которое было сформулировано в 1986 г. Дж. М. Хартвиком и Н. Д. Олевайлером. История экономики до наших дней многократно подтверждает правильность вывода Хартвика: каждое последующее поколение обеспечивало такой уровень жизни, который был не только не ниже уровня жизни предшествующего поколения, но и во много раз выше.

Да и опасность того, что одно-единственное поколение израсходует все сырьевые ресурсы, при более внимательном рассмотрении представляется весьма незначительной. В действительности последовательность поколений – это не выстроенные в линию костяшки домино, а сложный расклад карт, при котором одна карта подкладывается под другую или накрывает ее. Каждый год какая-то часть менеджеров и предпринимателей уступает свое место более молодым кадрам, в результате чего весь горизонт планирования человечества постоянно смещается вдаль. Кроме того, многие люди мотивированы на то, чтобы оставить после себя наследство. В этом случае, создавая собственный капитал, они не оставят без внимания будущие интересы собственных детей. В этих условиях при рыночной организации экономики вряд ли стоит опасаться, что какое-то из поколений неожиданно окажется без капитала и без сырьевых ресурсов.

В гораздо большей степени угроза исходит от политизации экономических решений. Так как политиков избирают только на короткий срок – как правило, не более чем на пять лет, то и их горизонт планирования очень узок. Поскольку они очень хотели бы, чтобы их избрали еще раз, им трудно избежать искушения ради сиюминутных электоральных успехов раздавать избирателям подарки за счет будущих поколений. В качестве доказательства можно указать на рост государственного долга, а также на зачастую беспечное обращение с финансированием системы пенсионного обеспечения. В этом отношении тому, кто действительно думает о благополучии будущих поколений, следует больше доверять законам рынка, чем механизмам демократического волеизъявления.

Мы не хотели бы здесь замалчивать эту проблему. Если бы мировое население на самом деле увеличивалось согласно мальтузианскому закону в геометрической прогрессии, глобальная катастрофа рано или поздно была бы неизбежна. Нужно только отчетливо представить себе, что означал бы рост населения по экспоненте. В качестве примера в этой связи стоит привести одну известную математическую притчу – причту о шахматной доске. В ней говорится о том, как один мудрый человек спас от смерти дочь китайского императора, за что император обещал выполнить одно его пожелание. Мудрый человек попросил властелина положить на первую клетку шахматной доски одно рисовое зерно, на вторую два, на третью четыре и т. д., т. е. удваивать количество зерен на каждой последующей из 63 клеток. Сначала императору это просьба показалась слишком скромной. Однако уже скоро он должен был признать, что всех запасов риса в его огромном царстве не хватит, чтобы выполнить эту просьбу. Поскольку на последнюю 64 клетку пришлось бы положить количество зерен равное 9 × 18 в десятой степени, т. е. это число с 18 нулями перед запятой!

Если бы рост мирового населения происходил в соответствии с законом Мальтуса, то его численность также достигла бы огромной величины. Никакой технический прогресс и никакое образование капитала даже в самых больших размерах не смогло бы компенсировать этот рост. Даже само размещение такого количества людей было бы нерешаемой проблемой.

То есть в конечном счете есть только одно решение глобальной проблемы ресурсов – это ограничение роста населения. Слава богу, что, как показывает опыт, по мере роста доходов на душу населения рождаемость снижается. Это связано в первую очередь с тем, что обеспечение в старости отдельного человека уже больше не зависит от числа его детей, поскольку при соответствующем высоком доходе он сам может накопить достаточно денег на свою старость и не рассчитывать на помощь собственных детей.

На самом деле сегодня высокоразвитые промышленные страны сталкиваются скорее с проблемой слишком низкой, а не слишком высокой рождаемости. Во многих развивающихся странах ситуация пока выглядит иначе. В этом смысле наилучшая политика сбережения мировых природных ресурсов должна предусматривать целенаправленную помощь в интересах развития этих стран в увязке с соответствующими мерами контроля над рождаемостью и содействия образованию капитала. Напротив, было бы совершенно бессмысленно просто перераспределять мировой общественный продукт в пользу этих стран вне рамок соответствующих целевых программ. Результатом такой политики станут еще быстрый рост населения и тем самым обострение ресурсной проблемы. Так что в этом отношении Роберт Мальтус был совершенно прав. Неверно понятая социальная справедливость только лишь ускорила бы гибель всего человечества.

Часть 3
Торговля в мировой экономике (экономика международного обмена)

Глава 15
Нужно ли защищаться от дешевой внешней конкуренции?

Рассказывают, что в античной Греции корабль с экспортными товарами мог только в том случае выйти в море, если было гарантировано, что он вернется назад с таким же количеством товаров других стран, поскольку нельзя было лишать собственный народ продуктов его труда без соответствующей компенсации. В принципе это было вполне справедливое решение.

В наше время, наоборот, преобладает точка зрения, согласно которой дела в экономике идут тем лучше, чем больше товаров она может произвести на экспорт. Поскольку, как считается, тем самым она создает новые рабочие места, а за счет экспорта в страну якобы притекают деньги, которые делают ее граждан более богатыми. Что касается импортируемых товаров, то отношение к ним менее доброжелательное, во всяком случае если их можно было бы произвести внутри собственной страны. Многие люди считают неправильным, что, например, Германия импортирует уголь из США, в то время как немецкие шахтеры теряют работу. Не лучше было бы продолжить эксплуатировать все еще богатые угольные месторождения внутри страны? И разве не следует, имея в виду обеспечение занятости, стремиться к положительному сальдо торгового баланса, т. е. к превышению объема экспорта над объемом импорта?

Действительно, в истории экономики постоянно предпринимались попытки не допустить зарубежные товары на собственный рынок. В этих целях был разработан богатый набор протекционистских мер. Традиционно первое место в их списке занимало взимание ввозных пошлин. Полагали, что эта мера выгодна в двух отношениях: во-первых, ввозные пошлины удорожали зарубежные товары на внутреннем рынке, создавая конкурентное преимущество для товаров собственного производства. Во-вторых, за счет ввозных пошлин государство получало дополнительный доход. В XVIII–XIX вв. ввозные пошлины являлись важнейшим источником финансирования государственных расходов, значительно опережая по объему, например, налоговые поступления.

В зависимости от того, какой мотив для взимания ввозных пошлин считался более важным, раньше проводили различие между чисто протекционистскими пошлинами и фискальными пошлинами. В наше время такое различие менее значимо, так как сегодня финансирование государственных расходов осуществляется в основном за счет налоговых поступлений. Однако и по сей день постоянно слышны требования протекционистских пошлин.

Наиболее активно эта мера применялась в период меркантилизма, идеи которого определяли экономического мышление примерно с XVI в. по конец XVIII в. Наиболее последовательно меркантилистскую внешнеторговую политику проводил во Франции генеральный контролер финансов Жан-Батист Кольбер (1619–1683). При этом речь шла отнюдь не только о взимании ввозных пошлин. Существовали количественные ограничения на определенные импортируемые товары вплоть до полного запрета на их импорт. Нарушители действующих распоряжений должны были считаться с самыми суровыми штрафами, в отдельных случаях их даже приговаривали к смертной казни.

Чтобы понять идеи меркантилистов, необходимо знать, что для них мерилом богатства страны была величина резервов золота и серебра. В целом в мире располагаемые запасы благородных металлов очевидно ограниченны. Поэтому, следуя меркантилистской логике, необходимо, чтобы их собственная страна имела максимально большую долю в этих запасах, поскольку золото и серебро можно было использовать не только для финансирования войн, но и для содержания королевского двора, как, например, в Версале. Меркантилизм также весьма метко называли «теорией благосостояния королей».

Поэтому во внешнеторговой политике господствовал простой принцип «дешево купить, дорого продать». В соответствии с этим принципом всемерно поощрялся импорт сырья. Одновременно на мировом рынке старались продать как можно больше более высококачественных товаров, таких как текстиль или продукты промышленного производства. Так как более качественные товары стоили дороже, чем сырьевые, полагали, что, таким образом, можно будет обеспечить постоянный приток в собственную страну благородных металлов, поскольку золото и серебро в то время были единственными средствами платежа во внешней торговле. В этом заключалась суть меркантилистского учения об активном торговом балансе.

Закат меркантилистского мышления определила знаменитая книга «Богатство народов» Адами Смита, вышедшая в свет в 1776 г.

Смит полностью отрицал идею того, что благосостояние какой-либо страны необходимо измерять ее запасом благородных металлов. Главная идея Адама Смита содержится уже в самых первых предложениях его труда: «Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов».

То есть главная мысль Смита заключается в том, что в конечном счете самое важное – это то количество продуктов, которым располагает страна, а не запасы благородных металлов. Хотя они и нужны в определенном количестве как платежное средство для внутреннего обмена благами. Но не более того. Удвоение количества благородных металлов какой-либо страны вызвало бы, например, только удвоение цен на ее товары, но не увеличение количества самих товаров. По этой причине не только бесполезно, но даже вредно обменивать во внешней торговле полезные и редкие товары на благородные металлы.

Сказанное отнюдь не означает, что Смит выступал против внешней торговли. Наоборот, он считал ее в высшей степени полезной, поскольку она помогает увеличить преимущества разделения труда. В этих целях, как считал Смит, каждая страна должна направлять свои усилия прежде всего на производство тех товаров, которые она может изготовить дешевле, чем ее конкуренты на мировых рынках. Вопреки убеждению маркантилистов, международная торговля – это не игра с нулевой суммой, в которой одна страна может что-либо выиграть за счет других стран! Именно международное разделение труда обеспечивает возможность реализации преимуществ специализации, что в конечном счете оборачивается выигрышем для всех участвующих в нем стран, помогая повысить их благосостояние.

Чтобы лучше понять эту основополагающую мысль классической теории внешней торговли, проиллюстрируем ее на следующем простом примере. Предположим, что Франция может добыть одну тонну угля при затратах труда в 10 трудочасов, в то время как Нидерландам для этого потребуются 30 трудочасов. Причина для такой разницы может заключаться в том, что в бедных ресурсами Нидерландах уголь приходится добывать на большей глубине, чем во Франции, где разработку угольных месторождений можно вести даже открытым способом. Допустим, с другой стороны, что во Франции потребуется 30 часов рабочего времени, чтобы, например, изготовить из фарфора чайник, в то время как в Нидерландах точно такой же фарфоровый чайник будет сделан всего за 10 часов. В этом случае такую разницу можно было бы, например, объяснить традициями соответствующего ремесленного производства в Нидерландах, благодаря которым в стране имеется хорошо подготовленная рабочая сила.

Рис. 15.1. Адам Смит говорил об абсолютных преимуществах в издержках: Франция может добывать уголь дешевле, и поэтому ей следует специализироваться на этом товаре; для Нидерландов то же самое относится к производству чайников.

Сравним теперь количество всей произведенной продукции при том условии, что на ее изготовление было потрачено 40 часов рабочего времени. Без внешней торговли каждая из двух стран могла бы в этом случае располагать одним чайником и одной тонной угля. Более разумно было бы, если бы Франция добывала только уголь, а Нидерланды делали только чайники. Тогда при тех же затратах труда неожиданно в распоряжении оказались бы не две, а четыре тонны угля, и четыре, а не два чайника. Франция могла бы теперь, например, обменять две тонны угля на два чайника из Нидерландов, и в конечном счете каждая из двух стран удвоила бы количество товаров. Это кажущееся чудо является результатом того, что теперь имеющийся труд используется более рационально, чем в условиях полной экономической самообеспеченности (автаркии) каждой страны.

Следует учесть, что в нашем примере Франция должна экспортировать не готовый продукт, а сырье, чтобы получить приращение своего благосостояния за счет внешней торговли. Представим себе, например, что случилось бы, если бы Франция стала специализироваться на изготовлении чайников, а Нидерланды на добыче угля. Тогда в целом они могли бы произвести только 1,33 тонны угля и 1,33 чайника, что даже меньше того количества этих товаров, которое обе страны имели при автаркии. Таким образом, определяющее значение имеет то, что каждая страна специализируется на «правильных» товарах, т. е. на таких, в производстве которых у нее есть реальное преимущество по издержкам по сравнению с зарубежными странами.

Согласно Адаму Смиту, по этой причине международный обмен товаров должен происходить на базе рыночных цен, т. е. эти цены не должны быть искажены государством, которое вводит таможенные пошлины или предоставляет субсидии национальным производителям. Меркантилистская стратегия, суть которой состоит в том, чтобы, невзирая на международные различия в издержках, в одностороннем порядке поддерживать экспорт готовых товаров, оказалась несостоятельной. Она не только уменьшала количество товаров, в целом производимых в мире, но и снижала уровень благосостояния стран, ориентировавшихся на меры протекционистской поддержки. При отказе от таможенных пошлин и от других мер, нарушающих естественное развитие торговли, уровень благосостояния возрастет во всех странах – участниках международной торговли. Таков главный вывод классического учения о свободной торговле.