Текст книги "Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты"

Лилечка и Владимир Маяковский

Отметим, что сначала Маяковский встретился со старшей сестрой Лили Эльзой (будущая французская писательница Эльза Триоле), пытался за ней ухаживать, а потом познакомился с младшей, Лили (он стал звать ее Лилей), с «ослепительной царицей Сиона евреева». Маяковский даже задумал писать роман «Сестры», но не написал.

1915 год. Из воспоминаний Эльзы Триоле: «В июле умер отец. Лиля приехала на похороны. И, несмотря ни на что, мы говорили о Маяковском. Она о нем, конечно, слыхала, но к моему восторгу отнеслась скептически. После похорон, оставив мать с теткой на даче, я поехала к Лиле, в Петроград, и Маяковский пришел меня навестить к Лиле, на улице Жуковского. В этот ли первый раз, в другую ли встречу, но я уговорила Володю прочесть стихи Брикам... Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю».

Маяковский так бурно влюбился в Лилю, что не вернулся больше туда, где жил, оставив «и даму сердца, и белье прачке, и все свои вещи» (Л. Брик. Воспоминания, 1934). Поэт не просто любил Лилю, он пылал любовью к ней.

 
Я душу над пропастью натянул канатом,
жонглируя словами, закачался над ней.
 

Его громогласная поэма «Флейта-позвоночник» – гимн любви. Мощнейший выброс страсти. Ярчайший протуберанец любовной лирики.

 
Любовь мою,
как апостол во время оно,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог.
 

За «Флейтой» последовали другие поэмы: «Люблю» и «Про это», которые восславили несравненную, единственную, горячо обожаемую Лилечку. И эта любовь Маяковского создала для Лили Брик дополнительную притягательную ауру в обществе; кто из других женщин может похвастаться, что ее так бешено любят и посвящают ей такие талантливые лирические признания? Конкуренток не было. Лиля Брик была единственная.

Правда, имелось одно неудобство: гиперболическая любовь Маяковского. Его страсть, не знавшая пределов. Переизбыточность чувств (таков уж был Маяковский: у него все было громадным, недаром Лиля называла его «Громадик»). «Володя не просто влюбился в меня, – признавалась она, – он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты».

Любовь Маяковского шла параллельно семейной жизни Бриков. Вот версия Лили Юрьевны: «Только в 1918 году я могла с уверенностью сказать О. М. о нашей любви. С 1915-го года мои отношения с О. М. перешли в чисто дружеские, и эта любовь не могла омрачить ни мою с ним дружбу, ни дружбу Маяковского и Брика. За три прошедших года они стали необходимы друг другу – им было по пути и в искусстве, и в политике, и во всем. Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями...»

И далее: «...все сплетни о ”треугольнике”, ”любви втроем” и т.п. – совершенно не похожи на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше брата, больше чем мужа, больше сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе... Эта любовь не помешала моей любви к Володе. Наоборот: возможно, что, если б не Ося, я любила бы Володю не так сильно. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося. Ося говорил, что для него Володя не человек, а событие...»

Разобраться сегодня в сторонах этого знаменитого «треугольника» довольно трудно. Пожалуй, самая любопытная в нем сторона – Осип Брик, муж. В своем исследовании «Воскресение Маяковского» Юрий Карабчиевскии пишет: «Осип Брик при Лиле Юрьевне был чем-то вроде старшей подруги, товарки, всегда умиленной и снисходительной. Видимо, такой уж он был человек, что его устраивала эта роль, временами сильно отдававшая сводничеством и чем-то еще, столь же сомнительным. Разве стали бы всякие нужные люди, в том числе и высокие грозные гости, регулярно съезжаться на чай к одинокому Брику?..»

«Семейная жизнь» Маяковского и Бриков была наполнена животной символикой: Маяковский был щенком (Щен, Щеник, Щенятка и т.д.), Лиля была кошечкой (Киса, Кисик, Кисит и т. д.), а Осип Брик был котом (Кис, Кислит, Кэс и т. д.). Однако безоблачной кошаче-щенячьей жизни не было: натуры не те. Слишком громадным и взрывным был Маяковский, да и «кисик» Лиля оказалась весьма самостоятельна, самолюбива и норовиста, как та хрестоматийная кошка, которая любит гулять сама по себе.

В разгар любви с Маяковским у нее роман с Александром Краснощековым, заместителем наркома финансов, главой Промбанка. Это был видный, яркий, красивый человек. Маяковский в трансе. Он не хочет делить любимую еще с одним любовником и обрекает себя на «срок заключения», на добровольное одиночество. 28 февраля 1923 года «срок» истек, и в 8 часов вечера они встретились с Лилей на вокзале, чтобы поехать на несколько дней в Петроград. Войдя в купе, Маяковский прочитал Лиле поэму «Про это» и заплакал.

1924 год стал переломным в отношениях между Маяковским и Лилей Брик. В стихотворении «Юбилейное» Маяковский громогласно объявил:

 
Я
теперь
свободен
от любви
и от плакатов.
 

Нет, от Лили Юрьевны Маяковский так и не освободился до конца своей жизни. В декабре 1925 года Маяковский получил ордер на квартиру в Тендриковом переулке, дом 15, куда переехал с Бриками в апреле 1926 года.

Солнце любви медленно гасло, и Маяковский пытался наладить отношения с другими женщинами – с Натальей Брюханенко, Татьяной Яковлевой, Вероникой Полонской. Но затмить Лилю не удалось никому. «Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему: любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь...» – писал Маяковский Лиле Юрьевне.

Она держала Маяковского на «коротком поводке»: увлечения – пожалуйста; создать семью – никоим образом. Это мучительно для поэта? Но «страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи» – вот ее позиция. Все дело в том, что она... Впрочем, об этом написал Николай Асеев:

 
А та,
которой он все посвятил,
стихов и страстей лавину,
свой смех и гнев,
гордость и пыл, —
любила его
вполовину.
 

И не надо за это осуждать Лили Брик. Есть женщины, которые любят лишь раз в жизни, а есть такие, которые испытывают любовь к нескольким мужчинам. И вообще, Лили Юрьевна была дионисийкой, то есть любительницей наслаждений. Однажды, уже на старости лет, она призналась Андрею Вознесенскому: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал».

«После такого признания, – писал Вознесенский, – я полгода не мог приходить к ней в дом. Она казалась мне монстром. Но Маяковский любил такую. С хлыстом. Значит, она святая...»

На тему «Маяковский и Лиля Брик» написаны тома, наиболее интересная, на мой взгляд, книга шведского исследователя Бенгта Янгфельдга «Любовь – это сердце всего. В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик. Переписка 1915 – 1930». В ней собрано свыше 400 писем, записок, телеграмм, рисунков. Прелюбопытное чтение, во многом приоткрывающее «кулисы» любви.

Вот только два письма Лили Юрьевны Маяковскому для образца.

6 ноября 1921 года: «...Мои знакомые всячески стараются развлекать меня... Жду Лондона – неужели там не лучше. Все обо мне заботятся. У меня масса цветов...»

28 октября 1928 года, из Москвы в Париж: «...Пожалуйста, привези автомобильчик... Мы все тебя целуем и ужасно любим. А я больше всех. Твоя Лиля (кошечка)».

Жизнь без Маяковского

14 апреля 1930 года Маяковский ушел из жизни. Самоубийство или убийство? Эта тема сейчас муссируется многими. Лили Брик считала, что это – самоубийство. Она всегда верила, что рано или поздно это произойдет. Полонская пишет в воспоминаниях: «Маяковский рассказывал мне, что очень любил Лилю Юрьевну. Два раза хотел стреляться из-за нее, один раз выстрелил себе в сердце, но была осечка».

Специалисты по Маяковскому находят несколько причин, по которым поэт решил уйти из жизни. Мария Розанова в Сорбонне в июле 1993 года на этот счет сказала жестко: «У Маяковского были три любви – Лиля, революция и Ленин, и все три любви были безответными: Лиля изменяла ему с кем попало, революция – с бюрократией, Ленин – с Надсоном...»

Отсюда – роковой выстрел: «Маяковский застрелился, потому что Лиля, революция и Ленин были ему неверны».

Маяковский хотел избежать любви – «служанки замужества, похоти, хлебов», – не получилось. Нет такой «дистиллированной» любви. Любовь всегда замешена на компонентах жизни, а следовательно, и брак, и похоть, и хлеб...

Владимир Владимирович виделся с Бриками в последний раз 18 февраля 1930 года, когда они уезжали за границу – в Берлин и Лондон. Маяковский застрелился во время их возвращения домой. Последняя открытка была отправлена из Амстердама 14 апреля, в день самоубийства. Заканчивалась фразой: «За что ни возьмешься, все голландское – ужасно неприлично!»

Когда Лили Юрьевна возвратилась в Москву, как вспоминает Лещенко-Сухомлина, она «плакала, но тут же, это я помню, сказала: “Если б это случилось с Осей – я бы не перенесла, не стала бы жить...”»

Через 15 лет, в 1945-м, умер Осип Брик. Лили Юрьевна погоревала (Лещенко-Сухомлина: «Она не плакала. Она буквально убита горем»), но нашла в себе силы не рвать нить жизни. Она была весьма жизнелюбива. И любопытна. Когда сжигали Маяковского в Донском крематории и гроб с телом поэта опустился в печь, Лиля Брик позвала Осипа Брика: «Пойдем поглядеть!» Он отказался, и тогда она уговорила поэта Александра Брянского (Сашу Красного): «Товарищ Красный, а вы не пойдете?» Он согласился. «Поглядеть»... Что-то в духе черного романа Ивлина Во «Незабвенная».

Маяковский ушел из жизни, оставив удивительное завещание: «...Лиля, люби меня. Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся...» И далее известные строки, что «любовная лодка разбилась о быт».

Для многих такое обращение наверх с просьбой позаботиться о родных и возлюбленных было более чем странным. Не случайно в Одессе и Киеве беспризорники сразу сочинили песню на мотив «Товарищ, товарищ, болят мои раны», в которой переиначили слова завещания: «Товарищ правительство, корми мою Лилю, корми мою маму и сестер...»

Но Лиля Юрьевна была не из той породы людей, которые ждут откуда-то помощи, она сама решила взять судьбу в свои крошечные, но цепкие руки (впрочем, она никогда не выпускала из рук «колеса истории»). На свет появилось знаменитое письмо Сталину. Писала ли она его сама, или кто-то надоумил Лилю Юрьевну – до сих пор неясно. Известно лишь то, что письмо это, минуя все бюрократические инстанции, попало на стол Сталину и тот красным карандашом начертал резолюцию:

«Тов. Ежов, очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его творчеству, произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны...»

Слово «отца народов» равно закону: Маяковский мгновенно стал «лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи», Лиля Юрьевна Брик – неофициальной вдовой поэта, редактором, составителем и комментатором его книг. И без всякой любовной мороки. Одни дивиденды.

Хотя, конечно, не все было так гладко. Завидовали не только мертвому Маяковскому, но и живой вдове. Зависть, как черный шлейф, вилась за платьем Лили Юрьевны. В 1937 году после ареста и расстрела Примакова Лиля Брик стала «членом семьи врага народа».

Нарком внутренних дел Ежов: «Как поступить?»

Сталин: «Не будем трогать жену Маяковского!»

Кто знает, сыграло ли письмо к Сталину роль охранной грамоты, или были на этот счет другие причины? Но Лилю Юрьевну, несмотря на явные связи с заграницей, ни НКВД, ни позже МВД и КГБ не тронули. Брали тех, кто был рядом с ней, или они сами уходили из жизни, как Маяковский. Машина террора перемолола и любовника Лили Юрьевны всесильного чекиста Якова Агранова, и последующего неофициального мужа видного военачальника, героя гражданской войны Виталия Примакова.

После смерти Маяковского Лиля Юрьевна не оставалась одна, с ней был по-прежнему Осип Брик. А вскоре появился и Примаков. В своем салоне Лиля Юрьевна рассказывала пикантную историю их знакомства. Дело было летом. Они вышли из театра, а тут хлынул дождь. Все женщины сняли свои туфельки (почти у каждой они были единственными) и босиком пошли по домам. Одна лишь Лиля Юрьевна не стала жалеть туфель. Примаков этому обстоятельству очень удивился и выразил пожелание узнать такую необыкновенную женщину поближе (жена у него умерла, и в тот момент он был холост). Лиля Брик ответила: «Лучше всего знакомиться в постели».

Так ли это было на самом деле или не так, сочинила все это Лиля Юрьевна для бравады или нет – не столь уж важно. Важно другое: она стала женой заместителя командующего Ленинградским военным округом, вновь горячо любимой женщиной и ей прислуживали многочисленные адъютанты и ординарцы, – опять же это очень льстило самолюбию. Да и сам Примаков был неординарной личностью, и, как отмечает в своих воспоминаниях Лещенко-Сухомлина, Лиля Юрьевна очень любила Примакова.

В 1937 году Примакова арестовали и 11 июня расстреляли по делу о заговоре «красных генералов» вместе с Тухачевским и Якиром.

И что же дальше? А дальше новый неофициальный брак с Василием Абгаровичем Катаняном. Интересная деталь – мужья Лили Юрьевны становятся все моложе: если Примаков был моложе на 6 лет, то Катанян – уже на 11. Это тоже «информация к размышлению».

Катанян – литературовед, давно занимался творчеством Маяковского и хотел продолжать свое любимое дело. По слухам (такова жизнь Лили Юрьевны, она полна слухов, легенд и мифов), Лиля Брик, будучи женщиной всегда прагматичной и жесткой, предложила Катаняну: хочешь заниматься Маяковским, я тебе помогу, но при условии, что ты оставишь жену и переедешь ко мне.

Развод с Галиной Катанян был тяжелым и отразился на ее здоровье. Во всей этой запутанной истории удивителен тот факт, что сын Катанянов – Василий Васильевич – не поддержал мать, а стал на сторону отца и тоже заделался активным «маяковедом» (ах, какая это славная кормушка: один великий человек способен длительное время кормить не один десяток людей).

Итак, Лиля и Василий Катанян, четвертый муж (и опять же неофициальный, официальный был лишь один – Осип Брик). Не будем удивляться цифрам: у Элизабет Тейлор было 8 мужей – и ничего, никто не содрогнулся. Главное – победить время, возраст.

Но не будем домысливать, а обратимся к воспоминаниям хорошо знавшей Лилю Юрьевну Татьяны Лещенко-Сухомлиной. Запись из ее дневника от 24 апреля 1944 года (Лили Брик – 52 года): «У нее такие маленькие беззащитные руки... Очень красивые, маленькие ноги, круглые теплые темно-карие глаза и рыжие волосы...»

Тот же год, но уже декабрь: «В ней есть высокого плана трезвость, несмотря на всех ее иногда и «низких» любовников».

15 августа 1956 года (Лиле Юрьевне – 65 лет):

«Очень медленно, восхитительно медленно, но она стареет, уходит... Руки стали как пожелтевшие осенние лепесточки, горячие, карие глаза чуть подернуты мутью, золотисто-рыжие волосы давно подкрашены, но Лиля – проста и изысканна, глубоко человечна, женственнейшая женщина с трезвым рассудком и искренним равнодушием к «суете сует». В то же время она сибарит с головы до прелестных маленьких ног».

Еще два года спустя. 22 октября 1958 года: «Сегодня поехала к Лилечке Брик. Квартира – новая – прелесть... под окнами – Москва-река. Все красиво и уютно, как всегда вокруг Лили при хозяйственном умении «мастера на все руки» Василия Абгаровича. Дом новый, большой, стоит за гостиницей «Украина». Лилечка постарела, парикмахер приходил красить волосы, но одета прелестно, и чудные глаза хороши по-старому. С головы до ног – женщина; ни капли ”дамского”, ни капли ”бабского”. Умная, добрая, деликатнейшая, веселая (безбоязненная?)...»

Для былой красавицы и пожирательницы мужских сердец старость – время жестокое, можно впасть в уныние, все проклясть и опуститься. Ничего подобного не произошло с Лилей Юрьевной. Она мужественно встретила свое увядание. Всегда держалась на уровне. Железный занавес для нее не существовал, и она приезжала в очередной раз из Парижа «душистая, преэлегантная» (Лещенко-Сухомлина). В Москве постоянно встречалась с иностранцами – французами, итальянцами... Ее салон пополняли все новые и новые звезды советской культуры: Майя Плисецкая, Родион Щедрин, кинорежиссер Сергей Параджанов, поэты Борис Слуцкий, Николай Глазков, Виктор Соснора. Как отмечает Андрей Вознесенский, «у нее был уникальный талант вкуса, – она была камертоном нескольких поколений поэтов».

Только вот поэтесс не привечала Лиля Юрьевна, и в частности Беллу Ахмадулину. «А Лиля не любит Беллу. Она сказала: ”Ваша Белла – ничто!.. Как она может вам нравиться?!” И у Лили потемнело лицо...» (из дневника Лещенко-Сухомлиной, 3 февраля 1963 года).

Не заметить талант Ахмадулиной – абсурд; значит – другое? Но что? Молодость, красота свежести. Этого, очевидно, не могла перенести Лиля Юрьевна на уровне подсознания. Красавица Ахмадулина и толпа молодых поклонников вокруг нее – это ранило больно.

Размышляя над жизнью Лили Брик, Татьяна Лещенко-Сухомлина отмечает: «Жизнь Лили была трагичной, несмотря на весь внешний блеск. Она была счастлива, пожалуй, лишь в ранней молодости, когда я ее не знала. Если вынуть Лилю из ореола, который ее окружает, то останется сухая и даже жестокая, умная, крайне «материально настроенная» женщина, делающая добро (Лиля многим помогала и помогает) не от сердца, не от жалости или сочувствия, а от разума... Ее обаяние и талантливость, умение выбирать людей по вкусу к ним, жадный интерес к жизни... все это создает ореол вокруг нее...» (20 ноября 1961 года).

И продолжая эти мысли: «Не будь у Лили ореола возлюбленной великого поэта, то что бы у нее осталось? Трезвый ум, подельничество деньгами (в Лиле нет скупости), обаяние, гостеприимство (она любит принимать гостей и умеет это сделать!), талантливость...» (запись от 9 декабря 1962 года).

Финал

Мало кому из знаменитых женщин удалось прожить такую большую и насыщенную жизнь, как Лили Юрьевне Брик. Приведем еще одно высказывание о ней, которое принадлежит писательнице и исследовательнице русской культуры Лидии Гинзбург:

«Лиля Юрьевна, уже почти откровенно стареющая, полнеющая женщина. Сейчас она кажется спокойнее и добрее, чем тогда, в Гендриковом. Она сохранила исторические волосы и глаза. Свою жизнь, со всеми переменами, она прожила в сознании собственной избранности и избранности своих близких, а это дает уверенность, которая не дается блеском ума или красоты (в общепринятом смысле), но истраченными на нее страстями, поэтическим даром, отчаянием...»

Настал момент, когда страстей уже никаких не было. Было вежливое поклонение. И нужно иметь мужество Афанасия Фета, чтобы сказать:

 
О нет, не стану звать утраченную радость,
Напрасно горячить скудеющую кровь;
Не стану кликать вновь забывчивую младость
И спутницу ее – безумную любовь.
 

Кстати, эти строки Фет написал, когда ему было 37 лет. В этом возрасте Лиля Юрьевна продолжала активно «горячить» свою кровь.

Но природу нельзя обмануть. Рано или поздно, но надо платить по счетам. На 87-м году жизни Лили Юрьевна сломала шейку бедра. Брик знала, что в ее возрасте от такой напасти излечиться невозможно – косточки не срастутся. Значит, впереди – неподвижность. Этого допустить она не могла.

4 августа 1978 года Лиля Брик покончила с собой, приняв много таблеток снотворного.

«Я видел ее последнее письмо, – свидетельствует Андрей Вознесенский. – Это душераздирающая графика текста. Казалось, я глядел диаграмму смерти. Сначала ровный гимназический, ясный почерк пишет о любви к Васе, Васеньке – В. А. Катаняну, ее последней прощальной любви, – просит прощения за то, что покидает его сама. Потом буквы поползли, поплыли. Снотворное начало действовать. Рука пытается вывести «нембутал», чтобы объяснить способ, с которым уходит из жизни... плывут бессвязные каракули и обрывается линия – расставание с жизнью, смыслом, словами – туман небытия...»

Предвидела ли Лиля Юрьевна свой конец? Думала ли о нем? Да. Это была сильная, волевая женщина. За 19 лет до кончины она составила завещание: «...Пепел мой прошу не хранить, а развеять где-нибудь по полю. Лиля Брик. 19 февраля 1959 года».

Эта ее воля была выполнена через год после кончины. 17 мая 1979 года на огромном звенигородском поле в Подмосковье, вблизи деревушки Бушарино. Ветер порывисто подхватил пепел и разнес его по полю...

Теперь на том поле стоит валун, величественный и тяжелый. На нем выбиты буквы: Л. Ю. Б. – Лиле Юрьевне Брик.

В октябре 1992 года в Москве состоялась выставка «Мир Лили Брик». Что осталось в этом мире, когда-то наполненном живым чувством любви, творческим порывом, всплесками энергии? На выставке были представлены живописные портреты Тышлера, Бурлюка и других художников, рисовавших Лилю Юрьевну, ее фотокарточки и блестящие фотоработы Родченко, автографы, любовные записки, письма...

Как все это хрупко и эфемерно! Впрочем, такова вся наша жизнь. Как говорили древние, vita somnium breve, что означает: жизнь – это короткий сон.

Один из примечательных снов человечества – жизнь Лили Брик.