Электронная библиотека » Зулейка Доусон » » онлайн чтение - страница 32

Текст книги "Форсайты"


  • Текст добавлен: 12 мая 2014, 17:21


Автор книги: Зулейка Доусон


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)

Шрифт:
- 100% +

А ведь там ей казалось, что и этого она лишилась навсегда. Чтение превратилось в средство заполнять время, а не коротать его, оно служило примерно той же цели, что и выцарапывание рисунков на стене тюремной камеры.

Она не сомневалась, что перечитала все книги в библиотеке Симлы. От «Девушек в гараже» до «Пути богов», от «Брильянтов мисс Рейберн» до «Проказ леди Эйснат» (иллюстрированное издание). Энн исчерпала их все.

«Обычно Малютка Нина умела ловко избегать его амурных посягательств, но на этот раз она промедлила…»

Энн начинала опасаться, что это они исчерпали ее всю.

Но теперь она у себя дома в Англии, и та библиотека, старая горная станция и новая плантация остались в тысячах миль отсюда. Британской империи настал конец. И даже отголоскам колониализма места в ее жизни больше нет. Короче говоря, больше она не «мемсахиб», а если верить этой газете, то теперь принадлежит к «новоелизаветницам». Она продолжала читать, радостно пережевывая каждое слово, запивая их молоком.

Она добралась до кроссворда и уже подумывала, не перекусить ли, когда услышала, что к дому подъехал автомобиль. Она встала, умудренно улыбаясь. Сто против одного – тетя Холли. Конечно, папа завернул к ней и намекнул, что она могла бы «случайно» заехать к ним…

Энн побежала к двери, торопясь поймать тетушку врасплох. И открыла дверь с улыбкой. И увидела другую улыбку. Похолодев, она вспомнила, какой чудесной когда-то считала ее. Но, пришла ей в голову странная мысль, она действительно чудесная.

– Вот так жене и следует встречать мужа! Ты ждала меня, маленькая Энн из Грин-Хилла?

Книга третья
1952–1953
Еще одна история любви

 
Я твой слуга, твой раб навеки,
И я тебя люблю,
Мое последнее дыханье тебе я отдаю…
…любовь, мой summus jus…[84]84
  Высший закон (лат.).


[Закрыть]

 
Роберт Браунинг

Глава 1
Лицо в тумане

В конце ноября 1952 года, холодным, как милостыня, и непроглядным от густого тумана днем, за десять минут до конца двухчасового обеденного перерыва, Кэтрин Монт – по-прежнему Кэт для друзей и родных – застегнула на себе все, что только можно застегнуть, положила под блюдце сдачу с двух с половиной крон для официантки, которая принесла ей еду, не стоящую и четырех шиллингов, и приготовилась выйти из теплой духоты кафе на Сент-Мартинз-лейн в густой ледяной туман, сковавший Лондон.

Но не успела открыть дверь, как ее окликнули:

– Мисс, постойте!

Она обернулась и увидела официантку, размахивающую книжечкой.

– Вам начальство голову оторвет – вы расчеты свои забыли!

Книга, которую Кэт оставила на столе, была и в самом деле небольшим черным гроссбухом с ярко-красным корешком и уголками и такой же ярко-красной закладкой, но ни к ее работе, ни тем более к бухгалтерскому учету отношения не имела, хотя, возможно, некую оценку Кэт в ней и производила. Она купила гроссбух неожиданно для самой себя в начале недели на распродаже залежалых товаров в магазине канцелярских принадлежностей. И в нем, на его голубых страницах, которые должны обмануть всех, она начала писать; так, ничего особенного, она это понимала своим ясным умом, ничего яркого и интересного она пока не сказала, но все равно это было начало.

Кэт взяла у официантки гроссбух, поблагодарила и про себя порадовалась, что унаследовала отцовскую слабость давать щедрые чаевые. В выражении ее матово-бледного лица, на котором уголки губ порой печально опускались, а зеленые глаза вдруг вспыхивали жадным интересом, так необычно сочетались простодушие и тайна, потребность в защите и независимость, что официантку кольнуло чувство вины – зря она пожадничала и принесла барышне так мало хлеба и сливочного масла к ее заказу.

Положив гроссбух в сумочку, Кэт еще раз поблагодарила официантку и ушла.

Несмотря на все принятые меры предосторожности, она задохнулась, едва оказавшись на улице, в легкие рванулся холодный, колючий воздух. Ядовитый туман, который всю неделю клубился по столице, свиваясь змеиными кольцами, казался чуть ли не живым существом, хитрым и коварным. Он скапливался на набережных в самых неожиданных местах, вдруг неожиданно отползал и совершенно рассеивался, но лишь для того, чтобы сгуститься где-то еще. И Кэт подумалось, что все трудности этого огромного, мрачного города – выхлопные газы легковых автомобилей и автобусов, дым, выбрасываемый высоко в небо трубами электростанций и заводов, и трубами не столь высокими на крышах многоквартирных домов и особняков, дыхание миллионов людей, снующих мимо друг друга, навстречу друг другу и потом прочь, порождают какую-то особую стихию. Отец считал, что этот «гороховый суп» показывает состояние здоровья столицы, точно язык пациента. И горячо выступал в парламенте за борьбу с ним, надеясь, что палата общин еще до Рождества примет закон о «чистом воздухе».

Кэт спрятала нос в опушку капюшона на своем пальто, стараясь дышать через мех и не впускать липкий густой туман прямо в легкие. Полоска темной норки – мама ее откуда-то отпорола и хотела выбросить за ненадобностью, а Кэт пришила себе – очень естественно разделяла два оттенка красного: ярко-алого цвета ее пальто и более темного, каштаново-медного цвета волос, которые она скручивала большим узлом-раковиной на затылке.

Кэт быстро шагала в послеполуденном потоке пешеходов от одного мутного конуса желтого света вокруг едва различимых в тумане уличных фонарей к другому. Свернув в проход за очередным театриком, который только что поставил новую пьесу Агаты Кристи и уже получил одобрительные рецензии, Кэт срезала угол и напрямик вышла на Чаринг-Кросс-роуд, затем снова повернула направо и пошла вдоль длинного ряда букинистических магазинчиков к зданию издательства «Мессенджер и К», где с нынешнего сентября зарабатывала себе на жизнь в должности, обозначаемой расплывчатым определением «помощник редактора».

Закопченные фасады магазинов, мимо которых она шла, казались лавками древностей из прошлых столетий. «Гиббон. «Закат и падение Римской империи» (отдельные тома)», – прочитала она в витрине. Довоенные «Уитекеры», «Пикчер пост», все старые номера начиная с 1938 года… В букинистических магазинах и не должно быть ничего нового, размышляла Кэт, однако это отсутствие новизны было симптомом болезни, которой страдало нынешнее время. Война уничтожила прошлое – эпоху, мир, образ жизни – так в один голос твердили политические деятели, однако ничего нового до сих пор не возникло, вот в чем беда.

Еще в одной витрине, совсем уж бедной и, судя по всему, освещенной газом, было выставлено затрепанное, с выцветшей обложкой первое издание «Бесплодной земли»[85]85
  Поэма Т.С. Элиота (1888–1965), написанная в 1922 году.


[Закрыть]
.

«Ну уж нет, мистер Элиот», – подумала Кэт и заторопилась, хотя и так ее длинные ноги шагали довольно быстро, – прошу прощения, но вы ошибаетесь. Жесточайший месяц в году не апрель, а ноябрь».

Ей, в сущности, не было никакой надобности выходить в такую погоду из обшарпанного помещения редакции «Мессенджера» (Parce nuncio ad et cetera[86]86
  Здесь: изредка посылаемый к… (лат.). Игра слов: messenger по-английски – «курьер», «посланник».


[Закрыть]
). В кладовой на лестничной площадке между этажами всегда имелся запас чая и печенья – самого дешевого, потому что карточную систему до сих пор не отменили, казалось, она будет существовать вечно, как и смог. Кэт часто довольствовалась таким ленчем; она была хоть и высокая, но хрупкого сложения, и когда еды было мало, не страдала от голода. Но сегодня ее выгнал в густой туман не голод, а необходимость установить некоторую дистанцию между собой и одним из своих коллег – молодым редактором, которому она была назначена помогать.

Кэт надеялась, что ошибается, но в глубине души знала, что нет. Джайлс Бигби, брат Астрид, в нее влюбился. Ему было двадцать семь лет, на четыре года больше, чем ей, но она считала его просто мальчишкой. Он был ей симпатичен, иногда казался забавным, но то, что он… как бы сказать… неравнодушен к ней, выводило из себя. Конечно, Джайлс джентльмен, даже аристократ, если на то пошло, хотя она считала титул пережитком, и вел он себя по отношению к ней безупречно при встречах в тесных коридорах «Мессенджера» и когда заходил в кабинет, где вместе с ней работала одна из секретарш. К счастью, он часто отлучался из редакции, хотя и непонятно куда, ведь как младший партнер он должен быть всегда на месте. Но едва он входил в кабинет, где она сидела, и устремлял на нее по-собачьи преданный взгляд, как над ней нависала угроза. Сегодня он остался есть бутерброды в редакции и потому отлучиться пришлось ей – в эдакий-то туманище!

Вот и здание «Мессенджера»…

Раскрасневшаяся от быстрой прогулки, она подошла к двери, которая открывалась прямо на тротуар, и посетитель, ступив за порог, сразу же оказывался перед высоким, в полтора марша, пролетом шаткой лестницы. Редакция занимала два этажа здания над книжным магазином, где продавались политические карикатуры. Кэт подняла руку к кнопке звонка в дверном косяке, чтобы ее впустили, но дверь сама собой с грохотом распахнулась, так что Кэт едва успела отскочить; из темной прихожей вылетел высоченный мужчина и пронесся мимо нее в туман.

Она обернулась ему вслед – и от ошеломившей ее неожиданности, и от обиды, которую, как ей казалось, нанесли лично ей. Мужчина стоял возле ближнего фонаря и с выражением бешенства на лице смотрел куда-то вдаль, придерживая за лацканы накинутое пальто. Кэт почему-то подумала, что глаза его ничего не видят, хотя разглядеть что-то в таком тумане можно было лишь в пределах нескольких футов. Тусклый, пробивающийся сквозь зыбкий туман свет прорисовывал его лицо. Выпуклый высокий лоб, нос, выступающий подбородок с короткой седоватой бородкой были землисто-желтого цвета. Впалые щеки, покрытые неухоженной щетиной, и глаза, в которых злобно горели белые блики, казались по контрасту сине-черными. Кисть экспрессиониста, решила она по странной прихоти фантазии. Неожиданно возникший темный, загадочный портрет. Кто его мог бы написать – Жорж Брак? Или Андре Дерен? Мужчина вдруг резким движением водрузил на голову огромную шляпу, словно материализовавшуюся из тумана, и лицо его исчезло в темноте. По его виду нельзя было угадать, заметил ли он Кэт вообще и обратил ли внимание на то, что чуть не сбил ее с ног; скорее всего он ничего не видел. Она смотрела, как он уходит прочь; полы тяжелого, из грубой ткани пальто били его сзади по ногам, быстрые шаги отдавались гулким эхом, голова высоко поднята – это удивляло, ведь он и без того был высоченный, – чуть ли не откинута назад, и казалось, ему не хочется идти туда, куда несут его ноги.

Первое, что услышала Кэт, поднявшись наверх, были жалобные причитания Джайлса. Он стоял посреди пустого холла с таким видом, будто случилось непоправимое.

– Все рухнуло, конец! Надо же, так не повезло!

Он схватился одной рукой за голову, в другой у него была пачка каких-то бумажек, и разговаривал сам с собой.

– Ты идиот, Бигби, – продолжал он, – полный законченный кретин!

Кэт сняла пальто.

– Неприятности?

– Катастрофа! Погиб в расцвете лет!

– Кстати, и я чуть не погибла, когда подошла к входной двери…

– Ах, Монти, Монти, перед тобой конченый человек, это ясно как день.

Кэт терпеть не могла это «Монти» – Джайлс называл ее так еще со студенческих лет, но сейчас он был до того расстроен, что она решила не делать ему выговора. Что стряслось, о чем это он? Она ничего не могла понять.

– Пожалуйста, Джайлс, объясни толком. Я только что с улицы, а в дверях меня кто-то чуть не сбил с ног…

– Ты хочешь сказать, что видела его? И не попыталась остановить?

– Нет… – Она сняла перчатки и, сунув их в карман пальто, пошла к дамской комнате. Джайлс понуро поплелся за ней. – Кого остановить?

– Как кого? Великого писателя, конечно.

Этот эпитет ничего не прояснил. Кэт работала в редакции уже больше двух месяцев и хорошо понимала главное правило игры: все без исключения писатели великие – даже если издатель так не считает, в этом убеждены они сами.

– Этих великих писателей не перечесть, имя им легион. – Она кивнула головой на табличку на двери; Джайлс понял и наконец-то сообразил, что дальше идти за ней нельзя.

Вернувшись к своему столу – после того как провела расческой по волосам и освежила губы слоем бледной помады, – она увидела в смежном кабинете Джайлса, который все с тем же горестным видом сидел за письменным столом. Подперев рукой подбородок, он тыкал в промокашку кончиком пера. Кэт вошла к нему и закрыла за собой дверь.

– Раз уж мне платят за то, что я должна тебе помогать, так и быть – на сей раз спрошу, в чем дело, но не вводи это в привычку. Итак, о чем ты говорил?

Джайлс с тоской посмотрел на нее.

– Я сам во всем виноват, нашел когда назначить встречу – во время ленча. Он еще перед тем как сюда прийти, выхлестал пару бутылок виски, уверен. По-моему, уже ничего не соображал.

Кэт по-прежнему ничего не понимала, но продолжала слушать Джайлса.

– Монти, дорогая, перед тобой несостоявшийся издатель. Просто гром среди ясного неба, удар в самое сердце. Блестящая карьера загублена.

– Перестань молоть чепуху, Джайлс. Как можно загубить то, что никогда не существовало?

На Джайлса ее ехидное замечание не оказало никакого воздействия.

– Провались все в тартарары… И что же теперь делать представителю рода Бигби?

– Представитель рода Бигби может для начала рассказать своей неоценимой помощнице, какого писателя он так непростительно, по его мнению, оскорбил.

– Ни много ни мало месье Эйвери Лерера Бойда. Представляешь?

Она видела это имя в списке их новых авторов, и тогда оно ей ничего не сказало. Но сейчас ей послышалось что-то знакомое, словно эхо откликнулось в глубине памяти. Необычно высокий рост встреченного внизу мужчины, что-то в его лице, возможно, сосредоточенное выражение, начали связываться с его именем.

– Это… уж не профессор ли Бойд?

– Он самый, – подтвердил Джайлс. – Вздорный, сумасшедший профессор Бойд. Не удержался ни в Брауновском университете, ни в Оксфорде, ни в Сорбонне. А теперь, как выясняется, не сумел договориться и с «Мессенджер и К».

Он мрачно усмехнулся и снова принялся тыкать пером в промокашку.

Кэт с трудом верилось, что встреченный ею в тумане призрак и есть ее бывший научный руководитель. Не назови Джайлс его имени, ей бы никогда не догадаться, что это один и тот же человек. Ей вспомнилась небрежная, торопливая подпись «Бойд» под запиской, которую он написал ей в начале второго триместра в Тринити-колледже.

– Не знала, что он еще и писатель.

– Сомневаюсь, что он и сам это знает, иначе не вел бы себя так вызывающе. Ему на редкость повезло, что его тут вообще кто-то согласен печатать после всего того, что он издавал во Франции.

– А что он издавал во Франции?

– Как тебе сказать… – Джайлс замялся. – Ну в общем, такие книги, которые обертываются в суперобложки без названия…

И Джайлс умолк, не обладая смелостью продолжать объяснения, которые показались бы неподобающими в устах джентльмена, а то и откровенно грубыми. Он кашлянул и с надеждой посмотрел на Кэт.

– А! – воскликнула она с преувеличенно понимающим видом. – Вроде тех, что участники гребных гонок подбрасывают в женские колледжи?

– М-м… – уклончиво протянул Джайлс. – Что-то похожее.

– Джайлс, ты пытаешься мне сказать, что профессор Бойд пишет то, что называется «современной литературой»?

Джайлс кивнул.

– Писал. Последние года два… В Париже.

– И «Мессенджер» собирается это печатать?

– Э-э… нет. Босс договорился с ним, что все будет благопристойно – что-то вроде нравственной цензуры. У него чутье на гениев, и он умеет неплохо на них зарабатывать, если держать их в узде. Из-за этого сейчас и разгорелся весь сыр-бор… – Джайлс перевел дух и продолжал рассказывать. – Пока ели ветчину с горчицей, все шло как по маслу, Бигби проявил блестящий талант дипломата, но вдруг наш друг Бойд ни с того ни с сего взвивается и заявляет, что он художник и диктовать, как он должен творить, никому не позволит, а потому никакого договора не подпишет. И спрашивает – нет, ты только представь! – какая у меня ученая степень, я ему сказал, и он тут же обрушил на меня цитату из Эсхила!

– Из какой трагедии? – спросила Кэт, но Джайлс оказался не в состоянии почувствовать комизм ситуации.

– По-моему, из «Прометея прикованного». Сначала спросил, неужели я и вправду хочу заковать его в цепи и заставить писать; когда же ответил, что это не столько мое желание, сколько приказ начальства, он улыбнулся своей безумной улыбкой, произнес: «Пренебречь повелением Зевса – тяжкое преступление!» – и вылетел вон. Клинический психопат.

Кэт не удалось скрыть усмешки. Ее всегда привлекал апломб, особенно интеллектуальный, а у бедняги Джайлса был сейчас такой потерянный вид.

– Вот, значит, как. Серьезный прогресс после чтений лекций о Мильтоне. Est-il, peut-tre, le Byron de nos jours?[87]87
  Может быть, он современный Байрон? (фр.)


[Закрыть]

– Скорее уж Дон Жуан. Ходят слухи, что и репутация у него соответствующая – avec les femmes[88]88
  Среди женщин (фр.).


[Закрыть]
.

– Он нам с Астрид читал курс поэзии семнадцатого века – вернее, должен был читать…

– Да, верно. Знаешь, Монти, никто и подумать не мог, что у него хватит наглости снова появиться здесь после того скандала в Оксфорде.

– Что за скандал? Кажется, он пробыл там меньше недели, ему пришлось уйти, потому что он заболел…

Джайлс усмехнулся и снисходительно взглянул на нее. Кэт выражать обиду не стала, главное – добиться, чтобы такое случалось как можно реже, в этом она полагала часть своих обязанностей в роли помощника редактора.

– Это была официальная версия, и ты ей поверила! Ничего он не заболел, во всяком случае, обычной болезнью это назвать нельзя. Этот тип решил свести счеты с жизнью – крепкий коктейль из виски и снотворного, как рассказывали. Служитель нашел его, и ему промыли желудок в библиотеке Рэдклифа. Когда он очнулся, его тут же и прогнали.

Теперь уже Кэт слушала серьезно. Она с удивительной ясностью вспомнила ту свою единственную встречу с профессором. Он показался ей тогда погруженным в себя, озабоченным, задумчивым, но не более того. «Что довело его до крайней степени отчаяния, да еще так быстро?» – подумала она. Потом из ниоткуда выплыли мильтоновские строки – он читал ей кусок его элегии «Люсидас»:

 
Но в миг, когда нам цель уже видна,
Слепая фурия рукой узлистой
Нить краткой жизни обрывает…[89]89
  Перевод Ю. Корнеева.


[Закрыть]

 

– и последние сказанные им слова.

– Весь ужас в том, Монти, – заключил Джайлс проникновенным тоном, который гораздо раньше заставил бы ее насторожиться, не углубись она на минуту в воспоминания, – весь ужас в том, что если этот тип не подпишет договор до завтрашнего дня, когда явится босс, мне конец. И я подумал… ars mulieris[90]90
  Женское обаяние (лат.).


[Закрыть]
 и так далее… а ты с ним знакома…

* * *

Из здания на другом конце Трафальгарской площади, что стояло против издательства, где трудилась Кэт, вышел, окончив свой трудовой день, ее отец сэр Майкл Монт. После выборов 1945 года, когда он стал независимым кандидатом, хотя за все это время ему удалось сократить число голосующих за него всего на несколько сотен, ему пришлось покинуть свой кабинет в Вестминстере, и теперь он работал неподалеку от Уайтхолла. Баронет не сетовал. «За независимость надо платить», – любил повторять он, и сейчас его вполне устраивало, что он находится вдали от кипения страстей большой политики. «Мое поле деятельности – периферия», – думал он с ироническим смирением, если не с горечью. Быстро приближающийся к шестидесяти Майкл стал среди политических деятелей окончательно rara avis[91]91
  Редкая птица (лат.).


[Закрыть]
, как однажды назвал его Юстэйс Дорнфорд, друг и муж одной из кузин Флер, то есть он не считал, что член парламента «может и невинность соблюсти, и капитал приобрести».

В конце войны у Майкла появилось сильное желание выйти из игры. Но потом он понял, что от этого жеста никому не будет «ни жарко, ни холодно» – это выражение он перенял у гостившего у них в то время американца, – и решил своих избирателей не бросать, но из партии выйти. Переход под другое знамя не прошел без комментариев, особенно в кругу родных и близких. Юстэйс сказал, что это безумие так рисковать доверием своих избирателей, однако пожелал Майклу успеха. Его мать, увы, утратившая с годами свойственную ей дипломатичность, заметила, что если его изберут, потому что уже столько раз подряд избирали, придется ему начать носить брюки с намертво заглаженной стрелкой.

Жена всего лишь спросила: «Независимый от чего?» В парламенте как недоумевали, так и остались недоумевать. Сейчас, после еще двух выборов, когда ненадолго взошедшее на западе солнце социализма закатилось, скорее над Иерихоном, а не над Новым Иерусалимом, а старик Черчилль снова водворился на Даунинг-стрит, 10, Майкл наконец-то нашел ответ. Он независим от всей этой публики, он не с ней, не в ее рядах, и даже не рядом, ее поддержка ему не нужна, отныне и навсегда он совершенно свободен от «старой гвардии». Аминь.

Положившись на слух, который уловит шум приближающихся автомобилей скорее, чем их увидят глаза, он ступил на мостовую, надеясь благополучно перейти дорогу. «Вот трус!» – подумал он про себя, однако дошел только до островка в середине улицы, где стоит Кенотаф[92]92
  Памятник британцам, погибшим в Первой мировой войне; памятник Неизвестному Солдату (архитектор Эдвин Лаченс).


[Закрыть]
. Услышав рев двух приближающихся автобусов, Майкл остановился и стал ждать, пока смутные силуэты проплывут мимо. Сняв шляпу, отчего сразу стало холодно, Майкл принялся рассматривать обелиск, вернее, ту его часть, что была видна, и горы венков на ступеньках, возложенных еще в поминальное воскресенье. В зыбком тумане темно-красные маки словно слегка трепетали, и казалось, что постамент мемориала медленно заливает волна крови.

ПАВШИМ СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ, —

прочитал он и с горечью опустил глаза туда, где были выбиты даты теперь уже двух войн. Закинул голову и посмотрел вверх, насколько мог различить глаз. Казалось, обелиск уходит бесконечно ввысь. А почему бы ему и в самом деле не уходить? Его можно построить высотой в тысячу миль, и все равно никогда не дождаться конца войн. Больше сорока миллионов погибло во время этой войны, около десяти миллионов в прошлой, скольким еще предстоит погибнуть, если так и дальше все пойдет?

Мелькнула приятная эгоистическая мысль – по крайней мере его сын не погиб в этой бойне, ему, в отличие от множества бедняг, судьба позволила остаться в живых и даже утвердиться в этой жизни за границей. Эту мысль, как ее продолжение, сменила другая, менее эгоистичная и уж вовсе не приятная: сын вернулся в Англию, чтобы не дать своей жене развода! Процесс обещает быть вполне скандальным, у обеих сторон большой запас снарядов и зажигательной смеси. Для инстинкта самосохранения это будет серьезное испытание, размышлял Майкл, как удачно, что во время лондонского блица у него была своя рука в верхах!

Вдруг Майкл почувствовал, что он на островке не один. Какой-то высокий мужчина возник из тумана и остановился в нескольких футах от него. Баронет слегка повернул в его сторону голову – так смотрят в церкви на человека, севшего на твою скамью. Мужчина глядел на обелиск и, казалось, был поглощен собственными мыслями. Майкл деликатно перевел взгляд на памятник. Но через минуту снова обернулся. Что-то в облике этого мужчины неприятно удивило Майкла – что-то, кроме необычно высокого роста. Вот в чем дело, этот тип не потрудился снять шляпу.

– Позвольте напомнить вам, сэр… по-моему, вы забыли…

Незнакомец резко повернул к Майклу голову в широкополой шляпе. В его глазах было такое предельное недоумение, что Майкл тут же подумал – он не понимает английского.

– …снять шляпу? – договорил Майкл и легким движением указал на свою.

Лицо с короткой бородкой медленно озарилось пониманием, мужчина виновато улыбнулся. И смахнул с головы шляпу длиннющей рукой.

Майкл одобрительно кивнул. Они постояли немного молча, потом мужчина неожиданно произнес:

– Зачем нам насморк и кашель, довольно душевной простуды…

Баронет не успел должным образом выразить своего изумления, как мужчина водрузил шляпу на голову и зашагал прочь; туман тут же заполнил место, где он стоял.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации